- Да как ни назови!.. Плохим бы я был шефом самой могущественной и самой таинственной в современном мире структуры, если б не знал всего о тех, кто суть ее руки. Или, точнее, щупальца. Подчеркиваю: всего! С кем спишь, что ешь, о чем думаешь, что видишь во сне, что запланировал на завтра или на будущий год, в чем и как решил навредить мне...
- Лично вам?
- Я, милый дружок, эту Службу с пеленок растил, холил, формировал. Я-ее папа и мама, если воспользоваться твоими терминами. Иначе: Служба - это я.
- Был во Франции в семнадцатом веке такой император - Людовик Четырнадцатый...
- Государство - это я? Слыхал, знаю. Милый был император, куртуазный, что и говорить, но ведь неудачник, как и большинство из них. Как и Наполеон, кстати, который тоже не сумел просчитать все возможные варианты судьбы...
- Как и вы, Дэнис, как и вы. Службы-то вашей больше нет и уже не будет. Рожайте другого ребеночка, готовьте ему пеленки, погремушки, соски. Вырастет на старости лет стакан воды подаст. Надейтесь.
- А вот тут ты ошибаешься. Мастер. Воду я не пью, предпочитаю вино. Это нас роднит с твоим Нгамбой. А Служба жива и помирать не собирается, не дождешься. Ну, может, с понятием "время" стало напряженно, но во всем остальном...
- В чем остальном? Что вы имеете в виду?
- Ага, заело!.. Время, Мастер, в нашей работе было, конечно, главным, но, поверь, не самым интересным. Возможность передвигаться по нему я считал только инструментом для достижения иных целей. А вот цели эти нигде не объявлены, они-то - самая главная тайна Службы. Заметь: просто Службы - безо всяких добaвлeний.
- И кому же я служил, а, Дэнис? И кому вы служите?
- Хороший вопрос, наконец-то А то все по верхам да обочинам... Ты служил мне и только мне. Все твои броски были шагами по лестнице, ведущей, вопреки расхожей поговорке, именно вверх.
Как, впрочем, и броски других Мастеров... А я никому не служил Петр. Разве что одной простенькой идейке: сделать наш поганый мирок почище да поуютнее.
- Мессия Дэнис? Новое имя в истории религии... Ваша идейка ничем не отличается от таких же, но вынашиваемых всеми ветхозаветными пророками. Да и наш с вами новозаветный - не в стороне...
- Иешуа?.. Согласен. Он тоже. И остальные в одну дуду дудели, верно. Но средства. Мастер, у нас разные. Со всеми. Кроме, может, нашего с тобой новозаветного.
- Ну, так пообщайтесь с ним. Зачем все эти страшилки: шпионы, взрывы, наезды на Храм, переходы в параллельные пространства?.. Купили бы себе путевочку в страну Храм, приехали бы, сели и побеседовали с Мессией. Он это любит, он добрый, не обидит. Даже вас.
- Мне с ним беседовать. Мастер, как-то не хочется. Не спец я по душеспасительным беседам. У меня, как у помянутого мной Наполеона, все примитивно просто: упал - отжался. Шаг в сторону - побег... Мне нужно, чтоб он работал на меня. Как ты.
- Я на вас не работаю. Заметили?.. Заметили, заметили, иначе не стали бы устраивать фейерверки, чтобы выманить меня из берлоги. Да вы точно и не знали небось, здесь я или остался вместо Иешуа в первом веке. Апостол Петр, глава первохристианской общины, - это ведь про меня, Дэнис. Читали?.. А Иешуа ни на кого не работает, уж так он устроен. В том числе и вами со мной устроен. Матрица. Такая своенравная хреновина!.. Не забыли?
- О матрице?.. Что ты знаешь о ней, Мастер? Ты думаешь, она была придумана неким Умником - есть такой у меня в команде и был всегда, действительно Умник, с большой буквы Умник, - так вот, придумана и использована в формировании Иисуса Христа из двенадцатилетнего сына назаретского плотника, так?.. А потом информация о ее существовании была стерта из памяти всех знавших, кроме того же Умника, меня и тебя, так?.. Ну, думай, думай, я тебе не помеха...
Темнело катастрофически скоро. Казалось, лампы под "абажуром" гасли одна за другой, и серый свет, вырывавшийся из-за идеально круглой - с Петром и Дэнисом в центре - поверхности видимого мира, пропадал целыми секторами. Петр уж и Дэниса еле видел.
- Однако пора мотать отсюда, - сказал Дэнис озабоченно. - Ночью здесь делать нечего, темно, как у твоего Нгамбы в заднице, так что вставай, не рассиживайся. Минуты три осталось...
Тяжко кряхтя, поднялся. И Петр встал. Откуда-то выплыла давешняя сине-серая масса - дверь домой.
- А почему вы меня сюда выманили? - спросил Петр. - На Земле мы б не торопились...
- Кто тебе сказал, что это не Земля? - удивился Дэнис. - Я, например, не знаю точно. Может - Земля, может - какая-нибудь дохлая планетка в гамма Кассиопеи или альфа Эридана. Хрен его знает!.. Главное, здесь абсолютно невозможно поставить прослушку, проверено. Так что считай, мы с тобой беседовали в спецблоке.
- И у меня в Храме есть спецблок. Можно было там. И у вас вДовиле, знаю...
- Любой спецблок в принципе пробиваем. При большом желании. А здесь желай не желай...
- Вы что, своим не доверяете?
- А то ты не знал?.. Я, Мастер, даже себе иной раз не доверяю. Заявил и исчез в пятне. Точнее - просто во тьме, поскольку никакого пятна уже видно не было. Петр шагнул следом, очень желая не промахнуться.
А паника в охранных структурах Храма развивалась по экспоненте: вперед и выше. Еще бы: исчез начальник Службы безопасности, всесильный мистер Оруэлл, единственно могущий карать и миловать подданных страны - всех, за исключением, естественно, мистера Иешуа. Исчез одномоментно и напрочь, и вот уже тридцать шесть минут даже и следа его не наличествовало в пределах компетенции охраны.
Мучаясь и колеблясь, сообщили о том только мистеру Иоанну и мистеру Латынину. Мистеру Иоанну - потому что самый близкий друг мистера Оруэлла, а мистеру Латынину - потому что тот был правой рукой Оруэлла и только-только - ну прямо к Моменту! - вернулся из поездки на Ближний Восток, где вел пе-Реговоры о поставках дополнительных средств вооружения. Делалось это втайне от мистера Иешуа, поскольку тот - как не раз едупреждал мистер Оруэлл - терпеть не мог разговоров обо ем стреляющем, подслушивающем и подсматривающем. Он вообще в последнее время - как многие замечали - стал каким-то эадумчивым, расстроенным, даже мрачноватым на вид, что видно было даже прихожанам - постоянным и временным жителям страны Храм, поэтому его и не стали информировать об не. чезновении мистера Оруэлла. С этим решением согласился в мистер Иоанн, даже горячо одобрил его. Он и мистер Латыщщ лично обошли, а вернее, исползали место за периметром, где на. ходилось таинственное серое пятно, в котором пропал мистеп Оруэлл, но ничего не обнаружили. Мистер Латынин уже подумц. вал о том, чтобы, как он сказал, "поднять в ружье" боевые подразделения, но мистер Иоанн посоветовал ему подождать немного, не спешить, и ведь как в воду смотрел: на тридцать восьмой минуте с момента исчезновения мистера Оруэлла на пульте слежения проснулся телефон, и оператор сообщил:
- На связи Франция.
Мистер Иоанн взял наушник, долго слушал молча, кивал в такт чьим-то словам, потом сказал:
- Понял тебя. Ждем, - и вернул наушник в гнездо. Сообщил: - Тревога отменяется. Оруэлл сейчас в Довиле.
- Как он там оказался? - изумился Латынин.
- Есть многое, Горацио, на свете... - таинственно заявил мистер Иоанн, который, как известно, очень любил читать умные книги, и добавил уже от себя: А то ты, капитан, командира не знаешь? Сказано в Довиле - значит в Довиле. Завтра вернется.
Отбой.
И ушел по своим делам.
А капитан Латынин постоял, побарабанил пальцами по пульту, произнес задумчиво и малопонятно:
- Баба с возу - кобыле легче.
И тоже ушел по своим делам.
А все успокоились и стали работать по расписанию.
Вот что происходило в Службе безопасности Храма за те тридцать семь минут с секундами, буквально пролетевшими с момента, когда мистер Оруэлл исчез в неопознанном пятне, и до момента, когда он непонятным образом объявился во французском городе Довиль, Нормандия...
...А объявился он, натурально, в знакомом кабинете Дэниса, где бывал не раз и всегда приходил сюда с добрыми чувствами я добрым настроением, потому что числился в любимчиках начальника, и если и получал в означенном кабинете положенный "втык" то не принимал его близко к сердцу: милые бранятся...
Милыми друг с другом Дэнис и Петр уже явно не были. Петр выпал из чего-то там - то ли нуль-перехода, то ли подпространства, то ли вообще из ничего - и обнаружил Дэниса сидящяго за своим письменным столом, наливающим себе в риделев-дкий бокал любимого конька "Delamain", а заранее заготовленная сигара "Cohiba Lancere" уже ждала рядом ножа гильотинки.
- Будешь? - спросил Дэнис, подвигая к Петру бутылку с коньяком.
Бывало всегда: пивал Петр здесь коньячок и от сигары не отбывался. Лишь в последний раз, когда он попал сюда - за день до внезапного бегства Иешуа из первого века в двадцать второй, - лишь тогда он отказался от предложенных приятностей, поскольку уже в тот давний день точно осознал: он больше не хочет быть милым с Дэнисом.
Но не быть милым и пить отменный коньяк - разного порядка вещи.
- Буду, - сказал Петр, подошел к бару, взял чистый бокал, сел в кресло у стола, плеснул себе граммов пятьдесят сорокалетней выдержки напитка, пригубил ну, кайф, конечно, ну, что уж говорить.
Хотя у Нгамбы коллекция коньяков многообразнее - во-первых и куда больше во-вторых.
Помолчали с минуту. Процесс раскуривания сигары того требовал.