"Кавасаки-боинг" легко присел в ложбину между двумя длинными холмами. Позади холмов к западу и к северу держало позицию сербское подразделение, красиво называемое "дивизия Святого Петра". К востоку, на противоположном берегу Ветерницы окопались албанские косовары, усиленные добровольцами - или наемниками, как угодно, - из Ливии, Саудовской Аравии, Ирана, из Чечни. И если местные албанцы, то есть косовары, все-таки, несмотря на войну, считались для сербов худо-бедно своими - ну, соседями, что ли, то пришлые мусульмане были радикальными исламистами. Они в большой степени плевали на истинные причины военного конфликта, то есть на территориальные, их вела всегда бессмысленная и даже Кораном не объяснимая ненависть к иноверцам. Если честно, погоду в боях делали они и заражали своей нетерпимостью многих косоваров, особенно - молодых, которые воевали, толком недодумывая - за что...
Миротворцы бездарно торчали между теми и этими, постреливали на запад и на восток, несли легкие потери и наносили легкие потери, злились, ждали смены или вывода. Еще ждали от своего ко-мавдования какого-нибудь поступка - именно так: не решения, а поступка, - который сломал бы ситуацию, хоть туда, хоть сюда, а сломал бы, нарушил рутинную бессмыслицу ожидания.
Логично: военные хотели либо войны, либо мира. Лучше, конечно, мира, иначе на кой хрен называться миротворцами?.. То, что они имели по обе сторон Ветерницы, можно было, по их мнению, назвать как угодно, но не войной. И не миром.
Майор Круз объяснил, что в эти часы в пограничном городке Обилич командир миротворческого Корпуса "Балканы" русский полковник Андрей Гарин вел переговоры с представителями косовской и сербской сторон о временном перемирии на этом участке, что-то там не очень получалось, результатов ждали третий день.
- А зачем вы здесь нужны? - удивлялся Иешуа. - Сидеть молчком и ждать, пока всех перестреляют?
- Почему? Мы - некий буфер, не позволяющий перейти в реальное наступление и захватить чужую территорию, - заученно отвечал Круз.
- А если какая-то из сторон пойдет в наступление - справитесь? Станете стрелять, убивать, бомбить?
- И делаем так. А как же иначе. Граница должна быть незыблемой.
- Дурость какая-то, - возмутился Иешуа. - Сами придумали границу, сами ее и охраняете. Вам это нужно? Ваши же ребята гибнут, ни в чем не повинные жители гибнут под бомбами, а ваше начальство уперлось и - ни в какую...
Диалог начался еще в вертолете и продолжился на земле - уже с участием командира миротворцев капитана Латынина, так он представился на хорошем английском.
- Давно здесь? - спросил его Иешуа.
- Здесь, на Балканах, или здесь, на Ветернице? - уточнил тот.
- И так и так.
- На Балканах - год уже. Как попал в Объединенные силы, так почти сразу сюда. А здесь, на реке, - две недели... - И спросил совсем не по-уставному: - А вы правда тот самый Мессия?
- Правда, - утешил его Иешуа. - А скажи-ка мне, капитан, что бы ты сделал сейчас, если б не твое мудрое начальство? Так бы и сидел в лощине и ждал, пока всех твоих парней шальными пулями не перебьют?
- Почему же? - спокойно возразил капитан Латынин. - Я - солдат. Я выполняю приказ, даже если он мне не нравится. Но если будет приказ: принять решение по обстановке и действовать самостоятельно, то я бы начал массированный обстрел косовских позиций.
- Почему?
- Потому что они могут форсировать реку - здесь неглубоко и нешироко - и перейти на сербскую территорию.
- А тебе до этого что?
-А мне до этого - офицерский долг.
-А если по сердцу?
Латынин усмехнулся.
- По сердцу, говорите... - взглянул на ту сторону Ветерницы. - По сердцу я б домой вернулся. Нечего нам тут делать. Есть у русских старая поговорка: двое дерутся - третий не мешай. Сколько живем, ни разу она не ошиблась, эта поговорка. Если третий в драку вмешивается, то либо ему и перепадает по башке, либо ему что-то нужно от дерущихся, и, значит, он врет и тому и другому, а на самом деле точно определил для себя, кто должен верх взять. Или его сам факт драки устраивает...
- Ну а вы-то здесь кто? Из знающих или из башку подставляющих?
- А это смотря о ком отвечать. О нас, о солдатах, - так мы, ясный пень, из вторых. А если о политиках, которые нас сюда послали, - это, извините, не мой должностной уровень. Капитан по определению не может понять, о чем генерал думает.
- А ты, капитан, хитер и неоткровенен. Сказать тебе, о чем ты думаешь?.. О том, что по-хорошему, если б кому-то в Штатах или в Совете Европы не нужен был постоянно действующий пожар на Балканах, надо бы оставить всех местных наедине друг с другом и подождать: кто после бойни останется, тот и царь. Так?
- Вам виднее, - неприязненно ответил капитан. - Вы - Мессия. Вы вон все можете. Реки наполняете, в разные измерения свободно перемещаетесь, кокаин в соду превращаете... Чудны дела ваши... Только что ж вы меня спрашиваете? Я наемник. Человек подневольный. Куда пошлют, туда и пойду и стрелять стану. В кого скажут, в того и стану. А вы у тех спросите, кто друг с другом мирно жить так и не научился. У тех вон... - он махнул в сторону реки, - или у тех, указал за холм. - Вы же очередные чудеса делать прилетели, да? Так делайте. Или до сих пор не поняли: какие именно чудеса к этой ситуации подойдут?
- Ты прав, капитан, - спокойно ответил Иешуа. - Не понял пока. Но пойму обязательно. И когда буду, как ты говоришь, чудеса делать, обязательно тебя позову. Посмотришь, поучишься. Глядишь - получится... А пока и впрямь пойду и спрошу.
Повернулся и пошел на холм, прочь от реки. Мари было за ним дернулась, но он взглядом остановил ее. А Круза не стал останавливать, и тот широко зашагал рядом, ничуть не опасаясь, что озверевшие от позиционного ожидания "братушки" не воспримут адекватно его скрещенные оливковые веточки. Или делал вид, что не опасался. Тогда хорошо делал... И все российские солдатики-миротворцы во главе с мрачным капитаном Латыниным молча смотрели им вслед. Не двигаясь. Их дело позицию в лощине держать, а не прикрывать грудью заезжих туристов, будь они хоть трижды мессиями...
Иешуа и Круз перевалили через холм и начали спускаться вниз, в большую долину с прекрасными и пока еще целыми дубами, с сочной, хотя и потоптанной травой, а подальше - с наскоро слепленными из тех же дубов укреплениями, за которыми скрывались сербские то ли защитники, то ли агрессоры. Это уж с какой стороны посмотреть.
Шли спокойно.
Вообще-то Круз в глубине души малость нервничал. Он, как человек военный, прошедший не одну "миротворческую" войну - в Индонезии, в Ливии, теперь на Балканах, - отлично знал цену этого мнимого спокойствия, цену так называемой "боевой тишины". Динар - ей цена, поскольку любой из бойцов, глядящих на двух то ли парламентеров (а где белый флаг?), то ли перебежчиков, то ли просто сумасшедших, идущих к позициям воюющей стороны, любой нервный, любой обозленный, любой просто невыспавшийся, недопивший, недолюбивший, и теперь "пере" - перекуривший травки может пальнуть в них длинной очередью и сразу закрыть тему.
Но никто пока не палил, Иешуа шагал мощно и целенаправленно, Круз держался на полшага впереди него - так положено: если все же пальнут, то он успевает прикрыть Мессию, Круз по-военному нерассуждающе понимал свой долг проводника, а если все же рассуждать не по-военному, то выходило просто, но высокопарно: это - Мессия, он принадлежит человечеству. О том, что Иешуа никому не принадлежит и не хочет принадлежать и по предназначению никому не позволит убить себя, Круз не знал, да это его не волновало. Зато его волновало иное: успеет ли закрыть, если выстрелят?
А Иешуа дошел до линии окопов и спрыгнул вниз. И сказал по-сербски:
- Кто здесь старший?
Из группы усталых, грязных людей в выцветших зеленых ка-муфляжных комбезах вышел, не сгибаясь, не прячась за земляной валик, тянущийся вдоль окопа, неестественно высокий - ему и окоп-то рыть надо особый! - блондин лет тридцати пяти с корот-коствольным "Калашниковым" на груди, ответил довольно приветливо:
- Ну я старший. Майор Вукич, зовут Драгомиром, так и называйте... А вы и есть... тот самый?..
- Я и есть тот самый, - засмеялся Иешуа.
И Драгомир Вукич улыбнулся. И бойцы его легко подхватили смех. И даже Крузу невесть от чего стало смешно. Он-то сразу подумал: пустил Мессия в воздух какую-то хитрую смешинку, вот все и скалятся, а на самом деле - ничего смешного. Но и не страшно, уже хорошо.
- Тут у нас есть что-то вроде ка-эн-пэ, - сказал Вукич, - там и посидеть можно, и кофе попить - ребята сварят.
- А где основные силы? - поинтересовался Иешуа.
- В километре к северу. Село там - Званце называется. Большое.
- И жители остались?
- Кое-кто остался - кто хотел. Большинство эвакуировано. Дети, женщины, старики - эти в первую очередь.
- И много вас там? Военных, я имею в виду... Вукич засмеялся:
- Военная тайна, господин... - замялся, так и не зная, как обращаться к Иешуа.
Иешуа не помог Вукичу: не знает - пусть никак не обращается. Иешуа опять засмеялся, будто пущенная им смешинка все еще жила в теплом октябрьском воздухе.
- Кому ж я ее выдам, по-твоему, а, майор? Богу? Так Он же всеведущ, как ты учил в детстве. Ему ваши тайны известны по определению.
- Откуда я знаю - кому? - пожал плечами Вукич. - Вы же для всех... этот... А там, за рекой, албанцы, муслимы...