Остальные - это уже жалкие пародии на автоматов, какие-то шарнирные схемы, лишенные блоков памяти. Легко себе представить, какое будет выражение лица у Меньковского, когда он все увидит. Нужно немедленно заняться этими тремя прохвостами.
Когда Дренер вошел в загон, трое роботов играли в чет-нечет.
Увидев Бренера, роботы прекратили игру и встали.
- Недомонтированный автомат, - сказал самый большой робот, подходя к нему вплотную. - Я его разберу.
Бренер почувствовал, как стальные лапы, точно клещи, сжали его плечи.
Холодный пот проступил каплями на лбу.
"Не волноваться, иначе все кончено, - мелькнула мысль. - Необходимо воздействовать на их сознание через блоки логических сетей. Только строгие силлогизмы могут меня спасти".
- Я не автомат, а живое, мыслящее существо, - сказал он, стараясь сохранять спокойствие. - Живое существо нельзя разобрать на части. Разобрать и собрать можно только машину. Я это знаю лучше вас, потому что я - тот, кто создал роботов.
Два робота поменьше схватили Бренера за руки.
- Мыслить может только автомат, - ответил большой робот. - Мы сами создаем друг друга, а ты - плохой автомат, это сразу видно. Возведи в седьмую степень двадцать тысяч восемьсот шестьдесят четыре.
- Я не счетная машина, - голос Бренера начал дрожать. - Я человек, мне не нужно в уме производить подобные вычисления!
Последние слова он уже выкрикивал, лежа на земле.
- Автомат без логической схемы, - сказал робот, отбрасывая оторванную голову, - ничего нельзя собрать из таких блоков...
* * * - Почему вы не отвечаете, Меньковский? Лицо Бренера на экране продолжало кривиться в привычной усмешке.
- Я вас жду у себя, - повторил он. - Сегодня мы ввели в "Оптимакс" новую программу, и если вас не устраивает перевод баллады, то можно его повторить.
Меньковский подошел к экрану.
- Спасибо, - сказал он. - Спасибо, Бренер, но я решил попробовать перевести балладу сам. Что же касается пари, то я очень рад, что все это была шутка. После вчерашней дозы Стимулятора мне весь день мерещится всякая чертовщина.
Опасная зона етлявшая среди холмов дорога неожиданно кончилась у металлических ворот в кирпичной стене. В свете фар вспыхнула белая табличка с надписью: "Въезд категорически запрещен".
- Вот здесь, - сказал шофер. - Проходная направо. Если Арсеньев будет спрашивать, скажите, что я вернулся на базу.
В караульном помещении пахло свежим ржаным хлебом, овчиною и еще чем-то, чем пахнет только в караульных помещениях и сторожках.
Старенький вахтер долго изучал пропуск, сличал его с паспортом и несколько раз поверх очков оглядел меня с ног до головы.
- А справка есть? - спросил он, возвращая мне паспорт.
- Что за справка?
- Насчет прививки. Без справки не велено пускать. Сам Алексей Николаевич распорядился.
- Не знаю, о какой прививке вы говорите, - сказал я. - Мне выдали пропуск на базе без всякой справки.
- Без справки не пущу.
- Хорошо, - сказал я, - у вас есть телефон?
- Есть.
- Соедините меня с Арсеньевым.
- Нету их. С утра уехали с Максимовым в город.
- А кто его замещает?
- Никто не замещает. Одна барышня осталась.
- Какая барышня?
- Известно, какая. Беата!
Я сел на топчан.
- Что же мне делать?
Вахтер пожал плечами.
- Без справки пропустить не могу. Ждите Алексея Николаевича.
Минут десять прошло в молчании.
- На базу от вас можно позвонить?
- С территории можно, а отсюда нельзя.
- Арсеньев когда должен вернуться?
- Кто их знает. Может, сегодня, а может, завтра. Он мне не докладывается.
Я не знал, что предпринять. Нечего сказать, приятная перспектива:
добравшись с таким трудом до цели, просидеть всю ночь в проходной!
- А этой барышне можно позвонить?
- Звоните, - сказал он, указывая на полевой телефон в углу.
Я покрутил рукоятку и снял трубку.
- Слушаю.