Сказал сердито:
- Не спрашивай меня ни о чем, понял? Была Мари - стала Анна. Для всех. Другой человек. Хороший. Хотя для меня она по-прежнему - Мари...
- Мари тоже сначала хорошей была, - не преминул ввинтить Петр.
- И с этим не спорю, - лаконично ответил Иешуа и ушел.
Помнится, разговор происходил в том же кабинете, где и суд Мастеров. Не нравился Иешуа кабинет. И прежде не любил там подолгу бывать, а после суда и вовсе на минутку забегал: что-нибудь нужное прихватить.
Тогда он как раз взял походную легкую сумку, а утром следующего дня улетел из страны, оставив Петру странную записку: "Попробуй не искать меня. Я должен повидать мир, но так, чтобы мир не видел меня. Через неделю отправь Анну в Вену. Я позову тебя, когда пойму..."
Что поймет? Куда позовет? Как собирается путешествовать, чтобы мир его не заметил? Невидимкой, что ли?.. И зачем ему Анна? И, наконец, самое главное: почему Петр не увидел, не услышал, не ощутил никакой реакции - ну, хотя бы обиды или простенького расстройства нервов! - на обнаружение самого страшного, если честно, и всегда наиболее тщательно скрываемого Пет-ром секрета, который именовался психо-матрицей? Той самой, что превратила сына плотника в Мессию. Ведь не подумал же Иешуа, в самом деле, что Петра не посвятили в ее существование...
Вот так вся жизнь: одни вопросы, ответов - ноль целых хрен Десятых...
Но ровно через неделю тем не менее люди Петра отвезли Анну етемаа в международный аэропорт имени, естественно, Нгамбы Усадили в салон первого класса "боинга", совершающего рейс по арщруту Киншаса-Вена. Путешествовала Анна по старым документам Мари, поскольку еще более старые - на ее истинно имя остались в архивах Службы Времени, а выправлять новые никому в голову не пришло. В том числе и Анне. Как-то легко она приняла к сведению тот факт, что в течение полутора лет существовала под чужим именем. А с другой стороны - чему удивляться? В стране Храм с некоторых пор на любой чих изнутри или со стороны будь то непреодолимое стихийное бедствие в виде пожара либо тяжкий социальный напряг в виде бунта - все сразу указывали одну причину: Дэнис. Так почему Анна стала Мари? Ясный пень: Дэнис. Тем более что она его отлично знала - сначала как начальника, а потом как вражину недобитую...
Итак, улетела Анна-Мари и-с концами. И где они с Иешуа "смотрели мир", Петр не ведал.
А жизнь, между прочим, потихоньку входила в привычную колею. Население страны Храм практически за пару-тройку недель восстановилось полностью. Вернулись многие из тех, кто бежал, поддавшись неведомо чьему зову или приказу, вернулись пристыженные, объясняли: сами не знаем, почему уехали; словно толкнул кто... Иоанн принимал и прощал всех, да и не за что было их осуждать: опять во всем виноват Дэнис. Восстанавливались здания, строились новые - как и планировалось, страна (или, по гамбургскому счету, все-таки город...) росла. Петр пару раз съездил к Нгамбе, изрядно попил с ним вина, именуемого элитным, получил ценные бумаги, дающие право на очередной землеотвод. Нгамба вполне свыкся с новой ролью - патриарха-президента славной Республики Конго. Он не скрыл от журналистов причин своего внезапного постарения, к месту напомнил прессе о чуде Иешуа в Нью-Йорке, которое зримо доказало любознательной части человечества факт существования параллельных миров. Журналисты не шибко-то и поверили в оный факт, как не шибко верили в тот, что открылся всем в Нью-Йорке, но и там и тут приняли восторженно: еще бы, ведь и там и тут рядом обнаруживался новоявленный Мессия, любимый двумя пятыми населения Земли Иисус Христос, Сын Божий, Царь Иудейский, наконец-то решившийся на Второе Пришествие (все слова с прописной буквы).
Короче, на некоторое время Нгамба стал в прессе даже более популярным, чем сам Иешуа.
Хотя популярность самого Иешуа - действительно великая среди верующих носила для медиа все-таки малость скандальный характер - на уровне постоянно тлеющей сенсации. Иногда тлела на первых полосах газет и в телевизионном prime-time, порой - перебиралась на другие страницы и в другое, менее раскупаемое время на телесети, но немеркнущий свет ее найти были юно всегда при желании. Для журналистов Мессия был чем-то вроде любимого наркотика: мол, понятно, что зримой пользы наблюдается (ни тебе перманентных революций, ни тебе космических катастроф, ни тебе экологических либо иных, но обязательно масштабных чудес), но и отказаться невозможно: публика оя любит и ждет о нем каждодневных новостей.
Иешуа понимал суть отношения к нему прессы. Петр знал, оно, отношение, обижало его, хотя вслух он всегда повторял эимое - так он сам ехидно подчеркивал! - из соборного по-ния Петра (почему и подчеркивал...): "Всякая слава человеческая- как цвет на траве, засохла трава, и цвет ее опал". И добавил: "А мне до засыхания - еще жить и жить". Петр стерпелся с ехидством. Он прекрасно знал, что неведомый автор "послания Петра" просто-напросто перефразировал слова ветхозаветного пророка Исайи, лишь заменив "красоту" на "славу". Писал бы сам Петр, он бы до такого вульгарного плагиата не опустился...
Но, прощая в общем-то собак-журналистов (вот вам правда о них: "когда говорит он ложь, говорит свое, ибо он лжец и отец лжи" - это уже цитата из Иоанна, тоже никогда не писавшего оную...), Иешуа - точно знал Петр! болезненно переживал равнодушное молчание иерархов главных христианских конфессий и глав государств. А ведь как последние рукоплескали Мессии на той памятной Ассамблее ООН, когда он попросил у них землю и получил ее! И что же? Из рукоплескавших с Мессией остался лишь Нгамба, да и то пострадавший физически и морально из-за своей Щедрости. Правда, пострадавший, но не осудивший... А остальные отхлопали и забыли - как не было на Земле Второго Пришествия. А и впрямь не было. Сказки это. Радость романтиков от слепой веры. А серьезные люди делают серьезные дела, им не до романтики, а значит - не до какого-то одержимого, мечтающего постро-ить в прагматичном и сверхскоростном мире двадцать второго века от Р.Х. некое спокойно-рутинное "царство Божье". На фига? Богу, как известно, Богово, а людям...
Люди, повторим, верили во Второе Пришествие. Люди во всех транах по-прежнему, как и две тысячи лет назад, пели "Осанну" (увы, именно "Осаину", а не "Хошина" - Спаси нас" - что имело место в действительности...) вернувшемуся в мир живых Meссии, верили в его миссию, да простится невольный каламбур мечтали хоть раз, хоть одним глазком увидеть страну Храм. Уды на визит в нее большинство просто не имело средств, путь в центв Африки не близок отовсюду, а все-таки тех, кто хотел навсегда переехать в Конго - под сень Храма Веры - было не так уж много. Это-то понятно Не всякий рискнет бросить дом, худо-бедно налаженный быт, какое-никакое, а свое дело, а уж тем более семью, и переселиться - пусть даже вместе с семьей! - в блаженную, желанную, взлелеянную в мечтах, но все же чужую страну с названьем кратким "Храм". Африка есть Африка. На дворе - вторая половина двадцать второго века, но "черный континент", как он стандартно именовался "лжецами и отцами лжи", отпугивал жителей остальных четырех жилых континентов своими - огопь термин журналистов и политологов - "экономическими и социальными язвами". Говоря попросту - нищетой отпугивал. Болезнями. Голодухой... Мир в знаниях своих шагнул далеко вперед, но оставил большинство тех, кто его населяет, в дне даже не вчерашнем, а позапозавчерашнем. Впрочем, такое было во все времена: достижения цивилизации давались не всем, а самозамораживающиеся банки с кока-колой или даже ти-ви стенды на улицах городов вряд ли сильно улучшили быт малоимущих...
Впрочем, страна Храм все равно не испытывала недостатка от туристов и новых поселенцев, иначе зачем строители не уходили с ее все расширяющейся территории, а Петр регулярно пил вино с Нгамбой, выуживая из него очередное "право на землю"...
Люди приезжали и уезжали, люди оставались и пускали кор ни, люди растили детей - школы в стране были отличные? - и рожали новых, люди женились, разводились, умирали - все как везде. И никакой демонический Дзнис не мог порушить построенное уже и строящееся постоянно. Это было ясно и рваному попугаю, как любил говаривать все тот же народный фольклорист Латынин. Петру было обидно лишь, что в последние месяцы - и особенно после открытых атак на страну Храм - Иешуа заметно отошел от любимого своего учительства. Или, если хотите, проповедничества. Ненавязчиво перепоручил свои обязанности Иоанну, отцам Педро и Никодиму, а у него за эти годы и другие ученики-учителя возникли: несмотря на вызывающее молчание церковных начальников, их всяких рангов подчиненные, уставшие от лжи и корысти Церкви, тянулись к Мессии. Так что было кому вести в Кольшом Храме постоянные и практически всегда - кто бы ни вел нестандартные по мысли, увлекательные проповеди. Или - точнее - лекции. О жизни, а значит - обо всем.
А люди-то хотели слышать Мессию. Иначе - зачем тогда Второе Пришествие? Чтобы он, Мессия, пришедший вторично, по миру праздно путешествовал? Инкогнито и с барышней?..
Нет, не нравилось это Петру, совсем не нравилось.
Но повседневная деловая карусель уматывала, как и прежде, как всегда, и не давала лишнего времени для праздных размышлений. И беспокоило то, что настырный Дэнис непонятно почему притих, затаился, жить не мешал. Потерял.взасланного казачка"?.. А знал ли он вообще, что его любимый и основной "казачок" потерялся?..
И тут в карман пришел междугородный звоночек - из далекого городка Лё-Туке-Пари-Пляж, с родины Мастера-пятнадцать Анны Ветемаа. Звонил, как ни удивительно, путешествующий инкогнито.
- Чем занят? - бессмысленно поинтересовался инкогнито после взаимных приветствий.
- С тобой говорю, - с большевистской прямотой не стая скрывать Петр.
- Это хорошо, - похвалил его Иешуа. Вадиме, за прямоту. - Ты вот что... Ты мне нужен здесь.
- Зачем? - лаконично удивился Петр.
- Не по телефону, - лаконично же не объяснил ничего Иешуа.
- Когда? - выдержал взятый стиль Петр.
- Лучше сегодня, - тоже не ушел от стиля Иешуа и отключился, можно сказать, "по-английски", то есть не попрощавшись.
На дворе вставало раскаленное экваториальное солнышко, день начинался, длинный и наверняка забитый событиями под завязку; Петр проинструктировал помощников, сообщил Иоанну о звонке Иешуа и своем отъезде, оставил за себя Круза и улетел первым подвернувшимся рейсом в Париж. Там взял напрокат в аэропорту звероватый "порш" и через полтора часа парковал его у дверей сравнительно нового отеля "Плаза". С Иешуа, если вспомнить их обмен репликами, о встрече не договаривались, но Петр, зная дру-га, полагал, что тот сам объявится именно в том месте, где будет Петр. Поэтому Петр, забросив сумку в комнату, спустился в бар, заказал себе безобидную смесь рома с колой, по сей день носящую исторически гордое имя "Куба либре", и стал ждать. Это он умел преотлично - ждать. Как Мастеру и положено.
Но проявить умение не удалось.
И "Свободную Кубу" допить не успел, когда в холле "Плазы возник Иешуа праздный путешественник в традиционных для себя джинсах и рубахе - нежаркий май выдался на севере Фраи ции, - вполне уместный в этой вольной одежде даже в перво-классном отеле заштатного курортного городка, поскольку городок этот планомерно въезжал в туристический сезон. Да пусть хоть в водолазном скафандре заходит - лишь бы клиент...
Иешуа молча сел рядом с Петром, как будто и не было многодневного расставания, как будто отходил просто куда-то - на пару минут всего, спросил у мигом подошедшего бармена стакан "пе-рье", дождался его, медленно, со вкусом выпил газированную воду, аккуратно поставил стакан на салфеточку и только после всех этих показушных церемоний соблаговолил заметить - ну точно на пару минут отходил:
- Холодно здесь.
Вот ведь привычка какая могучая, невпопад подумал Петр, никак не реагируя на метеорологическое открытие друга, можем не разговаривать, а просто мыслить так нет, шевелим губами, сотрясаем воздух...
- Странным было бы, - сказал Иешуа, тут же подслушавший мысль Петра, если б два здоровых мужика сидели рядом и молчали. Немые, что ли?..
- Почему? - не согласился Петр. - Курорт ведь. Отдыхают люди. Чего зря языком болтать?
- Несветский ты человек, Кифа, - осудил его Иешуа.
- Есть установка быть светским?
- Есть. Сегодня в девять вечера. Шато Левенкур. Это в десяти минутах езды. Спросишь консьержа - он объяснит. Форма одежды - смокинг. Да... - Порылся в кармане джинсов, вытащил изрядно помятый конверт. - Тут приглашение.
- А как же... - начал было ошеломленный краткостью информации Петр, но Иешуа уже не слушал: встал и ушел.
Вот всегда так: пришел - не поздоровался, ушел - не простился. Но на вежливость можно и наплевать, а вот любимое свойство Иешуа ничего не объяснять до самого последнего момента - рааДР жало. Тем более что в самый последний момент у Иешуа никогда не исключались неожиданности. В том числе и малоприятные.
И еще: где Анна, то есть Мари? У родителей?.. Родители ее дут, по-видимому, здесь, в Туке...
Оборвал пустые размышления! Ну и что, если и живут здесь? Не сти же к ним идти... И, кстати, неплохо было бы заранее узнать, кому принадлежит названный замок. Иными словами: к кому с визи-следует являться в смокинге "black tie". Вытащил из конверта не менее смятый листок дорогой бумаги, развернул. На листке значилось: "Барон и баронесса Левенкур имеют честь пригласить Вас на прием". Ну и потом - про время начала приема, про "черный галстук". А по поводу чего прием - ни слова. Прием и прием. Гостепреимные они здесь, бароны... Совсем нечего делать местным наследникам былой славы Франции!.. Хотя вышеназванному рваному утаю понятно, что тут круто замешан друг Иешуа.
Допил "Кубу", подписал счет и отправился в номер. До девяти аалось навалом времени, стоило отоспаться, поскольку неиз-гно было - чем заполнится грядущая ночь. Так и сделал. Лишь предварительно заказал консьержу смокинг...
Замок, как позже объяснил тот же консьерж, действительно принадлежал наследникам древнего рода баронов Левенкур, но много лет сдавался внаем всякому пожелавшему пожить на курорте не в отеле, а в баронских покоях. Кто снял замок нынче, консьерж не знал. Хотя, конечно, на дворе - начало сезона, погодка оставляет желать лучшего - какой дурак снимет здесь замок! Так что, может, и впрямь сами Левенкуры объявились... Дорогу пока--зал на карте, смокинг добыл отличный и по размеру. Пожелал на дорожку приятного вечера.
Петр до замка добрался легко: дорога просто уперлась в итоге в высокие витые чугунные ворота, распахнутые притом, за которыми лежал приличный по размерам - ну не меньше гектара! - парк, за которым явно не ухаживали. На ухаживание деньги требуются, а у Древних баронов - если они не стали новыми богатыми французами - с денежками туго. Дом бы в целости и порядке сохранить этo тоже занятие не из дешевых, но за состояниям французских замков внимательно следят власти и штрафуют безбожно тех хозяев, кто не хочет хоть по малости вкладываться в историю страны.
Петр запарковал "порш" около замка или все-таки - так было точнее! просто большого дома в три этажа, на выложенной мраморной плиткой площадке, где стоял чей-то заляпанный грязью огромный "роллс-ройс", а рядом притулился махонький пестрый "элекг-Росмарт". И - ничего больше из автотехники, что напоминало бы о вечернем рауте. Зато поодаль, метрах в пятидесяти от площадки авто, прямо на жестком зеленом газоне паслись обыкновенные ушастые ослики, числом семнадцать - Петр прикинул, - абсолютно такие же, на которых он со товарищи время от времени, коли денеж ки позволяли, передвигался по землям древних Иудеи, Галилеи Са-марии, Идумеи, Трахонитвды... А из дома доносилась тоже древняя музыка: скрипки тянули долгий и томный менуэт.
Что за чертовщина! - подумал Петр. Кого это привезли на ископаемых музейных тварях Божьих и где отыскали их в таком товарном количестве и вполне, кстати, пристойном, ухоженном состоянии? Или они предназначены для веселых прогулок по парку - гостей бала баронов Левенкур?.. И все-таки, все-таки: при чем тут Иешуа? Впрочем, последний вопрос был явно риторическим...