Корова лежит чёрно-белой костлявой горой на дороге. К ней бежит крупный рогатый жук. Но вот он начинает как-то странно подрагивать вместе с мелкой пылью вокруг себя.
Слышится шорох мелких камней под копытами и громкое фырканье лошади.
Она возникает перед Женей словно из неоткуда. Огромная, чёрная как смоль, с блестящей шкурой и шелковистой красивой гривой. А на ней всадник — высокий хорошо сложенный мужчина с чёрными словно ночное небо глазами, копной тёмных волос и аккуратной, будто в этом мире существует барбершоп, бородкой.
На поясе кожаных штанов висит хлыст с металлическим острым наконечником. Руки обтянуты коричневыми перчатками. Черты лица резкие и прямые, смягчаются внезапной обаятельной улыбкой, хотя взгляд его по-прежнему убийственный.
— Что ты делаешь, — надо же, а голос подстать внешности, бархатный и обволакивающий, при этом с различимой в нём сталью, — одна на улице? В этом месте, вдали от людей… Это опасно, разве не знаешь? — он не останавливается, говоря это, а кружит вокруг на своей яростной и прекрасной, будто она вышла из самого Ада, лошади.
Женя даже кладёт руку на сердце, чувствуя, как едва ли не задыхается под взглядом незнакомого мужчины.
В прежней жизни ей редко кто нравился, но даже в такие моменты она старалась выказать холодность и безразличие.
Сейчас сил нет даже для этого, и она улыбается.
Что ж… люди до сих пор спорят, даёт ли красота какие-то привилегии.
Скорее всего да.
Она замечает, что даже голос выделывает более женственный в присутствии этого…
— Как тебя зовут? То есть… Я здесь живу. Тут рукой подать. У меня, — опускает взгляд, — корова сдохла…
— Дышит ведь? — он спешивается и лошадь замирает рядом, словно мраморное изваяние.
Ткнув корову носком сапог — чистых сверкающих сапог… — мужчина отступает и хмыкает.
— Она заснула. Будто ты её не пасла, а по полю гоняла весь день… Где, — пронзает он Женю взглядом, — живёшь? Показывай! Я ещё не проверял эту местность. Чужаков не встречала? Если что, та жалкая шайка бандитов из леса не интересует. Уже…
— Дышит! — довольно вскрикивает Женя, не помня себе от радости. — Э… мне просто её продать надо. Я её на рынок тащила, но там никого сегодня. А про разбойников слышала… слышала что-то про таверну, в которой они были.
Женя прищуривается, собираясь узнать, точно ли речь идёт про дружков Джека.
Но мужчина красноречиво возводит взгляд вверх и в сторону, хотя кроме этого больше ничем не выдаёт своих эмоций.
— Сказал же, они уже не интересны. Среди них нет того, кто мне нужен, я уверен… Держи, — вынимает из кармана мешочек, а уже из него пару монет. — Не думаю, что ты дороже продала бы… Идём, — подхватывает свою лошадь под уздцы и, по всей видимости, думает, будто Женя теперь оставит корову лежать здесь.
Женя смотрит на монеты несколько секунд так, будто это шелуха от семечек.
— А кто нужен? Я покажу, где дом, но мне надо Марку поднять. Или как там её…
— Убийца, — звучит задумчиво его голос. — Не пойму, кто-то из местных или нет… Но тех уже проверил. Девушки пропадать стали. Ну, в основном девушки, хотя тот мальчик… Бедняжка… Так, ладно, — он снова пинает корову, правда осторожно, будто просто проверяя, действительно ли жива. — Сейчас…
Монеты он сам вкладывает Жене в ладонь, бесцеремонно и очень уверенно взяв её за руку. А затем… Обхватив корову за шею, едва ли не ставит её на ноги. По крайней мере, со стороны создаётся такое впечатление, потому что корове становится проще поддаться ему, чем продолжать лежать.
«Му-у» — звучит растерянное и протяжное, и корова… послушно идёт за ним.
— Лошадь мою держи, — бросает он Жене через плечо, направляя корову вперёд по дороге, не позволяя ей снова лечь. — Вы что с животиной сделали, мм?
А Лошадь тем временем тенью вырастает над Женей и недовольно фыркает ей в лицо.
— Я могу то же самое спросить.
Деньги она сжимает в руке, от монеток сильно пахнет железом. И как будто кровью.
— Она… будто из ада выскакала.
— Ада то? — усмехается он. — Ну да, знаю, — говорит тоном таким, словно так оно и есть. — Адушка моя такая. И норов соответствующий… Звать, говоришь, как тебя?
— Её так зовут?
Теперь Женя ведёт лошадь с ещё большим опасением.
— Же… Джилл. Меня зовут Джилл.
— А я Карсон. Можно просто Сон, — представляется он в ответ и, сощурив глаза, кивает в сторону, где вдали, не понятно как, разглядел между густых зарослей её хижину. — Твоё жилище? Чего так далеко от всех? Особенно сейчас… Советовал бы тебе на время перебраться к кому-нибудь.
Она вздыхает.
— Как только жених достанет мне платье, расшитое жемчугом и хрустальные туфли — перееду к нему. А что… это нормально вообще? Часто люди пропадают?
Забавно, что первый известный серийный убийца — английский продукт.
Джек-Потрошитель, кажется.
Но сейчас едва ли то время, когда вообще есть такое понятие.
Чёрт, то с коровой проблемы, то с женихом, теперь ещё и это…
— В такую глушь как раз таки едва ли кому-то в голову придёт забредать, Сон. Забавное имя. Меня можно просто Женя.
Ну а что? Звучит похоже.
— Хорошо, Женя, — похоже звучание имени нисколько его не смущает. — А про глушь зря ты так. Прятаться-то убийца будет там, где не увидят его да жертв не найдут… Уже пропало пять девушек и, к сожалению, один юноша. Все примерно твоего возраста. А про туфельки ты забудь такие, — добавляет вдруг, не меняя делового тона.
— Почему? — удивляется она.
— А что, — поворачивает он к её дому и ускоряет шаг, замечая открытую калитку, — ты будешь в них делать, лежать?
Это что, поговорка местная такая?
— Ну, ты прямо как мать. Моя мать, — хмурится Женя. — Неважно, что я буду в них делать. Дело в поступке мужчины, в приложенных усилиях. Да и даже если лежать? Что не так?
— С голоду помрёшь, — следует простой и лаконичный ответ.
И на пути у них появляется всполошенная мать.
— Джи… — она осекается, во все глаза глядя на мужчину, на корову в его руках, на лошадь в руках дочери, на саму Женю… И шумно сглатывает. — Ах, Карсон, это вы! Наслышана о вас. День добрый, уважаемый, — едва ли не кланяется она ему и спешит перенять корову. — Что это вы… Ой. Ах, как же так… Что… О нет, моя дочь что-то натворила? Ой, — плещет руками, и корова спешит отойти от неё как можно дальше, — нет, она попала в беду, а вы спасли её?!
А сама бросает на Женю… одобрительные взгляды.
— Нет, всё куда проще…
Он собирается сказать что-то ещё, да позади них раздаётся шум, а там и голос, возмущённый голос Вилли:
— Джилл! Я… Я вернулся. А… что вы… Что здесь происходит?!
Он снимает с седла тёмную лисью шкурку и словно пытается взглядом прожечь в Карсоне дыру.