Всё выглядит даже лучше, чем Женя себе представляла по фильмам о средневековье. Хотя, разумеется, не факт, что эта эпоха в её мире имеет хоть какое-то отношение к тому, что происходит здесь.
Наряды у людей не запредельные, но всё же куда более цветастые и яркие, чем можно было ожидать. И в основном они даже чистые.
Везде можно встретить изображение солнца — деревянные таблички, флаги, нашивки, рисунки на стенах низкорослых зданий.
Между ярмарочных рядов шумно, торговцы продают всякие диковинки, поделки и сладости. Местные — готовую еду.
К сожалению, запах её не манит так же, как мог бы запах жареной картошки, пиццы или копчёной курицы. Но в животе урчит, а аппетит всё же разыгрывается.
Джека рядом нет, он прячется по углам, чтобы не привлекать внимание к своей чёрной шкуре.
Но он успел дать наводку на того, кого лучше всего и проще обокрасть. Тучный мужчина с лысиной, красный и довольный от выпивки, он что-то громко обсуждает с продавцом вяленого мяса на палочках.
Женя останавливается позади и как бы между прочим засовывает руку в его карман.
Но тот так неудачно оборачивается на чей-то выкрик, даже не адресованный ему, и замечает Женю.
И будто лениво, но умудряется схватить её за руку.
— Что это ты удумала?! — ревёт он ей в лицо. — Малявка.
— А? — выгибает она бровь довольно убедительно. — Ты о чём?
— Деньги мои?! — будто спрашивает он, его ли они, и вглядывается в неё своими маленькими покрасневшими глазками. — Денег захотела лёгких?!
Женя нервно улыбается в ответ и собирается бежать.
Он хватает её за шиворот и тянет на себя.
— А ну, стой! Воровка! Люди добрые, вы поглядите-ка, воровка! Камнями её закидать надо, ведьму!
— Он сказал, ведьму? — кто-то ахает в толпе.
— Воровку поймали! — раздаётся с другой стороны.
— Веселье!
— Вот же! — она трепыхается в его руках, изо всех сил пытаясь выбраться, и будто чтобы усилить свою оборону-нападение начинает вопить.
Только вот мужик на это лишь хохочет и тянется… к ножу?
— Что здесь, — звучит совсем рядом знакомый ей голос, и толпа расступается, — происходит? — Сон окидывает их тяжёлым взглядом.
Мужик раскрывает рот, лепечет что-то про кражу, но Карсон вдруг улыбается Жене, и тот на всякий случай замолкает.
— Рад видеть тебя. Как корова?
От всего этого у неё шумит в ушах, слышно плохо, сердце колотится в глотке.
— Я корова?!
— Что? — щурится Сон от солнца. — Я не… — и всё же отвлекается на мужика. — Что хватаешь девицу? Что не так?
И звучит это настолько грозно, что тот отпускает Женю и от греха подальше решает отступить.
Сон качает головой, во взгляде его мелькает доля раздражения. Но вот он переводит глаза на Женю, берёт её под руку и выводит из толпы.
— Он обидел тебя?
— Я ничего не украла! — выпаливает она… с сожалением.
— Эм… — на этот раз Сон оглядывает её с подозрением. — Точно?
Женя хмуро кивает.
— Хорошо… Но пыталась, — скорее утверждает он, чем спрашивает, и тон такой… не терпящий возражений.
Она отводит взгляд, будто смутившись. Затем отходит от него и спрашивает:
— Сожжёшь меня на костре?
— За попытку воровства, нет. Но зачем ты так, Женя? — и в голосе его внезапно звучит не укор, а горечь и сожаление.
— Нужно… для дела, — она отступает ещё на пару шагов с таким видом, будто он может этого и не заметить.
Сон же, вопреки ожидаемого, не двигается с места, но словно возвышается над ней горой, и тень от него всё больше накрывает Женю.
— Нужно воровать?!
— Только у богатых! — оправдывает она. — И только сегодня!
А затем спешно оглядывает толпу, надеясь увидеть лиса и подбежать к нему.
Но на этот раз Карсон подступает к ней и хватает за руку. Впрочем, в отличие от того мужика, не больно.
— Зачем?
— Не могу сказать… Может, перестанешь уже?!
— Что перестану? Лучше скажи, что вообще могло сподвигнуть молодую девушку прибегнуть к воровству?!
— А… ты что мой дом не видел?
Сон хмурится.
— Можно пойти работать! Или замуж. Ты… Хочешь замуж?
— Я… замуж?
Он теряется, словно сказал что-то не так.
— Да… Хочешь? — повторяет невольно и отчего-то сверлит её… требовательным взглядом.
— Ну, ты же видел моего жениха.
— А… Да, прошу прощения, — отводит он взгляд. — Не знаю, как я мог забыть о нём. Мне… жаль. Хотя он, наверное, неплохой вариант.
— А ты, — она улыбается, — чего, предлагал что-то что ли?
Он теряется ещё сильнее и усмехается обаятельно и будто бы смущённо.
— Ну, знаешь, я… — но тут осекается, улыбка исчезает с его лица, словно её и не было, и Женя вновь оказывается в его хватке.
Сон притягивает её к себе слишком близко, приподнимает за плечи, отрывая от земли и внимательно оглядывает камень на её шее.
— Ведьма… Всё-таки у меня, выходит, есть к тебе разговор, — произносит он проникновенно и угрожающе, и тащит Женю прочь от людской толпы к ожидающей их, чёрной адской лошади. — Что ты там говорила про костёр?