Сороки, галки, голуби внимательно обследовали путь панического бегства табуна. Влажный, быстро сохнущий на солнце конский навоз всегда привлекает птиц. Но разве мог оставить за собой много навоза табун изголодавшихся, отощавших лошадей?
Я мчалась рядом с Сарторисом и Реей, стараясь не влететь в тучу поднятой конскими копытами белой пыли.
Несколько светло-желтых, дымящихся шариков уже были облеплены вездесущими воробьями.
- Это мое! - кричит Сарторис.
Лошади плотной стеной окружили свою искалеченную предводительницу.
Отдаленный волчий вой вызвал новую волну ужаса. Спотыкаясь и падая, табун понесся к противоположной стене, но там было невозможно выбраться. Кони повернули и снова остановились рядом с раненой кобылой. Она ржала, стонала, хрипела.
Завыл волк - на сей раз уже значительно ближе. Табун бросился туда, где обрыв казался не таким отвесным, как в других местах. Сарторис уселся на камне и наблюдал за неуклюже взбирающимися вверх лошадьми. У самых слабых, больных и голодных не хватало сил взобраться по крутому склону. Копыта скользили по песку и гравию.
Кобыла со сломанной ногой отчаянно дергала здоровыми копытами, с ужасом во взгляде наблюдая за тем, как уходит ее табун. С ее морды стекала зеленоватая слизь, капала густая пена. Больные, изможденные кони, у которых не хватило сил подняться наверх, сгрудились вокруг нее.
- Летим отсюда! Здесь опасно! - крикнул Сарторис.
К карьеру уже слетались стервятники, соколы, коршуны, орлы, ястребы, совы, луни.
Птицы помельче разлетались прочь, в разные стороны, подальше отсюда. Хищники на скалах точили клювы и когти о камни. Лошади жались друг к другу, дрожали, вставали на задние ноги, били копытами.
Мы возвращались в город, к нашим кедрам и кипарисам.
Внизу, среди стен и деревьев, я заметила длинные серые тени: это волки, уверенные в том, что добыча от них никуда не уйдет, шли по следу табуна.
Стекающие по скалам потоки воды сделали меня пленником темной холодной пещеры. Все небо затянуло дождем, и из пещеры не было видно ничего, кроме серебристо-серой стены, пульсирующей ледяными каплями.
Холод. Грязь узкими ручейками подтекала мне под ноги. Я вскочил на скалистый уступ и закричал от отвращения.
- Вонючая! Мерзкая! Противная! - трещал я.
- Вонючая! Мерзкая! Противная! - повторяло гулкое эхо.
Я замолчал, открыв рот от удивления.
Эхо все еще продолжало звучать. Оно отвечало мне - все более далекое из густой темноты в глубине пещеры.
Я никогда еще не слышал такого эха. Но эхо не лжет, хотя постепенно стихает и замолкает... Эхо лучше измеряет пространство, чем зрение, которому для этого необходим свет.
Тишина позади меня кажется мне более опасной, чем холодные струи дождя и плеск стекающей грязи, не позволяющие мне покинуть пещеру. Я вцепляюсь когтями в скользкий красный камень, поднимаю голову и всматриваюсь во мрак. Сознание того, что позади меня в матовой черной глубине кроются ведущие вниз проходы и туннели, в которых могут прятаться хищники, вызывает дрожь во всем теле.
Я боялся, боялся вопреки собственным желаниям, боялся так, как не боялся уже давно, как будто я снова был молодым неопытным сорочонком, который только лишь начинает познавать мир, страх и смерть.
Я отряхнул перышки от оседающих на них мелких белых капелек воды и оглянулся. Мне показалось, что темнота движется, волнуется, качается.
Воздух волнами врывался в пещеру и проникал дальше, ниже, в глубь каменного туннеля, который я чувствовал во тьме позади себя.
Молния ударила в высохшую рощу неподалеку от пещеры, и спустя несколько мгновений гром прокатился над моим убежищем, ворвался внутрь, завыл, заскулил, загрохотал. Я еще шире раскрыл клюв и вытаращил глаза мне стало страшно, что я могу оглохнуть. Гром проникал все дальше, все глубже в землю, пробуждая все более тихое и далекое эхо, пульсирующее в отдаленных углах пещеры.
Я стиснул коготки на уступе скалы от страха, что возвращающаяся волна мощных звуков опрокинет, сметет, задавит меня. Под когтями чувствовалась влага. Теплая жидкость... Кровь?
- Кровь? Моя кровь? Кровь... Откуда? - тревожно вскрикнул я, а эхо тут же стало повторять мой крик.
Кровь текла из камней. Мои когти сжались на камне, как на спине живого существа. Теплые капли сочились из поцарапанной поверхности, и мне вдруг показалось, что я чувствую слабые движения - как будто я и впрямь терзаю нечто живое.
Я осторожно, с удивлением всматривался в то место, откуда сочилась эта странная кровь. Оно выглядело так, как будто я содрал с чего-то живого верхний слой кожи. Я отскочил в сторону, подпрыгнул, взлетел под самый свод пещеры. Свисавшая со стены сеть одеревеневших ветвей показалась мне вполне безопасным местом - сухим, спокойным. Я схватился коготками за серый сучок и клювом отломил кончик сморщенного побега.
Кровь потекла тонкой темно-красной струйкой. Я почувствовал языком холод и сладковатый вкус. Эта кровь, сочившаяся из скал и мертвых ветвей, была холодной. Может, это неживая кровь?
Я с удивлением всматривался в серую ветку под моими коготками и никак не мог понять, то ли это живое существо, то ли мне все это привиделось? Я внимательно осмотрел стены, своды, сталактиты, известковые натеки, свисающие по стенам ветки и паутину... И лишь теперь заметил, что под внешним слоем серого, коричневого, черного кроется пурпурный цвет - такой, какой обычно бывает у крови живых зверей. Это открытие так поразило меня, что перья на голове и крыльях сами собой взъерошились и распушились. Неужели меня окружают неизвестные мне хищники?
- Кто вы такие? Откуда вы взялись? Это что, ваши владения? Ваша территория? - тихонько шипел я, чтобы снова не вызвать раскатистого громового эха из глубин пещеры. Я расправил крылья, готовясь к нападению, раскрыл клюв. Глаза подернулись пленкой. Я выглядел устрашающе, злобно, яростно. Не зря же все птицы боялись меня, когда я вот так вставал, перебирая ногами, с вытянутой вперед шеей, с налитыми ненавистью глазами...
Но здесь птиц не было. Здесь были одни камни, скалы, погнутые прутья и жесть, бетонные глыбы, высохшие корни, пороги, ступени, туннели, темнота. Я вертелся на ветке, стараясь выглядеть пострашнее. Из-под содранной коготками коры все еще продолжала сочиться кровь, каплями падая в глинистую лужу на дне пещеры, постепенно разливавшуюся все шире и шире. От шумящей стены дождя веяло пронизывающим холодом. Я слизал языком немножко жидкости -это была звериная кровь, лишенная внутреннего тепла. По вкусу она была похожа на кровь мелких птиц, которыми я кормил своих птенцов.
Я почувствовал себя увереннее. Ну и что, что вокруг шумит дождь и я застрял в холодной, темной пещере?! Что с того, что вокруг меня камни, ветки и стены, из которых сочится кровь? Ведь до сих пор не произошло ничего такого, что могло представлять для меня опасность. Так почему же я боюсь неизвестного, даже не зная толком, действительно ли в этой темноте могут таиться хищники?
Холод проникает сквозь перья, вода стекает на ноги с шеи и крыльев. Перья стали тяжелыми и холодными. Если хочешь выжить, надо есть. Если в этих ветках и камнях течет кровь, я могу подкрепиться хотя бы этой живительной влагой. Я вбиваю клюв в окровавленное отверстие и рву пропитавшиеся кровью волокна. С трудом выдираю и глотаю их.
Буря усиливается. Беспрерывно сверкают молнии. Гром гремит не переставая. Темная пропасть отзывается непрекращающимся эхом. Под сильными порывами ветра косые струи дождя льются прямо в пещеру.
Я перепрыгиваю повыше - поближе к каменному своду - в попытке спрятаться от влажного, холодного сквозняка.
Снаружи становится все темнее, наступают сумерки. Приближается ночь. Я сажусь на самом высоком месте - на выступающем из стены каменном карнизе. Если в пещере живут хищники, то ночью они должны выбираться на поверхность земли. Они будут проходить или пролетать мимо меня, так что мне обязательно нужно получше спрятаться и замаскироваться. Стена растрескалась, как испещренная шишками и язвами шкура старого зверя. Некоторые повреждения напоминают шрамы, синяки, нарывы, опухоли.
Дождь стучит по закрывающим вход в пещеру камням, и хотя кажется, что он уже слегка поутих, я все же боюсь, что мне придется остаться здесь на ночь.
На неровном полу все шире и шире разливается лужа. Я дрожу от одной мысли о том, что мог бы упасть туда. Ведь, мокрый, грязный, со слипшимися перьями, я не смогу снова взлететь сюда, наверх, под самый свод. Мне пришлось бы карабкаться, подпрыгивая и крича от отчаяния, а доносящееся из глубины эхо лишь усугубляло бы охвативший меня ужас.
Глаза постепенно привыкают к царящему под сводами полумраку. Я замечаю свернувшегося клубком под стеной волка - он тоже спрятался здесь от дождя. Волк скалит зубы и рычит, кидая взгляды на матовую поверхность лужи. Змея равнодушно скользит из серых дождевых сумерек во тьму пещеры.
Завернувшись в свои кожистые крылья, размеренно дышат летучие мыши, вздрагивая время от времени от холодного сквозняка. Они похожи на засохшие, свернувшиеся в трубку листья лопухов.
В пещере живет множество разных существ, но самые опасные из них, видимо, все-таки змеи. Интересно, смогла бы вон та, которую я только что видел, взобраться сюда, на самый верх?
В щели рядом с веткой я замечаю слабый отблеск. Что-то шуршит, движется, вылезает... Паук. Темный, мохнатый, огромный, с четко очерченными челюстями. Он ползет наверх - к маленьким розовым детенышам летучих мышей, висящим на потолке рядом с родителями. Вслед за этим пауком уже потянулись и другие его сородичи.
Я вскрикиваю, пытаясь предупредить летучих мышей об опасности, бью крыльями и хвостом, не обращая внимания даже на вызванное моей трескотней эхо. Вытягиваю голову по направлению к ползущим паукам и кричу:
- Сарторис! Сарторис! Сарторис!
Самый крупный из пауков уже добрался до розового комочка мяса. Прижался к нему своим мохнатым брюхом. Писк, трепыхание. Паук тащит добычу в свою щель. Летучие мыши просыпаются и с писком кидаются на врага. Прилепившиеся к шероховатым камням детеныши тоже тревожно трепещут крылышками. Родители подлетают к ним, прикрывают, обнимают, кормят. - А не нападет ли ночью такой паук и на спящую птицу? Не впрыснет ли ей в крылья парализующий яд? Я оглядываюсь по сторонам. Может, здесь найдется какое-нибудь более безопасное местечко, чем торчащий под самым сводом выступ скалы?
Летучие мыши попискивают, летают вокруг меня, задевая кожистыми крыльями. Они хотят спугнуть меня, выгнать с принадлежащей им территории. Волк глухо рычит, скаля белые зубы. Мои пронзительные крики вызвали движение в черной глубине пещеры. Одна лишь змея замерла, прикинувшись спящей. Вой доносится из-за серой стены дождя. Это волчица. И вот она уже вместе с волчатами укладывается рядом со своим самцом. Пещера наполняется запахом мокрых звериных шкур.
Жадные, голодные взгляды. Волчата подбегают, встают на задние лапы, скалят зубы. Я поворачиваюсь и гневно кричу: