- Если пройдет слух, что мы начали грабить церкви, нам не просидеть здесь и недели, - сказал Анри. - Не знаю, какие теперь понадобятся деньги, чтобы обеспечить нашу неприкосновенность.
С этими словами он положил кошелек себе в карман, показывая тем самым, что дележ добычи закончен. Но он слегка переборщил. Три тусклых серебряных креста, оловянный черпак с узорными золочеными накладками особой ценности не представляли, к тому же их невозможно было сбыть где-нибудь поблизости. Тапирцы почувствовали себя ограбленными.
- Постой! - крикнул старший. - Не хочешь ли ты сказать, что разговор закончен?
Анри нехотя повернулся к нему, продолжая кутаться в плащ.
- Именно.
- Нашего мнения о том, как надо поделить эти деньги, ты узнать не хочешь?
Анри зевнул.
- Дело сделано, и никто больше не будет высказываться по этому поводу.
- Ты ошибаешься! - тапирец сделал шаг вперед, его глаза, затерянные в дебрях грязных косм, сверкали. - Разговор только начинается, клянусь ранами Спасителя!
- Не тебе бы клясться Его ранами, после того как ты только что ограбил один из домов Его.
- Мы с Ним сами посчитаемся, там! - тапирец поднял руку к потолку.
- У Спасителя с разбойниками свои счеты, не забывай, кто висел рядом с Ним на Голгофе.
Настроение присутствующих было неопределенно. Конечно, тапирец вел себя дерзко, но трудно было не признать, что у него есть для этого основания. Самоуправство Весельчака Анри перестало казаться заслуженным и уместным.
- Не мне одному желательно было бы узнать, куда уходят наши денежки, на которые ты каждый раз накладываешь лапу.
Анри выглядел вполне спокойным.
- И ты и все остальные прекрасно знают, для чего я беру с ослиной шкуры такую долю. Себе я не присвоил и полцехина. Можете выставить выборных, и пусть они обыщут мою келью.
- Нет, ты не уйдешь от разговора, мы хотим знать, существует ли в самом деле этот таинственный покровитель, а если существует, почему он не хочет познакомиться еще с кем-нибудь из нас, честных добытчиков.
По лицу Весельчака пробежала легкая тень, он тоже почувствовал, что мнение большинства сейчас не на его стороне. Надо было что-то предпринимать, причем быстро.
Анаэль с понятным интересом следил за развитием событий. Он еще не решил, на чью сторону ему встать, если возникнет схватка. Кажется, все же, что смерть Анри наиболее предпочтительный результат. Шайка просто-напросто распадется.
Весельчак полностью повернулся к своему собеседнику.
- He кажется ли тебе, что ты суешь нос не в свое дело? - спросил он у тапирца.
- Нет! - заорал тот, хватаясь за рукоятку своего кинжала. Что он хотел сделать, так навсегда и осталось неизвестным, потому что Анри одним движением распахнул плащ и метнул ему в грудь свою мизеркордию. С характерным чмокающим звуком она вошла прямо в солнечное сплетение неудачливого бунтовщика. По стенам и потолку метнулись крылатые тени, произошло множественное растерянное движение вокруг костра.
Брат бросился помогать брату, но его тут же сбили с ног и связали.
Порядок восстановился, правда настроение основной массы от этого не улучшилось. Анри продолжал оставаться полноправным хозяином в этом подвале, но вряд ли кто-то был этому очень рад.
Пользуясь случаем, Анаэль указал Анри на ящик с мощами.
- Позволь мне это взять себе?
- Если никто больше не претендует.
Ящик со старыми костями никого не заинтересовал.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
СЫНОВНЯЯ ПОЧТИТЕЛЬНОСТЬ
На следующий день Анаэль попросил вожака, чтобы тот отпустил его в Бефсан.
- Зачем? - спросил тот, но особого интереса в глазах его не было.
- Разумеется, пусть Кадм меня сопровождает.
- Зачем тебе туда?
- Мне кажется я придумал, как добыть немного денег.
- У тебя не получится. Денег в твоем родном городе не добыть. Горожане там беднее церковных мышей. А те, у кого, может быть, есть деньги, научились их прятать.
- Позволь мне все же попробовать, и ты убедишься, что мне можно доверять.
Весельчак ответил не сразу. Ему не хотелось отпускать этого урода, но никаких оснований задерживать его не было. После вчерашней истории Анри не хотелось выглядеть самодуром.
- Ну, хорошо, попробуй. Если тебя поймают и повесят, потеря будет невелика. Кроме Кадма, с тобой пойдут еще два человека. Я готов смириться с тем, что тебя повесят, но мне бы не хотелось, чтобы ты сбежал.
Другого напутствия Анаэль и не ожидал.
На закате отправились. Дороги промерзли, в выбоинах блестели ледяные перепонки. Созвездия проступали на небе, как иглы сквозь темнеющий бархат. Посвистывал не слишком сильный, но при этом совершенно пронизывающий ветерок. Ни огонька во всей округе. Даже грабителю и убийце такая ночь должна была бы показаться мрачной. На эту тему и высказывался Лурих рыжеволосый туповатый германец, непревзойденный арбалетчик. Кадм помалкивал, Анри сказал ему, что Анаэль сегодня обязательно попытается бежать, и тот напряженно ждал, когда пятнистый начнет это делать.
Приблизительно в полночь подошли к городу. Крепостные ворота оставили справа от себя, держа направление к тем кварталам, что располагались за стенами города. Были слышны колотушки ночных обходчиков. Полаивали собаки.
Скоро четверка подошла к дому, где несколько месяцев назад Анри обменял глиняный кувшин на серебряную монету. На этот раз дом горшечника Нияза остался в стороне.
- Это сарацины? - тихо спросил Лурих.
- Конечно, - также тихо ответил Кадм. Давно пора было бы усвоить, что мусульманам на территории Иерусалимского королевства приходится селиться в отдельных кварталах, а если городок небольшой, то именно им выпадала честь жить вне его стен.
Анаэль уверенно шел по извилистой тропке, так уверенно и быстро, что это заставляло спутников нервничать.
- Куда мы идем? - не выдержал германец.
- Уже почти пришли.
Вода в ручье замерзла лишь по краям, появившаяся луна освещала ручей таким образом, что казалось у дальнего берега затоплена сабля из светлой сирийской стали.