- Никто не посмеет, я не позволю! - глаза мальчика горели лихорадочным не детским огнем. Любовники лежали на сухой траве на небольшой поляне среди заброшенного грушевого сада. Солнце хорошо пропекало эту проплешину так, что даже в октябре здесь было жарко.
- А твоя сестра?
Он не знал, что ответить на этот вопрос и отвел глаза.
- Она любит меня.
- Она скажет, что я развратила ребенка и прикажет наказать меня плетьми на конюшне.
- Я не ребенок.
- Нет, ты ребенок и во всем зависишь от своей сестры. Я не хочу рисковать своею жизнью ради встреч с тобой.
- Ты не любишь меня, - прошептал он.
- Я люблю тебя как мужчину, а она любит тебя как брата. Можешь ли ты понять разницу.
- Сестра болеет.
- Не приходи больше.
- Я люблю тебя.
- Нет, не приходи!
Через полчаса Бодуэн сидел возле ложа простуженной Изабеллы. Он был мрачен. Она относила его пасмурность и заплаканность на свой счет и это было ей приятно.
- Ты плакал, Эди?
Он бы хотел это скрыть, но глаза были предательски влажны, отказываться было глупо.
- Да, сестрица.
- Ты ушибся?
- Нет.
- Тебя кто-то обидел. Ты плакал из-за меня?
Мальчик тяжело вздохнул.
- Да.
У Изабеллы у самой заблестели слезы на глазах.
- Ты любишь меня, Эди?
- Да, сестрица.
Мужчина, которому в течении получаса две столь привлекательные женщины задают вопрос "ты любишь меня? ", мог бы считать себя счастливцем. Юный Бодуэн чувствовал, что он несчастнейший человек.
- Ты поправляешься, сестрица?
- Да, дня через два, как сказал лекарь, я могу встать и мы снова будем гулять с тобой. Будем все время проводить вместе. Ты снова плачешь?
- Я так рад сестрица.
В течении всего разговора, наворачивающиеся слезы умиления, наконец, свободно хлынули из глаз принцессы.
- Эди, дорогой, дай я тебя поцелую.
Принц вырвался из объятий сестры и убежал. Изабелла решила, что это происходит от полноты чувств. В известном смысле, она была права. Эди, это нежное невинное дитя, так переживает из-за своей возлюбленной сестры!
Тайком, озираясь, дрожа от страха и от непереносимого, не детского вожделения, Бодуэн прокрадывался в каморку госпожи Жильсон. Он думал, что все делает скрытно, что никто даже не догадывается куда это он бегает во время полдневного сна. Между тем, об этом романе узнали сразу почти все. Никто, конечно, не спешил сообщить об этом принцессе, подобный вестник вряд ли будет щедро одарен, скорее всего он даже помилован не будет. Слухи о чрезвычайно крутом нраве принцессы дошли до конрадова замка. Они также, в значительной степени, питали страх брата перед сестрой.
Несмотря на естественный заговор молчания, госпожа Жильсон понимала, что смертельно рискует. Кто-то мог проболтаться из чистой вредности или по глупости. Мог не выдержать и сам во всем сознаться и Бодуэн.
Нужно было ускорить движение событий.
- Зачем ты пришел?
- Она еще больна, но осталось всего два дня.
- Тем более, подумай что будет со мной чрез два дня? Молчишь?!
Он опустил голову.
- Уходи, я думала, ты действительно меня любишь.
- Я люблю тебя, Гвинерва.
- Это одни слова, которыми я не прикрою свою спину, когда на нее опустятся бичи наших конюхов. Посмотри какая гладкая кожа, вот ее и изорвут в кровавые клочья.
- Я не позволю, я женюсь на тебе.
- Не говори глупостей, никто этого не позволит. Кто ты и кто я?!
На этот раз Гвинерва Фротте, так она себя называла, не допустила изнывающего юнца к своему телу и выставила. Изабелла порадовала брата, когда он ее навестил.
- Эди, лекарь разрешил мне встать уже завтра. Ты опять плачешь, это от радости?
- Да, я очень рад сестрица. Я так соскучился. По нашим прогулкам.
- Если так, то я разрешаю тебе больше времени проводить тут со мною в спальне.
Горло мальчика перехватило.