Принцесса невольно обратила внимание на перешептывание придворных дам.
- На каком еще верблюде?
- Да, Ваше высочество. Сначала у них был роман, то есть он у них вообще был, так вот, она и просила его, чтобы он к ней проникал no-возможности тайно. Она-де хочет сберечь свое благородное имя. Было бы что, право слово, беречь.
- Излагай суть.
- Да, Ваше высочество. Так вот, этот Рено купил у какого-то бедуина здоровенного верблюда, ну такого, знаете, специального, гаремного...
- Что значит гаремного?
Беренгария пришла на помощь подруге.
- У сарацин есть специальная порода верблюдов для перевозки женщин, отсюда и такое название, гаремный.
- А Рено, - не уступила право рассказывать Матильда, - приехал на нем под окна этой госпожи Жильсон и привязал зверя прямо у ее окна. Сберег, называется, доброе имя. Ославил на весь Аскалон.
Все присутствующие покатились со смеху, особенно заходился карлик Био. Он смеялся не только над рассказом, но и вообще над глупостью всей породы нормальных людей, считая себя значительно выше ее. Он удал на спину, сотрясаясь от гогота, и дергая короткими отвратительными ножками.
- Так вы говорите, он ославил ее, - задумчиво сказала принцесса.
- Это как посмотреть, Ваше высочество, - все еще задыхаясь от смеха возразил де Комменж, - на мой взгляд так прославил.
- Просла-а-авил! - радостным басом проревел карлик, слегка приподнявшийся на подушках, и тут же снова рухнул на спину.
Смеяться он был уже не в силах, он лишь обессилено плевался и икал.
Принцесса внимательно посмотрела в его сторону и тихо сказала Данже.
- Выкиньте за борт.
Тот не моргнув глазом сделал знак двум дюжим матросам и те, выслушав команду, подошли к находящемуся в полнейшем самозабвении толстяку, взяли его за ручки-ножки, качнули разок, и он, со стремительно угасающим воем, полетел в воду.
- Бросьте ему что-нибудь, - вздохнула Изабелла, - может быть выплывет.
Берег был уже неподалеку.
- Что там у тебя еще, Данже?
- Три рыцаря, маркиз де Бурви, барон де Созе и шевалье де Кинью обращаются с аналогичной просьбой.
- То есть?
- Простите, Ваше высочество, они испрашивают аудиенцию.
Изабелла выпила несколько глотков вина из венецианского бокала, оправленного в почерневшее серебро.
- Эту даму с верблюжьей болезнью и близко не подпускать ко дворцу, а господ рыцарей, что же, проси.
Матильда, Беренгария, де Комменж вежливо улыбнулись незамысловатой шутке насчет верблюда, возможно предаваясь в этот момент размышлениям о том, как короток путь от вершин успеха до дна морского.
Три славных рыцаря, о которых шла речь чуть выше, сидели в этот час в харчевне "Белая куропатка" и держали совет. Вид у них был мрачный. Можно было понять, что им не нравится задание, которое навязал им монах с заячьей губой, госпитальер де Сантор.
Их раздражало то, что они не имели ни малейшей возможности уклониться от его выполнения. Они стали должниками ордена иоаннитов давно и могли бы служить живыми иллюстрациями к поговорке "коготок увяз, всей птице пропасть". Имели они раньше и поместья, и деньги, и слуг. Теперь остались только слуги. Странный закон жизни, если имеется какой-нибудь господин, пусть самый нищий и пропащий, всегда найдется желающий ему прислуживать.
Итак, у господ, попивавших темное хиосское вино за столом в углу "Белой куропатки", не было ничего своего, даже мечи их, латы и кольчуги принадлежали ордену св. Иоанна, да, что там говорить, сама их честь являлась собственностью этого ордена. Впрочем, к этому обстоятельству они привыкли и не оно являлось причиною их пьянства. Они пили и ждали, когда в харчевню явится Рено Шатильонский. Еще вчера они навели справки и выяснили доподлинно, что он после пресных придворных обедов частенько заходит сюда, чтобы как следует завершить вечер.
Рено Шатильонского велено убить. Убить под видом благородной драки. Хитрый монах с заячьей губой уверял рыцарственных должников ордена, что убивать можно без всякой опаски, ибо король вынес смертный приговор этому негодяю.
Отставив опорожненную чашу, де Созе взял с широкого блюда большую устрицу и с шумом высосал ее.
- Но вот, что я должен заметить вам, господа.
- Замечайте, барон, замечайте, - икнул де Бурви.
- Я об этом королевском приговоре.
- О каком королевском приговоре? - опять икнул маркиз.
- Которым, по словам монаха, приговорен к смертоубиению наш визави.
Де Кинью с легким хрустом разломил пополам тушку розовой куропатки.
- Приговорил, да.
- Но отчего этот самый король, его, так сказать, величество, не казнил этого самого Рено путем обычным, топором или веревкою, а?
Де Бурви задумался, кустистые брови мощно сошлись на его переносице, и вдруг его осенило:
- А Рено уехал!
- Я и не подумал об этом, - де Созе потянулся за следующей устрицей.
Де Кинью отложил разломанную куропатку и, не став ее есть, потянулся за следующей.
- Меня волнует другое - мы слишком много пьем.
- Мы слишком много едим, - тяжко вздохнув, возразил маркиз де Бурви.
- Ни то, ни другое, - покачал головой де Созе. Он был старше своих спутников и попал в долговую яму к иоаннитам тогда, когда напарники еще и не начинали отращивать бороды. Потому, он признавался ими, в известной степени, предводителем.
- Получается, судари мои, что мы призваны нашими покровителями, сыграть роль палачей. Не больше, но и не меньше.
Де Кинью застыл с вонзенными в птицу зубами. Де Бурви с трудом разлепил свои брови.
- Это отвратительно! - сказал маркиз.