Грифт молча отрезал у Мейбора прядь волос, перевязал шелковым лоскутком от камзола и подал Таулу. Серебро волос и красный шелк - родовые цвета Мейбора.
Баралиса беспокоило то, что Скейс не ответил на его послание. Прошла уже неделя с тех пор, как они общались в последний раз, и Баралис стал подозревать, что со Скейсом что-то случилось.
Никто бы не осмелился тянуть с ответом Баралису так долго - и, уж конечно, не Скейс.
Баралис взял на ноготь щепотку снадобья, освобождающего дух, и проглотил всухую. Он позволил себе сделать глоток вина, лишь когда горький вкус исчез уже с языка. Такие мелкие упражнения воли полезны - они помогли ему стать таким, какой он есть.
Он поднял руку, и Кроп, затыкавший щели в ставнях чесаной шерстью, разворошил огонь. Баралис тем временем составил в медном сосуде смесь из крови, лиственного сока и снадобья и сделал подобающие пассы. Сидя на мягком стуле, он вдохнул колдовские пары. Тело, как всегда, оказало отчаянное сопротивление, отказываясь уступить тьме.
Но вот сознание сместилось и взмыло над телом, столь же бесплотное и невесомое, как пыльца на ветру. Оно возносилось все выше, проходя сквозь камень как сквозь воду и сквозь воду как сквозь воздух. Баралис сделал круг над озером для разбега и над городом, чтобы напасть на след. Ответы Скейса на его послания оставили колдовской запах, могущий послужить нитью в лабиринте. Баралис принюхался и полетел по следу. Теперь Скейсу уже не скрыться.
Он летел на юг высоко над горами, выше облаков. Луна ярко светила, но не грела, и звезды мерцали, как маяки. Они взяли бы его душу себе, если бы могли. Но сегодня это им не удастся. Да и никогда не удастся, если будет на то его воля.
След, слабый с самого начала, по прошествии десяти дней превратился в прерывистую линию. В последний раз Скейс связался с ним после того, как рыцари захватили в плен ученика пекаря и ренегата Таула. Скейс намеревался следовать за ними на север и при первом удобном случае убить обоих. Так он по крайней мере сказал. Баралис подозревал, что Скейс ведет свою игру.
Впрочем, что бы ни случилось со Скейсом, на рыцарей можно положиться: они доставят беглецов в Брен. Уж Тирен-то Баралиса не подведет.
Баралис по-прежнему летел на юг вдоль Хребта, постепенно снижаясь. Горы вздымались навстречу как копья, звезды кололи как булавки. След стал четче, и Баралис следовал ему, окунаясь в холодный горный туман. Вскоре он достиг места, откуда Скейс связывался с ним в последний раз, - голого склона у подножия Хребта. Дальше след обрывался.
Собрав в пучок все свое чутье, Баралис обратился на север и "втянул в себя" воздух. Он искал каких-то материальных следов - на отзвуки колдовства полагаться больше не приходилось. Очень медленно он двинулся обратно на север. Теперь он пользовался только своими органами чувств, примечая пятна от залитых костров и трупы, по которым мог следовать Скейс, вынюхивая запах лошадиного навоза.
У холодного озера Ормон Баралис вновь уловил запах Скейса - легкий, давно простывший. Баралис снизился над зеленой, насыщенной минералами водой. Дело выглядело так, будто Скейс растворился в озере. Озадаченный Баралис полетел вдоль кромки берега.
Он чувствовал, что слабеет. Он слишком долго отсутствовал, и тело призывало его обратно. Баралис, не внимая призыву, летел дальше, то погружаясь в воду, то выныривая, продираясь сквозь сухой камыш и голый кустарник, обшаривая берега. За пределами озера следов не было - искать следовало только здесь.
Наконец у зеленого отлогого берега запах стал чуть крепче У кромки воды, под сенью старого горного ясеня, лежало, наполовину погруженное в озеро, полузамерзшее тело Скейса с торчащей из груди стрелой.
Скейс, видимо, выплеснул свои чары в самый миг смерти не успев послать их в цель, и ледяное озеро Ормон поглотило их. Предсмертная ворожба имеет свойство держаться еще долго после того, как остынет труп, потихоньку делая свое дело. Ворожба Скейса, хоть и слабая, подчинялась тому же закону.
Острая судорога прошла по всему существу Баралиса. У него осталось совсем мало времени. Его холодное, опустевшее тело не протянет долго, если не вернуть в него животворный разум.
Перед тем как сняться, Баралис быстро осмотрел стрелу в груди Скейса, и увиденное заставило его содрогнуться. Черное с желтым оперение - эмблема Вальдиса. Скейса застрелили рыцари, пленившие Джека и Таула.
Быть может, это просто случайный выстрел в непрошеного гостя, но почему тогда тело лежит в озере, а не на холме близ лагеря? Баралис поддался притяжению своей крови и полетел обратно в Брен. Он не видел больше ни луны, ни звезд, ни облаков и не думал о них. Перед ним стояло черно-желтое оперение той роковой стрелы. С чего это рыцарям вздумалось защищать Джека и Таула?
Тавалиск корпел над книгами, претерпевая голод, раздражение и телесную немочь. Он так натрудил себе шею, что она скрипела при каждом движении, словно проклятый сверчок завелся за воротом.
Захлопнув очередной фолиант, Тавалиск дернул колокольчик. Пора выпить чего-нибудь прохладительного, пообедать как следует и подвергнуться неизбежному разговору с Гамилом. Не подобает архиепископу рыться в книгах ему следует освободить свой ум для более возвышенных целей. Значит, за книги надо засадить Гамила.
Секретарь явился на зов с похвальной быстротой, да не с пустыми руками, а неся полный поднос горячей пищи.
- Входи, Гамил, входи. Ты очень кстати. Ставь поднос вот сюда, на стол. А вина ты, часом, не принес?
- Увы, ваше преосвященство, у меня только одна пара рук.
- Действительно, жаль. - Тавалиск взял с блюда утиное яйцо. - Что там слышно об армии Кайлока?
- Они прибыли в Камле четыре дня назад, ваше преосвященство. И сразу обложили город, как сообщается в письме, доставленном птицей.
- Камле не продержится долго против столь многочисленного войска. Больше шести недель я бы им не дал.
- А то и меньше, если Вальдис пришлет подкрепление с юга.
Яйцо во рту у Тавалиска приобрело вкус опилок. Конечно же, Тирен пошлет своих рыцарей из Вальдиса. И как он, Тавалиск, раньше об этом не подумал? Он выплюнул яйцо в салфетку.
- Дурные новости ты мне приносишь.
- Это еще не все, ваше преосвященство, - не без удовольствия сообщил Гамил. - Все города и села между Бреном и Камле разорены. Армия Кайлока забрала себе весь скот и все зерно. Меня извещают о тысячах убитых, о селах, сожженных дотла, о зверских насилиях над женщинами. Кайлок, как видно, дал Кедраку полную волю.
- Не просто полную волю, Гамил. Он дал понять, что будет доволен, если Кедрак разорит северо-восток. Молодой король знает цену страха. - Тавалиск поискал какого-нибудь напитка и нашел только кувшин с водой. Что ж, придется довольствоваться этим.
- Страха, ваше преосвященство?
- Да. Слухи о жестокости и беспощадности королевского войска разойдутся быстро, и люди начнут сдаваться без боя, дабы не навлекать на себя гнев короля. Сдать врагу город все-таки лучше, чем вовсе лишиться города. - Тавалиск выпил воды - без вина она имела странный вкус. - Тот же страх помогает удержать покоренные города в подчинении. Кто осмелится восстать, зная, что это может стоить жизни его жене и детям?
- Очень мудрое суждение, ваше преосвященство.
Тавалиск взглянул на секретаря, но ехидства на его лице не обнаружил и принял быстрое решение.
- Быть может, Гамил, я не так мудр, как мне казалось.
- Как так, ваше преосвященство?
- Помнишь пророчество Марода - ну то, которое начинается с благородных мужей?
- Разумеется, ваше преосвященство. Ведь этот стих провозглашает вас избранником.
- Да-да, - махнул рукой Тавалиск. - Так вот, в последнее время я стал сомневаться в подлинности этого стиха. Верно ли он передан в моей книге? Архиепископ помолчал - нелегко ему давалась эта речь. - Я начинаю думать, что мог поддаться заблуждению. Это всего лишь мои мысли, учти это.
- Но почему, ваше преосвященство?
- Кайлок крепнет вопреки всем моим стараниям. Я не вижу иного пути остановить его, кроме кинжала в сердце. Другие южные города нипочем не станут объединяться с Рорном, чтобы выступить против короля, - все они заботятся только о собственных интересах. Они ничего не предпримут, пока Кайлок не окажется у их порога, - а тогда уж будет поздно. Одна надежда, что дальше Камле он не пойдет.
- Думаю, что сразу не пойдет, ваше преосвященство. Весной ему придется заняться еще Высоким Градом и Аннисом.
- А дальше что? Что будет через десять, двадцать, тридцать весен? Кайлок молод - у него впереди целая жизнь. Он способен захватить весь континент до того, как сойдет в могилу.
Гамил встревожился - ему не часто доводилось видеть Тавалиска таким взволнованным.
- Но что мы можем со всем этим поделать, ваше преосвященство?
Архиепископ испустил тяжкий вздох.
- Будем делать все, что в наших силах. Рорн должен остаться неприкосновенным, это само собой разумеется. Неясно только, как этого достичь. До сих пор я боролся с Кайлоком, следуя своей естественной склонности и долгу, внушенному мне Мародом. Но теперь я начинаю думать, что такой образ действий Рорну не на пользу.
- Лучше сдать город, чем вовсе его лишиться?