Мы стоим и смотрим на спящих ребят. Пусть спят. Зато завтра, открыв глаза...
Семен низко наклоняется, всматривается в Антошу, в Леночку.
- А это кто же? Егор? А где Федя?!
Я не отвечаю. Семен темнеет, Но не спрашивает больше. Минуту мы молчим...
- Нет, не могу. Разбужу, - говорит Семен и проводит рукой по смуглой Лениной щеке.
Лена открывает глаза, и по этим глазам я вижу - она не верит, как я, не верит. Она думает, что ей снится. Вот она села, глядя испуганно, растерянно. Уткнулась Семену в колени и заплакала.
- Нет, надо будить мужчин, - говорит Сеня. - Надо будить мужчин, женщины утопят меня в слезах.
Так он говорит, и слезы катятся по его лицу.
Тосик, вот кто поверил сразу, не думая.
- Папа, - говорит он и проводит ладонью по мокрым Сениным глазам.
И Егор тоже смотрит в эти застланные слезами глаза и шепчет:
- Семен Афанасьевич, а Федя...
- Знаю, - говорит Семен и за плечи притягивает Егора к себе.
...Что с тобой было, почему молчал? Ни одного письма - два с половиной года ни одного письма, ни одного!
С первого боя попали в окружение. Пытались выйти. Не пробились. Партизанили. Летом сорок второго был тяжело ранен, долго лежал в глухой деревушке. Потом снова партизанский отряд. И опять ранение. В голову. Переправили на Большую землю. Госпиталь. Три месяца беспамятства. Очнувшись, написал в Москву, получил наш адрес и тотчас выехал.
Мы слушаем, мы хотим знать о каждом часе, о каждой минуте, которую он прожил без нас, о годах разлуки, тоски и надежды.
Глубокой ночью снова раздался стук в дверь. Сеня пошел открывать и вернулся с телеграммой, которую послал с дороги:
Жив, люблю, еду.
- Знаешь, - сказал он, - давай выйдем на улицу, походим. Все равно не уснуть.
- Я с тобой, - говорит Антон, цепляясь за Сеню. - Я с тобой.
Он боится, что отец снова исчезнет. Уйдет и не вернется. Но еще немного - и он засыпает у Сени на руках, уцепившись за пуговицу отцовской гимнастерки. Семен осторожно разжимает его пальцы и тихо кладет малыша в постель.
И вот мы выходим. Мы идем по темному, спящему городу. Я знаю, куда мы идем. Знаю, куда веду его.
...Спит дом на Незаметной. Мы тихо поднимаемся по лестнице. Осторожно, чтоб не скрипели половицы, проходим по спальням. Спит Тёма Сараджев, и худая смуглая его рука свешивается с кровати. Беспокойно шевелится во сне Сеня Винтовкин - я переворачиваю его на другой бок, и он затихает. Семен вглядывается в каждое лицо - жадно, нетерпеливо.
- Вы?! - вдруг раздается чей-то приглушенный голос.
Мы оборачиваемся. На кровати, подавшись вперед, сидит Велехов.
- Семен Афанасьевич, это вы? - восклицает он снова.
- Ш-ш-ш! - говорит Семен. - Тише, всех перебудишь! Я, я! Здравствуй и спи!
- Я первый! Первый вас увидал!
- Вот и ладно, давай лапу, познакомимся. А теперь спокойной ночи!
...Мы снова выходим на улицу. И тихо идем рука об руку. Спит Заозерск. Спят горы. Спят дома и деревья. Спит Млечный Путь, который проложили птицы полетами вдаль...
1956-1958