- Да, до окончательного раскаяния. Разумеется, сохраняется та же система явок с повинной, но мы вводим и новшество. Поскольку женщины, как известно, менее решительны и более стеснительны, нежели мужчины, то теперь можно будет явиться с повинной анонимно.
- Анонимно? Это как?
- Очень просто - надо будет только написать донос на самую себя, указать имя, адрес и тяжесть вины - и в назначенное время явится экзекутор и произведет меры принудительного исправления.
- А если кто-то сделает ложный донос на свою соседку? - спросил аббат. - В бытность мою ребенком, я, помнится, очень страдал от нападок одной старой девы, жившей по соседству. Даже я, при моей кротости, не смог бы удержаться при таких обстоятельствах, чтобы не послать на эту мегеру донос.
Бисмарк отмахнулся:
- Эка важность, ну, полижут ей разок по ошибке - небось, не помрет из-за этого. В конце концов, аббат, всякая судебная система не свободна от подобных ошибок.
- Да-а-а... - протянул аббат Крюшон. - Да-а-а... Вот теперь, в самом деле, не мешает пообедать.
Обед этот, хотя и был накрыт роскошно и даже с некоторой помпой в честь высокого гостя, прошел молча - каждый размышлял над тем, что узнал от другого. "Этот аббат - опасная штучка", - встревоженно думал наместник Бисмарк и строил планы по нейтрализации нежелательного ревизора. А Крюшон думал-думал и наконец твердо решил положить конец этой новоизобретенной судебно-карательной системе. "Господь учил нас прощать. А это что же такое - явился с повинной, а тебя за это фелляцией карают! Нет-с, больше такому не бывать!"
Меж тем в столовую вошел юноша-слуга и стал разливать напитки. Аббат глянул на него внимательней и ахнул: - Верди!
Юноша глянул на аббата и как девушка опустил глаза. На его щеках заиграл румянец смущения.
- Нет, нет! - поспешно заявил Бисмарк. - Это не Верди. Это Гринблат.
- Как это может быть? - возразил аббат. - Гринблат - в Некитае, служит послу Пфлюгену.
- Идите, Гринблат, - торопливо махнул рукой наместник. - Я вам сейчас все объясню...
- Нет, Гринблат, постойте-ка, - остановил аббат. - А ну-ка, расстегните сорочку - нет ли у вас там розового шрамика возле пупочка? Ага, вижу, вот он... Так, так... А ведь ваш партнер де Перастини о вас так скучает, так скучает! Грешно, юноша, что вы изменили своему патрону!.. А я-то ещё недоумевал, зачем наш итальянец ищет своего слугу, когда всем известно, что он в доме у барона Пфлюгена!
- Да нет же, - свистящим шепотом отвечал фон Бисмарк, все-таки выпроводив слугу кивком головы. - Это как раз Гринблат. Верди... его нет в Некитае более. А у нашего посла служит Шуберт. Эти трое - тройняшки. Один из них родился в итальянской части Швейцарии, а остальные - в немецком кантоне.
- В таком случае, не родился ли ещё и четвертый, во французской части Швейцарии? - осведомился аббат, глядя в глаза Бисмарку ясным взором.
- Попробуйте-ка это вино, - предложил Бисмарк. - Букет - не хуже рейнского двадцатилетней выдержки.
- Я предпочитаю наливку из нашего монастырского погреба, - отвечал аббат, однако угостился. Он не стал более расспрашивать о Гринблате-Верди, решив, однако, позже дать весточку де Перастини.
После обеда аббат позволил себе вздремнуть часика три для восстановления сил и, восстановив их, обрел окончательную решимость исполнить задуманное. Ближе к вечеру он имел с наместником Бисмарком новую беседу.
- Я хорошо обдумал то, что вы мне сообщили, дорогой сударь Бисмарк, сказал аббат, - и должен вам сообщить, что решительно выступаю против созданной вам палочной системы. Прощать, прощать надо, господин наместник, как нам это и завещал Господь наш!
Лицо Бисмарка вытянулось:
- Но, аббат, а что же все-таки вам не нравится?
- Как что! Во-первых, преступность у вас неуклонно растет, во-вторых, фелляция и куннилинг негативно отражаются на рождаемости, и в-третьих, главное, евангельская заповедь гласит: "не судите, да не судимы будете"! Господь наш подавал нам примеры человеколюбия, а вы что же? Сами не знаете, в чем вина человека, а уже готовы его казнить! Так что надлежит прекратить все экзекуции.
- Но я не могу вот так сразу взять и отменить все, - со злостью возразил Бисмарк. - Система запущена, установлены виновники, утверждена очередность их наказания, определены сроки и смены работы экзекуторов... Выгляните во двор - там целая толпа осужденных, и все они нетерпеливо ждут наказания!
- Хорошо, - незлобиво прервал аббат. - Раз вы так ставите вопрос, то вот мое решение. Я не могу допустить, чтобы тех, кто явился с повинной подвергли столь изощренной пытке. Я сам явлюсь на экзекуцию и претерплю все то, что назначено сегодня этим несчастным правонарушителям.
У Бисмарка глаза полезли на лоб:
- Но на сегодня назначено 28 фелляций! Вы уверены, дорогой аббат, что в силах столько раз раскаяться?
- Мне не в чем раскаиваться, сударь Бисмарк, - твердо отвечал Крюшон. - Мой долг христианина - пострадать за ближнего моего.
Немец пожал плечами, но про себя он слал благодарение Небу теперь-то, думал Бисмарк, аббат сам себя изведет до полусмерти или хуже!
Он вызвал Лотту:
- Фройляйн Лотта, - елейным голосом распорядился Бисмарк, - это наш инспектор аббат Крюшон. Он сам хочет подвергнуть себя наказанию вместо всех тех, кому на сегодня назначено. Передай Гретхен и Линде, чтобы они никого сегодня не пытали и были рядом в готовности сменить тебя в любую минуту.
- Яволь! - щелкнула каблуками Лотта.
На ухо ей наместник шепнул:
- Задайте-ка ему перцу, девчонки! Высосите ему все яйца, чтобы поганец сдох на месте!
- Яволь, - нежным шепотом отозвалась фройляйн Лотта и окинула добровольно-осужденного стальным взором Нибелунгов.
Аббат с Лоттой прошли в казнилище, то бишь пыточную камеру, где был табурет и постель, подушки на полу и умывальник.
- Ну, осужденный, приступим, - сурово велела Лотта. - Снять штаны и исподнее!
- Я не ношу исподнего и штанов, дочь моя, - кротко отвечал аббат.
Лотта растерялась - в инструкции о производстве фелляции подобная ситуация не предусматривалась. А аббат полез в заветный кармашек, достал оттуда бобину с намотанным членом, размотал её и протянул свой конец экзекуторше:
- На, дочь моя, казни меня! Умоляю тебя - не делай мне никакого снисхождения как духовному лицу - я хочу пострадать наравне с остальными несчастными.
- Это ваш? - переходя на "вы", спросила Лотта отчего-то шепотом.
Она почтительно взяла в руки конец аббата и приступила к пытке фелляцией. Аббат же молитвенно сложил руки на груди и, возведя очи горе, стал возносить молитву о спасении души жестокосердой экзекуторши Лотты:
- Боже праведный, прости ей прегрешения ея, ибо воистину не ведает, что творит! И остальные тоже. Аминь.
После этого аббат достал Библию и принялся вслух читать главу "Числа". Через полчаса экзекуторша Лотта Бенекнедорф оторвалась от производства пытки посредством фелляции и раздраженно попросила аббата читать про себя.
- Как тебе угодно, дочь моя, - кротко отвечал аббат.
Он снова сложил руки на груди и принялся творить молитву о спасении душ всех некитайцев, включая Лотту Бенекендорф. Еще через час Лотта прекратила экзекуцию, с ненавистью посмотрела на аббата Крюшона, освежила рот водой и гаркнула:
- Гретхен!
Вошла Гретхен, большеротая кареглазая шатенка невысокого роста.
- Приступай, - коротко распорядилась Лотта.