Саша Лобанов был у Маркуса в гостях когда позвонила Кати. Вообще-то Саша в гостях у Маркуса проводил большую часть свободного времени, так что ничего удивительного в том, что во время звонка Кати он был у Маркуса, не было. Отец Маркуса на заводе был «главным над всеми роботами», а при каждой смене машин на конвейере (ну, почти при каждой) там заменялись и сервера, так что Маркус, утаскивая домой подлежащие выкидыванию компы собрал довольно мощную станцию — на которой мальчики с увлечением рисовали и рендерили мультфильмы. Причем большей частью — как раз по заданию Кати, так что ее звонок тоже особо удивительным не был, ведь у Маркуса была установлена самая последняя версия разработанного под руководством этой училки информатики учебного курса — для которого, собственно, и новые мультики ваялись.
А звонила Кати не просто так: школьная завхозиха заперла серверную, где стояли подготовленные к «экскурсии» машинки, и ей нужно было найти им замену не позднее, чем к шести вечера — потому что сама завхозиха куда-то пропала и на звонки не отвечала.
Обсудив проблему с учительницей Маркус позвонил еще и Вове из десятого класса — просто потому, что Вовка жил в том же подъезде, и парни втроем потащили тяжелые железяки к школе. Не очень даже и тяжелые (хотя по сравнению со «школьными» блейд-серверами Маркусовы «промышленные» машины выглядели как мамонты рядом с соболем), а вот как их поставить и подключить — было не очень понятно. Впрочем, мальчишки — народ сообразительный, так что часам к девяти вечера компы были размещены и подключены.
А утром, точнее ближе к полудню уже, позвонила Тигра и предложила мальчикам присоединиться к экскурсии. Хотя бы потому, что завхозиха дверь отперла — так что если молодые люди на первой (или на второй) остановке включат вместо маркусовых «мамонтов» подготовленный и уже настроенный комплект блейд-серверов, то это будет очень общественно полезно. Герр Отто Кёниг, поговорив с Тигрой, просто сунул сыну немного денег (столько, сколько, по его мнению, должно хватить трем парням на всю экскурсию) и напутствовал его шуточной подзатылиной. Сашина мать денег не дала, но напихала в рюкзачок сына кучу пирожков, которые были напечены к празднику и которые рисковали стать основным продуктом питания до окончания каникул — так что пихала она их с тихой радостью. Вовка же, который жил у тетки пока его родители строили что-то в жарком зарубежье, просто сообщил родственнице, что «уезжает со школой на недельную экскурсию», кинул в рюкзак смену одежды, здоровенные «армейские» ботинки и на этом его сборы закончились. По дороге к школе он подумал было, что зря тяжелые берцы взял — но зима непредсказуема и через несколько дней в кроссовках может оказаться не очень комфортно, так что возвращаться он не стал…
Когда «иностранные партнёры» собираются построить в городе большой завод, местные власти срочно начинают выворачиваться наизнанку чтобы этот «партнёр» не передумал. А если заранее известно, что на заводе предполагается большое число иностранных же специалистов, которые в город приедут с семьями, то существенные усилия прилагаются для обеспечения этих семей соответствующим комфортом. Так в городе появилась и новая школа, в которой будут учиться в том числе и дети этих специалистов.
Директору этой школы (которая до этого уже побывала директором другой, и успела «другую» сделать лучшей школой области) дали карт-бланш на подбор педагогического коллектива. Ну почти карт-бланш, все же «крайне рекомендовалось» супруг «иностранных специалистов» — ежели те возжелают и себя проявить на ниве просвещения — на работу все же брать. Впрочем, таких оказалось не очень много, да и определённую пользу они тоже приносили: ведь всем известно, что «за границей все английским владеют в совершенстве». Даже в Германии…
И не только английским: усилиями учителей был разработан компьютерный курс русского языка, причём настолько эффективный, что наблюдая за персонажами интерактивного мультфильма не только дети, но и вполне взрослые люди менее чем за месяц осваивали великий и могучий. Не в совершенстве, конечно — но спросить дорогу у прохожих или в магазине купить нужные продукты люди после курса могли без посторонней помощи. А дети — дети могли уже и в школе относительно нормально учиться. Причём не только дети немецкие, курс создавался безотносительно к родным языкам «курсантов». На самом-то деле в школе, взяв за основу видеокурс «испанского для иностранных туристов», самостоятельно разве что мультики рисовали, ну еще и «базовый лексикон» подкорректировали под отечественные реалии — но у других и такого не было.
Поэтому когда школа в очередной раз, причём уже на всероссийском конкурсе, получила статус «лучшей», директриса вывернулась наизнанку, но сумела «персонально наградить», причём за государственный счёт, и своих учителей. Почти всех: она договорилась превратить выигранную школой экскурсию по Золотому Кольцу в мастер-классы для местных отделов образования. Очень полезный мастер-класс, ведь нерусскоговорящих школьников много где появилось сверх меры — и в результате «экскурсанты», проведя по несколько занятий за восемь дней развлечения, получали и премию в размере месячного оклада. А то, что не все учителя могли такие занятия проводить… некоторых просто было нужно отправить отдохнуть: ведь «выигрывали» почетное звание всем коллективом.
Кроме того, в школе разработали методику создания интерактивных «обучающих программ» практически по любому предмету (а на самом деле — программ, определяющих «непонятные места» в существующих методиках, и вот эту часть сделали полностью самостоятельно), и для ознакомления с этим инструментом в поездку отправилось еще почти три десятка учителей со всей страны, выигравших разные конкурсы на звание «лучшего». В министерстве тоже явно кто-то решил на передовых технологиях попиариться, так что каждой учительнице выдали по «премиальному» ноутбуку — новенькому «Хуавею» с шестнадцатидюймовым монитором. Впрочем, кроме пиара там больше ничем особо не озаботились, так что новенькие компьютеры, упакованные в красивые («из практически натуральной кожи») сумки с точки зрения софта были девственно чисты. Так что учительница информатики, узнав о «ценных подарках», сунула в свою сумку и старый, «рабочий» ноутбук, а так же попросила Сашу захватить флешки с разными полезными программами, разумно предположив, что раз уж в министерстве не озаботились лицензиями, «в чисто ознакомительных целях» можно и пиратские программы немного попользовать — а просить школьника-немца «накачать из сети кучу пиратских программ» было… несколько неразумно.
Директриса же предполагала, что в процессе «ознакомления» с учебной продукцией школы учителя попутно и качественные обучающие программы подготовят, что тоже лишним не будет, тем более что «привлечённые специалисты» действительно были учителями очень хорошими и поощрения, по мнению директрисы, заслуживали — поэтому и им существенные денежные премии выбила.
Вот только для всего этого нужно было подходящее оборудование, однако Тигра (когда и почему эта кличка прилипла к женщине с фамилией Котёнкина, никто уже и не помнил) нашла какую-то экскурсионную контору, у которой имелся автобус со всем нужным «железом». Почти со всем. Правда компания специализировалась на экскурсиях для небедных китайцев и расценки её оказались… для богатого государства — вполне подъёмными. А некоторые «допрасходы» скомпенсировали «спонсоры» с иностранного завода. И все шло как по маслу — почти до самого отъезда. Когда оказалось, что единственная назначенная РОНО сотрудница школы — школьный завхоз — на праздники заперла «компьютерный класс», где стояли подготовленные к поездке сервера, и подготовить автобус к поездке удалось лишь неимоверными усилиями учительницы информатики и трёх её учеников.
Когда так же собравшаяся «на экскурсию» завхоз вместе с назначившей её кадровичкой из РОНО начали наезжать на водительницу автобуса по поводу якобы несвежих чехлов на креслах, Тигра психанула и заявила, что раз им кресла не нравятся, то они никуда и не поедут. Затем были звонки мэру города, губернатору, в министерство… все окружающие если и не вспомнили, то догадались о происхождении столь грозной клички. Ещё была таблетка капотена под язык Тигре, после чего она предложила вместо снятых с поездки и себя, для долгого путешествия уже совершенно непригодной, поощрить школьников, сумевших программу «экскурсии» все же не сорвать окончательно. Пятнадцать минут переговоров с родителями, полчаса ожидания — и автобус, наконец, отправился. Чтобы через десять минут остановиться возле торгового центра: мальчиков родители собирали явно на скорую руку и учителя, проведя быструю ревизию ими взятого, решили что запасов того же белья им на восемь дней не хватит, а Тигра ведь передала назначенной «главной» завучу Королевой выделенные теми же «спонсорами» деньги на непредвиденные расходы…
Краткая биография почти каждого человека начинается с трёх важнейших этапов: родился, учился, женился. Ну или замуж вышел… то есть вышла, однако биография Алёны до последнего из перечисленных еще не добралась. Впрочем, ей и первых двух пока хватало. С избытком.
Однако возник шанс от «избытка» наконец избавиться: хозяйка компании (и Алёнина подруга ещё с детского сада) перед самым новым годом сделала ей воистину шикарное предложение:
— Есть мнение, что ты мне надоела хуже горькой редьки. Есть заказ, государственный между прочим: поездка по Золотому кольцу на восемь дней. За которую тебе положено по двадцать две тысячи в день после вычета налогов. Плюс ещё пятьсот евр наличными: я им сказала, что водитель не обязан танк с дерьмом чистить…
— В чем подвох?
— Двойная оплата за работу в праздники, и тебе же дополнительная оплата как экскурсоводу. Единственное неудобство, заключается в том, что на твой автобус нужно будет поставить еще шесть аккумуляторов и какие-то сервера — а их, кроме как в твою конурку, ставить некуда. Аккумуляторы в гараже возьмёшь, новые, а сервера тебе заказчик предоставит, и сделает он это вечером уже в Калуге.
— А штатного сервера не хватит?
— Из автобуса сделают что-то вроде мобильного обучающего центра, там школьные училки поедут — а они только со своими работать обучены. Так что твоя спальня в автобусе будет занята, но по всему маршруту тебе отдельный номер в гостиницах опять-таки за госсчет резервируется. Но первую ночь придётся тебе в кабине перекантоваться: в Калуге у нас платной охраняемой парковки нет. Подписываешься?
— Спрашиваешь! А как твой муж на это посмотрит?
— Он уже в курсе что после этой экскурсии ты увольняешься… ругался, плевался, но куда ему деваться-то? Найдет кого-нибудь до весны на твое место. А тебе ещё год терять — это лишнее, так что… Удачно заказ этот подвернулся, да?
Двести тысяч одним куском и сразу были очень кстати, но где бывает бесплатный сыр, всем хорошо известно. По крайней мере сервера, которые нужно было не просто запихнуть внутрь, но и подключить, проверить, прогнать тесты на каждом из пятидесяти четырёх кресел — эти сервера принесли к автобусу уже в седьмом часу вечера: оказывается их подготовкой вообще занимались три мальчишки. Но хорошо что вообще принесли, потому что — по словам этих мальчишек — школьный завхоз перед Новым годом серверную запер, опечатал и с ключами исчез в неизвестном направлении праздновать, а эти три чёрных коробки мальчишки принесли из каких-то тайных закромов. В десятом часу компы — примотанные проволокой к ручкам в спальной кабине — были, наконец, включены, но белобрысая учительница стала их еще и проверять. В общем, «денежная экскурсия» началась для Алёны немного грустно, все проверки удалось закончить только в четвёртом часу утра — а на погрузку экскурсантов автобус нужно было подать к девяти. Впрочем в Туле именно у неё экскурсий не предполагалось, а перехваченного сна хватало бы чтобы без проблем до Тулы доехать…
Ну, это если выехать в десять, как намечалось. Однако быстро загрузить толпу учительниц не вышло: сначала «главная училка» устроила разборку по поводу «кто виноват в непредоставлении сервера», затем она пересогласовывала список «экскурсантов» с вышестоящим начальством (которое в праздники тоже не горит желанием срочно поработать), потом ещё минут сорок ждали когда подъедет «замена»: вместо двух «виноватых» и самой «главной» (у которой в результате всего случившегося давление скакнуло в красную зону) на экскурсию отправились те трое мальчишек, которые вчера сервера ставили, затем — уже утром — грузили высвобожденный из отпертого наконец класса ранее подготовленный сервер, который при первой возможности мальчишки включат вместо уже воткнутого в автобус древнего агрегата. И в результате «экскурсия» продолжилась уже ближе к полудню.
Алёна ещё подумала, что пассажирки будут долго перетирать детали утреннего скандальчика, но в салоне все сидели тихо и спокойно, и даже назначенная новой «главной» молодая женщина не дёргала её традиционными для подобных поездок вопросами «когда приедем». Причём в этот раз Алёна точно знала, что ответить не сможет: где-то на полпути автобус догнал здоровенную фуру, ползущую неторопливо и с явным перегрузом — причём прицеп ещё и мотало изрядно, так что обгонять её Алёна не рискнула. Ведь в любом случае автобус должен был доехать в город до половины третьего — оговоренного времени экскурсии по городу. Да если бы и опоздали на полчаса… Алёна к расписанию давно уже относилась философски.
Лариса Иванова сидела за столом у себя в кабинете и занималась очень важным делом: плевала в потолок. Не буквально, конечно, на самом деле она размышляла. Просто размышления её никоим образом не касались работы. Например, размышление о том, почему каждый второй мужчина, к ней обращаясь по имени и фамилии, отчество старался опустить, а в фамилии делал ударение на первую букву «а», она уже давно догадалась. А вот почему она сама, если к ней обращались по фамилии, уточняла «капитан Иванова», все ещё оставалось загадкой. То есть откуда уточнение возникло, тоже было ясно, а вот почему ей крайне редко удаётся от него воздержаться…
Зато было кристально ясно почему именно такое времяпрепровождение стало столь неизбежным. Дежурить в праздники с одной стороны плохо: все отдыхают, а ты вкалываешь. С другой стороны дежурить в праздники — еще хуже: работы невпроворот, а ты сидишь и плюешь в потолок в ожидании какой-нибудь гадости. Но с третьей стороны дежурить в праздники совсем паршиво: почему-то отдельные граждане, откушав спиртосодержащих жидкостей, рвутся демонстрировать собратьям по тому, что они считают разумом, силушку свою молодецкую и часто эту силушку не рассчитывают. И тем более не рассчитывают, чем дольше эти праздники длятся. Зато с четвертой стороны хотя в праздники дежурить и плохо, никого твое мнение не интересует, поскольку офицер полиции действует сообразно приказа. Или сообразно приказу?
Лариса Иванова еще обдумывала последнюю мысль, когда процесс обдумывания прервало появление вышестоящего начальника. Вышестоящего потому что Лариса сидела на стуле, а начальник, с шумом зашедший в ее кабинет, встал напротив стола и смотрел на нее сверху. Нехорошо так смотрел, подозрительно…
— Зачем пришел? Опять кого-то зарезали? И на выезд именно мне ехать?
— Нет, пока вроде обошлось. Ну а тебя, похоже, и вовсе подобная неприятность в ближайшие дни не коснется. Я принес тебе радостную весть, и даже не попрошу за это выйти вне графика. Лариса Иванова, ждёт тебя дальняя дорога и сладкий пряник!
— И ты туда же… Капитан Иванова! Ну, вещай, — Лариса давно уже в приятные подарки от начальства не верила, но куда деваться-то? — Мне все же на выезд? А раз не мокруха, то что же столь изысканное, что сразу эксперт понадобился?
— Я же сказал «радостную», — с деланным укором в смеющихся глазах ответил подполковник. — Сначала я постараюсь в меру своих скромных возможностей подсластить пилюлю. Причем пилюлю тоже довольно скромную: собирайся-одевайся, едешь в командировку. Местную практически: надо срочно в Калугу груз для тамошней вохры доставить. Не спрашивай почему срочно, я и сам не понимаю — но приказ с самого верха.
— Приказ именно на меня?
— На отдел. Просто этот рас… расчудесный Гришин из канцелярии только сегодня протрезвел настолько, что смог вспомнить о приказе, обязывающим груз отправить еще двадцать девятого.
— Ну вспомнил… а если мы его отправим после праздников, то небо на землю упадет?
— С небом, конечно, ничего не случится, а вот не получить пи… пистон от начальства тогда не выйдет: у тамошней вохры какие-то показательные соревнования уже завтра начинаются.
— И кроме слабой женщины их никто не спасет?
— Сергеев осёл. Или просто рукожоп — он себе ящик этого груза на ногу при погрузке уронил… перелом трех костей стопы. А кроме меня и тебя доступных старших офицеров у нас сейчас нет. Ну не мне же ехать? Вот и выходит, что кроме тебя, получается, некому.
— И мне теперь этот ящик в свою бешеную табуретку самой перегружать?
— На казенной поедешь. Травматический ящик уже в машине, вместе с остальными тремя. Да, за рулем Леночка будет… кстати, приятное на этом не заканчивается. Командировка на три дня…
— Час за день считать?
— Я выписал на три дня. День туда, день обратно. И один день — заедете в Суворов, отдашь там материалы экспертизы по этому садоводу.
— А это тоже срочно?
— Я же сказал приятное, на Суворов отдельный день положен. Или тебе дежурства в отделении больше нравятся? А за тебя пока Сергеев здесь посидит, и на вызовы при нужде дохромает. А вы с Леночкой не спеша прокатитесь, полюбуетесь девственной природой… Кстати, из Суворова мне привези ящик конфет, жена очень просила: к нам послезавтра родственники нагрянуть обещали.
— Странные у тебя пряники. Я что, похожа на трудолюбивую пчёлку?
— Вылитая она. А командировка на три дня будет, так что вернётесь в отдел только шестого, я думаю, после обеда. Так вот, через час выезжаете… Кстати, жена моя вас ждет с конфетами не позднее завтрашнего обеда. А шестого сдаете командировки — и два дня отдыхаете после этого. И учти: пока что все, что я говорил, было как раз пилюлей. Я понятно выражаюсь? Деньги вот на конфеты возьми…
— Да за это я тебе и так конфет куплю… тут хватит на ящик-то?
— Хватит, я с запасом денег взял. И не забудь оружие получить, груз-то охранять положено. Леночка уже в оружейке, так что поспеши… хотя постой. Вот тебе к пилюле обещанная сладость, — и начальник протянул Ларисе небольшой пакет. — В машине примеришь.
— Что это?
— Твои майорские погоны, товарищ уже не капитан Лариса Иванова. В машине примеришь: в Москве приказ уже подписан, но к нам официально ещё не дошел, так что в отделе светиться рановато, но за три-четыре дня до нас приказ точно дойдет. Посему вернешься из командировки уже в новом звании. Кстати, когда вернёшься — к новому званию получишь и новую должность: я назначен замначальника областного управления, так что будешь начальником нашего отдела. И, обрати внимание, больше ты себя в Калугу на три дня послать не сможешь. Давай!
С Леночкой ехать было спокойно: все же победитель межобластного чемпионата по раллийному спорту машиной управлять хоть как-то, да умеет. Что же до имени — ну как еще-то обращаться к юной девушке, способной в одиночку и без домкрата поменять колесо на КамАЗе? Тем более что когда она пришла на работу, в отделе уже были две Елены Владимировны, и обращения «Лена» и «Елена» оказались занятыми, а по имени-отчеству Еленой Владимировной все называли только пожилую кадровичку из горуправления. Так что у нее и выбора не было, да Леночка особо и не возражала.
Лариса с Леночкой решили сначала заехать в Суворов: с тамошними ребятами договорились по телефону, так что дел там было минут на десять — а магазин у кондитерской фабрики, если на обратном пути заезжать, может и закрыться, ведь "спецгруз", из-за которого им выделили и спецмашину, был не простой: пять карабинов и три ящика с патронами к ним, его пока сдашь, пока все бумаги оформишь — времени уйдет непредсказуемо…
Марина машинально дёрнулась, когда погас свет над плитой и затрещали автоматы, выключающие холодильники, но шум заработавшего бензинового генератора вернул её к готовке. Пока Михалыч запустит свою «электростанцию», и борщ доварится, и даже сосиски сварить успеть можно. А что до света — так вроде прояснилось на улице, темновато конечно, но вполне терпимо. Можно и не перетыкать вилку светильника в «аварийную» розетку… однако проверить всё же надо: Марине показалось, что перед выключением диодная линейка, висящая над мойкой, на миг вспыхнула голубоватым светом, и — если она перегорела — нужно будет позвонить Ксюше и заказать новую. Но это уже потом, да и просто зайти и сказать будет повежливее…
Да, повезло Марине с соседом: электричество в посёлке отключалось с удручающей регулярностью, а он — пенсионер-энергетик — предложил скооперироваться насчёт «обеспечения энергонезависимости». Конечно, был у Марины свой генератор — которого хватало на моторчик, качающий воду в отопительной системе дома, и даже на насос в колодце, но холодильники без электричества тоже не работают. Дочь, конечно, предлагала поставить более мощный генератор, но и этот, полуторакиловаттный, бензина жрал как не в себя — почти на сто рублей в час, а электричество иногда и по несколько дней не восстанавливалось. Михалыч же поставил себе практически «самодельную» электростанцию, работающую на дровах, причём мощности её хватало на целую кучу холодильников — но чтобы её запустить требовалось полчаса времени и — что было для соседа важнее — почти киловатт того же электричества. Так что «разумная кооперация» оказалась полезной и ему, и Марине: купить свой генератор Михалычу только для запуска «электростанции» было все же накладно с его «досрочной» пенсией, а «дровяное» электричество куда как дешевле «бензинового».
К тому же более мощный насос, установленный у себя в скважине тем же Михалычем, теперь обеспечивал водой оба дома и Марине не приходилось после этого волноваться, что вода в колодце закончится — что раньше тоже частенько случалось даже когда внуки гостей не приводили. Стирки-то с детьми, играющими на улице в любую погоду, всегда хватает, а вот воды для стирки… теперь тоже всегда хватит.
Марина машинально отметила, что сосед уже выскочил из дому и поспешил в свой сарай «заводить электричество», так что можно и сосиски из холодильника достать: скоро энергия появится и холодильники разморозиться не успеют. А через пару минут увидела забегающую в сарай продавщицу из соседнего магазинчика…
Михалыч тоже был пенсионером и тоже каждую копейку считал, поэтому-то и предложил в плане "аварийного обеспечения электричеством" скооперироваться. Так что сосед с Мариной договорился, к ее бензиновому генератору приделал пускач-автомат, еще всякой автоматики понаставил — но теперь если в проводах энергия заканчивалась, Маринин генератор запускался сам, запитывая только котловые насосы у нее и в доме Михалыча, а другая автоматика отключала все остальные устройства в обеих домах. Когда сосед растапливал свой дровяной газогенератор, еще от Марининого генератора крутился его вентилятор, а когда "электростанция" у Михалыча начинала работать целиком, бензиновый генератор сам выключался, а на щитке под автоматами загорались желтые лампочки, сигнализирующие о том, что те же холодильники можно и обратно включить. Вручную, и не все сразу, по одному — чтобы электричества хватило на запуск моторов, но так-то лучше, чем зря тратить бензин и сидеть с неработающими холодильниками.
Когда на последнем автомате зажглась зелёная лампочка, Марина сполоснула руки, вытерла их полотенцем, рассадила внуков обедать и пошла наверх будить дочь: та вчера вместе со старшей внучкой часов до двух ночи таскали «новогодние подарки» в подвал, так как по прогнозу обещали мокрый снег. Ну перед обедом и прилегла на часок, попросив при этом ее разбудить когда наступит время садиться за стол…
После короткой остановки у торгового центра путешествие продолжилось (или, для большинства, практически началось), и первые впечатления от поездки у всех были самыми хорошими. Даже простое осознание наличия в автобусе удобного туалета само по себе приятно, а микробуфет с горячим чаем и кофе или с разнообразной газировкой в холодильнике — мало кем виданная роскошь. Правда водитель предупредила, что в этой поездке стюардессы не будет, так как в компании все они были китаянками, по-русски не говорящими — но за чаем можно и самой сходить. Тем более что ход у автобуса был исключительно плавный и даже почти полную чашку можно было донести до своего места не расплескав.
К тому же и чай был не в пакетиках, а листовой, трёх сортов. Все же китайцы в какой-то степени извращенцы: воткнули в эту кухоньку автоматические заварочные чайники, которые по мере опустошения сами мылись, пополнялись заваркой и кипятком — зато самый популярный (по рекомендации водительницы) чай Special Blend доставался каждому желающему даже несмотря на то, что «желающими» оказались почти все пассажиры. Реклама — она такая…
Сидящие на заднем сиденье мальчишки — вероятно в силу молодости и неопытности — решили удостовериться в верности этой самой «рекламы» и чай пили из каждого чайника по очереди. Но когда старший из них, Володя, в очередной раз наполнил свой стакан, не вылить его за шиворот сидящей рядом учительнице ему удалось лишь потому, что автобус сначала лишь слегка затормозил и он успел схватиться за ручку, торчащую из стенки кухоньки. Впрочем, от резкого — со скрипом шин по дороге — дальнейшего торможения рука, держащая стакан, сжалась и почти весь чай оказался на полу автобуса. На коврике, покрывающем этот пол.
Раздалось тихое шипение открывающейся двери, и водительница молча выскочила на улицу. Все пассажиры так же замолчали, и в наступившей тишине раздался удивлённо-испуганный голос учительницы химии, впрочем не растерявший привычной доли сарказма:
— Так, интересно, а куда это мы приехали?
Разбудив дочь, Марина заодно отдёрнула шторы — и замерла от увиденного за окном. Дочь встала рядом, тоже опешившая от открывшегося пейзажа. Но при этом проявила себя куда как большим прагматиком:
— Да, вот уж внезапно. Но давай сначала детей покормим и сами пообедаем, а разбираться будем потом. А то дети подозрительно тихо себя ведут… Смотри, кто-то от дороги идёт, вроде в форме. Выйдешь посмотришь?
— Да… ты к детям иди, а я у них спрошу — и, накинув на плечи куртку, Марина вышла на улицу…
Через минут сорок после отправления молодые (и к тому же незамужние) женщины, пообсуждав внезапную командировку как-то резко перешли к разговору на совершенно гендерные темы, но долго поговорить о видовой принадлежности некоторых индивидуев не вышло. Лариса высказала предположение, что упомянутых персон мог ввести в заблуждение совершенно «не полицейская» раскраска «Тигра», но Леночка уточнила свою позицию замечанием, что нормальные люди на заснеженной плохо расчищенной дороге вообще с такой скоростью не ездят, а уж на обгон идут только… Уточнить кто конкретно в таких условиях на обгон все же идет, она не успела. Впрочем, мастерство не пропьёшь (в особенности человеку, не пьющему принципиально) и «Тигр» успел остановиться. На самом краю внезапно окончившейся дороги, сразу за которым густо зеленели очень немаленькие деревья…
Выйдя из машины Лариса поинтересовалась у окружающей природы что же, собственно, произошло. Вероятно, из-за направленности прерванного разговора вопрос так же касался и интимной сферы жизни чьих-то ближайших родственников — но в любом случае на вопрос никто не ответил. Просто некому было отвечать.
Из остановившегося на встречной полосе автобуса вышла молодая — и явно испуганная происходящим — девушка, и выразила свое недоумение открывшимся перед ней пейзажем в еще более эмоциональной форме, причем, как показалось Ларисе, на неизвестном иностранном языке. Эмоция же была более чем обоснованной: подошедшая к ней Лариса увидела поначалу скрытую от нее выступом дороги кабину фуры, утратившую первоначальную форму от встречи с толстенным деревом. Причем эта кабина, что было вообще удивительно, еще и откинулась вперед — что, как правило, кабинам движущихся автомобилей было не свойственно. Стоящая чуть дальше, уже между деревьев, "Газель" помятой с этого ракурса не выглядела, но почему-то вид ее вызывал очень неприятное ощущение. У эксперта-криминалиста вызывал, вероятно распахнутой дверью — которой мешал закрыться торчащий из кабины очень толстый (и очень острый) сук очень неестественного цвета. Красного…
Лариса повернулась к своей машине, но скомандовать не успела: все же Леночка тоже работала в группе экспертизы и "все сделала правильно":
— Связи с отделом нет, и вообще связи нет. Рядом нет ни одной "соты" доступной.
"Все правильно" — это, среди всего прочего, значит "по инструкции": выйдя из машины, она ее заперла, не забыв захватить автомат не только себе, но и Ларисе. Но инструкция — инструкцией, а автомат… увидев, что шоферка из автобуса уже блюет, упав у "Газели" на колени, Лариса решила, что автомат скорее всего будет лишним:
— Лена, мне на соты срать: обеспечь связь как хочешь и "Скорую" сюда. Хотя, судя по виду этой девочки, скорее труповозку…
— И даже не одну, — чуть позже подумала Лариса, глядя на смятую кабину КАМАЗа, впрочем, все ещё надеясь на лучшее.
Но надежда её почти сразу же и развеялась: две вышедшие из автобуса женщины (врачи, судя по повадкам), лишь заглянув в смятую кабину Камаза, поспешили сообщить представительнице власти:
— У обоих скорее всего перелом основания черепа, тут уже без вариантов… Надо бы «скорую» вызвать — хотя бы акты по форме составить, но у нас телефоны почему-то не могут сеть найти, может быть вы…
А водителю "Газели" толстый сук, пробив лобовое стекло, почти оторвал голову, так что и без медика было все ясно…
— Товарищ майор, — Леночка в присутствии «гражданских» перешла на официальный язык, — связи нет. Вообще нет: в радиусе минимум тридцати километров нет ни одной работающей сотовой станции, не слышно и радиостанций ни в Туле, ни… вообще нигде. И нет спутников связи… навигационных тоже никаких нет.
— Как это нет? — удивилась старшая из врачей, — тут же до города минут тридцать… километров… вы не ошиблись?
— Не ошиблась: у нас спецмашина связи, может соединиться с любой сотовой станцией километров на тридцать точно, а при определённых условиях и на сто. Сама может сотовую связь организовать, работает со всеми каналами коротковолновой связи телефонных сетей… и не только с ними. Сейчас связи нет никакой, только телефоны ваши, вон этих бедолаг и в автобусе, — Леночка, когда полгода назад "радиотигр" поступил в управление, немедленно отправилась на курсы работы со всей его аппаратурой и кое-чему там все же научилась. — Кстати, вы пока не старайтесь куда-то звонить, — уточнила она, увидев что врачиха пытается набрать номер на телефоне, — потому что сейчас только наша сота, в смысле, в машине нашей, доступна. И остальным в автобусе об этом скажите.
Вторая пассажирка автобуса приводила в чувство своего водителя: тоже, похоже, врач. По крайней мере нашатырь у нее в немаленькой сумке имелся.
— Да, от работы хрен убежишь — грустно подумала Лариса, возвращаясь к «Тигру» чтобы достать все необходимое для осмотра тел и составления положенных протоколов. Но она еще не представляла объемов этой самой работы…
— Леночка, ты не знаешь, в «Тигре» пакеты для вещдоков есть? Или хотя бы перчатки? А то голыми руками… И попробуй если не в Тулу, то хотя бы в село какое-нибудь поблизости дозвониться, все же это не наша территория.
— Лариса, еще раз: связи нет вообще, то есть ни с Тулой, ни с кем-то еще. Полное радиомолчание во всех стандартных диапазонах, и даже неопознанных телефонов… кстати, да, и впереди перед нами три телефона. Надо бы спуститься и посмотреть. Интересно, лёд на реке крепкий? Там обрывчик, прыгать как-то боязно: внизу обломки бетона, арматурины торчат…
— Где телефоны?
— Рядом совсем, но я еще не смотрела. Там спуститься с дороги не выйдет, нужно через реку переходить. Я думаю, что лед достаточно толстый…
— А там высоко? — спросила пришедшая в себя водительница автобуса.
— На вид метра три.
— У меня есть складная лестница, на крышу залезать иногда приходится. Я сейчас достану…
Из автобуса к этому времени вышло уже очень немало пассажиров, почему-то практически одни женщины. Лариса ожидала от них криков и истерик, но вероятно двое в форме полиции и с автоматами внушали этим дамам какую-то надежду на нормальное решение внезапно появившихся проблем… по крайней мере было тихо. И, хотя Ларисе самой хотелось закричать и забиться в истерике, все вокруг происходило как-то спокойно и организованно. Лестницу пассажирки сами вытащили, сами поставили на край дороги. Трое из них сами первыми спустились и помогли спуститься Леночке — все же ей в бронике и с автоматом было по лестницам лазить не очень удобно. А потом помогли подняться, несмотря на то, что Лена еще снизу крикнула Ларисе:
— Лариса, тут тот наглый «Соларис», который нас перед железкой обогнал. Ты была права: это не козлы были, а бараны. Точнее, два барана и одна овца. Правда теперь дохлые, вероятно они пролетели через ту голубую вспышку. Вот, кстати, их документы, — поднявшаяся Лена изрядно запыхалась, но старалась не подавать виду перед "гражданскими": — Это у парней, у девчонки никаких документов пока не нашла. Занеси пока в протокол то, что есть…
— Щяз все брошу и побегу заносить, — огрызнулась Лариса, которой все происходящее все больше напоминало страшный сон. Но, поскольку "бюрократию разводить" она уже начала, взяла из рук Лены бумаги, прочитала фамилии пострадавших и, наклонившись над блокнотом, в котором составляла упомянутый протокол, уточнила: — Не было никакого разряда, это просто небо от облаков очистилось…
— За секунду очистилось? Не бывает такого, чтобы все небо серое и сразу бах! — и оно голубое и чистое. Сама смотри, ведь не облачка на небе, разве так бывает? Впрочем, теперь вижу что бывает… но небо-то чисто голубое, а вспышка была с прозеленью, что ли… впрочем, неважно. Я ещё кое-что уточню… проверю армейские диапазоны, у вояк-то аппаратура небось понадежнее будет, — и она снова полезла в «Тигр».
Лариса, переписав в свой блокнот что-то из найденных Леночкой документов, поинтересовалась «в пространство»:
— Интересно, сколько сейчас времени?
— Если мы там же, где и были, то около девяти утра, — ответила женщина из автобуса, одетая — в отличие от большинства товарок — в ярко-синий шерстяной костюм с юбкой чуть ниже колена. — Но достоверность первого условия вызывает у меня некоторые сомнения.
— Тогда уточняющий вопрос: если мы там же, то какое сегодня число?
Женщина попросила двух вышедших из автобуса мальчишек подержать лестницу вертикально, затем померила рулеткой-брелком ее тень, посчитала что-то на телефоне:
— Если судить по солнцу, то где-то первая половина мая. А если по лесу… не знаю даже.
— И самый последний вопрос тогда: а какой сейчас год?
Лена снова вышла из "Тигра" и, повернувшись к водительнице автобуса, поинтересовалась:
— У вас в автобусе WiFi работает?
— В принципе есть два роутера, но они сейчас выключены.
— Точно выключены?
— Ну да, я их еще вчера выключила. Разве что мальчики, вон, свои сервера ставили, может у них…
— Мы ставили промышленный высокозащищенный раутер, — в разговор влез невысокий, лет десяти-двенадцати мальчик в яркой красно-желто-черной куртке, — а в нем WiFi вообще отсутствует. И я вчера специально проверил, что беспроводной связи в автобусе нет, поэтому и приволок катушку витой пары…
— Так, женщины, попрошу минутку внимания, — громко, чтобы все собравшиеся вокруг машины услышали, объявила Леночка. — Все немедленно выключите свои телефоны. И планшеты, если они с симками, тоже. Переключите в авиарежим или просто батарейки выньте. Вы мне сейчас помехи создаете, дальние сигналы забиваете… в автобусе кто-то остался? Им тоже скажите…
Просьбы сотрудников — в особенности, когда ситуация выглядит пугающей и на них, этих сотрудников, у людей остается последняя надежда — исполняются быстро и молча. Что не мешает всем, эти просьбы выполняющим, на упомянутых сотрудников пялиться в ожидании, что эти самые сотрудники все прояснят и немедленно все исправят. Поэтому, когда через несколько минут Лена снова вышла из машины, на нее уставилось с полсотни пар глаз.
— Ну что, мальчики и гражданки, все не так плохо. Вон там, — она показала рукой куда-то за истекающие тающим на ветвях снегом елки — причем совсем близко, есть восемь или девять мобильных аппаратов. Три вай-фай станции и, похоже, сотовый ретранслятор подключился, что намекает о наличии развитой цивилизации. Правда ретранслятор пока в режиме автотеста, но… Я сейчас схожу гляну что и как, а вы пока оставайтесь здесь.
— Я с вами — к Лене подошел высокий парнишка, похоже студент или, скорее, все же старший школьник. — Тут все непонятно, лучше по одному не ходить никуда.
— Леночка, и автомат возьми, — добавила Лариса. — Мальчик… как тебя звать-то?
— Вова… Владимир.
— Ты с оружием знаком? Стрелять умеешь?
— Да. Мы на стрельбище ездили в том году, я из СКС лучше всех в школе отстрелялся. И сейчас в городской стрелковой секции…
— СКС говоришь? В стрелковой секции? Лейтенант Скворцова, приказываю открыть груз, выдать один карабин добровольцу Владимиру… как фамилия? А, неважно, тут вроде всего-то парней трое, не перепутаешь… короче ему. Я потом актом всё оформлю. После того, как с Владимиром мы туда сходим и посмотрим, вдвоем сходим, а ты, Леночка, продолжай искать связь. Всё. Через лес мы, похоже, не пройдем, да и соваться туда пока… Вова, пойдем по снегу, у тебя обувка выдержит? Впрочем, тоже неважно… карабин заряди, патроны вот пока из рожка достань — я погляжу как ты в секции занимался… годится, вижу что знаком. Ну, пошли, а то люди ждут. Сам-то как?
— Непонятно тут всё… то есть в норме, не волнуйтесь. Да, по лесу, думаю, лучше не идти: я смотрел, из-под моста дорога вроде накатанная в ту сторону, может по ней?
После того как они спустились по рухнувшей балке моста (что было, в общем-то, нетрудно), Лариса сильно порадовалась что выехала в сапогах: пройти два десятка метров до «накатанной дороги» по полуметровой снежной целине — это, конечно, не совсем точно описывается словом «подвиг», но даже пробраться до этого полуметрового снега через отвалы, сделанные снегоочистителями, было сложновато. Вовка — тот точно набрал полные кроссовки снега, так что он, выйдя в конце концов на дорогу, постарался (опираясь на руку Ларисы) их скинуть и снег вытрясти. В результате просто упал в сугроб — но сообразил, проскакал на одной ноге до ближайшей опоры моста и там избавился от крайне неприятного довеска в обуви.
Дорога, как оказалось, под мостом и начиналась: там была свалена огромная куча песка и даже стоял древний трактор «Беларусь» с экскаватором, очевидно этот песок грузивший в машины, посыпающие шоссе. Шла эта дорога почему-то строго от шоссе, в сторону небольшого посёлка, слегка проглядываемого сквозь редкие деревья лесополосы — но было видно, что по ней иногда кто-то ездил, и по примятому колесами снегу идти было легко. Вдобавок было заметно, что дорогу эту иногда и от снега чистили.
Пройдя метров пятьдесят, когда Лариса и Вова миновали полосу деревьев, они увидели поселок… можно сказать, целиком. Явно не центр цивилизации: за высоким зеленым забором проглядывалось несколько домов, у забора стоял пяток бетонных столбов с проводами. А еще — примерно посередине забора — у дороги поднималась вышка сотовой связи.
Не совсем центр: дома были большие… то есть из-за забора виднелись три двухэтажных, еще один, правда больше напоминавший развалины Сталинграда, стоял чуть в отдалении "в чистом поле" — то есть проглядывал из-за голых деревьев, но забора вокруг него не было. Через дорогу от трех домов находилось какое-то странное низкое строение из серого бетона с зеленой полукруглой крышей, и из-за него выглядывало здание уже одноэтажное, перед которым стоял грузовичок-фургон, вроде как «Портер».
Правда той дороги было видно хорошо если метров сто, и казалось, что в этот обрыв дорога упиралась. Но, скорее всего, она просто поворачивала за угол забора: из-за него появились две человеческих фигуры, которые не спеша двинулись к одноэтажному зданию, таща за собой какую-то красную верёвку. Точнее разглядеть не получилось: когда Лариса и Вова подошли к началу забора, в нем открылась калитка и выбежавшая их неё женщина бросилась им навстречу:
— Товарищ милиционер, вы знаете что тут происходит?
— Добрый день, точнее, наверное, все же доброе утро. Что происходит, я точно не знаю, однако знаю что там, на мосту, застряла приличная группа женщин. — Лариса оглядела через калитку довольно большой дом, какой-то сарайчик в дальнем углу участка, затем перевела взгляд на выглядывающий из-за забора второй — и тоже не маленький — дом. — Вы не позволите им у вас некоторое время побыть? Отдохнуть, дух перевести… пока мы разберемся и поймем что же случилось. Или ваш сосед? Я вроде его видела, он с кем-то в тот одноэтажный дом шел…
— Раненые, пострадавшие есть?
— Слава богу нет… то есть раненых вроде нет. А ваши соседи…
— Это Михалыч с Ксюхой… это продавщица. У Владимира Михайловича аварийная электростанция на дровах — тут часто электричество пропадает, так хозяйка договорилась с ним, что магазин в это время от его электричества работать будет. Там несколько холодильников больших… Но обещала за это платить, а за прошлый раз вроде не рассчиталась с ним, вон он провод и убрал. А сейчас, как электричество пропало, Ксюха к нему прибежала опять электричество просить: у нее два прилавка с мороженым, пропадет — так из ее зарплаты хозяйка вычтет. Михалыч-то он добрый, но побухтеть горазд… да вы заходите, — добавила она, увидев как мальчик буквально зубами стучит от холода, несмотря на то, что воздух был удивительно тёплым. Ну да, с мокрыми ногами на снегу — а если много лет пасти детей и внуков, такие вещи не проходят незамеченными.
Когда все зашли в небольшую прихожую, она, указав рукой на небольшую скамейку, стоящую у стены, тут же распорядилась:
— Разувайся, и носки мокрые снимай, — после чего крикнула куда-то в глубину дома: — Лиза, принеси Славкины носки с сушилки, тут молодой человек ноги промочил! — а затем поинтересовалась у Ларисы: — а вы в порядке? Мы и вам найдём во что переобуться.
— Спасибо, я в сапогах, так что не промокла. Так как насчёт всем зайти погреться? У… у Михалыча я тоже хотела бы спросить, и у… Ксении?
— Конечно, конечно. Михалыч сейчас один тут живёт, родня его только на праздник приезжала, да вчера еще все уехали. А Ксюша — это продавщица в магазине… или вы про дом тот? Это Савельевых, они зимой тут не живут, так что их не спросишь. Сколько там на дороге народу-то?
В крошечной прихожей ярко горел свет, и Вова спросил:
— А у вас тоже аварийный генератор есть?
— Есть. То есть нет: мы к Михалычу подключаемся. Только мы забесплатно, по-соседски. Чай будете?
Из глубины дома донесся детский крик:
— Бабуль, Катька телевизор включать не дает! Скажи ей!
— Нет, солнышко, в проводах когда электричества нет телевизор включать нельзя. В игрушки пока поиграйте… — и, повернувшись к Ларисе, она спросила: — Вы не знаете, это надолго?
Распахнулась входная дверь и прихожую вошёл мужчина, сильно не первой молодости, в сопровождении двух совсем уже маленьких мальчиков:
— Марина Дмитриевна, тут что-то сильно непонятное творится.
— Я уже поняла что непонятное. А что непонятное конкретно?
— Поселок… в общем, он, считай, пропал, вместо него там сейчас лес. Вот мальчишки со старых дач к Ксюше за мороженым как раз пришли — а теперь куда они пойдут? Улица после Савельевского дома… Посмотрите пока за ними… Да и у Савельевых четверть дома как крысы отгрызли. И теперь там обрыв, обрывчик такой, метра на три вверх — до второго этажа дом засыпан, можно сказать. А на обрыве том сверху самое настоящее лето: и деревья с листьями, и малина. Цветущая малина, правда я наверх не лазил, но и снизу видно пару кустов. В общем, непонятное что-то творится.
Марина выслушала гостя с исключительно мрачным выражением лица, но к мальчикам обратилась уже с улыбкой:
— Так, вы обедали? Ну тогда просто идите пока на кухню, вот в ту дверь, как наши доедят — поиграете пока вместе…
В кармане Ларисы зазвонил телефон. Она с каменным лицом выслушала, что ей сказал невидимый собеседник и обратилась к Михалычу:
— У нас там на дороге полсотни женщин застряли, учительниц, с экскурсией ехали. Можно им к вам на какое-то время зайти, погреться там, подкрепиться… Кстати, одна из этих учительниц уверенно сказала что сейчас начало мая и примерно… — она бросила взгляд на телефон — девять утра.
— Тогда и про лето понятно, — пробормотал старик, — перенос во времени. Читал про такое… Только куда?
— Связь заработала, значит сейчас все узнаем — поспешила упокоить его Марина.
— Это не связь… то есть у нас специальная радиомашина, может работать как сотовая станция. Леночка мой телефон знает, вот и позвонила.
— И что сказала? — в голосе Марины прозвучали нотки паники.
— Сказала… — Лариса глянула в глубину дома и, не увидев детей, продолжила — что мы в глубокой жопе. На расстоянии минимум ста километров нет ни одной сотовой станции, на расстоянии километров триста, а то и больше, ни одной радиостанции. Над нами нет ни одного спутника. Так что на скорую помощь я бы не рассчитывала…
— А вы, товарищ капитан? — решил уточнить Владимир Михайлович.
— Уже майор… впрочем, неважно. Мы тоже попали, вместе с этим гребанным автобусом… и с вами. Так что, можно считать, конкретно вам как раз повезло, что и мы тут оказались, по крайней мере толпой будет проще отбиваться.
— От кого? — вопрос задала вышедшая из комнаты в прихожую молоденькая девушка.
— От всех невзгод, которые могут случиться. На наше счастье в том автобусе оказались два врача, которые здесь лишними, думаю, не окажутся. Правда счастье какое-то… ну, что есть.
— Я и сама… впрочем, вы правы, — ответила Марина. — Зовите их всех сюда, как-нибудь разместимся. Вот только чем кормить…
— У Ксюхи в магазине возьмём, — ответил мужчина. — Если у учительниц с собой наличных нет, у меня немного найдётся, да и за электричество неоплаченное у хозяйки должок, так что сочтёмся…
— Хорошо… Марина Дмитриевна, у вас найдётся на время во что мальчика обуть? Володя, выйдешь — смотри в оба, карабин из рук не выпускай, а то мало ли… вдруг тут медведи дикие вокруг бродят? А я быстро к машинам сбегаю, помогу Леночке народ сюда проводить.
— Может просто позвонить?
— Нужно лично, а то бабы могут решить что тут ловушка или ещё какую-то дурь вообразить. Я точно знаю, сама такая.
— Вот что, тёзка — с наигранной весёлостью сказал старик, протягивая руку к карабину, — ты все же тут посиди, погрейся, а с карабином я, как старый охотник, за порядком пригляжу. Если медведи, то тебе точно ловить будет нечего… Карабин-то пристрелян?
— Этот с прямо ТОЗа, спецзаказ для каких-то стрелковых соревнований ВОХР. Патроны, правда, сейчас валовые, но у нас в машине три ящика ПРС «особо точных» с патронного. Ладно, я пошла.
— Санки возьмите! Пока на дороге снег, вещи какие все же легче нести будет, — посоветовала Марина, — у меня в гараже их трое, сейчас вынесу.
— И у магазина санки, мальчишек этих, тоже возьмите. И да, лучше не все сразу идите, так будет проще по домам всех устроить, — добавил Михалыч.
Лариса Иванова молча стояла в сторонке и смотрела, как Лера копает яму. Даром что училка-историчка, да и комплекцией на классическую «русскую бабу» явно не тянет — а копает как пресловутые "два солдата из стройбата". Хотя она вроде говорила что каждое лето по археологическим раскопам ездит… ездила. Обе врачихи тоже не стояли: лапника уже нарубили немаленькую кучку, а теперь пытались соорудить что-то вроде ящика. Да, ящик из жердин соорудить очень непросто, в особенности если делать его без гвоздей — а гвоздей-то и взять негде. Впрочем, наверное и не нужен никакой ящик…
Лера, закончив земляные работы, довольно ловко выпрыгнула из ямы:
— Девочки, я свое дело сделала. А дальше вы уж сами как-нибудь, я вам помочь просто не смогу…
Все же медики — это люди с очень специфическим складом характера. Говорят, что с возрастом у них цинизм развивается, но, наверное, врут: эти две еще совсем молодые, но в них этого самого цинизма хоть отбавляй. Хотя нет, они просто делают свою непростую и очень неприятную в данном случае работу — спрятав эмоции где-то в глубине души. Зная, что кроме них эту работу никто не сделает.
Накидав на дно ямы слой лапника, они очень аккуратно и, на что Лариса обратила особое внимание, как-то подчеркнуто вежливо положили на лапник тела. Ящик у них сделать не получилось, но они, вбив в землю рядом с телами небольшие колышки, положили на них связанное тонкими прутьями из жердин некое подобие крышки. Сверху навалили еще лапника и, взглянув на привалившуюся к дереву и явно уставшую Леру, взялись за лопаты и быстро засыпали могилу. Ну да, засыпать ее рыхлой землей все же было проще, чем рыть яму в слежавшейся глине, тут сила и опыт особо и не нужны.
Когда они закончили и эту часть печальной работы, подошедший Владимир Михайлович воткнул в выросший в лесу холмик грубо сколоченный крест, на перекладине которого деревянными шпильками была приколочена небольшая дощечка с именами тех, кого укрыла земля. Так вот что он делал, сидя на эстакаде: линзой эти имена на дощечке выжигал!
Владимир Михайлович вздохнул, рукавом вытер пот со лба:
— Ты уж извини, Алихан Ибрагимович, что над тобой крест поставлен, не знаю я просто, что у вас в таких случаях принято… но всяко бог один на всех. Так что уж не обижайся…
Почему-то именно эти слова вытащили Ларису из какого-то странного оцепенения и она, оглядев стоящих вокруг могилы людей, скомандовала:
— Ну, этих проводили. Лера, ты как? Нам еще и тех сегодня похоронить нужно, так что идем уже.
И, пока они шли сто с небольшим метров по эстакаде, Лариса снова и снова прокручивала в голове события сегодняшнего дня…
Часа через три после того, как Лариса вернулась к автобусу, все перебрались в «места временного пребывания», и санки оказались очень к месту: женщины отправлялись в длительную поездку, где места и времени для стирки не предусматривалось, так что сумки у каждой оказались довольно немаленькими и тяжёлыми. А кроме личных вещей с собой они принесли из автобуса и нетяжелые, но довольно объёмные пледы и подушечки, положенные каждому из пассажиров, напитки из холодильника, продукты из минибара. Ещё — «груз» из «Тигра»: ящик с карабинами и три ящика с патронами. И если карабины были ещё подъёмными, то каждый ящик с патронами тянул на тридцать килограмм. Оружие Лариса решила в машине не оставлять, так как в доме у Михалыча обнаружилась неплохо оборудованная «оружейная комната».
Однако разместить больше полусотни «гостей» в двух домах, изначально вообще-то рассчитанных на проживание одной семьи, было не очень просто. Десяток женщин Михалыч поместил в деревянной баньке, которую он сам называл «банно-прачечным комбинатом»: там, кроме довольно просторного предбанника и «моечного отделения» обнаружился довольно большой чердак с тремя мягкими лежанками (Михалыч сказал, что это сын их там поставил чтобы пьяных приятелей на ночь оставлять). Спать там, конечно, большинству «поселенок» предстояло на лавках — но это было все же лучше, чем на голом полу.
От идеи «временно поселиться в доме Савельевых» пришлось отказаться: мало того, что часть стен просто отсутствовала, так еще и отопления там не оказалось — газовый котел «пропал» вместе с исчезнувшими стенами. Вдобавок одна из плит перекрытия почти что рухнула (не до конца, упершись в появившуюся вместо стены землю), так что в доме вообще находиться было опасно. Тем не менее забравшиеся через пролом внутрь дома мальчишки вытащили через окна немало пригодных для спанья вещей. Через окна потому, что дверь была заперта, а ключа от нее, понятное дело, ни у кого не было.
Однако русский человек всегда найдет способ преодолеть «мелкие неприятности». Марина вспомнила, как в детстве ее семья праздновала Новый год — когда в гости приходили многочисленные братья и сестры ее родителей и в двухкомнатной малогабаритной квартире как-то устраивалось больше трех десятков человек, ну а в двух все-таки больших домах (и одном маленьком, если баньку считать) разместить шесть десятков — да хоть бы и на полу — оказалось совсем несложно. В особенности учитывая, что в половине этих комнат пол был застелен толстыми пушистыми коврами…
Как мимоходом заметила Алёна, услышав рассуждения Марины о том, что бы придумать на обед набежавшей толпе, «профессионалы отличаются от любителей тем, что стараются предвидеть худшее»: в небольшом морозильнике автобуса лежали сто порций обедов, которые требовалось лишь разморозить в микроволновке. Правда, учитывая направленность компании, обеды эти были сугубо «китайские»: половину составляли чао-мэйн, половину — паровой рис, и к ним свинина в кисло-сладком или цыплята в остром соусе. Но Марина предложила мороженые продукты перетащить в стоящий у нее пустой морозильник, а путешественникам просто сварить макарон, которых в магазине было довольно много: ведь разогревать по одной полсотни замороженных порций было сильно дольше, да и включать микроволновку Михалыч вроде как запретил. Ну а Ксюша эти макароны посоветовала сдобрить тушенкой. «Зеленой тушенкой», уточнила она: еще летом хозяйка магазина (вероятно, клюнув на дешевизну) закупила этих трехсотграммовых банок два ящика, однако народ их брал разве что собакам в кашу добавить. Но раз другой еды нет, то почему бы и в макароны ее не добавить? Мяса там, конечно, меньше чем жира, но ведь и добавить можно немного, только чтобы макароны не показались несъедобными…
Еще не закончив с размещением путешественников, Лариса огласила список самых важных дел на сегодня. Короткий, из одного пункта: похоронить погибших. Свой, но тоже один, пункт программы добавил и Михалыч: сообщив, что дров для его электростанции хватит хорошо если на день-полтора, он отправил с дюжину женщин в лес собирать эти дрова. И Лариса не смогла не отметить, что старик выбрал для этой работенки самых «потерянных», что ли, женщин…
Пока Лариса, Вероника Юрьевна, которая была «прикрепленным» к школе педиатром, Даша (школьная медсестра) и Лера, которая была учительницей истории «с большим опытом археологических раскопок» и сама вызвалась в качестве землекопа, готовили последний приют водителям грузовиков, Леночка решила более тщательно осмотреть пассажиров «Солариса» — и результаты её несколько удивили. Но начинающему эксперту-криминалисту всерьез удивляться не положено, так что возможность удивляться она предоставила «начальству»:
— Ну все, можно закапывать, — Леночка, хотя и имела довольно бледный вид, старалась держаться бодрячком, в особенности в глазах по-настоящему бледного Володи, сидящего на валяющемся полусгнившем дереве и явно изо всех сил пытающимся сохранить внутри себя остатки обеда. — Девчонка — скорее всего просто плечевая, у нее нашлась квитанция из хостела об оплате за неделю и карточка Ощадбанка, обе на имя некой Кристины Попельнюк. Так что личность, будем считать, установлена. А вот мальчики не очень, оказывается, простые. У того, который Абрамян, нашлось разрешение на травмат. А в бардачке — замаскированный под таковой Форт-28 — Лена протянула Ларисе пистолет. И то, что этот "Форт" как раз двадцать восьмой и есть, говорил весь опыт эксперта-криминалиста. Но глаза видели на затворе надпись "Форт-17Т", причем выглядела маркировка вполне "заводской"…
— Там еще в тайничке под сиденьем три обоймы к пистолету спрятаны были, но и это мелочь. Вот что у них в багажнике лежало, рядом с запаской спрятано — с этими словами Лена открыла лежащий на траве футляр, в котором, как оказалась, лежала небольшая винтовка. С пресловутой "планкой Пикатини", а в особом гнезде футляра размещалась подозрительная труба. — Оптический прицел, между прочим с ноктовизором.
— Никогда такой винтовки не видела — Лариса искренне удивилась.
— И не удивительно, ее вообще мало кто видел. "Болтовка" под тот же FN 5.7 что и "Форт", механизм почти как у древнего "Маузера", а делают их по заказу то ли в Мексике, то ли в Колумбии, в основном для картелей. Я на последних курсах про нее узнала — говорили, что у небратьев такие появились, у безопасников. Можно обычными патронами стрелять, а можно с глушителем дозвуковыми, и даже тогда лупит на триста метров. Здесь без глушителя, но по отделке судя и по футляру мальчики ее кому-то в подарок или как взятку везли. Ведь для тех кто на "Соларисе" ездит такая точно не по карману: только патроны к ней стоят полтора евро штука.
— Ага, а к пистолету такие же патроны им по карману.
— Ну… не в том дело: рылом они для такого оружия не вышли — тут даже патроны в бархатных ячейках уложены. А по документам записана винтовочка на Ованесяна как спортивная, причем документ явно липовый, гайцам разве что показать.
— А почему в футляре три ствола?
— Сейчас покажу… — Леночка покопалась в ящике, подняла обитую тёмно-красным бархатом подкладку крышки: — Вот, — она вытащила из-под неё три патрона. — Пластиковая пуля, покрытая порошком карбида хрома. Один выстрел — и ствол ободран как после года непрерывной стрельбы в песчаной пустыне, все микроотпечатки стёрты. Потому их картели и любят — но ствол после этой пули надо менять.
— И что?
— И то. В рапорте все, конечно, запишем, а что-то ещё… Давай этих быстренько прикопаем и забудем о них как о страшном сне. Лично мне таких даже хоронить по-человечески противно. Так что давай докторов работой лишней грузить не будем, этих просто закопаем и забудем о них.
— Согласна, а одежду в пакеты сложи и опечатай — может в лаборатории… когда-нибудь… Да, а машину смотрела?
— Удивительно, но с ней как раз ничего. Падала на густую поросль, на ней и спружинила наверное. Разве что краска местами поцарапана. С другой стороны, отсюда никак не выехать…
— Сейчас не выехать.
— Ну, если тут немного топорами помахать… однако, думаю, это не самое срочное дело.
— Не срочное, но и затягивать не будем.
— Сначала нужно придумать как "Тигр" наш с моста спустить. И Ютон.
— Какой Ютон?
— Автобус. Я думала, он "Ютонг" называется, но Алёна, водительница, сказала, что правильно произносится именно "Ютон". Вот он нам точно не помешает.
— Это ты очень правильно сказала, но сначала нужно заняться делами более срочными: машины подождут, а вот люди — нет. Времени-то сколько? Спать не пора уже?
— Сначала поужинать не помешало бы. Кстати, в «Соларисе» было три больших упаковки шашлыка, я их уже Марине Дмитриевне отправила…
Время было действительно позднее — по «местному времени» около шести вечера. Но с учётом временного сдвига почти полночь, да и нервы у всех были на пределе, так что народ быстро разбрёлся по назначенным им спальным местам. Не весь разбрёлся: Алёна, которая в предыдущую ночь почти не спала, ушла на боковую едва перетащив вещи в дом Михалыча, а сам Михалыч тоже успел немного прикорнуть и теперь готовился к ночному дежурству у «электростанции», на кухне суетилась Лиза, моющая посуду после ужина, а гордый «оказанным доверием» Володя с карабином ходил по участкам, внимательно следя не лезет ли через забор дикий и кровожадный медведь. Может и не медведь, но ведь кто-то большой протоптал ту тропинку в лесу, которую мальчишки нашли когда через «отрубленный угол» забирались в савельевский дом…
Уже засыпая, Лариса подумала, что очень странным во всей этой истории было практически полное отсутствие паники. Все молча и как-то спокойно делали то, что им говорили Марина, Михалыч или она сама — и вообще никто даже не задавался вопросом, а что с ними всеми будет дальше. Возможно потом, может быть уже завтра до народа дойдёт куда они попали, и тогда… Впрочем, додумать эту мысль она так и не успела: всё же день действительно был очень напряжённым и усталость взяла своё. Последнее, что она услышала, засыпая, как Михалыч (не иначе, глуховатый), громко будил Алёну.
Алёну Михалыч выбрал для первого дежурства не просто так: шофёр ведь лучше других в моторах разберётся — а Леночка с одной из учительниц, вроде как с оружием немного знакомой, решили этой ночью караулить машины на мосту. «Электростанция» же у Михалыча была завязана именно на мотор. Изрядно доработанный, но шофер поймёт что и как:
— Так, девушка, смотри сюда и запоминай: здесь вместо штатного масляного фильтра поставлены два, причём камазовских, а вот это краник чтобы переключаться с одного на другой. Фильтры-то на ходу менять придётся, поэтому сначала переключаешь, потом немного подождёшь чтобы прежний остыл… по опыту минут десять достаточно будет, и нерабочий меняешь. Вон на стеллаже коробка с фильтрами стоит… но старый, думаю, нам выкидывать сейчас не стоит — может придумаем как его обновить. Конечно, в коробке лежит их штук двадцать, но когда получится новые купить… боюсь, что никогда.
— А зачем камазовские-то? Тут какой мотор?
— С моей старой машины. ВАЗ-2103, первого выпуска, ещё с итальянским карбюратором. Тут карбюратор конечно вообще не нужен, но… в общем, хороший мотор. Только если родной жигулёвский фильтр ставить, то его менять придётся каждую неделю, а то и чаще, а этого на месяц должно хватить. Да, масла лить — если придётся мотор останавливать и его менять — полных четыре литра потому что в фильтр дофига уходит. И после переключения фильтра поллитра доливать нужно. Примерно поллитра, без учёта сколько выгорит. Да, уровень просто щупом не посмотришь на работающем двигателе, я тут отдельно трубку уровнемера поставил. Смотреть правда не очень удобно, на карачках только, зато сразу и уровень видно, сколько доливать надо и насколько масло грязное — то есть ещё понятно и когда фильтр менять.
— А когда масло менять?
— А никогда! То есть пока мотор работает — просто доливаешь. Если совсем уж хреновое, то вот отсюда шприцом отсасываешь пару литров, не больше, и тут же свежего доливаешь. Ладно, смотри дальше: сюда воду лить только дистиллированную…
— Это чтобы в генераторном газе водорода больше получалось?
— Соображаешь… но нет. Это чтобы клапана охлаждать. Говорят что при работе на газе клапана быстро прогорают, но если их дополнительно охлаждать… конечно это про метан-пропан говорят, но бережёного, как известно, и бог бережёт. Запасных клапанов у меня нет, так что… Теперь про газогенератор. Дровишки сыпать сюда, палки не больше пяти сантиметров. Их удобно вон этими ножницами резать, я к станине уголок как раз на пять сантиметров приварил. Как вот в этой дырке огонь увидишь, поворачиваешь эту ручку до упора — контейнер высыпается в топку. Потом крутишь назад и засыпаешь в контейнер новую порцию дров, и так три раза. Смотри, чтобы чурбаки над стенкой контейнера не торчали только, а то заклинит. А если вдруг придётся и мотор остановить, и генератор, то потом его разжигать следующим образом…
— Владимир Михайлович, может вы мне все подробно завтра расскажите? Я запишу чтобы что-то не перепутать. Зачем мне сейчас-то все это запоминать, вы же не собираетесь всё останавливать?
— Все равно догружать генератор дровами через час, так что вместо безделья изучай матчасть. Вот это — маховик, видишь на нём белую чёрточку вверху? Тут простенький стробоскоп поставлен, чёрточка неподвижная когда обороты мотора и маховика согласованы.
— Это — маховик?!
— Ну да, мне приятели из депо помогли его соорудить. Два вагонных колеса, старые, конечно, но тяжёлые. Ось обрезали, подточили где надо… кстати, подшипники надо периодически смазывать, литол для этого вон в банке на полке, его лет на пять хватит, а может и больше: ребята говорили что одной порции масла при наших скоростях на полгода должно хватить с лихвой. А если что полетит — вон там в коробке ролики запасные, их вообще на сто лет запас.
— А зачем вам столько?
— Ни зачем. Мне кто-то сказал, что современные делаются из ШХ-4, вот я и набирал из списанных подшипников ролики — а они все из ШХ-15. Только потом знающий человек подсказал, что из четвёрки обоймы современные делают, а не ролики… ну не нести же их обратно, их там уже под центнер…
— Понятно… а маховик-то такой зачем?
— Мотор у меня на двух тысячах крутится, так что частота с генератора ровно пятьдесят герц. Но тот же холодильник при запуске жрёт раз в пять больше номинала, и мотор просто не успевает мощи добавить. Так что семь центнеров маховика позволяют и частоту удержать, и мощности генератору добавить пока мотор не дотягивает. Ну и наоборот, если потребление резко падает, не даёт мотору лишние обороты набрать. У меня электростанция держит ровно пятьдесят герц с отклонениями не больше четверти герца даже если три холодильника разом включатся! Ладно, про маховик понятно, теперь как всю эту байду запускать после полной остановки. Сюда сыплешь сначала стружек всяких, щепок, веточек, на них сверху ведро угля древесного и потом уже дрова. Если электричества совсем нет, то когда щепки подожгёшь — вот через эту дверцу, потом посмотришь — надо крутить вот эту ручку, минут десять крутить пока вон из той трубы огонь не покажется. И после этого поворачиваешь этот кран… так что без электричества его вдвоём запускать нужно… и учти, вот эти трубы холодильника должны быть в воде, так вот, кран поворачиваешь и заводишь мотор. Заводить на нейтралке, доводишь обороты до тысячи примерно — и на первую, тут как раз жигулёвская коробка стоит, разберёшься. Снова до тысячи — и на вторую, потом тем же манером на третью и на прямую, и ждёшь пока обороты не дойдут до двух тысяч. Ничего не нажимаешь, обороты автомат выставляет нужные, ты только следи. Тогда нажимаешь эту кнопку — это автомат переключения линий, электрический в смысле…
— Владимир Михайлович, боюсь, я все не запомню. Давайте вы мне всё же завтра все расскажите.
— Завтра, девочка, у меня может и не быть. А без электричества вы тут за месяц все сдохнете. Ну может и не за месяц, за полгода — но для вас сейчас электричество — это самое важное.
— Почему это «для вас»? А вы куда свалить собираетесь?
— Девочка, я на пенсию досрочную, между прочим, по инвалидности вышел. У меня тут — Михалыч стукнул себя по груди — два стента стоит! Мне каждый день нужно таблетку съедать, а как забуду — или закончатся таблетки — как говорил мой врач, в любой момент… А они закончатся! Повезло, можно сказать, что сын в командировке: я его жену попросил мне три пачки привезти: думал, чтобы до весны хватило, она-то одна до апреля сюда точно не приедет. А эта дура — всех ей благ и счастья — вместо пачек на четыре недели привезла три пачки по сто таблеток. Так что, в принципе, до следующей весны мне хватит, но это в принципе.
— И ещё аспирин по таблетке в день?
— Нет, аспирин только первые пару месяцев глотал.
— Понятно… значит, скорее всего, кардио без зубца Q… не волнуйтесь, Владимир Михайлович, я для вас клопидогрел синтезирую. Раз у вас почти на год таблетки есть, то… если даже на месяц-другой опоздаю с синтезом, на одном аспирине вас вытянем, а аспирин я легко сделаю. Так, соды у меня в автобусе две пачки есть, кислота… шесть аккумуляторов запасных, а мне и парочки хватит, посуды в магазине полно… уксус… в крайнем случае пачку сахара бродить поставим, да и в лесу наверняка какие-нибудь ягоды… в гараже у Марины Дмитриевны я вроде селитру видела, так что и с азотной кислотой вопрос решу, но это потом…
— У меня есть азотка, в подвале две бутыли по двадцать литров…
— Ну и отлично, значит с клопидогрелом все проще, а осину я сама видела, там её заросли… килограмм аспирина я за месяц сделаю.
— Какой клопо… что?
— Клопидогрел, это действующее вещество в ваших таблетках.
— А при чем тут осина?
— Это я про аспирин. Когда в компании Байер придумали аспирин, они, как во всяких энциклопедиях писали, целые леса тополя посадили чтобы салициловую кислоту из коры добывать. Только не уточнили, что не простой то тополь был, а дрожащий. А этот тополь дрожащий — он осина и есть.
— Девочка, ты кто? Я думал что ты шофёром на автобусе…
— Ну да, и шофёром тоже. Я в двенадцать лет машину водить научилась, причём сразу «Ураган» водить начала. В пять лет мы с отцом вдвоём остались… он служил под Хабаровском, командиром рембата в ракетном полку, солдатики обо мне заботились, развлекали как могли… Мне шестнадцать было, когда случилась «внезапная проверка боеготовности», как раз десятого мая, а водятлы наши отпраздновали нехило, комполка попросил меня поучаствовать: офицеров трезвых не хватило на все машины. Ну я первой на позицию вышла: на полигоне обкаточном привыкла гонять, и по трассе так же рванула. А «Ураган» оказался очень крепким, не развалился. После этого командующий округом подошёл типа благодарность объявить, а в кабине я сижу… Я и тогда девочкой была не мелкой, да ещё в комбезе армейском… в общем, он удостоверение потребовал вроде как благодарность вписать, а я глазки потупила: «извините, потеряла где-то». Полковник наш рядом красный стоял в ожидании втыка, а командующий такой: «полковник, за утерю своей властью накажете, а мне на стол к обеду дубликат положите — благодарность девка заслужила». Школу я неважно закончила, пошла в городке водилой на автобус — у нас тоже «Ютон» был, только маленький, а там все знали что я и на «Урагане» лучше всех в части… в общем, год отработала. Когда восемнадцать стукнуло, поехала в Хабаровск гражданские права получать: а то вдруг в городе остановят автобус гайцы. Хотя им не положено с армейскими номерами тормозить, но кто знает? А милиции как только удостоверение моё, да ещё с благодарностью, увидели — так сразу на все категории права и выдали. Мне же «дубликат» выписывали, а там норматив стажа тоже уставной… Писаря дату рождения «неразборчиво» вписали, «взамен утраченного от» поставили с запасом — так что «стаж» в части мне фактически с четырнадцати посчитали.
— Понятно, а тут как оказалась? До Хабаровска вроде далековато…
— Отец в отставку вышел, приятели сосватали его в Пермь, на «Химмаш» начальником транспортного. Он и квартиру там купил, правда пришлось занять прилично, у друзей-офицеров. Зарплата у него большая была, думал быстро с долгами рассчитается… Квартира шикарная, четырёшка, а я за год подучилась самостоятельно, ЕГЭ пересдала — и поступила в институт рядом с домом, на фармацевта-технолога. Мне полгода учиться оставалось…
— И?
— В прошлый новый год кретины-соседи с балкона решили салют позапускать. Сами сгорели — чтоб им в аду черти жара не жалели, и нашу квартиру спалили. У отца инфаркт случился… так что осталась я одна, с выгоревшей дотла квартирой и полутора миллионами долгов. В общем, школьная подруга узнала как-то, пригласила в компанию мужа пошоферить: им нужен был водитель, который с «Ютоном» знаком и вдобавок с китайским языком. Зарплата от ста тысяч и до… в общем, дофига, жилье, форма и даже питание большей частью за счёт фирмы — ну кто бы отказался?
— А ты и китайский знаешь? — не смог скрыть удивления Михалыч.
— Это как раз подруга, Мэй Ли. Мэй Ли Сергеевна Кузнецова, у неё дед китаец. Мы-то с ней ещё в детском саду на горшках рядом сидели, она и научила: удобно разговаривать когда никто другой понять не может о чём. Так что разговаривать научилась, на пекинском диалекте. А она замуж за «пиджака»-переводчика, который в Хабаровске служил, вышла. Муж её, дембельнувшись, в Москве туркомпанию учредил, богатых китайских туристов возить по Золотому кольцу. Летом у меня за месяц до трехсот тысяч выходило, а зимой с туристами хреновато. Тем не менее с долгами почти рассчиталась, осталось две сотни за ремонт отдать. Думала, что только к следующему учебному году смогу заработать недостающее — а тут госзаказ, оплата за двести тысяч. А если бы я в институт документы до двадцатого января на восстановление подала, то уже к лету с дипломом бы оказалась, так что поехала… Ладно, главное, что у меня все учебники в планшете есть и куча технологических карт тоже. И болячка ваша мне знакома, так что клопидогрел у вас будет.
— В планшете? Девочка, ты дура!! То есть ты, конечно, умница-разумница, а если с планшетом что случится? Утром первым делом переписываем все твои учебники и карты на мой компьютер и распечатываем. Я, знаешь ли, книжки читать люблю, а с экрана читать глаза устают быстро, так что принтер завёл, чернила запас, бумажки… в общем, на бумаге оно понадёжнее будет.
— Договорились, а вы завтра мне все про электростанцию вашу рассказываете, шаг за шагом, потом показываете, я тоже в планшете все запишу и распечатаем.
— Сразу видно: технолог… Договорились, а теперь заправляй газогенератор, как ты говоришь, шаг за шагом, а я посмотрю и если что поправлю. Руками-то оно лучше запоминается. И да, на электростанцию я кого-то другого подберу, тебе не до неё будет… но лишние знания всяко не помешают, так что давай, грузи. Кстати, пока не забыл: Нина Дмитриевна просила её ближе к нынешней полночи разбудить если небо ясное останется. Она что-то по звёздам уточнить хотела, так что если я спать уже буду, уличную лампу на столбе вот этим выключателем погаси.
— А зачем вообще эта уличная лампа? Да еще такая яркая? Кстати, никогда такой на столбах не видела…
— Да видела ты, просто внимания не обращала. Это ксеноновая, на пятьсот ватт, такие на товарных станциях железнодорожных ставят обычно. Ну а когда в поселке электричества нет… договорились, что этой лампой освещать его будем… мне с железной дороги старые приятели ламп таких четыре штуки продали из неликвидов… то есть не мне, правление закупило, с запасом — они у меня здесь теперь и хранятся. Сотовая-то вышка высокая, и ее все равно приходилось от моего электричества запитывать чтобы без связи не оставаться — а так хоть на улицах не очень темно выходит… выходило. А сейчас этот фонарь небось из Тулы увидеть можно, так что пусть светит.
У приоткрытой двери мастерской раздался жалобный мяв и в щель просунулась голова пушистой кошки. Скорее всего кошки, потому что, говорят, трёхцветных котов не бывает.
— Ух ты, красавица какая… а ведь это чья-то из тех домов, что там остались… Голодная небось… чем бы тебя покормить?
— У Марины Дмитриевны вроде два кота, может у неё корма попросить немного?
— Ага, в два часа ночи. И у Ксюхи в магазине кошачьего корма роту кошек месяц кормить, но ведь не сбегать сейчас… — Михалыч на несколько секунд задумался. — Погоди, зверушка, сейчас я тебя накормлю — и он полез что-то искать на полках. — Ага, вот! — Михалыч достал какой-то пакет, огляделся, взял с верстака плоскую консервную банку с какими-то гайками. Железяки высыпал на верстак, тщательно портер банку влажной тряпкой и, немного ей помахав для просушки, насыпал из пакета пригоршню сухого корма.
— Это ко мне в позапрошлом году приятель-охотник с собакой заехали, он ей у Ксюхи корм и купил, да забрать забыл когда уезжал. Не, тогда Ксюха ещё здесь не работала… Ну что зверушка, есть будешь?
Кошка была испугана, но голод взял своё: она крадучись подошла к банке, понюхала содержимое и принялась жадно его есть.
— А разве кошкам можно собачий корм?
— Думаю, разок подкормить ей не повредит, у Марины коты постоянно собак обжирают. Понемногу, конечно — но мы-то завтра этой красавице и правильного корма найдем.
— Владимир Михайлович, вы говорите что в магазине такого корма много… а людям его можно есть?
— А чудесно русские пенсионеры в глубинке живут! — удивилась Кати при виде принтера, стоявшего в «кабинете» Михалыча. И занимавшего примерно треть этого кабинета. Кати туда позвал Вова, которого в свою очередь позвал Михалыч «помочь книжку распечатать». Возникла у него небольшая проблемка…
— Да, древний, их уж лет пятнадцать не выпускают. Но пока работает… Мне его зять притащил: у них в конторе он сломался, а начальство, узнав, что и запчастей у нему уже не делают, велело выкинуть. Ну он и «выкинул», а заодно и запасные головки печатающие тоже прихватил: зачем они нужны без принтера-то? Ну а мы с приятелями повозились, починили… там блок питания сгорел, а это мы умеем. Хорошая штука: печатает быстро и сразу на двух сторонах, перезаправлять легко — только чернила подливай. Мне для книжек одноразовых самое оно — вот только чернил-то больше не купить… Я и себе книжки когда печатал, цвет на серый менял, так чернил вдвое меньше уходило — а уж сейчас…
Алёнины «книжки» оказались в формате pdf, а Михалыч умел печатать только из Ворда и как тут цвет букв поменять, не знал. И Вовка не знал, тем более что и «буквы» в книжках были внутри слоя «изображений»…
— Я не об этом говорю, — решила уточнить Кати, — просто когда я в софтверной компании работала, довольно большой, то такой принтер мы только в аренду брать могли — уж больно дорогой. Но это неважно, важно что с экономией чернил вы верно сообразили. А тут, как я гляжу, только интенсивность цветной печати для цветокоррекции регулируется… Вот что сделаем: у меня на лаптопе есть «Акробат», в нем файлы подправить несложно. Я сейчас его принесу… и Маркуса попрошу этим заняться, он знает как.
— Я тоже знаю! — возмутился было Вова.
— И знай дальше, — ответил Михалыч, — но ты парень крепкий, тебе физическую работёнку подыщем. Работы у нас много — людей мало, — и, повернувшись к Кати, слегка замялся:
— Извините, имени вашего не знаю…
— Кати.
— Екатерина… а по отчеству?
— Не Екатерина, и даже не Катя, а Кати — последняя буква «и». А если желаете по отчеству — она засмеялась, — то сами виноваты: Кати Лемминкэйненовна, — но, увидев вытянувшуюся физиономию Михалыча, продолжила: — Но лучше все же без отчества: у нас в Финляндии друзей принято просто по имени называть, а нам, как я понимаю, предстоит долгая и близкая дружба.
— Понятно… Кати, я вот чего спросить хотел: вы в сетях разбираетесь? Я подумал, что у учительниц много чего интересного по телефонам и планшетам понапихано, и если они сломаются, то всё потеряется — а если все в единую сеть соединить…
— Боюсь что тут я не помогу. Но поговорите с Маркусом: как раз он в этом неплохо разбирается. Ладно, пошла за лаптопом, а ты, Володя, пока расшарь директории с документами.
— Сделаю, руова Клее…
— Как ты её назвал? — поинтересовался Михалыч после того как Кати вышла.
— Это по-фински «госпожа Клее»: Кати же финка, а Клее — это её фамилия, по мужу — он немец. Но она так разрешает к себе обращаться только тем, кто к ней в кружок финского ходит… ходил. А так её все называют просто Кати — и учителя, и ученики… и родители тоже: отчество-то такое мало кто без ошибки произнести сумеет.
— Это точно. Но странная у вас компания, как я погляжу. Учительница-финка… а по-русски не хуже нас с тобой…
— Нормальная у нас компания, хотя и не совсем обычная, это да. Ещё фройляйн Бруннхильда Бреннер — та вообще учительница русской литературы, хотя и немка. Ангелика Франке тоже немка, но у нас английский преподаёт, и она по-русски с акцентом… Да, и Маркус Кёниг — немец. А остальные вроде русские… я точно не знаю, там половина не из нашей школы.
— Да неважно кто кто, я просто из интереса… Ладно, раз Алёна теперь при деле будет, пойдём, покажу тебе как с электростанцией управляться. Дрова пусть бабы из лесу подтаскивают, а ты пока будешь чурбаки резать и меня слушать. А заодно и щелока намоешь, вчерашний-то небось уже весь истратили, а контейнер с золой поди заполнился. Тебе повторю что Алёне ночью внушал: без электричества мы все тут загнёмся через месяц, так что слушать будешь внимательно…
Так как все спать легли очень рано, то и проснулись почти все ещё до рассвета. Тогда же — до рассвета — все и позавтракали. Но если вчерашний ужин был довольно обильным — Марина снова сварила в двадцатилитровом котле разных макарон и высыпала туда же две банки тушенки, то завтрак оказался довольно скромным. Ужин-то готовили на дровяной печке во дворе, где кастрюля на двадцать литров закипает почти час — так что для готовки завтрака и времени не было, да и изобилия продуктов не наблюдалось. Поэтому на завтрак кипятком из двух самоваров залили два десятка «бомж-пакетов» — это на шестьдесят человек, ещё каждому досталось по стакану сладковатого чая и по куску белого хлеба…
Завтракали на веранде в доме Марины: там за столом (даже за двумя столами) сразу человек двадцать усесться могло. Когда большинство из «гостей» позавтракали, Михалыч снова послал несколько человек в лес рубить дрова. Правда топоров нашлось всего четыре штуки, но дрова ещё и до дому донести надо — так что на утро работа нашлась почти всем. Точнее — вообще всем, кроме мелких детишек, просто не всем работа нашлась именно физическая.
Михалыч показал Вовке как рубить дрова для газогенератора прикреплёнными к полу ножницами по металлу:
— Вот тут палки толще пяти сантиметров не пролезают, ты их просто пока откладывай. И хворост тоньше большого пальца не руби, его потом в печке используем. А что палки сырые, так это даже неплохо, газ получше будет. Как этот ящик заполнится, позови — скажу что дальше делать. А я к Марине зайду ненадолго, есть мыслишка для обсуждения…
Но когда он зашёл на кухню, там уже много что обсуждалось, причём довольно бурно:
— Я уже всех переписала, — отвечала на чей-то вопрос Лиза, — теперь скажите просто кто вам нужен.
— Для начала нужно решить для чего кто-то нужен будет — ответила Лариса. — Вот Леночка с Алёной принесут коптер, мы постараемся осмотреться — и когда поймём что нас окружает, тогда и решать будем.
— Какой коптер? — поинтересовался старик.
— У нас в машине коптер есть, антенну поднимать в случае необходимости установления дальней связи. Правда его никто никогда не запускал… его даже не распаковали ещё, но Алёна вроде китайский знает, и если она разберётся в инструкции…
— Алёна, если я верно понял, говорить умеет, а читать…
— У неё на планшете программа есть для чтения вслух иероглифов…
— Ну, хорошо. И коптер — это хорошо, оглядеться — оно полезно. Но, мне кажется, и без коптера понятно: нас перенесло куда-то во времени, перенесло туда, где нет радио, нет спутников. И нам нужно как-то здесь выжить, и самое малое — придумать как прокормиться. Запасов в магазине хватит насколько? На неделю, две?
— Думаю, на пару недель, если ещё и подножный корм использовать. Марина уже послала девочек листья крапивы собирать, щи варить из неё можно…
— Щи — это тоже неплохо. А у речки камыш растёт, который рогоз — там корни тоже вполне съедобные. Но это крохи, а думать нужно надолго: сдаётся мне, что назад нас уже никто не вернёт. По крайней мере о реальных переносах во времени никто из нас раньше вроде не слышал — значит событие это редкое, даже уникальное, и ожидать повтора просто глупо.
— Но если в тридцати километрах от нас пусть даже дореволюционная Тула…
— То тут бы уже толпы аборигенов набежали. Мы же всю ночь фонарями светили так, что не то что в Туле — в Калуге бы заметили. Хотя… Когда они коптер запускать-то думают?
— Никто не знает. Они на самом рассвете ушли, и если Алёна инструкцию переведёт…
Именно в этот момент дверь открылась и Леночка ещё с порога поспешила проинформировать начальницу:
— Сергеев был прав что в техотделе все дебилами родились и идиотами помрут! Это не инструкция по эксплуатации на китайском была, а руководство по распаковке, причём в картинках, и иероглифы там только на обложке — а инструкция, на очень хорошем русском кстати, внутри коробки сверху лежала! А ещё там была и канистрочка с бензином, и флакон с маслом… да, бензин девяносто восьмой, если девяносто пятый только есть, то нужно пять процентов чистого спирта добавить… у кого какой бензин в машинах заправлен? У нас-то вообще дизель…
— А в канистрочке столько?
— Литр, я уже заправила. Сейчас ветра вроде сильного нет, я со двора его запустить попробую — по крайней мере со встроенной камеры пейзаж окружающий снимем.
— А зачем сюда коптер притащила? Как отсюда антенну к «Тигру» тащить?
— А никак. Антенный кабель в комплекте не обнаружен. Угадай куда могли деться три килограмма кабеля с серебряной жилой?
— И много там этого серебра? Кабель-то весь со спичку толщиной…
— Теперь серебра вообще нисколько, смирись.
— И что теперь делать?
— Просто оглядимся, там штатная камера неплохая. А если поблизости вражеских локаторов не увидим, подключимся по радиоканалу, он только на прием лишь работать может, но нам и это годится. Однако, подозреваю, дуплекс и не потребуется: я сканер вчера подключила к батареям «Ютона», он всю ночь работал и вообще ничего не обнаружил.
— Понятно. Ну тогда приступай, оглядывайся…
Хотя большинство женщин трудились в лесу, на шум коптера все как-то быстренько вернулись во двор и, окружив Леночку, сидящую на табуретке перед пультом управления, ждали результатов. Молча, но Леночка, чувствуя всеобщее напряжение, громко комментировала увиденное на экране:
— Высота пятьсот… всё, конечно, сразу не видать, но если повертеться… так, речка, похоже, протекает не справа от посёлка, а слева, метрах в ста… судя по общему направлению и… вон тому изгибу, это как раз Упа. А наш кусочек… у моста поуже, здесь пошире… сейчас быстренько пролечу вдоль границы — её хорошо видно — и отсниму карту, потом на компе кадры состыкуем и посмотрим общую картину. Так, теперь вверх, ветра почти нет пока, так что не потеряемся… километр, выше уже не положено, но нам и не надо… Тулы не видать, отсюда и до туда сплошной лес похоже. А если в сторону Алексина… тоже ничего, никаких следов цивилизации. Калугу с этим объективом не разглядеть, разве что ночью свет увидим… ладно, пока спускаюсь. Ночью ещё попробуем: может фонари какие увидим, а пока бензин побережём.
— Ничего ночью смотреть не надо, нет там никакой Калуги. И Тулы нет, и вообще ничего нет — звенящим голосом произнесла Марина. — Ну и хрен бы с ними, мы-то как-то перебьёмся, а вот дети… и, сев на крыльцо, горько заплакала. Её тут же бросились утешать Лиза и Катя, но что они могли сказать-то утешительного?
Столпившиеся женщины тут же начали обсуждать поступившую информацию, сначала тихо, но с каждой минутой все громче и азартнее. Лариса буквально спинным мозгом почувствовала, что сейчас народ впадёт в неконтролируемую панику. Она и сама в неё с удовольствием впала бы, но умом понимала, что от этого будет только хуже. Однако этот ум даже не намекал на то, как панику пресечь…
— Девочки, ну-ка быстро все заткнулись! — неожиданно для всех хрупкая на вид Нина Дмитриевна проорала так, что все именно заткнулись. — Я тут посмотреть на монитор успела краем глаза, и уже готова к предварительным выводам, так что советую внимательно послушать. Первое: это был никакой не атомный взрыв: от него получилась бы сфера, а зона переноса, назовём её так, по форме больше напоминает баклажан. Думаю что это какая-нибудь чёрная дыра врезалась в какой-нибудь атом и пока его поглощала, свернула вокруг себя время и пространство. Что такое время — никто пока так и не узнал, но насчёт множественности пространств теорий куча. Так что, думаю — даже, можно сказать, убеждена — что здесь мы оказались в виде неких копий, а там, в нашем исходном времени и пространстве, вообще ничего не изменилось и мы там даже не заметили что куда-то ещё попали. То есть с нашими семьями там всё в порядке, и с нами тамошними тоже, это только у нас здешних появились некоторые проблемы с отсутствием цивилизации. Но нас все же немало, да и кое-что с собой у нас прихватилось, так что есть шанс выкрутиться…
— Нина Дмитриевна, а почему тогда мы перенеслись во времени, но остались на том же месте на Земле? — спросил Вова. — Ведь Земля, вращаясь вокруг чего-то там, летит со скоростью тысячи километров в секунду? Мы же должны были оказаться вообще в космосе?
— Думаю, что с точки зрения бесконечной вселенной Земля ничем не хуже любого другого места как начало координат. Для предполагаемой чёрной дыры — уж точно не хуже. Зато теперь мы можем с уверенностью говорить что вся вселенная вращается вокруг Земли, даже вокруг вот этого дома. Мы вообще пуп Вселенной! Осталось только сделать этот пуп поуютнее… надеюсь, мы придумаем как.
От этих слов Лариса словно проснулась. Она встала и произнесла небольшую речь, которая определила будущее всех собравшихся на годы вперёд. Или не на годы, но уж на ближайшие недели три точно.
Когда ангелы небесные протрубят о грядущем конце света, русские женщины сначала быстренько обсудят в чем этот конец света встречать, затем — что закупить впрок, чтобы после конца света пару дней можно было в магазин не ходить и спокойно отдыхать, ну а после этого — займутся обычными своими делами. Не забывая, впрочем, о грядущем мероприятии.
Русские мужики ещё побурчат на тему, что хорошо бы день конца света выходным объявить но власти, как всегда, зажимают, затем поспорят, а нужно ли сразу и на Старый конец света затариться или потом сбегать успеют — и займутся закупками того, что им укажут женщины. И тоже продолжат свои обычные дела. Вот только в небольшом огрызке посёлка мужиков, даже если с большой натяжкой считать, было всего двое, а русских женщин хватало. И не русских тоже, однако долгое и тесное общение нерусских с русскими как-то все различия стирает…
Пока все обдумывали слова Ларисы, Лиза, как-то подуспокоив мать, позвала в кухню несколько человек, которые, по её мнению, были нужны для решения текущих задач. Михалыч, сообразив, что «баб все же нужно отвлечь от бесплодных мечтаний», распорядился было всем оставшимся опять отправляться в лес по дрова. И уже входящая в дом Марина уточнила:
— Раз вокруг цивилизации не видно, нужно прорубить тропинку к реке: там должно быть много рыбы, а через чащу с удочками пробираться — удовольствие ниже среднего. Кто хочет жареной рыбки — вперёд! А кто не хочет, тот всё равно вперёд. Кстати, мальчики — она повернулась к стоящим чуть в стороне от общей толпы Маркусу и Саше, — снег почти весь растаял, так что возьмите сапоги резиновые в прихожей и постарайтесь накопать вот там на берегу корней рогоза пару вёдер. Говорят, по вкусу и питательности они картошке не уступают, а ты, Вова, вскипяти нам быстренько самовар.
— Что, составляем график по второму Ларисиному предложению? — Людмила Алексеевна, преподаватель биологии, уже, похоже, немного пожалела о своём комментарии при обсуждении Ларисиной речи.
— Нет, обсудим дела менее интересные, но более насущные, — ответила Лиза. — Осмотр показал, что развитой цивилизации поблизости нет, так что пока придётся своими силами устраиваться. И возникает несколько неотложных вопросов. Например, что мы будем есть через неделю. И через месяц, а может и через год. На дворе, если Нина Дмитриевна не ошиблась — а она, похоже, не ошиблась — май, просто очень теплый: дороги уже растаяли и даже почти высохли, снег до завтра точно весь сойдет, так что было бы неплохо что-то съедобное посадить. Картошка у нас есть, а что ещё?
— Картошки у нас килограмма три, — мрачно отозвалась Марина.
— И у меня немного есть, причём уже проросшая — дополнил Михалыч, — но тоже с пару кило всего.
— Не повод её не сажать, — Людмила Алексеевна сообразила, что её на совещание позвали именно как биолога. Пусть только пять килограмм, но месяца через три будет уже сотня минимум. Или… извините, у вас цемент есть? Сухой в смысле?
— Есть пара мешков, а что, он урожай картошки увеличивает?
— В некотором роде да. Картошку порежем, срезы как раз цементом рекомендуется подсушивать, так что получится грядка раза в три больше — а там, глядишь, и в два-три центнера урожай выйдет.
— С картошкой понятно, какие ещё предложения?
— А какие у вас вообще овощи найдутся? Та же морковка, она двухлетняя, если морковки посадить, то появится много семян.
— Пяток в холодильнике найдётся вроде. А свёкла годится?
— Тоже двухлетка, нужно высаживать. Капуста есть?
Марина отрицательно качнула головой, но Михалыч порадовал:
— У меня три кочана в подвале. Ну, если не сгнили ещё…
— Попробую укоренить. Опыта, правда, заранее предупреждаю, у меня нет, но теорию помню.
— Надо попробовать кошачью траву разобрать пока её коты не съели. По описанию там и пшеница, и рожь, и ячмень… ещё вика какая-то и просо, — внесла предложение Лиза. — Я новый пакетик как раз перед праздником замочила, там корни наверное ещё не сильно переплелись. Жалко что это был последний пакетик, больше таких семян не осталось.
— А помидоры? В смысле, если из помидор семена выковырять…
— Если не гибриды… хотя да, годятся. Просто из семян гибридов неизвестно что вырастет, но в любом случае получатся помидоры. И сразу скажу, из зелёных огурцов семена не годятся.
— У меня семена огурцов есть, — ответила Лиза. Ещё вроде дайкона семена, редиска точно есть…
Вовка занёс в кухню самовар, поставил его на стол, постоял минутку, а затем, кивнув кому-то головой, выбежал.
— Это хорошо, с семенами мы чуть позже разберёмся. Марина Дмитриевна, я у вас в гараже мешок видела с зерном каким-то…
— Овёс, собакам кашу варить.
— Значит собаки останутся без каши. Временно — уточнила она, увидев, как дёрнулась Лиза. — Какое ещё зерно есть?
— Никакого. Кому оно нужно если крупу любую в магазине купить можно? Было можно…
— Я про крупу и говорю. Года два назад, для уроков, я попробовала пшено прорастить, ведь это просто просо лущёное. И проросла почти треть зёрен!
— У меня в магазине пяток пакетов пшена вроде осталось — неуверенно ответила Ксюша, — я сейчас схожу посмотрю сколько…
— А ещё какая крупа? Кроме риса — его вроде пропаривают, и кукурузы — там перед тем как крупу делать, специально зародыши убирают.
— Я где-то в рекламе читала, что бурый рис не пропаривают, — заметила Нина Дмитриевна.
— Значит рис тоже пробуем. Перловка есть?
— Она же дроблёная!
— Но может какие-то зародыши и остались. Что мы теряем? Пару кило крупы, которых на один лёгкий перекус не хватит? Да и то что не прорастет — лишь отмокнет, ее потом сварить тоже можно будет.
— Понятно, сажаем всё что найдём, — подвела предварительный итог Лиза.
— И перец горошком, на форумах писали, что если он не очень старый, то прорастает.
— В нашем климате перец не растёт!
— Веранда у вас отапливается ведь? С такими окнами сойдёт за теплицу, или лучше назовём её зимним садом… Другого источника пряностей ведь не предвидится?
— Договорились, девушки, — решил закончить разговор о семенах Михалыч. — Осталось решить как всё это богатства сажать и, главное, где сажать.
— В земле, конечно, а у вас есть другие идеи? — не удержалась Людмила Алексеевна.
— Понятно что в земле. Просто, как говорится, весной день год кормит, а тут вся земля холодная, пока она ещё прогреется. В лесу земля уже прогрелась — но там деревья вырубать нужно, что тоже не быстро…
— Это верно, но землю прогреть недолго. Вскопать, сделать высокие грядки, лучше сначала узкие, потом разровняем… Марина Дмитриевна, у вас земля тут как? В смысле, плодородная?
— Глина тут сплошная. Тут ведь низина была, как посёлок организовали, просто грунта навозили чтобы дома весной не тонули — а глина самой дешёвой землёй оказалась. На грядки специально чернозём покупали, да тех грядок-то…
— Ясно. Но прогреть её все равно неплохо бы, а насчёт плодородия… Народу много, семян мало — натаскаем почвы из леса того же.
— Задачу понял! — Михалыч встал, — пойду лопаты посмотрю, мешки с вёдрами для перетаскивания земли…
Дверь в кухню снова распахнулась, в неё буквально ворвался Вовка:
— Вот! — он высыпал на стол несколько семечек: — Нежареные, я их ещё летом покупал. Тут немного, но зато подсолнухи! И смотрите какие семечки большие!
— А арахисовые орехи можно сажать? У меня их килограмм десять! — спросила у Людмилы Алексеевны Ксюша.
— Про орехи не знаю, но попробую что-то о них найти в литературе. Чёрт, забыла… и где теперь литературу искать? Так попробуем посадить, наугад.
— Литературы-то полно, у меня на комп вся Флибуста скачана, но как в ней разобраться? — прокомментировал слова биологини Михалыч. — Там, конечно, и программа домашней библиотеки стоит, но работать за компом один человек только сможет, а книг-то чуть не миллион!
— Надо у Кати спросить, она разберётся, — с уверенностью в голосе ответил Вовка.
— Спросим. А пока нужно будет решить ещё одну проблему, хотя и менее важную. Что мы будем есть пока урожай не вырастет?
— Сегодня, как мне кажется, мы будем есть корни рогоза с шашлыком, — сказала Марина, — но запасы прочей еды нужно аккуратно подсчитать. Причём отдельно считать скоропортящиеся продукты, отдельно просто продукты вроде макарон или масла подсолнечного, и отдельно продукты, которые мы попробуем как семена использовать. Я это к чему: то же пшено, точнее те зерна, которые не прорастут — а не прорастёт, как Людмила Алексеевна говорит, минимум половина — выкидывать-то глупо…
— А интересно, тут перепела водятся? — совершенно невпопад произнесла зашедшая на кухню Катя, запихивая в холодильник остатки от детского полдника. — Майонез из перепелиных яиц делают, мы бы их наловили и пусть они бы нам яйца несли…
Ксения подскочила и метнулась за выходящей их кухни Катей.
— Я думаю, что всякие мандарины-апельсины тоже стоит посадить. Не знаю, вырастут ли и будут ли они плодоносить… — высказал своё «экспертное мнение» Вова.
— Будут! — с уверенностью ответила Марина. — Бергамот-то на веранде и цветёт, и даже плодоносит…
— То-то там так приятно пахнет все время! — заметила ночевавшая на этой веранде Лера. — Чувствую, что запах вроде знакомый, но сразу не сообразила чем так пахнет…
— Ладно, всё остальное потом по месту уточним. Чего у нас ещё не хватает?
— У нас всего не хватает. Посуды, в особенности чашек на всех не хватает… даже унитазов не хватает!
— Точно, мам, наш септик на столько людей не рассчитан, боюсь переполнится сегодня-завтра. Да и у Владимира Михайловича…
— Скажите женщинам — пусть в лесу гадят! — посоветовал старик.
— Не надо в лесу, — вмешалась в спор Людмила Алексеевна. — Я читала, что до революции в Царицыне все дерьмо свозили на несколько полей, так на них урожаи пшеницы были вдвое выше чем на соседних полях без… этого удобрения. Думаю, в наших условиях пренебрегать…
— Тоже верно, да и засрать весь лес вокруг не хотелось бы… Михалыч, за тобой сарайчик с вёдрами, — задумавшись на секунду, ответила Марина, — Ты же все равно собирался савельевский сарай на доски разобрать, так что с материалом проблем не будет.
— Ещё чего доски на сортир тратить! Тепло на улице, поставлю загородку из жердей, туда два ведра туалетных с сидушками… У тебя же где-то было такое? У меня одно есть…
— У меня даже два… ладно, дети и горшком обычным обойдутся по ночам. Три ведра.
— Четыре, — хихикнув, добавил Вова. — В савельевском доме я ещё одно видел вроде.
— Хорошо. Но всё равно нужен сарай, с крышей. А вдруг дождь?
— Ладно, сделаю…
— С земледелием, думаю, на сегодня закончили, — Людмила Алексеевна встала, — я пойду попробую организовать бригаду… земледельцев. Марина Дмитриевна, где можно лопаты взять и вёдра?
— Лучше землю в сумках Ашановских многоразовых таскать, у меня в магазине их десятка три, — сказала вернувшаяся Ксюша. — А если какие-нибудь коромысла придумать…
— Хорошо, я пройдусь тут по лесу, палок для коромысел пригляжу. Ксюха, пошли за сумками, чего расселась?
— Я тут книжку интересную нашла…
— Ну ты…!!! Дел что ли других нет?
— Владимир Михайлович, вы в детстве Носова читали?
— Незнайку на Луне что ли?
— Нет, «Весёлую семейку».
— Это про что?
— Там пионеры цыплят в инкубаторе выводили. А ко мне после нового года на опохмел с деревни яиц полсотни мужики притащили. Вы у нас фермерские яйца покупали?
— По две сотни десяток которые? Да я их на свою пенсию по дюжине на завтрак… Ксюха, ты гений! А книжка тебе зачем? Беги за яйцами!
— Я не помню при какой температуре их высиживать, а у Носова написано. Сейчас найду…
— Потом найдешь. А я домой, на коробке от термостата аквариумного вроде и цыплята нарисованы были. А нет, так сам термостат спроворю…
— Михалыч! Сначала сарай!
— Пока вёдра в гараже у меня денёк постоят, инкубатор важнее, ведь яйца-то испортиться могут! Вот закончу — будет вам сортир, но не раньше!
— А яйца-то не диетические? — засомневалась Марина. — Может они их в «Пятерочке» купили и тебе принесли?
— Нет. Во-первых, их принесли Филя и Степашка… это мужики из деревни, я их знаю, у них большие курятники. Во-вторых, они все знают что я яйца овоскопом проверяю, а там диетические сразу видно… то есть они уверены, что видно. И в третьих…
— Потом доспорите, — флегматично заметила Лера. — Марина Дмитриевна, где у вас лопаты стоят? Я со Светой и Леной пойду грядки копать, только вы скажите где копать нельзя — то есть если где трубы или кабели… И еще: если Нина права и мы тут окончательно застряли, то нужно внимательно осмотреть помойку: мало ли что там полезного найтись может.
— Обязательно посмотрим, — ответила Лиза, — боюсь, но нам полезным окажется вообще все, что сюда с нами попало. Помойку с католического Рождества не вывозили, там одних бутылок небось… хотя бы стаканов их них нарезать, ведь у нас на всех посуды не хватает…
— Ага, но помойка никуда от нас не денется, а сейчас для нас важнее всего сельское хозяйство. В лесу уже практически лето, сажать и сеять нужно чем раньше, тем лучше — так что первым делом займемся землей.
Лидия Петровна становиться учителем точно не собиралась. Но, закончив геолого-географический факультет, она почти сразу выяснила, что русской выпускнице Ташкентского университета в Узбекистане работу по специальности найти просто невозможно. Да и не совсем по специальности — тоже. По счастью отец, работавший технологом на автозаводе, наконец-то осознавший, что должность главного технолога ему тоже не светит, нашел приличную работу на заводе в России, и семья в полном составе покинула страну, где все они родились и выросли.
Впрочем, диплом "узбекского магистра" и в России котировался на уровне дипломов выпускников "академий астрологии", так что должность преподавателя географии в школе казалась подарком судьбы.
И оказалось что не казалось: работа Лидии Петровне понравилась, да и школьники молодую "географичку" любили. В особенности детям нравилось, что на уроках ее сухая наука превращалась в "приключенческие путешествия", чему способствовали собираемые учительницей многочисленные документальные фильмы, которые было очень легко демонстрировать в классе, буквально напичканном разнообразной электроникой.
А еще детям нравилось, что с Лидией Петровной совершать "великие географические открытия" можно было буквально "не отходя от дома": в первый же год школьники успели облазить окрестности и не просто "открыть" какие-то "неизвестные науке" овраги, ручьи и холмы, но и самостоятельно составить их "геологические карты" и разобрать "геологическую историю". Не сказать, что родители учеников были безмерно счастливы, когда их дети возвращались с таких экскурсий по уши в грязи, но особых претензий молодой училке не выставляли: все же лучше, когда дети что-то новое узнают вместо того, чтобы тусоваться в "сомнительных компаниях". Да и сами родители были далеко не отбросами общества, так как директриса очень внимательно следила за тем, кого принимать в школу.
И может быть в силу своего (прямо скажем, не очень великого) опыта в то, что произошел "перенос во времени", Лидия Петровна поверила сразу. Сразу после того, как увидела трехметровый обрыв «между зимой и летом»: про скорость формирования осадочных пород она представление имела профессиональное, так что четверть метра явного камбисола на срезе обрыва сказали ей больше, чем все Нинины измерения. Ведь в Центральной России буроземы «закончились» почти тысячу лет назад…
Руководить "борьбой с голодом" принялся Владимир Михайлович. Именно руководить: быстро объяснив "гостям", что сам он после инфаркта весьма ограниченно трудоспособен, мобилизовал десять женщин на "сбор валежника" — так как имеющаяся "электростанция" работала как раз на дровах, а оставшихся (кроме Людмилы Алексеевны, пожилой химички Веры Сергеевны и математички Нины Дмитриевны) отправил "на добычу посевных площадей". Именно на "добычу": переместившаяся территория все еще была покрыта снегом, и, хотя он обещал максимум к завтрашнему дню полностью растаять, земля прогреваться будет довольно долго, а "весной день год кормит" — и женщины, взяв лопаты, пилы и топоры, отправились "отвоевывать" территорию у леса. Впрочем, и это могло занять времени немало, так что те, кому топоров и лопат не досталось, "добывать" необходимые площади принялись иным способом. Самым что ни на есть простым.
Людмила Алексеевна посоветовала на "искусственно разогретый грунт" — то есть на землю, на которой предварительно жегся костер — просто насыпать с полметра уже "теплой" почвы из леса. Так что половина женщин таскала всякий хворост, сваливая его на расчищенный (трактором, еще "до") участок дороги, а другая половина таскала из леса почву ведрами или, чаще, пластиковыми сумками, благо всяких небольших садовых совочков и рыхлилок нашлось в достатке. По прикидкам примерно с сотку будущей плантации выходило подготовить за день…
Ну а "посевной материал" готовила лично Людмила Алексеевна. С картошкой, которой набралось килограмм десять (у Ксюши тоже нашелся небольшой запас для личного потребления), было просто: биологиня просто резала её на подходящие куски, срезы подсушивала, макая их в сухой цемент (у запасливого Михалыча его пару мешков нашлось) и выкладывала "семенной материал" на расстеленный брезент (чехол для машины). Морковки и свёклины она "пока" посадила в горшки, сделанные из пятилитровых бутылей от воды: таких у Михалыча в мастерской для "разных нужд" больше десятка нашлось, а вот с капустой оказалось сложнее.
То есть тоже не особо сложнее: с кочанов срезались большие листья (отправленные после срезки в кастрюлю), а кочерыжка с оставшимся кочанчиком на конце просто подсушивалась. По мнению Людмилы Алексеевны после пары дней сушки кочерыжка, если ее посадить во влажный песок, выпустит корни — ну а ближе к осени, как и положено двулетней культуре, даст семена. Которых следующим уже летом в принципе должно хватить на небольшое поле, урожай с которого обеспечит и продуктовые потребности коллектива. Не с избытком, но… Главной же проблемой было то, что оставалось неясно, сможет ли такая кочерыжка эти самые корни дать, ведь обычно для получения семян кочаны хранились вырванными из земли уже с корнями. И сколько времени их подсушивать надо чтобы кочерыжки не сгнили после посадки: школьные учителя биологии таким тонкостям сельского хозяйства в институтах не обучаются.
Нина Дмитриевна, самая щуплая и в качестве грубой физической силы практически бесполезная, аккуратно разбирала проростки пшеницы, выращенные для котов в небольшой баночке, и рассаживала их по одному в заботливо собранные Мариной Дмитриевной пластиковые стаканчики от всяких сметан, йогуртов и мороженок. В них рассаду-то наши люди практически веками выращивали, так что стаканчики тут копились годами и их хватало. А заодно она следила, чтобы коты, явно напуганные нашествием толпы чужаков и спрятавшиеся от незнакомых двуногих в доме, не снесли сушащиеся на подоконнике выковырянные из помидорок семена.
Не сказать, чтобы все эти деяния были действительно сверхсрочными, но Лариса, опыт работы с жертвами всяких преступлений все же имевшая, решила, что во избежание паники всех нужно было загрузить тяжелой физической работой так, чтобы им и пёрнуть некогда было. Пока способ вроде работал, по крайней мере сама Лариса больше думала о бьющем по спине автомате, чем о ближайшем будущем — хотя факт, что автомат необходим, тоже не очень радовал. Совершенно необходим: там, где "граница" откусила угол дома Савельевых, в нескольких шагах вглубь леса обнаружилась какая-то явно звериная тропа. И звери, похоже, по ней ходили очень немаленькие…
Но больше всего Лариса все же думала о словах Михалыча, который — сразу после того, как учительницы перетащили свои вещи из автобуса — отвел ее в сторонку и выложил ей свое мнение о сложившейся ситуации:
— Девушка, вы все же в звании немалом, так что… Я думаю, что назад в то время, откуда мы сюда перенеслись, мы не попадем. Так что придется нам тут как-то обустраиваться, причем самим обустраиваться, раз уже вокруг на сотни километров нет ни сот телефонных, ни радио… ваш лейтенант вроде как упомянула, что и помех электрических нет от высоковольтных линий. А чтобы мы не загнулись, коллективу требуется начальник… командир. Тот, кто будет всем руководить и которого все будут беспрекословно слушаться. Вот вам и придется стать этим командиром.
— Боюсь, я просто не смогу — я же не знаю, что нужно сделать…
— Что делать — это мы будет решать, конечно, совместно, поскольку ни у кого из нас нужных знаний пока нет. Но после того как мы придумаем что-то, вы будете главной и будете воплощать то, что придумано. Определять, кто и где работать станет, чем конкретно заниматься. Только вы, потому что командир должен быть только один. А вы и так звание майора носите, а майор — это же в переводе на русский и означает "главный".
— Так давайте вы командовать будете. Вы и по возрасту…
— Я уже побыл главным, за неполных два года инфаркт заработал. И теперь просто уже не смогу командовать, физически не смогу — а вы сможете. Должны смочь. Почему именно вы — понятно: выбирать главную среди этих учительниц неправильно, они в большинстве друг друга, как я понял, давно знают и у них уже сложились свои неформальные отношения. И свои способы неподчинения: как я узнал, среди них есть завуч, но ее другие слушают только в части учебной работы, а по любому другому поводу ее мнение в общем-то ни в грош не ставят поскольку она еще слишком молодая. А нам так нельзя, нас слишком мало чтобы допускать всякий разброд и шатания. Вплоть до рукоприкладства нужно это пресекать, а с вами лейтенант… она вас, очевидно, уважает, и, думаю, в рамках привычной для нее субординации и приказ дать кому-то в рыло все же исполнит.
— Вот только в рыло нам сейчас и…
— Да, сейчас в рыло не нужно. Но нужно чтобы все эти городские дамочки были уверены, что при необходимости у вас… у командира… у локального диктатора, если хотите, и в рыло не заржавеет. И да, вы все же лейтенанта со своей стороны тоже морально подготовьте: тут еще народ в состоянии некоторого шока, а чуть позже и мысли всякие возникать начнут, так что она тоже должна быть готова. В том числе и беспрекословно подчиняться вам, как командиру.
— Понятно… то есть у меня и выбора нет.
— Выбор всегда есть, и товарищ лейтенант тоже может стать командиром. Просто она еще тоже слишком молода… хотя в рыло любому здесь даст, что мало не покажется. Так что вы подумайте. Недолго подумайте — самое позднее завтра утром мы должны получить командира.
В общем-то Лариса думала не о том, принимать ли ей командование: старик был прав по крайней мере в том, что она-то пока что лучшая кандидатура на этот пост. Лариса думала о том, что ей теперь придется при необходимости принимать и очень жесткие решения, ведь обычная паника может стать более разрушительной, чем любой целенаправленный саботаж. В том, что в какой-то мере саботаж поначалу будет, она и не сомневалась: все же сама была именно "городской дамочкой" и прекрасно умела ныть "а почему именно я должна это делать", стараясь перевалить неприятную или тяжелую работу на кого-то другого. А тут почти любая работа будет и неприятной, и тяжелой.
Да, видать Михалыч был очень неплохим начальником, загрузил по полной. Внезапно Ларисе пришло в голову, что старик таким нехитрым манером ее саму отвлек от "разброда и шатаний" в мыслях. Ну что же, спасибо ему за это, а командиром, даже диктатором она стать готова. И, при необходимости, готова и в рыло… и дать, и даже получить. Ведь это же не навсегда, а только пока народ не успокоится…
Ко второму утру «в новом времени» снег почти весь растаял, только в тени у забора осталось несколько почерневших и сильно осевших сугробов. За предыдущий день женщины натаскали на дорогу довольно большую кучу того, что они сочли «плодородной почвой» — но и Людмила, и Лиза посчитали, что просто засыпать глину этой землей будет недостаточно: ведь «внизу почва прогреваться не будет». В небольшой теплице Лиза её прогревать стала способом довольно варварским, но действенным: в ведре перетаскивала землю из теплички на плиту уличной дровяной печки, а затем уже горячую землю уносила обратно. Но тепличка-то было площадью метров в десять, на такой площади «сельское хозяйство» большого урожая не даст.
Люда предложила землю под картошку сначала вскопать, сделав узкие грядки, затем между ними разжечь костры — ну а потом, прогретую огнем землю разровняв и добавив уже лесной почвы, засадить. Вдобавок и зола землю дополнительно удобрит — а поскольку других идей не возникло, эта была «принята за основу».
Валерия Анатольевна яростно копала мокрую глину. Светлана Александровна и Елена Викторовна тоже вгрызались в землю не жалея сил, но у них на двоих все равно получалось меньше, чем у одной Леры.
— Ну ты, Лера, и роешь! — в голосе Светы слышалось восхищение пополам с завистью. Доброй завистью, но Лера, похоже, не оценила:
— Да уж, история — наука трудная. Это вам не мячик лупить или мишеньки сбивать.
Лена, которая гордо носила звание КМС по биатлону, тихо огрызнулась и продолжила копать, а Света, добившаяся того же звания в волейболе, поспешила уточнить:
— Да я не в этом смысле. Восхищаюсь твоим мастерством, но никак не пойму почему у тебя быстро землю копать получается, а у нас медленно…
— И я не о том, — на несколько секунд историчка остановилась и, опёршись на ручку лопаты, поглядела на подруг. — Вы сильные слишком, и на силу свою полагаетесь, а тут надо скорее хитростью брать. Глина — она глина и есть, тем более мокрая. На лопату липнет, но это и не очень страшно. А вот если её, как вы делаете, толстыми кусками стараться поднять, то мало что она мокрая да тяжёлая, так ещё внизу довольно прочно приклеивается к нижним слоям. Такую лучше сантиметра по три-четыре нарезать, тогда и лопатой ворочать не тяжело, и стряхивать её проще: лишней воде есть куда выжиматься и — если именно быстро пласт поднять — она к лопате не прилипает. Тяжёлый кусок вы быстро всяко не поднимите…
— А чего ты нам сразу об этом не сказала?
— Не подумала, что вы с лопатой не очень знакомы, и не смотрела как вы роете. Смотрела только как сама копаю, ведь до обеда нужно минимум полсотки поднять.
— Именно до обеда?
— Сейчас тепло и ясно. Что до обеда вскопаем, то к завтрему прогреться успеет на солнышке, да и подсохнуть, так что утром и костры легко получится между грядами разжечь. А дров у нас хоть и немного, но земля все же слегка, да прогреется, так что уже завтра после обеда можно будет грунта подсыпать и картошку сажать, а Люда сказала, что у неё картошки как раз на полсотки будет, ну почти. Я думаю, десяток метров в запасе иметь нелишним будет — а вдруг она ошиблась? А Владимир Михайлович правильно сказал: весной день год кормит. Только какая сейчас весна, скорее лето уж, так что затягивать с посадкой точно не стоит.
— Он сказал что лопат штук десять, а мы тут втроём корячимся…
— Остальные за забором корячатся, не переживай. Им максимум за пару дней нужно только под овёс минимум десять соток вскопать, сколько под просо Люда пока не знает. А что-то ещё прорастёт, так и больше пашни потребуется. Люда сказала, чтобы они в виду имели вскопать четверть гектара…
— Но там дёрна нет.
— Четверть гектара за пару дней. Лопатами.
— А трактор? Под мостом же трактор стоит, даже если хозяева объявятся…
— Трактор пахать не может, он может только плуг тянуть которого у нас нет. Да он вроде и не рабочий… Алёна с лейтенантом полицейским сейчас пошли смотреть что с ним. Может что-то и придумают, а может и нет — но плуга-то все равно не имеется, так что копаем, не спим.
Распределив задачи, Михалыч поудобнее уселся в кресле, стоящем на пороге мастерской (насколько это возможно сделать в старом тряпочно-алюминиевом раскладном изделии советской еще промышленности) и, положив раскрытую книжку на колени, углубился в воспоминания. Очень давно он, только что закончив институт, распределился в дистанцию электроснабжения тульского отделения железной дороги, где и проработал почти десять лет. Ну а потом — поняв, что там он карьеры не сделает, перешел в облэнерго, где карьера у него, можно сказать, задалась. Настолько, что со временем он вырос до главного инженера районного энергосбыта — но общий развал всего что только можно и нельзя, быстро довел человека, к работе относящегося ответственно, до проклятого инфаркта…
К железнодорожникам у него никаких претензий, собственно, и не было: выпускник энергетического института с трудом усваивал то, что выпускники профильных факультетов институтов железнодорожных изучали "с пеленок", да и множество приятелей-железнодорожников никуда не делись. И когда он досрочно вылетел на пенсию, именно они немало помогли в "обретении энергетической независимости отдельно взятого домохозяйства"…
Которая — независимость эта — сейчас оказалась очень кстати. Владимир Михайлович очень хорошо знал, как сильно существующая цивилизация зависит от привычного всем везде доступного электричества, и еще более хорошо знал как сложно добиться того, чтобы электричество так и оставалось привычным и доступным.
Он своими глазами видел, как после аварий на линиях передач, которые никто не ликвидировал из-за отсутствия денег, деревни вымирали за несколько месяцев. Не буквально конечно — но люди их бросали просто потому что "без электричества жить невозможно". И уезжали туда, где электричество было — а ведь сейчас, получается, и бежать-то некуда. С другой стороны он опять же сам видел, как в деревнях, где какой-нибудь "рукастый мужик" обеспечивал это самое электричество пользуясь "местными ресурсами", все прочие прелести перестройки народ успешно преодолевал своими силами. Или не очень успешно, но все же преодолевал. Собственно и его газогенератор, позволяющий крутиться старенькому мотору без дорогущего бензина, как раз результатом такого "преодоления" и являлся: однокурсник, в "тяжелую годину" организовавший контору по выпуску таких агрегатов, просто подарил ему один (в качестве "благодарности" за то, что Михалыч по деревням их несколько десятков поставил). Пришлось, правда, агрегат слегка "улучшить" — изначально-то он был рассчитан на мотор от ЗиЛ-130 и сорокакиловаттный генератор…
Много сил и времени ушло, чтобы дома получать электричество из дров — зато здесь и сейчас цивилизации не грозило быть забытой за пару месяцев. И старик с долей радости и гордости подумал, что именно от него зависит ее сохранение. Ну, хотя бы еще на год, а там…
Михалыч тряхнул головой, отгоняя непрошенные воспоминания, и снова вернулся к книжке. На обтрепавшейся обложке которой было написано от руки заглавие: «Ремонт промышленных генераторов переменного тока».
Завтрак был довольно скромным: из раскулаченного магазина взяли полкиловые банки консервированной фасоли (по банке на троих), по куску белого хлеба на каждого и по чашке чая, почти несладкого. Готовить просто не было ни времени, ни сил — а сахар все же беречь надо. Марина Дмитриевна забрала «на кухонные работы» пятерых учительниц, что ни у кого возражений не вызвало: кормиться-то надо. Двоим она поручила набрать крапивных листьев по паре "магнитовских" сумок и выдала садовые перчатки с прорезиненными ладонями. Так себе защита от крапивы, но всяко лучше чем ничего.
Еще двоих она посадила на очистку каких-то мясных обрезков, купленных вообще-то для собак, от жил (точнее, жил, которых было там чуть ли не больше половины, от съедобного мяса), а Маркуса и Сашу снова отправила на берег реки (бывшей реки, потому что с обеих сторон от старого ее русла никакой реки не осталось) накопать корней рогоза, которые предполагала использовать вместо картошки. Снег за ночь почти весь уже растаял, но вода куда-то себе дорожку нашла, так что до берега можно было добраться без особых трудностей, а продукты-то экономить нужно! К тому же вчерашний опыт доказал не просто съедобность, но и питательность этих корней: на обед всем хватило пюре из рогоза в качестве гарнира к довольно скромной порции шашлыка. Хватило чтобы очень голодными не остаться, и в ближайшие дни тоже хватит — а на вкусность пока внимания можно и не обращать.
Вероятно довольно скудный завтрак простимулировал население к поиску пищи, так что с Маркусом и Сашей на добычу корней рогоза отправились и три учительницы. Результат Марину порадовал, корней они ещё задолго до полудня принесли килограмм двадцать. Правда в кулинарных книгах почему-то рецепты приготовления вкусной и здоровой пищи из этих корней отсутствовали, так что она стала их готовить «по наитию». К тому же вчерашняя «проба» уже подсказывала, что довольно толстую кожицу корней варить все же не стоит — но в результате в котёл попало продукта уже килограмм пятнадцать.
Да, корни эти кое в чём картошку напоминали, но кое в чём и отличались. По крайней мере внутри картошки ниток не наблюдалось, так что корни сначала пришлось размять толкушкой — и просочившееся сквозь дырки в толкушке пюре было вполне съедобным. А не просочившееся — ведь продукт-то было жалко выкидывать — «просочили» через сито, изрядно разбавив водой. Зашедшая как раз в этот момент с улицы Лиза поначалу предложила молоком, но увидев взгляд матери, тут же «взяла свои слова обратно». Молоко в общем-то имелось, только «долгоиграющего» в магазине было полторы сотни коробок, но коров в окрестностях как бы не наблюдалось, а детям требуется полноценное питание…
— И как это всё делить собираешься? — поинтересовалась дочь, показывая на непонятную бурду в большой кастрюле.
— Здесь каждой по большой ложке пюре получится выдать к котлетке, — ответила мать, пододвигая кастрюлю уже маленькую. — Поскольку котлетки у меня выходит грамм по семьдесят, то вполне гармонично получается.
— А вот эту похлебку?
— А это будет суп. Хоть из жил, но бульон получился как бы и мясной. Сейчас крапива ещё немного доварится, смешаем с этой бурдой — еще и по тарелке нормального супа на человека получится. Ты же не думаешь, что ложки пюре и кусочка мяса хватит взрослому человеку на обед?
— Вот и я о том же. В особенности Валерии этой не хватит, она там роет как бульдозер… Если у нас там картошка вырасти успеет, то на три четверти её трудами. Надо бы ей побольше дать, у нас ещё что-то приготовить можно?
— Да завались жратвы, не знаю куда её и девать-то! Вон, почитай — Ксюша ночью инвентаризацию в магазине провела, всю жраклю перечислила, — Марина махнула рукой в сторону стола, на котором лежала замызганная тетрадка. — Три последних страницы… Я прикинула, так даже такими порциями недели на три хорошо если хватит, ведь все хотят и завтрак, и обед, и ужин!
— Мам, не сердись, я сдуру спросила…
— А я сдуру ответила. Валерии ты сегодня борща налей, там ещё осталось полкастрюли — а то с нашей блокадной нормой она при такой работе ноги протянет. А нам надо придумать что ещё из еды быстро добыть можно.
— Придумаем. Во-первых, рогоза ещё вроде много осталось, а это какая-никакая, но еда. И это только здесь, а может на новой Упе тоже рогоз растёт? Вокруг дикий лес, неужели никакой дичи не найдём? А даже если не найдём, то рыбу-то ты ловить умеешь! И чем ловить тоже у тебя есть.
— На то и надеюсь. Ладно, иди мой руки и детей кормить отправляйся. Через полчасика уже тёток кормить начну, пусть не мешаются и не отвлекают особо. Да, Катьку тоже корми, она потом с детьми посидит!
— Ага, сейчас, — Лиза пошла за детьми в гостиную, но через несколько секунд вернулась: — Мам, там уже из леса все возвращаются. Как там с обедом для них?
— Сказала же им, не раньше часа… пусть ждут. Землекопов первыми накормим.
Но за «лесниками» в калитку потянулись и «землекопы», а Бруннхильда Бреннер стояла возле калитки и внимательно смотрела на всех входящих. Когда последняя из женщин зашла внутрь, она калитку закрыла и буквально подбежала к Ларисе, направляющейся к дому Михалыча:
— Госпожа офицер! Прикажите за забор больше без охраны не выходить никому!
— Это ещё почему? — удивилась та.
— Там, в лесу, бродят разные дикие звери…
— Ну и пусть бродят.
— А конкретно — медведи, — Брунн сунула Ларисе под нос клок какой-то шерсти. — Именно этот тут ходил может неделю назад, может меньше: шерсть ещё медведем немного пахнет.
— Вот бы нам этого медведя подстрелить! — мечтательно произнесла стоящая рядом Женя Сорокина, — сколько сразу мяса получилось бы! — вероятно голод сильно повлиял на мыслительные способности.
— Почти нисколько, — покачала головой Брунн, — весна, медведь ещё худой, голодный и злой. И вонючий, мясо то есть вонючее. Его стрелять надо ближе к осени, когда отъестся… Госпожа офицер, нужно достать винтовки и на работы выходить в сопровождении человека, умеющего стрелять.
— Тут каждая вторая, не считая каждой первой — прирождённый снайпер и охотник, так что проблемы, я думаю, не будет — довольно злобно огрызнулась Лариса.
— Можно и не снайпера вооружить, даже лучше не снайпера, а чтобы человек всего лишь мог вверх стрельнуть не переломав себе руки: медведь летом просто выстрела испугается, тут главное его заметить до того как он решит кого-то из нас съесть.
— Вы так думаете?
— Когда я училась в университете, несколько раз ездила с отцом на охоту. На медведей тоже, в Канаду.
— И стрелять умеешь? А то если на охрану только меня с Леночкой да Михалыча с Вовой…
— Умею. Вы пока винтовки-то достаньте…
Лариса оглянулась, но, вспомнив, что Леночки (которая с Алёной с утра занималась трактором) рядом нет, попросила помочь Володю и они вдвоём зашли в дом.
— Только медведей нам и не хватает! — прокомментировала услышанное Марина, — и как теперь за рыбой ходить?
— Я уже сказала все нарубленные деревья принести, они там, на дороге за забором свалены. Устроим костры, потом зальём их водой. Звери, в частности медведи, просто ненавидят запах палёной мокрой деревяшки, а мы такими деревяшками обочины тропинки к реке засыплем, и тогда за рыбой можно будет спокойно ходить. Мне канадские охотники рассказывали…
— Канадские медведи может и ненавидят… впрочем, можно надеяться, что и русские тоже. Так, дамы, обед будет через полчаса! Мойте руки… и обувь!
Лариса вышла на крыльцо, неся в руках два карабина. Рядом с ней шел Вова — с карабином на плече и несколькими бумажными пачками с патронами в руках. Брунн уже ждала их. Лариса протянула ей карабин:
— Как думаете, из такого стрелять сможете?
— Да, я знаю эту винтовку. Отец в молодости служил в армии ГДР, потом для коллекции скупал разное советское оружие, и таких у него три было: по его мнению самое лучшее оружие для охоты на крупного зверя. Я из такого тоже стреляла… только у отца какие-то особые патроны были охотничьи…
— Ну покажите, насколько знакомы. Вова, дай девушке патроны. Только обойм нет, придётся по одному заряжать…
— А винтовка пристреляна?
— Спецзаказ для каких-то стрелковых соревнований, прямо с завода. Да, и патроны тут тоже… особо точные. И экспансивные: если в медведя попадёте, то не убьёте так повалите.
Брунн довольно ловко вставила один патрон в карабин, подняла его к плечу и выстрелила куда-то в сторону леса.
— Да, похоже пристреляна, — прокомментировала она свой выстрел, а затем, сунув карабин в руки опешившей Ларисе, выбежала за калитку. Это было настолько неожиданно, что Лариса сразу даже слов от возмущения подобрать не смогла. А когда слова всё же нашлись, Брунн снова зашла на участок держа в руках здоровенного зайца:
— Я подумала, что нам немного мяса нужнее чем медведю или волку. Кролик, правда, не очень большой, но был слишком любопытным…
— Это заяц.
— Может быть, я их не различаю.
Лариса снова припомнила заготовленные слова, но теперь их произнести не дал уже Михалыч:
— Девушки! Вы гильзы-то собирайте стреляные! У нас их избытка нет, а может стреляные перезарядить получится…
Брунн тем временем забрала карабин из рук молча стоящей Ларисы и, взяв зайца за уши и буркнув «пойду разделаю побыстрее, а то пуля, похоже, потроха ему в фарш превратила», быстро зашагала к дому Марины — и Лариса подумала, что вслед орать было… неприлично. Да и опять же: видно что девушка может, а значит и сама соображает. Наличие же еще одного охотника в команде только радовало — а в том, что мясо из леса может сильно помочь в деле выживания, никто и не сомневался. Ну а что еще окажется полезным в этом важном деле, покажет будущее. Если оно вообще будет — но если постараться, то будет. А если очень постараться, то, скорее всего, и счастливое!
С братом Ксения расплевалась еще лет пять назад — когда он попытался отобрать у нее оставленную бабушкой ей в наследство однокомнатную квартиру. У него не получилось, просто потому что девочке тогда было всего семнадцать — не получилось «у несовершеннолетней» квартиру отжать, а расплеваться очень даже получилось. Ну и с родителями — которые брату изо всех сил "помогали" — тоже отношения стали… то есть Ксюша помнила, что родители у нее где-то есть. Где-то далеко…
Квартира ей очень помогла. Потому что девочке в семнадцать лет, которой родственники и копейки не дают, живется довольно грустно. А если эта девочка еще и учится, то грустно вдвойне — но это если заниматься лишь тем, что плакать о несчастной себе. А если хоть немножко поднапрячься, то можно и без грусти обойтись. Если есть жилье, то на прокорм можно и в университете подработку найти, в особенности если на бюджете учиться.
А если у девочки есть мозги, то в них иногда приходят довольно умные мысли. Например о том, что бакалавриат хорошо, а магистратура лучше. Тем более что магистратура может быть и заочной… правда за нее платить нужно довольно много, но если найти подходящую работу, то и это выполнимо.
Вот только "подходящая работа" оказалась очень уж неожиданной. Для почти готового машиностроителя — так просто очень: знакомая однокурсницы предложила поработать продавщицей в крошечном сельском магазине. В котором и небольшая комнатка для жилья имелась. Причем за работу давали сразу две зарплаты: собственно продавщицы и "ночного сторожа-истопника", небольшие — но все же две сразу. Условия выглядели уж очень заманчиво, настолько заманчиво, что Ксения решила было отказаться — но хозяйка магазина ее все же уговорила. Просто ей действительно нужна была продавщица с образованием — потому что в этой "деревне" и покупатель был не самый простой, в чем Ксюша вскоре и убедилась. На то, что девочка учится, народ реагировал весьма положительно — настолько, что даже довольно специфический график работы (с двумя полуторачасовыми перерывами на онлайновые лекции) покупателей не раздражал. Но за это… да, без свободного владения компьютером запомнить что, кому и когда нужно в магазин заказать, точно не вышло бы. Причем заказать не потому, что "покупатель попросил", а потому что "он всегда это покупает".
Магазин располагался на краю дачного поселка, в котором — кроме нескольких сотен обычных дачных домиков — было и полсотни очень недешевых «загородных домов», в которых люди жили… в общем, весьма обеспеченные. И хозяйке нужно было, чтобы все эти «обеспеченные» покупали всё что им требуется именно в соседнем магазинчике. Ну а продавщица должна озаботиться, чтобы «всё нужное» в магазине для них всегда имелось. И не потому, что покупатели об этом попросят, а потому что в магазине «уже знают, что они захотят попросить». До Ксюши там тоже работала студентка-заочница, но инженеру с дипломом платят всё же больше, чем продавцу, даже «старшему»: кроме нее в магазине трудились еще две девчонки, но те только за прилавком могли стоять.
Больше всего Ксюше нравилось в поселке то, что народ там жил конечно не бедный, но не "зазнавшийся", и в случае чего она могла спросить у покупателей о чем-то, что было непонятно в учебниках — и получить ответ на свои вопросы. Не у любого спросить, но она уже знала кто ей с удовольствием (или просто без особого недовольства) поможет.
А затем как-нибудь в половине второго ночи тихонько постучит ей в окно и, немного стесняясь, пробормочет:
— Ксения, вы уж извините, но мы тут с друзьями засиделись, и у нас совершенно неожиданно все закончилось. Не осчастливите нас бутылочкой Камю Бордери?
И не откажешь — причем не потому, что бутылка за восемь тысяч даст заметную часть дневной выручки, а потому что этот же слегка пьяный нынче мужичок на прошлой неделе зайдя за кошачьим кормом час с тобой сидел, разбирая домашнее задание, а затем, поинтересовавшись:
— Ксюша, это ты дура или у тебя преподаватели дебилы? — добавлял: — Тут по другому считать надо. Ты зайди вечером, я тебе книжку дам почитать… хотя нет, я тебе ее сам принесу и покажу где там об этом написано…
И когда у нее сдох ноутбук, сразу трое ей свои принесли: "это, конечно, не самый новый, но вполне рабочий, может тебе подойдет?" — при том, что она лишь одному из покупателей о проблеме и рассказала, в ответ на вопрос почему она такая печальная. А Владимир Михайлович, забавный старик из ближайшего дома, взял поломанный: "посмотрю, может починить можно" — и починил (бесплатно починил, сказал, что там блок питания испортился — работы на полчаса)…
В общем, совсем счастливая была жизнь, да и к не самой большой зарплате добавлялась десятка от сдачи квартиры в городе — но Ксения с нетерпением ждала, когда же это счастье закончится: предложений о работе (хороших таких предложений!) она от «покупателей» уже три получила. Успели они убедиться, что у девушки не только голова светлая, но и руки из правильного места растут: Ксения, когда в большом морозильнике сломалась какая-то пластмассовая закорюка в замке (старый холодильник, еще советский, с «автомобильными» замками на дверях), быстро сделала запчасть из обычной бутылки. То есть набрала пивных банок, расплавила их, отлила алюминиевую болванку — и из нее выточила (на станках в мастерской Михалыча) пресс-форму, в которой и спроворила деталь из порезанной на кусочки бутылки из-под газировки… в общем, перспективы радовали.
Вдобавок и хозяйка все же уже совсем достала. Платила вовремя, но за это приходилось и машины разгружать, и — что Ксении особенно не нравилось — по пятницам развешивать тонны мясных обрезков. Да еще постоянно выслушивать, что любая порча товара будет за ее счет — и это при том, что Ксения обороты магазина чуть ли не утроила!
За полтора года работы Ксения изучила привычки и запросы почти всех покупателей. Не только «буратин», а вообще всех, ведь теперь в магазин народ не только со «старых дач» ходил, но и из пары ближних деревень. Магазин-то зарабатывал не только на коньяке за семь с половиной тысяч, а главную выручку давали вообще эти самые «мясные обрезки». Хозяйка их на мясокомбинате покупала по пятьдесят рублей за кило, а продавала по девяносто — но даже вечно всем недовольные бабки-пенсионерки считали, что это честно, ведь комбинат обрезки продавал партиями по полтонны. Или по полторы, каковые каждую пятницу доставлялись в магазин. И которые Ксюша с помощницами тоже каждую пятницу расфасовывала по килограммовым пакетам…
Мясные обрезки пользовались огромным спросом, ведь даже в пересчете на чистое мясо это было сильно дешевле чем любые другие мясные продукты. Когда хозяйка «мясной бизнес» только налаживала, Ксюше казалось, что все окрестные кошки и собаки сидят на мясной диете — но когда в магазине была поставлена промышленная мясорубка, она сообразила что на ней сидят не только собаки с кошками. Ну а если человек пришел в магазин купить недорогого мяска, то и все прочее нужное он тоже купит, ведь цены-то такие же, как и в «пятерочке»…
А у людей потребности довольно разные, одной едой их не удовлетворишь. В магазине появилась и «бытовая химия», и «товары для животных» — ведь только в «элитке» кошек жило за полсотни, уступая в численности разве что собакам, а у кошачьего корма рентабельность под сто процентов выходила. Хозяйка давно уже грозилась лицензию и на аптечные товары получить, но всё как-то это дело откладывалось — однако «постоянные покупатели» знали, что «если у Ксении попросить…» А Ксения, понятно дело, тоже знала кто что попросит. А то, что у продавщицы в аптечке лекарств на полевой госпиталь в период острого вооруженного конфликта запасено — кому какое дело? Не в магазине же, а в личной жилой комнате аптечка. Может, она больна тяжело?
Как и прежде, кроме неё в магазине работали еще две продавщицы, но в праздники покупателей очень мало (окрестные мужики точно знали, что выпивки дешевле пятисот рублей в магазине не бывает) и девочки пораньше свалили «на обед», так что «попала» Ксюша одна. И когда она осознала, куда попала, первой мыслью у нее было «ну вот, теперь диплом мне не светит». Но потом до неё дошло, что диплом — это всего лишь красивая бумажка, а знания… Знания у неё останутся, и если их правильно применить… наверняка найдется куда.
Лера закончила копать и, тяжело дыша, уселась на скамейку, стоящую рядом с выходом с веранды Марининого дома.
— Можно у вас попросить воды стакан? — попросила она у Лизы, которая вышла звать женщин обедать.
Но со стаканом, наполненным чем-то красным, вышла уже Марина:
— Выпейте сначала это. Здесь вода с сиропом, сахар поможет вам побыстрее восстановиться — во всяком случае руки дрожать уже не будут когда за стол сядете, — сказала она, протягивая стакан.
— Слишком сладко…
— Всё выпивайте, я врач, причём врач сугубо женский и лучше знаю что вам нужно. Допили? Теперь пару минут посидите — и в душ. На кухню зайдите, я покажу где. Жалко, ванны у нас нет, но и душ тоже неплохо будет. Да, вы, надеюсь, не беременны?
— А если беременна?
— Немедленно постельный режим и восстановительная диета!
— Извините за неудачную шутку, нет, не беременна. Но почему всё это вы только мне предлагаете? Другие-то тоже копали!
— Я видела кто и как копал. Если вы завтра свалитесь, то грядку эту никто в порядок вовремя привести не сможет, — Марина улыбнулась, — а эта грядка — минимум три дня сытой жизни для всех нас. Но дело не в том… Ваши две подруги не спортсменки?
— Да, учителя физкультуры. А что, заметно?
— Я видела, что они копали медленнее вас и гораздо хуже, но они чётко рассчитывали свои силы. А вы — вы себя буквально ломали… Наверное, вы лучше многих других осознали что нас ждёт… но так вы просто надорвётесь, а это недопустимо. В наших условиях недопустимо. Так что сейчас в душ, потом час отдыха — и это не обсуждается.
После обеда, растянувшегося на час, все разбрелись по рабочим местам в несколько ином составе. Лариса — которую почти все женщины «по умолчанию» без обсуждений признали «главной»: все же майор полиции — перераспределила их по бригадам, назначив Лену (Елену Викторовну), Леночку, себя и Бруннхильду «охранницами». Просто других женщин, с оружием хотя бы немного знакомых, не нашлось. То есть ещё Вероника Юрьевна не боялась пистолет в руки взять, но она пока осталась в доме — проводить инвентаризацию медикаментов (а заодно и участки «охранять»). Вовка тоже «охранял» — но только Марину и Сашу с Маркусом, которых Марина брала с собой «на рыбалку», однако занимались они этим лишь с раннего утра и перед ужином, где-то по часу-полтора. Так что две «бригады» по пять человек рубили дровишки, жгли костры и растаскивали мокрые головешки вдоль тропы на реку, две бригады копали грязь за забором, готовя «поля» для овса и проса, а большинство с помощью разнообразных садовых совочков копали землю в лесу и таскали её на участки. И ещё одна такая бригада отправилась копать корни рогоза.
Впрочем, работа нашлась не только в части копания и таскания. Нина Дмитриевна — как самая миниатюрная и слабая из учительниц, в деле таскания и копания практически бесполезная — продолжила начатый еще вчера разбор кошачьего газончика, рассаживая ростки по стаканчикам из-под мороженок и йогуртов. Ещё одна «бесполезная» учительница — пожилая преподавательница химии Вера Сергеевна с весом за центнер — занималась непрерывным кипячением двух самоваров. Тоже очень важная и нужная работа: Вероника ещё вчера предупредила, что потребление некипяченой воды чревато смертью или, что хуже, непрерывным поносом — поскольку с лекарствами все очень паршиво. Алёна с Леночкой, по мнению которых на тракторе сдох генератор, отправились его снимать: Михалыч сказал, что генератор-то он починит, но только в своей мастерской.
В свободное от рыбалки время Вова, Саша и Маркус были заняты работами как раз по «тасканию», перетаскивая из открытой, наконец, «Газели» содержимое ее кузова в мастерскую Михалыча. Правда, полезного там было немного: «Газель» перевозила, как сказал старик, «сельский хозмаг»: в кузове нашлось множество водопроводных кранов и смесителей, однако почти все они были — по словам того же Михалыча, «полным говном». Очень правильным словам: почти все смесители были сделаны из дешевенького цинкового сплава и годились, в лучшем случае, разве что на металлолом. Хотя обнаруженные там же почти четыре десятка шаровых кранов оказались латунными и довольно неплохими, да и почти полсотни силиконовых шлангов «для холодной и горячей воды» острой неприязни у старика не вызвали. А вот разнообразный инструмент вызвал, причем не столько неприязнь, сколько множество изысканных и совершенно нецензурных выражений: китайские отвертки с битами «из секретного китайского сплава фольги с картоном» иных эмоций в принципе породить были не в состоянии. А шесть наборов сверл с твердосплавными наконечниками и небольшую связку таких же сверл россыпью Ксюша прибрала еще до того, как Михалыч их увидел. Еще пара десятков разнообразных врезных замков и целый ящик навесных вообще никого не заинтересовали. Самыми же полезными находками Михалыч посчитал кусок медной трубки диаметром около сантиметра и длиной метров под сто, аккуратно свернутый в рулон, и картонную коробку с «самопальными» переходниками от тонкой медной трубы к водопроводной на три четверти дюйма. Водопровод он, конечно же, срочно модернизировать не бросился, а вот протянуть эту трубу от своего сарая до дома Марины он счел делом вполне себе первостепенным — так что мальчики, закончив перетаскивание «тяжелого металла», принялись за строительство «воздушного газопровода» (поскольку закапывать мягкую трубу в землю Михалыч категорически не захотел).
Ещё Ксюша не принимала участия в общем празднике жизни: магазин, если его освободить от запасов продуктов и разнообразных прилавков с холодильниками, выглядел перспективно с точки зрения размещения там заметной части учительниц на ночлег. Что тем более имело смысл, так как назрела необходимость использовать «банно-прачечный комбинат» Михалыча по прямому назначению. К тому же старику — который это и предложил — очень не нравилась проброшенная через дорогу времянка для питания тех же холодильников, а к дому Марины все же вёл нормальный кабель. Так что Ксения потихоньку перевозила на велосипедной тележке продукты в Маринин гараж.
С холодильниками у «попаданцев» было более чем неплохо: на кухне у Марины стоял большой «Бош», а в гараже — два морозильника-ларя (один — Лизин, а второй — с ним Марина ездила летом на рыбалку в Поволжье). У Михалыча в кухне располагался довольно древний, но вполне рабочий «Розенлев», а в мастерской стоял вообще чуть ли не «дореволюционный» «Саратов». Мощные были холодильники, даже «Саратов» потреблял восемьсот ватт, а все вместе они требовали чуть больше четырех киловатт. Еще в доме Савельевых стоял огромный холодильник, но его пока даже в расчет не брали, так как было непонятно как его вообще в дом втащили — уж больно большой он был. А в магазине с «холодильным оборудованием» было еще лучше: три холодильных витрины «Бирюса» (которые, правда, все вместе потребляли хорошо если полкиловатта), здоровенная витрина-морозильник почти на три киловатта мощности, три «морозильных прилавка» по триста ватт и два огромных морозильника в подсобке, мощностью по три с лишним киловатта каждый. Хорошо еще, что у «домашних» и у магазинных морозилок моторы крутились не внепрерывную, да и Михалыч давно уже собрал какую-то автоматику, подключающую большие морозильники к сети по очереди, так что электричества холодильникам пока хватало: по словам старого энергетика генератор у него был двадцатикиловаттный, но мотор на газу мог обеспечить без потери частоты хорошо если шестнадцать киловатт. Впрочем, сейчас для размещения продуктов хватало морозильных витрин на колесиках, которые вчера из магазина в гараж перетащили, а «автоматику» для мощных морозильников Михалыч обещал лично переставить Марине в гараж чуть позднее.
Но прежде старик занялся другой очень важной работой: пошёл выпиливать болгаркой замок в сарае, оставшемся от Фоминых. Периодически он заходил к Лизе на кухню, где — перехватывая чашку чая — долго и изощренно ругался на бывших соседей, поставивших в простой сарай двойную железную дверь, которую даже болгаркой вскрыть оказалось весьма нетривиальной задачей. А на предложение Лизы «пока плюнуть» ответил:
— Мне даже не очень интересно что там Фомины так тщательно спрятали, хотя, думаю, найдём там немало полезного всякого. Но вот сорок метров жилой площади нам точно не помешают.
— Жилой? В сарае без окон и без отопления?
— Лиза, там же пенобетон — а у меня есть перфоратор, так что окна я легко и быстро прорублю. Вокруг лес сплошной, так что и рамы оконные настругаю. Вместо стёкол можно пока хоть пластик из бутылок нарезать… а можно и с дома Савельевых одно окно снять. И даже электричество провести туда от твоего дома просто: кабель с вашего забора снимем, сейчас и без ночного освещения участка обойдемся. Внутри сарая какое-то освещение уже точно есть, туда же от дома Фоминых провод тянулся. А с отоплением… сейчас лето наступает, нынче даже ночью не холодно. От Савельевых можно пару батарей переставить, а котел для них я, думаю, сделать сумею. В крайнем случае просто печку поставим. Время есть, до осени придумаем как сарайчик отапливать, так что и это не проблема.
— Вас послушать, так всё окажется «не проблемой».
— Неверно ты понимаешь политику партии. Проблем у нас много, однако большинство из них решаемые. Вопрос лишь в том, успеем ли мы их решить до того, как вымрем — однако мне кажется, что вполне успеем. Катя, ты чего взрослые разговоры подслушиваешь?
— Я не подслушиваю, я спросить зашла. Мелкие интересуются когда телевизор им включить будет можно.
— Вот это, боюсь, не скоро. Но это и не важно, то есть им мультики можно будет и на ноутбуке показать. Однако ты где-нибудь и эту проблему зафиксируй на бумажке чтобы не забыть, как с посевной закончим — подумаю что можно будет сделать. Обязательно подумаю… и сделаю.
На третий день народ разбрелся по местам спячки уже в сумерках: потихоньку все переключались на «реальное время». В основном разбрелся, но в кухне Марины Дмитриевны за столом осталось несколько человек. Во-первых, там всяко максимум двенадцать человек могло за столом разместиться и народ кормился по очереди, а во-вторых, бодрствующие специально избрали для ужина "последнюю смену" чтобы еще раз обсудить дела грядущие. Хотя бы на завтра.
Пока все ели, Марина суетилась у плиты, поджаривая сразу на двух сковородах рогозовые корни: оказалось, что в жареном виде продукт гораздо вкуснее. А на газовой плите жарить было несложно, в отличие от дровяной печки: мальчики успели протянуть трубу от газового генератора и газ экономить нужды уже не было, так что Марина этим вовсю пользовалась. Хотя, по ее мнению, с «газопроводом» можно было и не спешить: так как Соловьевы использовали для отопления дома газовый котел, в железном ящике возле их кухни стояли не «традиционные» два баллона, а сразу восемь, и уже выяснилось, что семь из них были полными. Впрочем, пока нет возможности их заново заправить, экономия все же имела смысл — просто на парней тогда у Марины были несколько иные виды. Но что сделано, то сделано — и теперь она пользовалась «дарами местной природы», на ходу переучиваясь на использование этих даров в деле приготовления пищи, так как «новый газ», по ее мнению, «грел гораздо хуже старого». Переучивалась — и готовила еду для отправившихся уже спать учительниц. Сама она подкрепилась еще раньше, когда детей кормила — а сейчас на пару с дочкой чистила длинные корни, рубила, жарила — и сваливала готовый продукт в эмалированное ведро, явно намереваясь наполнить его доверху.
— Марина Дмитриевна, ты бы отдохнула, — Михалыч чувствовал себя как-то неловко, просто сидя за столом.
— Утром все проснутся, и чем их кормить будем?
— Найдем, чем перекусить, а обед выберем кому готовить — поддержала Михалыча Лариса.
— Ну да, будем жить как дикари. Вы-то как хотите, но мне не хочется: дети должны жить в цивилизованном обществе. А чем цивилизованный народ отличается от варваров?
— Как сказал Гейман, от цивилизации до варварства один день и два пропущенных приема пищи — поддержала Марину закончившая ужин Леночка, принявшаяся за мытье посуды.
— Это он не сказал, а неточно поцитировал, — усмехнулась Марина. — В оригинале звучало так: от цивилизации до варварства день без теплого сортира, обеда и ужина. С сортирами у нас, слава богу, вроде уже нормально, а с обедами я и стараюсь, пока есть с чем стараться. Хорошо еще, что хоть пластмассовых мисок всем хватило…
— Это да. А откуда они у вас в таком количестве были?
— Сыновья повадились какой-то суп заказывать восточный, я им сказала, что миски от него мне на даче пригодятся — а они и рады стараться! Ну вот и пригодились… — Марина явно расстроилась от воспоминаний.
— Извините, что напомнили… Ну ладно, только в следующий раз вы уж заранее помощниц выберите, не одной же вам на всю ораву готовить. А сегодня давайте подумаем, что еще из срочного завтра сделать надо. Для помидор, например, грядок пять подготовить.
— Помидоры и перцы пока еще в рассадных коробочках порастут, — тихо сказала Людмила Алексеевна, — это не срочно. А вот поля для зерна расчистить гораздо важнее. Правда в четыре топора мы их долго чистить будем…
— Давайте все всем завтрашним и занимайтесь завтра с утра, а теперь в люли: поздно уже. Я утром пойду попробую рыбки поймать, если поймаю столько, сколько сегодня, то с голоду не помрем, так что… — хозяйка дома, закончив с готовкой, решила, что на сегодня с делами пора заканчивать. — Леночка, ты нас с мальчишками охранять будешь, поэтому на утро прочих дел не планируй. Всё обсудили? Посуду вымыли? Спать идите! Только ведро с картошкой в гараж занесите, там попрохладнее.
— С какой картошкой?!
— Тьфу! С корнями камышовыми, они жареные на вкус точно как картошка…
— Попробовать можно? — спросила Леночка, подходя к ведру.
— Можно но не нужно: на вкус как картошка, только вперемешку с нитками, до утра отплевываться будешь…
Утро начинается с рассветом, но только для тех, кто утро это встречает нежась в уютной кроватке. Поэтому большинство женщин проснулись практически затемно — но времени на новое обсуждение случившихся неприятностей (и на новые страдания) у них все же не нашлось. Завтрак, хотя и "с нитками", оказался довольно сытным — ну а после завтрака, оставив пяток человек на мытьё посуды и подготовку к грядущему обеду, все снова приступили к "сельхозработам". Или к работам, обещающим в каком-то не очень отдаленном будущем повышение уровня комфорта.
Саша, во время вчерашней рыбалки вроде бы заметивший в реке рака, срочно делал из защитной решетки обнаруженного в Савельевском доме большого вентилятора и мотка ржавой проволоки, найденного на помойке, раколовку, с помощью которой он надеялся изрядно пополнить скудноватое меню. А Маркус, которому приятель объяснил, что «раки — это русские речные омары», бурно выяснял с Людмилой Алексеевной, что важнее: головка (не последняя) чеснока в отдаленном будущем или «изобилие морепродуктов» в ближайшем настоящем. Прочитав в какой-то книжке, извлеченной по данному поводу из Флибусты, что лучше всего раки идут на приманку, сдобренную как раз чесноком…
Все же жить по тридцать человек в домах, которые строились в расчете на одну семью, довольно паршиво. Хотя бы потому, что на полу спать не очень комфортно, да и все остальное… Конечно, это всяко лучше, чем жить под открытым небом, но если есть возможность "улучшить жилищные условия", то почему бы их и не улучшить? А когда рядом стоят еще два таких заманчивых дома…
В магазине места, правда, было не очень-то и много — но чтобы приспособить его под жилье, и требовалось мало: всего-то убрать стеллажи, прилавок. И еще кое-что: самым ценным его оборудованием бывшая хозяйка считала два огромных старинных (еще советских) "промышленных" морозильника. Почти по кубометру каждый они хранили в своих нутрах самый популярный товар, который и позволил магазинчику на краю села вытеснить всех конкурентов: мясную обрезь. Сейчас "дешевого мяса" там осталось около полутора центнеров, и его уже перенесли, вместе с прочими быстропортящимися продуктами, в гараж Марины Дмитриевны, где "простаивало" два морозильника поменьше — а теперь туда же отправились и три небольших холодильных витрины. Стеллажи в гараже тоже не помешают (ну не на улице же их оставлять), и вообще весь продукт лучше хранить поближе к кухне…
А если еще и советские морозилки перетащить, что в бывшем магазинчике получится три замечательных комнаты в довесок к Ксюшиной каморке. Из которых и четыре несложно сделать, если перегородку поставить — но это вообще не к спеху. Сначала нужно жилье создать, и лишь потом его улучшать.
Лариса, принявшая участие в «расчистке» магазина, не смогла не обратить внимания на несколько странный подбор товаров:
— Что за странный магазин у вас тут сделали: тут и мясные обрезки по девяносто за кило, и яйца по двести с лишним десяток. Не могу понять: для кого всё это? — поинтересовалась она у Михалыча.
— Да чего уж непонятного: село в России особо богатством не славится. И садовые участки, что у села организовали, простым рабочим выделяли, там сейчас в основном пенсионеры да безработные живут… а жилье в городе сдают, но с этого тоже не жируют. Но лет десять назад заводы… руководители всякие договорились с местными на окраине села что-то вроде коттеджного поселка поставить: до Тулы полчаса езды всего по отличной дороге, а тут и природа, и воздух чистый. Вот полсотни таких домов здесь и поднялись. Я-то не всегда был нищим пенсионером, до инфаркта начальником райотдела в Энергосбыте работал, у меня только дом почти в три миллиона встал. А у Лизы муж на ТОЗе тоже не грузчиком работал, да и сама она… Собственно, магазинчик этот для нас, "дачников", тут на отшибе и поставили. А хозяйка ушлая была, прикинула что селяне тоже копеечкой богаты. Небольшой, но их-то много — вот здесь и торгуют… торговали и самым дешевым товаром — и дешевле чем в «Пятерочке» даже, и очень дорогим. На любой карман: у нее даже мороженое было и по десять рублей, и по паре сотен. Ну а то, что она у крестьян товар для продажи брала, так за это её каждый местный забулдыга от любого рэкета защищать готов был. Вот взять хоть тот "Портер", что у магазина остался: он с Дубны, со швейной фабрики, в Москву оттуда продукцию возил — но из Москвы сюда продукты притаскивал обратным рейсом, причем за это ему хозяйка только бензин оплачивала за лишние полста километров пробега.
— И как на фабрике к этому относились? Или не знали?
— Знали конечно. Но тутошняя хозяйка им покупателей нередко находила, да и в магазине прилично их товаров продавала. Так что взаимовыгодный бизнес был, да и водитель все равно бы ей продукты возил: он и себе продукты по оптовой цене брал. Одному-то столько, чтобы скидка нормальная была, не укупишь, а чуток к крупной партии добавить не проблема. Опять же здесь родители водилы живут… жили, он машину-то Ксюхе оставил разгружать и к родне обедать ушел.
— Теперь понятно… и тут нам хоть в чём-то повезло. Хотя соль со скидкой покупать…
— Товар-то каждый раз разный он возил, а соль нам очень даже пригодится. Лариса, вы парочку женщин назначьте Лизин подвал от дров очистить, мне они сейчас уже очень нужны…
Практически все «сельхозработы» были завершены за две недели — в чем немало помогли обнаруженные в сарае Фоминых сразу пять лопат. То есть поначалу нашлось четыре, а потом еще обнаружился почти что переломленный штык от лопаты — но Михалыч его сварил. То еще оказалось приключение: чтобы включить сварочный трансформатор пришлось выключить на некоторое время холодильники — впрочем, очень ненадолго.
В принципе в нелегком труде пахаря женщинам, кроме лопат, мог бы помочь и обнаруженный в сарае небольшой мотоблок. Шесть механических лошадок ведь гораздо сильнее полутора десятков городских учительниц и к тому же механические лошадки не устают, но, как давно уже указала подругам Лера, трактор сам пахать не может, пашет плуг, этим трактором влекомый — а вот плуга в сарае не оказалось. И культиватора какого-нибудь не оказалось, и бороны — из всего полезного инструментария для мотоблока там обнаружилась лишь прицепная тележка. Хорошая, на надувных колесах, грузоподъемностью — как было на ней и написано — в четверть тонны. Большой удачей Михалыч посчитал то, что мотоблок оказался дизельным, и что рядом с мотоблоком в сарае стояла коробка с четырьмя пятилитровыми канистрами «дизельного» масла — так что, отлив пару ведер солярки из почти полного бака «Ютона» и его наносить пользу сельскому хозяйству приспособили: на тележке «в поля» перевезли всё, напоминающее плодородную почву, с тропы, ведущей к реке.
С других мест почву натаскали в тачках и сумках, затем «поля» граблями разравнивали и засевали. И засеяли даже больше, чем предполагали вначале. Одного овса посадили почти полгектара — ну, если считать вместе с дорожками между нешироких грядок. С просом вышло проще, хотя и немного грустно: вопреки чаяниям биологини проросло (в специально замоченной порции крупы) от силы процентов десять зерен, так что найденные четыре килограмма пшена уже именно посеяли на двух сотках. С перловкой было еще хуже, но так как в «опытной партии» несколько огрызков зерна проклюнулись (хотя совсем немного), шесть килограмм крупы тоже посеяли на двух сотках. Впрочем, судя по результату, лишку земли потратили…
Хотя конкретно ячменем была засажена еще одна грядка: «кошачья» трава, ростки которой очень аккуратно разобрала Нина, на пятую часть из ячменя состояла, так что «на участке», огороженном от подозрительных животных, так и мечтающих объесть двуногих пришельцев, его отдельно тоже посадили. Небольшая, в пару квадратных метров грядка — зато явно «сортовая»: зерна в кошачьей смеси были очень немаленькими. Подобная же грядка появилась с пшеницей, еще одна была засажено рожью…
А еще одна, засаженная викой из того же пакетика, была, по словам Людмилы, «инвестицией в будущее»: трава сугубо кормовая, но домашнего скота у учительниц не было и в ближайшем будущем вроде как не предвиделось. Однако «сорт сохранять надо», и если сохранение сорта не требует сверхусилий, то почему бы и нет?
Последняя «кошачья» грядка была засажена ростками сорго (насчет проса в кошачьем наборе Лиза ошиблась), и на эту культуру Люда — прочитавшая на найденном в помойном ведре пакетике состав смеси — обратила особое внимание:
— Мы эту гадость есть, скорее всего, не будем если пшено вырастет. Но когда у нас будут курочки, они нам за него спасибо скажут.
Приставленная к инкубатору Вера Сергеевна периодически яйца проверяла с помощью овоскопа и весть о том, что в некоторых из них уже «вроде растут цыплята», разнестись успела, так что слова Люды все приняли очень серьезно. Настолько серьезно, что три относительно новых веника тоже были тщательно исследованы на предмет обнаружения семян, причем с успехом исследованы — после чего рядом с фоминским сараем появилась еще одна (хотя и совсем крошечная) грядка.
Всего же самых разных грядок появилось очень много: возле «парадного» крыльца Марининого дома посадили все найденные морковки и свёклины, рядом с картошкой гордо росли три кочана капусты, а за ней — редиска и разные салаты, укроп, петрушка с сельдереем и там же были посеяны семечки аниса, добытые из какого-то пакета с приправами.
А за забором, отделяющим участок Марины от участка Михалыча (точнее, за тем местом, где этот забор стоял, так как старик его уже снял) тянулись две очень немаленьких грядки с «белым льном»: примерно полстакана таких семян осталось из коробки, которую Марина купила в своё время «для желудка». Еще льном, но совсем другим, была засажена почти вся «перенесшаяся» территория участка Фоминых: Михалычу врач прописал принимать по ложке льняного семени «для сердца» и у него осталась едва начатая килограммовая коробка столько полезного для здоровья продукта.
Рядом с крыльцом у его дома были посеяны на небольшой грядке подозрительные семена из пакетика, на котором было написано «св. сах». Надпись была сделана рукой, как сказал хозяин дома, его невестки — но когда там эта надпись появилась и насколько она «соответствовала», он сказать не мог. К тому же пакетик нашелся на полке в мастерской, и сколько лет он провалялся в неотапливаемом помещении, никто не знал — но Люда сказала, что если это на самом деле «св. сах», то всхожесть у семян сохраняется от трех до пяти лет, да и затраты на вскапывание грядки в полметра не критичны.
Самая же «самая» грядка была засеяна семенами из «вещдока», который Лариса должна была отвезти в Суворов. Она буквально каталась от смеха, рассказывая о происхождении крошечного пакетика:
— Парень заработал себе срок, искренне думая, что приобрел элитные импортные семена. Причем не очень-то и ошибся, семена и в самом деле оказались и импортными и элитными: специальная канадская селекция, и класс даже «суперэлита». Вот только семена-то были не каннабиса, а тщательно выведенной посевной конопли, в которой тетрагидроканнабинола практически вообще нет! Зато, судя по описанию сорта, конопля вырастает в поле до четырех метров в высоту и дает волокно очень высокого качества. Очень кстати нам такое, наверняка пригодится на что-нибудь.
У Михалыча же разместились непременные грядки с кабачками (семян нашлось всего с десяток, но и это немало), а на отдельном участке возле моста с тыквами: в магазине нашлось несколько пакетиков с тыквенными семечками. Люда сказала, что тыквы с кабачками легко переопыляются, поэтому лучше их друг от друга подальше сажать — даже при том, что для защиты тыкв от лесных зверей потребовалось ставить новый и довольно прочный забор, вокруг которого тоже насыпали горелых деревяшек. А на бывших клумбах, которые сохранились на савельевском участке (поэтому их и перекопать труда не составило) посадили дыни и арбузы: Марина семечки от них собирала чтобы зимой Оленька птичек кормила. А раз зима внезапно закончилась, а семечки остались — то почему бы их и не посадить?
На небольшом «поле» рядом с тыквами Ксюша посадила арахис. Люда в какой-то найденной в электронной библиотеке книге вычитала что почва для арахиса должна быть «легкой», а глина к таковой не относилась, и Ксюха на тачке натаскала туда из-под моста несколько кубометров песка для того, чтобы земля «полегчала». Хотя и другие ей по возможности тоже помогали, подтаскивая и плодородную почву из леса — ведь ясно же что и арахис лишним не будет. Да и вообще все, что в принципе могло расти, постарались где-нибудь, да посадить. В поисках посевного материала Ксюша даже освобождаемый от стеллажей магазин тщательно подмела — и не зря: нашлось с десяток зерен кукурузы, которой в начале осени торговали как кормом для крестьянской домашней живности.
Когда же основная посевная закончилась, народ все равно не успокоился, выискивая, что бы еще можно было посадить. На подоконнике детской в банках на зубочистках прорастали три семечки авокадо, освобождающиеся от «кошачьей травы» стаканчики тут же заполнялись семечками мандаринов и винограда (в изюминах несколько штук нашлось), яблок и груш конечно же. В сельскохозяйственном угаре маленькая Оля даже посадила бусины из своего «ожерелья эльфийской принцессы» (что в принципе имело смысл, так как бусины были из семечек хурмы, сливы и алычи, а три центральных — из персиковых косточек), а Марина с трудом пресекла попытку посеять корицу, предпринятую младшими мальчиками. Правда пресечь некоторые попытки Ксюхи ей не удалось (все же взрослая девочка, чего за ней следить-то?) и соленые фисташки благополучно и безвозвратно ушли в землю. Впрочем, по поводу кедровых орехов и миндаля Люда сказала, что «шансы всё же есть», так что к Ксении решили не придираться по пустякам. Почти единственным растением, которое не посадили, была цветная капуста, семена которой нашлись у Лизы. Люда сказала, что чтобы выросли новые семена эту капусту нужно сеять в феврале, а за год с ними ничего плохого не случится. А так как семян в пакетике оставалось около десятка, то все просто молча послушались. Аналогично поступили и с семенами баклажанов: Михалыч для своей невестки семена купил свежие, а Люда сказала что сажать их уже поздно, но всхожесть у семян сохраняется до четырех лет минимум. Конечно, так как он купил семена и традиционных фиолетовых баклажанов, и белых, всем было жутко интересно поглядеть что из этих семян вырастет — но с Лидой спорить никто не стал.
Все вообще перестали друг к другу придираться и даже немного расслабились — чему поспособствовало заметное увеличение рационов. Сначала Марина в первый же день рыбалки принесла почти три килограмма рыбы, а на вечерней зорьке, уже после ужина, поймала двух немаленьких налимов и одну настоящую стерлядь. Не очень большую, но сам факт! Когда же и Маркус с Сашей сами получше освоили это дело, от трех до пяти килограмм рыбы поступало на кухню ежедневно. Да и раков довольно много попадалось — что было очень приятно, так как на берегу «старой Упы» корни рогоза почти закончились, а тот, что рос на Упе нынешней, на картошку совсем был не похож. Люда, правда, сказала, что это по весне весь крахмал рогоз потратил на новую поросль и к осени корни снова будут приличными, но это никого не порадовало, так как есть хотелось уже сейчас. Еще Люда нашла в лесу кучу каких-то съедобных растений, не самых вкусных — да и не очень-то изобильных (если крапиву не считать), но все же еда. И если просто сто грамм рыбы на человека в день — это даже не «впроголодь», то как довесок к весьма скудному рациону — все же неплохо. Брунн с Леной периодически подтаскивали какого-нибудь зайца или какого-то зверя, которого решили считать сурком — тоже вполне себе съедобного. А когда немка притащила через неделю косулю, то народ окончательно успокоился: до урожая и охотой проживём.
Правда в лесу «дичь» попадалась и довольно странная: еще через день Леночка подстрелила небольшую лошадь. Или не совсем лошадь: размером хорошо если с пони, с короткой (и «стоячей») гривой и шкурой непонятного бежево-розоватого цвета. Правда Люда, порывшись в книжках, заявила, что это все же не лошадь, а, скорее, тарпан — который вообще-то еще в восемнадцатом веке считался деликатесом. Очень не везде, но коллектив почти центнер мяса принял с воодушевлением.
Заметно улучшились и «жилищные условия»: часть женщин переехали в освобожденный от торгового оборудования магазин, восемь человек поселились в вычищенном от «хлама» сарае Фоминых. Правда там Михалыч только одно окно успел прорубить, но женщинам после спанья на полу в переполненных комнатах и это казалось заметным улучшением. Тем более на полу теперь никому спать уже не приходилось.
Лизе — которая раньше работала секретарем-референтом в важной областной конторе — перед самым Новым Годом предложили небольшую взятку (ну, или «выразили благодарность»): полную машину дров. Бесплатно. Правда «дрова» были довольно своеобразными: мебель из старой школы где-то в районе, которая уже лет десять не действовала из-за отсутствия нужного числа школьников. Совсем древняя мебель, годов так шестидесятых, и вся давно уже поломанная — которой был забит подвал здания. Школу присмотрела какая-то контора, при передаче здания пожарные «отметили необходимость устранения нарушения», а ведь за вывоз мусора на полигон платить нужно! И кто-то, заметив, что мебель полностью деревянная, а никакая не ДСП, предложил Лизе забрать ее на дрова. А дрова в поселке, где газ только собираются проводить, причем «когда-нибудь», лишними не бывают. Вот только оказалось, что мебель хоть и поломана, но ремонту подлежит… не вся, конечно, однако собрать из этих «дров» с десяток вполне годных стульев или пару-тройку небольших столов очень даже можно. Поэтому-то, когда по прогнозу пообещали оттепель и снег с дождем — а под дождем «дрова» грозили испортиться окончательно — Лиза с Катей и перетаскивали все привезенное в подвал. Ну а если есть руки, растущие из нужного места, инструмент и желание (точнее даже «острая необходимость»), то привести все это в относительный порядок в общем-то и недолго.
Конечно, столы и стулья — это хорошо, но на школьной парте все же спать неудобно. Никто на них спать, собственно и не собирался, просто с помощью кучи «лишних винтиков, неиспользованных при ремонте стульев и столов» и некоторого количества дополнительных деревяшек (Михалыч небольшой ручной циркуляркой напилил разных досочек из приносимых женщинами дров) получилось соорудить и некие подобия кроватей. Хреновых, откровенно говоря, больше напоминающих пляжные шезлонги, изготовленные в пьяном угаре из отходов лесопилки — но если на такую кровать положить что-то вроде мешка, набитого высушенным мхом, в качестве матраса, то получается уже не совсем плохо. А «не плохо» — первый шаг к «хорошо», и это уже радует. И успокаивает.
Когда вопросы пропитания и проживания перестали давить на коллективную психику, у Михалыча родилась новая идея:
— Так, милые дамы, — за очередным завтраком поделился он своими соображениями, — теперь можно порубить деревья у моста и перетащить сюда поближе «Тигр» и «Ютон». Да и «Газель» с Камазом тоже лишними не окажутся…
— Михалыч, как ты себе это представляешь? Там, если ты забыл, дыра в мосту получилась сантиметров шестьдесят, через которую донизу лететь метров шесть. А Тигр, между прочим, семь тонн весит, досками дырку для него не закрыть, — Лариса уже успела перейти с Михалычем к обращению на «ты» — по предложению самого старика, считающего, что обращение на «вы» мешает решению «производственных вопросов».
— Можно бревнами, причем брёвна упереть в рухнувшие балки. Если взять бревнышки сантиметров по двадцать…
— Да мы их полгода рубить будем!
— Зачем плохо рубить если можно хорошо пилить? — с ехидством в голосе произнес старик и, зайдя на минутку к себе в мастерскую, вышел с цепной пилой в руках.
— Михалыч! — произнесла Лариса, на глазах закипая, — какого хрена мы с топорами корячились если у тебя бензопила есть?
— Не бензопила, а электрическая, а там где вы корячились розеток нет!
— Ну допустим… но на мосту-то розеток тоже нет!
— Нет. Поэтому вы потащите туда и генератор бензиновый. Я с «Солариса» бензинчик-то слил, его на пару дней работы как раз хватит.
— Так, значит у тебя и генератор есть?
— У меня нет. У Марины есть. Аварийный. Но генератор этот жрёт по два литра в час, так что если бы я вам пилу раньше дал, то вы бы давно весь бензин сожгли и сейчас расчищать дорогу у моста было бы нечем. А если учесть, что Камаз впилился в дуб толщиной в метр…
— Примерно семьдесят сантиметров, я проверяла — вмешалась в перебранку Кати. — А хорошая пила, у нас дома такая же была. У вас шина только на тридцать сантиметров?
— Есть и тридцать пять, и сорок пять имеется. И даже вроде бы семьдесят пять, и цепи соответствующие. Только я их менять не умею, мне сын обычно её налаживал — а с этой дрова удобнее всего пилить. Инструкция у меня где-то есть, но если вы знаете как поменять…
— Давайте, я поменяю. Да и деревья ей валить без опыта… меня отец учил, так что пилить тоже я, пожалуй, буду.
— Спасибо, Кати. Да… цепь смазывать вы у меня отработку возьмите, с хорошим-то маслом у нас неважно, а её хватает.
— Хорошо… Владимир Михайлович, а вы когда трактор почините?
— А я что, собирался его чинить?
— Ну стартер для трактора. Там есть и очень большие деревья, их мы руками просто не передвинем…
— Стартер я починю… скажем, послезавтра. Я уже его разобрал, понял что сгорело, сейчас снова собираю. Но там часть проводов обгорела, без изоляции стало быть. Провода я почистил, эпоксидкой обмазал, завтра, когда всё схватится, обмотки соберу… Да, послезавтра к обеду будет готов.
— Отлично! Лена, Света, Леночка, пойдемте поможете мне генератор на тележку поставить. Я уже прикидывала что там срубить нужно чтобы грузовичок вытащить, так что завтра с утра его и перегоним сюда…
— Да, Кати, вы пеньки всякие тоже там не оставляйте…
Дорогу для «Газели» расчистили быстро, да и «Тигр» — после того, как провал в мосту заполнили срубленными стволами деревьев, стащили без особых проблем. С автобусом оказалось все гораздо сложнее: он практически гарантированно сел бы на изломе моста на пузо, так что пришлось придумывать какую-то эстакаду чтобы хвост автобуса приподнять. И пока женщины ее героически возводили, произошла "мелкая приятность" — хотя поначалу собравшихся у эстакады женщин она и напугала до дрожи. Когда почти два десятка человек усиленно занималось засыпанием пространства между уложенными бревнами землей — таская эту землю из леса, в который рухнул конец эстакады, снизу послышалась стрельба. Сначала один выстрел, потом сразу несколько, затем, примерно через полминуты, еще один. Все замерли где стояли, только Леночка с автоматом побежала вниз…
Но на полпути остановилась: из леса неторопливо вышла Брунн и помахала всем рукой:
— Девочки! Собирайтесь, идем домой! Нас ожидает вкусный ужин!
— Какой ужин? Брунн, это ты стреляла?
— Стреляла я. Ужин с шашлыками. Или с отбивными: я подстрелила дикую свинку. Маленькую.
— А стреляла как в большую, — нарочито ворчливо ответила Леночка.
— В большую я тоже стреляла, она попозже подошла, и очень на меня злая за первую свинку. В неё я не сразу попала потому что испугалась. А потом попала в еще одну маленькую свинку. Вы теперь спускайтесь, забирайте свинок и несите их домой. А я не понесу, я очень большую свинью испугалась…
Свинья и два поросенка, подстреленные Бруннхильдой, оказались не просто большими кусками мяса. То есть кусками мяса они оказались, и именно большими: со стадвадцатикилограммовой свиньи мяса после разделки получилось больше пятидесяти килограмм, да и с каждого десятикилограммового поросенка больше чем по пять вышло, но главным стало то, что только нутряного и подкожного жира Марина с них натопила три почти полных трехлитровых банки. А жир… на нем можно было еду жарить. То есть жарить можно было и на постном масле, но его в магазине нашлось немного, а тратилось оно очень быстро: чтобы работники не сдохли с голоду, им каждый день жарились — из той же «мясной обрези» например — котлеты. Или появившиеся уже в лесу грибы — тоже очень приятный приварок к рациону. Их, конечно, и варить было можно, но жареные-то вкуснее!
На следующий день, после того как свинюшек торжественно вкатили в поселок (на тележке, прицепленной к мотоблоку — тяжелые все же), Марина решила устроить «праздничный обед»: все уже настолько измотались, что день отдыха пошел бы только на пользу, а тут и повод появился. На следующий день просто потому что разделать свиней на мясо удалось очень не быстро. Так что с утра несколько человек сбегали за грибами, затем их начистили, нарезали — и нажарили на всех четырех больших сковородках. Сама же Марина наварила суп на свиных костях, а Таня Петрова, ссылаясь на «национальные традиции» (дед у нее был вроде как болгарского происхождения) приготовила «национальное болгарское блюдо» под названием «жареные мозги в панировке». И, судя по всему, нарытый ей в какой-то кулинарной книге рецепт оказался неплохим…
И когда все уже почти собрались рассаживаться за столами, природа решила наконец, сжалиться над учительницами и раскрыть великую тайну…
Для детей поставили отдельный стол, собранный из двух старых школьных парт, и на него Лида с гордостью водрузила миску с земляникой. Ягод было не очень много: земляника росла только на небольшой полянке вдоль "старой" лесополосы, и младшие дети с нетерпением ожидали, когда Марина или Лиза скомандуют "к столу!". Но даже дети уже привыкли, что "теперь все иначе", и надо делать то, что говорят взрослые — так что все пока просто ждали.
До обеда оставалось еще с четверть часа, когда Владимир Михайлович вдруг засуетился, убежал к себе в дом, а затем — выскочив из него с пачкой разноцветных дискет, стал, как показалось поначалу Марине, "изображать клоуна": приложил к носу две дискеты и уставился в небо.
— Эй, дети! Идите сюда, посмотрите что тут творится! Быстрее идите, такое не каждый год увидишь! Это называется солнечное затмение! Так, вот аккуратно пальчиком эту крышечку придерживай… да, сразу на двух придерживай и через эту дырочку одним глазом смотри на солнце… другой глаз я тебе специально ладошкой закрываю, так надо, а то ослепнуть можно… Видишь у него краешек как будто вырезан?
Марина подошла к Михалычу:
— У тебя сколько дискет? Дай и мне глянуть… и другим тоже, мы хоть по очереди поглядим, — добавила она, увидев подтягивающихся женщин.
— Гляди, я сейчас еще принесу, у меня дискет две коробки на всякий случай запасены…
— И зачем ты их хранишь? У тебя же их вставлять некуда!
— А вот затем, чтобы на затмение смотреть! И есть у меня куда их вставлять… ладно, сейчас принесу.
Затмение — затмением, а обед — по расписанию. Так что, немного посмотрев сквозь две дискеты на солнце, народ припадал к тарелкам — благо Михалыч сколотил большой стол, за который могло разом усесться человек тридцать. Да и из-за стола, стоящего на улице, можно было время от времени глянуть на "явление природы". Разве что мальчишки решили, что "поесть всегда успеем" — поскольку детям отказа в еде не было даже и "вне расписания", за чем особо Лиза следила. И Нина Дмитриевна что-то не очень спешила заполнить желудок, постоянно поглядывая в небо и что-то рисуя в блокнотике…
Солнце "гасло на глазах" и, когда почти все уже успели закончить "прием пищи", оно вообще "пропало". Не совсем, вокруг темной луны сияло узенькое, но все еще слишком яркое для невооруженного глаза кольцо… то есть сначала "перстень", потом уже кольцо, затем снова "перстень", превратившийся в серп…
— И что это было? — высказала вслух свое удивление Марина. — Я думала что затмение — это когда луна солнце полностью закрывает, а тут…
— Это кольцевое затмение, — ответила на ее вопрос подошедшая к столу Нина. — Луна-то вокруг Земли вертится по эллипсу, и в момент затмения может оказаться дальше или ближе, то есть полностью закрыть солнечный диск или вот так, колечко вокруг оставить, — и она уткнулась в свой телефон. Что тоже было странно, ведь все телефоны давно уже хранились на кухне у Михалыча, где специально назначенный дежурный следил чтобы они были заряжены. А таскать их с собой — зачем? Сломать телефон нетрудно, а звонить всё равно особо некому…
— И что нам даёт это сокровенное знание? — с некоторым ехидством поинтересовалась Лера. Как «главный экскаватор» небольшого коллектива, она не испытывала особой приязни к физически слабой Нине, и периодически это у нее прорывалось наружу.
— Почти ничего, наверное, — несколько рассеянно ответила та, — разве что подтверждает, что с датой я не сильно напутала. Значит так, по уточненным данным мы сюда прибыли девятого мая, причем в то же место, где и раньше были. А сегодня, стало быть, четырнадцатое июня. Двести тридцать четвертого года.
— Провалились на восемьсот лет? В татаромонгольское иго угодили? Только этого не хватало… — взглянув на вертящихся вокруг детей очень вежливо выругалась Лера.
— Нет. Иго — поправь меня, если я ошибаюсь — это тысяча двести какой-то там год. А здесь пока просто двести тридцать четвертый, без тысячи. Нам до ига еще жить да жить… Лера, теперь твоя очередь: расскажи нам как историк, чего нам нужно опасаться и чего полезного мы можем здесь получить, а то у меня с историей даже в школе неважно было, — ответила Нина.
— Ой… Ну что, по крайней мере теперь мы можем не бояться, что людей на планете нет. Они есть, и их довольно много… так что выбор способа сохранения цивилизации не ограничивается путем, которым повела нас Нина… хотя сами выбирайте что вам подойдет. Что творилось… что творится здесь, в Тульской области, история раскрыть пока не в состоянии, зато нам точно известно, что уже есть довольно развитые древние греки и одноименные римляне. Если приспичит, то мы, думаю, сможем до них добраться без особых потерь: ружья, пистолеты, даже два автомата — есть чем защититься в дороге. Однако надеюсь, что люди есть и поближе.
— Мы пока вроде никаких следов людей не видели, по крайней мере зверьё тут непуганое, — возразил кто-то.
— Насколько я помню, Дьяково городище, которое вообще на территории Москвы, сейчас точно заселено, а до него добираться куда как ближе чем до греков. И вроде в районе Старой Рязани что-то подобное должно быть, но это не точно…
— Ну давайте всё бросим и пойдем куда-то добираться, — высказала своё мнение Лиза. — Урожай пусть другие собирают, а мы перебьемся, зачем он нам? Мы же все эти поля со скуки пахали-сеяли?
— Ага, и электричество для телефонов ваших трением палочки о тряпочку добудем, — поддержал её Михалыч. — Девочки, давайте сначала здесь приличную жизнь себе наладим, и уж потом подумаем как с местным населением общаться.
— Лучше, конечно, общаться мирно, — добавила Лера, — а мирное общение — это торговля. Причем торговать нужно тем, что сейчас очень дорого, а кроме нас никто этого на рынок предложить не может.
— Картошкой торговать будем?
— Можно и картошкой. Но у нас есть то, чего здесь вообще ни у кого нет и за что очень многие готовы будут очень дорого платить. У нас есть сталь.
— Страус: сколько? — процитировал опять кто-то. — Даже если забор снять и двери железные, тонн десять-то наберется?
— Одних труб в КамАЗе тонн тридцать, а сколько всего… Не знаю, но это вообще неважно. Лариса тогда сказала действительно самую важную для нас вещь, просто, мне кажется, ее не все правильно поняли. Мы знаем что сталь существует, а этого сейчас никто не знает. И мы знаем как эту сталь сделать. Знаем, просто у нас пока ее некому делать. Но обучить детей, чтобы они уже ее делали, мы не просто можем, мы обязаны. И вот когда эта часть плана будет сделана… Кстати, и за погоду, за урожай можно не беспокоиться. Сейчас римский климатический оптимум на дворе, в Крыму финики растут, а здесь весна начинается уже в феврале. И осень заканчивается в декабре. Лимоны, конечно, с мандаринами вряд ли на огороде вырастут, а виноград с персиками — за милую душу. И продлится это счастье аж до пятьсот тридцать пятого года, а потом… Ладно, что знала — сказала, может еще чего потом вспомню. Главное — природа за нас, справимся. Ну что, отдохнули, повеселились? Пошли лес рубить!
Жил на свете простой советский слесарь Владимир Святославович с простой советской фамилией Мудрый. И обладал этот слесарь простым советским чувством юмора, а потому сына своего он назвал простым именем Ярослав. Ярослав Владимирович Мудрый имени своего тоже не посрамил — и на свет появилась белокурая голубоглазая девочка Анна Ярославовна. Девочка эта росла-росла, да и выросла, до того выросла, что даже замуж вышла. И взяла фамилию мужа, как это принято на Руси. Правда с мужем она прожила недолго — развелась. Но фамилию новую оставила. И даже снова замуж выйдя, фамилию эту менять не стала…
Окончив институт, пошла Анна Ярославовна работать по специальности, которую в институте и получила. Учительницей в школе. Причем учительницей русского языка и литературы. Ревнительницей русского языка и русской грамматики — но при этом она никогда не использовала букву "ё". Не везде не использовала, а только при написании своей фамилии — потому как даже еще в том, самом первом ее свидетельстве о браке, работники ЗАГСа эту букву в её фамилии не проставили. В фамилии мужа — проставили, а в её — нет.
Но несмотря на некоторые "особенности" собственного правописания Анна Ярославовна преподавателем оказалась прекрасным, да и организационные способности её начальство заметило. И всего-то через шесть лет работы в не самой простой средней школе заведующей по учебной работе стала она — Королева Анна Ярославовна. Вообще внимания не обращающая на то, что отчество её ну совершенно никто из соотечественников не мог произнести правильно…
Импровизированную речь Ларисы, произнесенную на второй день после появления всех здесь, Анна Ярославна восприняла очень лично…
Когда Леночка притащила первый раз Марине здоровенную корзину белых грибов, та почему-то сильно расстроилась. На вопрос Леночки о причине Марина ответила просто:
— В наших краях белые только в середине июля появлялись.
— А сейчас пораньше появились, и это хорошо! Теперь можно голодными вовсе не ходить! Да и на зиму насушим, что тоже неплохо.
— Это — неплохо. Но если грибы раньше пошли, то может и осень раньше наступит? Я чего боюсь: вдруг мы урожая не дождемся? Вдруг Нина ошиблась с определением даты?
Солнечное затмение вроде бы подтвердило то, что Нина была права. «Вроде бы» лишь потому, что дата многим очень не понравилась, хотя, казалось бы, какая разница, если и так ясно, что до цивилизации еще многие века должны пройти? Тем не менее Нине пришлось еще минут пять отвечать на вопросы типа «а ты не ошиблась?»
— Астрономия — наука довольно точная. Я, конечно, могла ошибиться с определением времени истинного полудня — но если принять эту дату, то ошиблась я секунд на тридцать.
— А если больше ошиблась?
— Если допустить, что я могла ошибиться минут на пять, хотя сама я такого не допускаю, тогда есть еще одна подходящая дата, примерно на полмиллиона лет раньше. Но тогда бы мы оказались в районе Сибири, а, после того как Леночка подняла коптер на три километра и мы своими глазами увидели и Оку, и другие мелкие детали, совпадающие с идеей перемещения только во времени, мы Сибирь и полмиллиона лет может отбросить. К тому же, если я не путаю, мы бы попали в ледниковый период. Так что иных приемлемых вариантов я не вижу…
Лиза, вероятно тоже не сильно обрадованная последними новостями, тем не менее постаралась перенаправить мысли товарок в конструктивное русло, ведь она думала не только о себе, но и о детях… точнее, не столько о себе, сколько о детях:
— Ну что все носы повесили? Утром мы знали, что находимся в заднице, сейчас вышло уточнить ее глубину. Что-то вокруг изменилось? У нас есть достаточно еды и с каждым днем ее становится больше, у нас есть электричество, станки… У нас есть знания! Мы знаем, как выбраться из этой задницы! Да, нужно изрядно потрудиться — но мы и вчера трудились, и неделю назад. И мы каждый день видим, как жизнь становится все лучше. Реально лучше! Да, не так хорошо, как мы жили раньше, но подумайте вот о чем: в раньшие времена все мы тоже вкалывали с утра и до позднего вечера. И тогда нашу жизнь полностью описывала пословица «чтобы стоять на месте, нужно бежать». А здесь и сейчас мы вроде как и очень потихоньку идем вперед, но с каждым шагом мы движемся! А то, что мы узнали дату… мы теперь начинаем понимать куда конкретно нам надо двигаться. То есть мы и раньше догадывались куда, а теперь просто точно знаем. И теперь мы просто может точнее понять, что нам нужно сохранить из того что у нас еще есть чтобы этот путь себе облегчить. А это — повод не для уныния, а для радости: мы теперь сможем сделать свою жизнь лучше с меньшими усилиями. Так что заканчивайте обед, затем еще раз подумайте что нам нужнее всего — а завтра с утра всем нужным и займемся.
Импровизированную речь Ларисы, произнесенную на второй день после появления всех здесь, Анна Ярославна восприняла очень лично. Еще бы, ведь речь касалась как раз её работы: "Пусть здесь нет привычной нам цивилизации — зато есть лучшей педагогический коллектив России. Неужели лучшие учителя страны не смогут выучить детей так, чтобы эта цивилизация здесь появилась?"
Выучить-то можно, в этом Лариса была права. Но, прежде чем учить, нужно четко определить чему, как и в какой последовательности это делать. Проще говоря, нужна подготовленная и продуманная учебная программа — а ведь "старая" тут уже не годится. Потому что и с учебниками беда, и обстоятельства изменились, и то, что "раньше" было востребовано, сейчас окажется лишним балластом.
Но ведь не просто так Анна стала завучем весьма престижной школы в двадцать восемь, так что уже через неделю программа обучения была готова. После того как изрядная часть учителей перебрались жить в расчищенный магазин и облагороженный «сарай», появилось время слегка починить и дом Савельевых, где три небольших комнаты были выделены под учебные классы. Да, учеников было немного, но каждый "класс" обучался отдельно: первый с двумя учениками (пятилетняя Оля и шестилетний Никита), второй (восьмилетние Денис и Коля), шестой (Саша и Маркус) и десятый с единственным учеником Володей. Вроде бы излишество, однако так и учителя друг другу не мешали, и школьники — и это было очень важно. Потому что, пользуясь "изобилием учителей", Аня учебные программы придумала очень напряженные, с расчетом на то, что стандартная школьная программа (за вычетом совершено бесполезных в нынешней реальности предметов вроде истории или «экономики») будет им дана не за одиннадцать лет, а всего за семь. Или за шесть — это уж как дело пойдет, но когда каждый ученик окружен и заботой, и вниманием… и учителя в доступности почти что круглосуточно готовы разъяснить и повторить что угодно…
Для Кати, которая успела уже полгода отучиться в архитектурном колледже, Анна Ярославна до конца программу составить не успела, ведь сначала нужно было понять что именно девушка «недополучила» из школьной программы. А с Вовкой вообще было «все сложно».
С общеобразовательными предметами было, в целом, понятно, ведь здесь были учителя, которые его уже неплохо знали (в том числе и по каким предметам мальчик «отстаёт»), но и твердая позиция Михалыча, убежденного в том, что из парня нужно готовить «инженера-энергетика широкого профиля», никем особо не оспаривалась. Вот только чему именно и в какой последовательности учат энергетиков, Анна Ярославна представляла с большим трудом, а идеи старика на эту тему вызывали у педагогов лишь снисходительные усмешки: даже учителю какой-нибудь литературы понятно же, что освоить курс проектирования электрических машин без знания общего школьного курса физики будет… трудновато, а университетский курс высшей математики за год пройти — и вовсе невозможно. Хотя…
Нина сказала, что попробует дать Вовке всю глубину математической мудрости к следующему лету, на что Лера ехидно заметила:
— Нина, знания половым путем не передаются!
— Издеваешься?
— Ммм… Нет, наверное просто завидую. Но может не сами знания, то хоть тяга к ним передастся? Ты старайся дальше… только аккуратно, чтобы парень не надорвался!
— Лера!
— Я про учёбу только, ты что? Его же и Михалыч тиранит, и Ксюха…
На самом-то деле Лера, как, впрочем, и все остальные жители поселка, Нину скорее жалели, чем осуждали. Ну да, после «переноса» настроение у всех было весьма депрессивное, но откровенно изматывающий труд не давал особо времени предаваться унынию. А Нина работой занималась не особо тяжелой, к тому же большей частью занималась ей в одиночестве — и времени на тяжкие размышления у нее хватало. В такой ситуации многие бы предпочли «спрятаться от невзгод» на груди близкого человека — но все близкие у неё остались «там», и Нина «спряталась» на груди у Вовки, который ей показался «самой надежной защитой».
Тем более что парень был практически взрослый, почти восемнадцать лет. В десятом он оказался просто потому, что после седьмого класса год пропустил: родители взяли сына с собой в «жаркие страны» и только в сентябре уже сообразили, что до ближайшей русскоязычной школы при посольстве добираться два часа в один конец. На самолете… Пока нашли, с кем парень может дома жить, пока все документы оформили — времени прошло столько, что «догонять» пропущенное пришлось уже в следующем году. Хотя сам Вовка по этому поводу не особо расстраивался: тетка (двоюродная сестра матери) смогла устроить его в самую хорошую школу города и даже, как сейчас выяснилось, всей страны. Ну а то, что случилось сейчас — оно уже случилось, и теперь ему предстояло доказать и себе, и всем окружающим, что он на самом деле взрослый и самостоятельный человек.
Вова ведь и занимался не только учебой. Например, используя в качестве топорика найденный на кухне савельевского дома поварской тесак, прорубил за несколько дней тропинку к месту падения «Солариса» — чтобы было удобнее оттуда тащить «что-нибудь нужное». Однако все это нужное — точнее, слитый из машины бензин — уже перетащил к себе Михалыч, так что мальчику достались лишь сиденья, из которых женщины соорудили пару не самых удобных спальных мест. Зато теперь можно было быстро и просто дойти до «дальней» опоры моста, где рухнули восемь «огрызков» мостовых балок, длиной от метра до двух с небольшим…
Ксении было трудно применить знания инженера-станкостроителя в одиночку, и она начала ими усиленно делиться с тем, кто — по её мнению — мог помочь воплотить их во что-то реальное. С Вовкой. И в результате они вдвоем даже сделали одну полезную вещь: маленький станочек. Очень полезный станочек: гончарный круг с ножным приводом. Не ахти уж какое сложное устройство, но сам процесс его создания поменял восприятие практически всеми женщинами грядущих перспектив. И не потому, что они вдруг убедились в том, что цивилизация еще не рухнула окончательно, а потому что изготовление гончарного круга показало всем, что есть еще огромные ресурсы для этой цивилизации сохранения.
Все оказалось просто: для приводов педали, вращающий деревянное колесо, и для осей всего, что в этом круге крутилось, нужны были соответствующие материалы, лучше всего — металл. И желательно — в виде металлических прутьев. Володя, когда осознал данный момент, просто взял кувалду и, раздолбив в щебень примерно метровый кусок рухнувшей балки моста, искомый полуфабрикат (в виде арматуры) добыл, причем с огромным запасом (ну, если потребности гончарного производства только считать). Учителя (даже учителя русского языка) арифметику в массе своей знают неплохо, так что прикинуть что «перенесенный» кусок моста (пять с лишним балок в длину, восемь в ширину) хранит в своих недрах поболее сотни тонн стали, смогли. Не смогли только выяснить, насколько поболее (верхняя оценка колебалась от четырехсот до восьмисот тонн) — но сообразить, что этого хватит надолго, сумели. А видя, что именно из стали вполне себе несложно сделать, окончательно успокоились. У Володи же появился еще один повод подкачать мышцу, круша кувалдой обломки бетонных балок. Первый же повод у него появился чуть раньше, но тогда Вове «насладиться» этим особо не пришлось.
Михалыч, когда выяснил размер положенной ему «инвалидной» пенсии, сильно расстроился. Конечно, дети ему пообещали, что нуждаться старик ни в чем не будет — но он как-то привык уже самостоятельно себя обеспечивать. А так как у него была уже выстроена и оснащена неплохая мастерская, то он — в довесок к работе «дежурным электриком» в поселке — подрядился на «работы по электричеству» и в ближайшей автомастерской. Ну там генератор перемотать, еще что-нибудь. Когда же парни выяснили, что старик и любой инструмент электрический починить может быстро и качественно, то их взаимоотношения приобрели принципиально иной характер. Среди всего прочего, отработка, которую Михалычу в мастерской отдавали, позволяла всю зиму дом топить с помощью мазутного котла практически бесплатно. К тому же парни ему и кое-что по мелочи приволокли в мастерскую — в частности, старый слесарный стол. Стальной, со здоровенной слесарной плитой, которая много для чего годилась.
Сразу после окончания «посевной» Владимир Михайлович задействовал Леру "в шкурных интересах", как он сам выразился. Утром он подошел к ней и, явно смущаясь — скорее своей физической немощи, нежели причин просьбы — поинтересовался:
— Девушка, вы вчера не сильно устали грядки копая? А то мне… всем нам нужно еще ямку выкопать. Не широкую, но, боюсь, довольно глубокую.
— Надо — вырою. Только где и зачем? Я спрашиваю на предмет подходящую лопату взять.
— Видите ли, у нас тут нашлось всего четыре топора разной степени паршивости. А вон там — он показал на двухэтажную развалину — еще до войны, говорят, хотели построить санаторий какой-то. И провели даже линию электрическую. На деревянных столбах и с пасынками из рельсов. Собственно, об этих рельсах и речь: как из рельса сделать топор, я в принципе знаю, но выдернуть этот рельс из земли сам я не смогу…
— Это столб который у магазина? Рельсы выкопать можно, но ведь тогда столб упадет… наверное сначала нужно провода снять и столб уронить.
— Нет, этот пока трогать не будем. Там дальше в кустах просто два пасынка остались, без столба торчат. Вот их бы…
— Хорошо, рельсы достану. Только я их одна не притащу… ладно, с кем-нибудь скооперируюсь.
Пасынки Михалыч попросил выкопать не «ради освобождения территории от индустриального мусора». Когда их Лера выкопала, в распоряжении старого энергетика появились два четырехметровых куска древних (и довольно ржавых) рельс, но на рельсы-то сталь использовалась отнюдь не гвоздевая. В «этих ваших интернетах» тема изготовления всякого нужного из рельсов была популярна, и Михалыч, ранее ютуб с удовольствием смотревший, решил сделать несколько новых топоров, поскольку вещь это нужная, а всего в поселке нашлось их только пять штук (включая очень паршивый маленький топорик, найденный у Фоминых в сарае). Как из куска рельса сделать топор, в целом было понятно, инструмент для работы нашелся (хотя и не самый хороший). Правда, некоторых «мелочей» еще не хватало, но заполучить их оказалось несложно.
Через пару дней Лера по просьбе Михалыча накопала из обрыва возле савельевского дома несколько ведер какой-то почти серой глины: на срезе проглядывал ее слой толщиной, правда, всего сантиметров в десять, но Лида, её поковыряв, сказала что она, скорее всего, огнеупорная. Вот только чтобы накопать несколько ведер серой глины пришлось обычной, коричневой, выкопать уже с пару кубометров. Хотя и это пошло на пользу: савельевский дом потихоньку расчищался от завалов, а «лишня» глина уходила на тропинку к реке, скрывая в своей толще мелкие (но острые и противные) пеньки, оставшиеся после вырубки кустов и деревцев.
Михалыч из этой глины слепил небольшую и довольно необычную печку, которую решил использовать в качестве кузнечного горна. Неделю печка сохла (хотя она и изначально особо мокрой не была, дед чуть влажную глину просто натрамбовал вокруг сколоченного из горбыля некоего подобия бочонка), а затем Михалыч набил ее углями и разжег. Причем тягу обеспечивал воткнутый в специально подготовленную дырку шланг от пылесоса, поставленного "на выдув".
Печка при этом не развалилась, а уже на следующий день Михалыч ее использовал в задуманной роли. Отпилив болгаркой от рельса подходящий кусок стали он раскалил его в горне почти добела и выковал — как раз на слесарной плите — новенький топор. Не сразу и не совсем сам: греть железяку в горне ему пришлось раз двадцать, а кувалдой по раскаленному железу по очереди стучали Володя (недолго) и (в основном) Елена Викторовна со Светланой Алексеевной, все же у учителей физры силушки побольше чем у подростка. Девушки не сразу с кувалдой освоились, поэтому на первый топор они потратили почти полдня, но уже второй отковали менее чем за час. Топоры, конечно, получились сильно разными, так что заготовленные Маркусом и Сашей рукоятки пришлось довольно прилично переделать — но это было «мелкой проблемой», а появление новых топоров позволило резко ускорить расчистку будущих полей от деревьев.
Через два дня девушки сделали уже семь новых топоров. Сделали бы и больше, но на нарезание рельса Михалыч потратил два диска для болгарки — не последние, но новые-то не купить, и пришлось аппетиты ограничить. Тем не менее, раз инструмента стало много, лесорубки особо трепетно к топорам больше не относились и спокойно вырубали деревья прямо из земли. А заодно и оставшиеся пеньки с тропинки к реке подчистили.
Закончив с топорами, кузнечихи еще раз послали Вову к мосту, где он выколотил несколько арматурин из еще одной обрушившейся балки моста, и из них сковали (с помощью Ксении, которая объяснила что и как нужно сделать) относительно удобные кузнечные клещи, еще кое-какой инструмент… И приступили к изготовлению потребного сельхозинвентаря — главным образом плуга. «Главным образом» потому, что арматура моста оказалась очень разной: толстые продольные арматурины явно делались из очень качественной стали, а тонкие поперечные скорее из «гвоздевой», так что попутно была сделана и борона, и вилы с граблями, и еще какие-то сугубо огородные рыхлилки-царапалки…
Кати Лемминкэйненовна на всех школьников напечатала на принтере по полному комплекту учебников, благо они — начиная с букваря и заканчивая учебниками для старших классов — нашлись в электронном архиве Михалыча. Ну а то, что на эту в общем-то несложную работу ушло чуть меньше месяца, было вызвано спецификой имеющейся у Михалыча в запасе бумаги.
Кто, когда и зачем напечатал в Тульской областной типографии «ежедневники» энциклопедического формата в обложках «под кожу» с надписью «75 лет Тулэнерго», было никому не известно — как никому было неизвестно и то, когда это самое Тулэнерго было создано. Но из почти четырехсот страниц каждой книжки триста семьдесят были девственно чисты — если не считать напечатанного светло-голубой краской номера (страницы или дня в году) в верхнем углу. Достоинством книжки было то, что листы были сшиты нитками, так что их было несложно и расшить — а специально приобретенный Михалычем гладильный пресс позволял расшитые листы выровнять настолько, что принтер их через себя пропускал без проблем. Михалыч в те далекие дни, когда запас этих сокровищ печатной продукции был обнаружен начальством и приговорен к сдаче в макулатуру, сначала предоставил этому начальству смету на избавление томов от обложек «под кожу» (с ними книги в макулатуру принимать отказывались), а затем, когда означенное начальство повелело сокровища просто выбросить на помойку, перетащил все три с небольшим тысячи «томов» к себе в тогда еще свежевыстроенный загородный дом: книжки себе печатать он начал еще когда на lib.ru новинки появлялись раньше чем в магазинах, а в ежедневниках бумага была очень качественной, лучше чем та, что в магазинах продавалась.
Так что учебники было и на чем печатать, и чем — вот только обратно сшивать книжки приходилось вручную — впрочем, их, даже с учетом того, что Кати распечатала учебники для всех классов сразу, получилось их не очень много и почти всё было готово еще до начала учебы.
Когда учителей много а школьников мало, то процесс обучения много времени у учителей не отнимает. Даже в первом и втором классе учительницы были заняты часа по четыре в день — а все остальное время уходило на иную работу. Те же дрова нарубить и натаскать…
Да и не только дрова. Бурннхильда и Леночка ежедневно бродили по лесу в поисках добычи — и даже при том, что удача им улыбалась нечасто, изрядный приварок к рациону девушки обеспечивали. Потому что хотя бы один кабан в месяц — это уже очень неплохо, и даже не из-за мяса. Свиной жир позволял жарить ту же рыбу (которой в реке водилось очень много), почему-то очень постное мясо зайцев и птиц, грибы, да и те же корни рогоза. Правда теперь корни готовили совсем не так, как в самом начале: они предварительно запекались в духовке, затем пропускались через металлическую "выжималку" для тюбиков. Из получившегося пюре на сале жарились котлетки-лепешки (чаще всего с натертыми кабачками — так, по всеобщему мнению, выходило много вкуснее), а отжимки (после промывания в воде, на которой потом варился какой-нибудь суп) использовала в хозяйстве Катя — старшая Лизина дочь. Девочка сообразительная, в меру рукастая, она волокна окончательно отмывала, кипятила их в щелоке, сушила. Потом расчесывала металлической щеткой, использовавшейся для вычесывания кошек, и пряла из расчесанного волокна нитки. Конечно, нитки получались у нее толстые — но в хозяйстве и такие пригодятся: те же книжки сшивать, например.
В процессе борьбы за нитки Катя совершила еще одно «открытие». Небольшой участок перед «развалиной Сталинграда» зарос иван-чаем, и когда его кусты покрылись густым пухом, Катя решила что этот пух тоже не помешает в народном хозяйстве. Собирать она его стала очень простым, но весьма «прогрессивным» способом: взяла переносной пылесос «Дайсон» на батарейке и за пару дней в свободное от прочих дел время «пропылесосила» заросли травы. Женщины с энтузиазмом отнеслись к появлению в хозяйстве нескольких больших пакетов с пухом, но у самой Кати на него оказались слегка иные планы: вычесав пух двумя металлическими «чесалками для пуха» (одной — «собачьей» и одной «кошачьей») она принялась прясть из него нитки. Поначалу получалось очень медленно и криво, но затем Саша с Маркусом сделали девушке прялку, и с этим девайсом, хотя довольно неуклюжим, дело у неё пошло на лад. По крайней мере уже к началу августа у Кати получилось сделать приличную катушку ниток, которой можно было даже на машинке шить, а запас пуха еще не исчерпался (хотя и изрядно уменьшился). Правда, по расчетам самой Кати всего собранного пуха едва хватит для того, чтобы сделать один носовой платок, но и он лишним не окажется.
В хозяйстве все теперь пригодится — потому что купить все что угодно теперь стало вообще негде. Если у каких-нибудь древних греков что-то нужное и найдется, то во-первых греки эти очень далеко, а во-вторых где взять древнегреческие деньги?
Люда, обнаружив, что в лесу каждое примерно пятое дерево является яблоней, пересадила на небольшой участок рядом со «старым лесом из будущего» полсотни небольших — толщиной ствола сантиметров до пяти — яблонь. А в конце июля, когда (по ее наблюдениям) началось у деревьев второе сокодвижение, все их обрезала на высоте примерно в полметра и привила веточки с яблонь уже «культурных». Как она сама сказала, «не пропадать же пачке садового вара», который нашелся у Михалыча в сарае. Учительницы, причем практически все, удивились «своевременности занятия», однако биологиня объяснила, что на самом деле начало августа «в старом будущем» — лучшее время для прививок деревьев. А так же уточнила, что ростки тех же яблонь и груш, которые из семечек выросли, прививать можно будет уже в следующем году — и в результате в лесу были «помечены к осенней пересадке» еще чуть ли не сотня деревцев: потихоньку мысль о том, что «назад вернуться не выйдет», дошла до всех.
Михалыч кое-что нужное тоже успел сделать. Посмотрев на результаты работы своего горна он, с помощью новенького гончарного круга, из этой же серой глины налепил миски, затем — тщательно высушив в мастерской в теньке — аккуратно запихнул их в горн. Там же жарко даже когда в него железяки всякие не пихают — просто потому что отдельно "под железяки" каждый раз растапливать его смысла нет. А когда железяки кончаются, горн остывает конечно, но медленно, без фанатизма — и так же медленно остывали и миски. Оказалось, вполне себе водостойкие. Только шершавую керамику от остатков, скажем, еды отмывать не очень просто, так что старик эти миски слегка ошкурил, намазал пастой из выпаренного щелока с мелким песком, снова обжег… Миски получились зеленоватыми, но вполне глазурованными и мытью поддающимися. Не сразу получились, потому что в горне, как ни крути, зола всякая густо летает и на глазурь прилипает, так что сначала Михалыч еще одну печку слепил, куда миски помещались уже внутри слепленной из этой же глины "духовки", а уголь пылал вокруг нее — но в конце концов у него получился вполне "товарный" продукт. Количества, правда, были еще не совсем "товарными", но к середине осени он пообещал каждому человеку изготовить полный комплект столовой посуды. С легким сердцем пообещал, потому что «серийным производством» мисок и кружек занялась Вика Соболева — учительница музыки, пояснившая старику, что «для лепки нужны сильные пальцы, а у музыкантов они достаточно натренированы».
В принципе можно было бы и побыстрее посуду сделать — если к лепке привлечь народу побольше. Вот только привлечь было совершенно некого. Потому что все были очень заняты совершенно другими и очень важными делами…
За первые два месяца дожди случались всего дважды, да и те были какими-то несерьезными, под ними даже вымокнуть никто толком не смог. И при этом в лесу все было с водой хорошо: почти каждый вечер на землю опускался густой туман и там вода, оседающая на ветках, просто с деревьев капала. Но то в лесу, а на открытом пространстве все было несколько хуже. Людмила Алексеевна очень внимательно за посевами следила и уже через две недели решила, что их пришла пора усиленно поливать. Это тоже оказалось непросто, поскольку воды в колодце и скважине даже на умывание всем не хватало и ее теперь тратили только на готовку еды. Для всех прочих бытовых нужд воду носили (а чаще возили в тачке в пятилитровых бутылках) из речки, а "поля" поливали уже из речки "бывшей" — до нее там было ближе чем до "нынешней".
Вроде воду и брали понемногу, но к середине июля полностью пересох пожарный прудик возле "пионерлагеря" (хотя из него воду вообще не таскали — уж больно он был загажен разными "промышленными отходами" включая обломки каких-то машин, старые шины и разнообразный пластиковый мусор), а в "старой Упе" уровень воды опустился почти на метр. И если учесть, что и в половодье там глубина была метра в полтора…
— Если придется на поля воду из реки таскать, то мы больше вообще ничего делать не будем успевать — пожаловалась как-то Михалычу Марина Дмитриевна. — Может нам канаву прокопать к ручью?
Ручей, точнее даже небольшая речка, впадающая в Упу, протекала метрах в двухстах южнее дома Михалыча в неглубоком овражке. И в ней — в отличие от Упы — вода была совершенно прозрачная и вкусная. Даже после кипячения вкусная, да и накипи от нее в самоварах почти не оставалось. Но от домов речка эта отделялась как раз тем самым "обрывом", окружающим старую (или будущую) территорию.
— Смысла копать нет, все одно ручей ниже нас течет. Вера Кузнецова уже все промеряла лазерным уровнем… а если бы и выше нас, то тем более копать нельзя было бы, так как мы как мы в яме своеобразной оказались и нас бы вообще затопило бы нафиг. Просто мы не совсем в яме, за эти века Упа тутошний холм невысокий просто смыла — а мы как раз почти в середину холма и попали. Однако ты права, сейчас-то нам воды хватит, урожай почти что вырос уже да и поливали мы не очень много грядок, а вот на следующее лето надо какой-никакой водопровод с реки тянуть. Придумаем, время есть еще…
Марина вопрос задала именно Михалычу просто потому, что днем возле домов просто никого еще из взрослых не было: за исключением занятых "в школе" учителей все остальные работали или в поле, или в лесу. В лесу — больше. С помощью электрической "Хускварны" от больших деревьев было расчищено почти два гектара леса вдоль «границы» (дальше просто имеющиеся удлинители не доставали) и теперь участок расчищался от пней. Так как топоров было выковано почти три десятка (кузнечихи научились рубить раскаленную в горне рельсу на нужные куски зубилом), этим заниматься стало гораздо проще и быстрее, народу в лесу прибавилось.
А про канаву вопрос был потому, что человек десять в лесу постоянно рыли землю. Не вокруг пней, а вдоль обрыва, копая глину для кирпичей. Михалыч попробовал коричневую глину тоже обжечь — и получилось. Сначала в печке обожгли несколько десятков горшков для растений, а потом решили наделать и кирпичей.
Не от скуки, а потому что появилась возможность из кирпичей построить что-то нужное.
Когда благодаря солнечному затмению вышло "уточнить место", старик — как бы мимоходом — сообщил, что "если мы там же, то в полутора километрах раньше был довольно большой известковый карьер". И что если снова там известняк накопать, то можно и производство цемента организовать, так как до известняка там копать от силы метра полтора.
«Экспедицию на карьер» дамы подготовили за два дня. Просто потому, что по «новой географии» нужное место находилось уже за рекой, а Упа была несколько шире и заметно глубже своей ипостаси из будущего. Лодок же ни у Марины, ни у Михалыча в загашниках не нашлось, так что пришлось подготовить средства для переправы через водную преграду.
Женщины — они существа в принципе рукастые, а у Лизы была швейная машинка, так что через два дня для экспедиции сшили лодку. Из тента Камазовского: на дне в десять рядов в специальные карманы запихнули сотню пластиковых бутылок «лежмя», еще столько же, но уже «стоймя» распихали в карманчики бортов — так что лодка получилась хоть и неказистая, но втроем на ней через реку переправиться было нетрудно. Однако первая же экспедиция закончилась эпическим провалом.
На веслах втроем было переправляться все же неудобно, так что сначала через реку переправились Леночка (с автоматом, «для охраны») и Лида (как «профессиональный геолог»). Пока Лида прикидывала, куда бы привязать веревку, с помощью которой предполагалась перетягивать посудину с берега на берег, Леночка решила осмотреться «на новом месте» и нырнула в лес, начинающийся с самого берега. И тут же в лесу раздались автоматные очереди…
Автомат Калашникова стреляет все же громко, так что к моменту, когда Леночка из лесу вышла, на противоположном берегу столпилось практически все взрослое население, вооруженное кто карабинами, кто топорами или хотя бы лопатами. Очень кстати, как оказалось, столпилось:
— Эгеегй! Михалыч, Брунн! Перебирайтесь быстрее сюда и ножи захватите! Я какого-то зверя завалила, большого! Вы ведь умеете дичь разделывать?
Дичью оказался действительно большой, даже скорее здоровенный зверь. Зубр. Лодка, с двумя привязанными веревками, теперь использовалась на манер парома и возила с одного берега на другой людей, инструменты и «расходные материалы», а обратно — полиэтиленовые пакеты с мясом. А так же с потрохами, с костями… последнюю часть добычи (шкуру) перевезли уже в темноте…
Неплохой добыча оказалась, с зубра только чистого мяса Марина распихала в морозильники больше полутоны. Не остались обиженными и собаки, и коты, а люди вообще неделю кормились мясными (все же сваренными большей частью «на косточке») бульонами и жареными потрохами. Но экспедицию пришлось отложить, и второй раз искать известняк собрались только на третий день.
Вторая экспедиция добралась до цели без приключений — хотя «приключения» теперь искали и Леночка, и Брунн, и Лена, и Вовка, и даже Михалыч зарядил свою самозарядку пулями: ведь один зубр обеспечил, по Марининым прикидкам, «месяц сытой жизни» для всех «попаданцев». Но никакой дичи «экспедиторам» не попалось — однако известняк оказался на месте. Правда не в полутора метрах под землей, а в двух с половиной, но и это, по мнению Михалыча, было очень неплохо. Лучше всего было то, что на поверхности найденного пласта известняк был сильно растресканный, его можно было просто копать — и возле «ценного месторождения» началось строительство парочки хижин, а от реки к нему начали прорубать тропинку: тяжелый камень все же лучше в тачке возить, а не на плечах таскать.
В необходимости нового строительства никто не сомневался: Алёна уже сделала аспирин — немного, у нее получилось грамм пятьдесят, но и этого количества хватило для того, чтобы провонять уксусом и прочей "ароматной химией" все в радиусе метров пятнадцати от мастерской Михалыча, в которой вся эта "химия" и готовилась. Идея выстроить деревянный "химзавод" массовой поддержки среди Алёны не нашла, вдобавок к ней присоединилась и "химичка" Вера Сергеевна… Последняя среди учителей обладала непререкаемым авторитетом: мало того, что она была старше всех по возрасту, ее знания хотя бы в части различной косметики многим помогли избежать серьезных неприятностей. И не только косметики…
Кроме "химзавода" требовалось выстроить и теплый курятник. Хотя бы один, а лучше даже два: из заложенных в инкубатор пяти десятков яиц вылупилось семнадцать цыплят, причем двенадцать оказались леггорнами, то есть лучшими для получения яиц, а пять — по словам Ксении, которая знала "поставщика" — юрловскими голосистыми, которые яиц дают мало (хотя и довольно больших), зато очень много мяса. И лучше бы было породы не смешивать, а для этого отдельные курятники требуются…
В общем, все, у кого выкраивалось хоть немного относительно свободного времени, лепили эти самые кирпичи, даже школьники не отлынивали. А в перерывах между разнообразной работой все и книжки читали.
Своеобразное это было чтение. У Михалыча «бумажная» библиотека была собрана скорее «в декоративных целях», как сам он охарактеризовал свое собрание — «выпендриться захотелось». В ней были все школьные учебники, по которым он сам учился («подлинников» сохранилось штук пять, но он впоследствии докупил почти все «недостающие» книги), учебники, по которым учились его дети и десятка полтора совсем уж древних учебников, включая дореволюционные (а Кати детям новые печатала лишь потому, что учебники у Михалыча были просто… ветхими, что ли). Были там и разнообразные учебники институтские, однако и они большей частью имели более антикварный, нежели прикладной характер (собственно, в том числе и из-за «антикварности» коллекции Михалыча детям печатались все учебники заново как «более современные») — впрочем, Вера Сергеевна с радостью обнаружила там двухтомную «Органическую химию» под редакцией Менделеева выпуска тридцать шестого года. Но главной гордостью Михалыча был полный комплект «Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона». Правда и тут «оригиналов» было только семьдесят два тома, но недостающие Михалыч сам распечатал и переплел в обложки, очень похожие на настоящие.
Две больших полки были заняты совсем уж ненужными книгами, их Михалыч «приютил», когда ликвидировалась библиотека железной дороги. Единственной «ценностью» их был возраст, ведь всякие дореволюционные расписания или альбомы с описанием путевых сооружений девятнадцатого века по завлекательности сюжета могли поспорить разве что с телефонным справочником какой-нибудь Джакарты. Но смотрелись книжки красиво…
Еще там имелась «Детская энциклопедия» третьего издания, с десяток томов ежегодника «Наука и человечество», штук тридцать томов БСЭ второго издания. Шеститомник «Жизнь растений» и толстый том «Жизни животных» Брема. Несколько книг на полках имели исключительно декоративный характер, например юбилейное издание трудов Мичурина. Имелось и несколько детских книжек вроде «Лесной газеты» Бианки, но все книги (кроме школьных учебников, конечно) подбирались все же «по формату и цвету». Еще на отдельный полке в шкафу с учебниками стояло Собрание сочинений Сталина, «доукомплектованное» (опять «по формату и цвету») трехтомником Пушкина, какой-то древнекорейской книжкой «Сон в нефритовом павильоне», томиком «Современного болгарского детектива» советских времен и книжкой «Гибель дракона» с иероглифами на корешке. Единственной «неформатной» подборкой был двенадцатитомник Жюля Верна, дополненный примерно десятком разнокалиберных книг того же автора. У Михалыча в одной из детских комнат стоял еще один книжный шкаф, набитый, в основном, томиками «Библиотеки приключений», но из всей этой литературы было трудно извлечь что-то здесь и сейчас полезное.
Однако Михалыч давно уже скачал много тысяч разных книжек в электронном виде, в основном книг художественных и еще более в основном фантастических. И эти-то книжки народ в очень немногое свободное время и изучал на предмет наличия хоть каких-нибудь намеков на полезное знание. И в какой-то из них нашлось упоминание о «древнеболгарском способе» обжига этих самых кирпичей, причем почему-то утверждалось, что для правильного обжига нужно сразу делать двадцать тысяч штук. Ксюша выдвинула гипотезу, что количество определялось временем прогорания загружаемого топлива, но выяснять истину просто никто не стал.
Двадцать тысяч — это много конечно, но Лидия Петровна подсказала "древний узбекский способ" изготовления сырца: глина не месилась, а просто в куче несколько раз поливалась водой, а затем прикрывалась пленкой — и за сутки она вся становилась достаточно мягкой для лепки. А если лепить, просто трамбуя эту глину в дощатой форме, то задача становилась выполнимой.
Только вот глину-то нужно было сначала натаскать в эти кучи, так что обе имеющиеся в наличии садовые тачки были направлены на ее перевозку. Ведь, как прикинул Михалыч, на двадцать тысяч кирпичей глины нужно не менее восьми тонн…
Еще одно "транспортное средство с ручным приводом" — велосипедный прицеп "Пчелка" — использовалось для перевозки известняка из "старого карьера" к реке, для чего сначала пришлось и там прорубить в лесу подходящую тропу, так что все трудились от рассвета до заката. И после заката тоже: кирпичи-то лепили уже вечером на бетонированной площадке перед домом Михалыча. Поэтому времени на обеспечение "текущих продуктовых потребностей" оставалось мало. На рассвете и на закате Марина Дмитриевна с двумя-тремя помощницами отправлялась на рыбалку, а в обед к реке бегали Маркус, Саша и Катя. Поначалу с ними шел на рыбалку и кто-то из взрослых с карабином, но когда Катя освоилась с маленькой винтовкой, они стали рыбачить только втроем.
И именно им довелось первыми встретить представителя "автохтонного и автохронного" населения…
Маркус скинул очередную рыбешку в ведро и пожаловался Сашке Лобанову:
— Я уже штук пять книжек про попаданцев прочитал, и все всегда если рыбу ловили, то минимум осетров каких или на худой конец сомов. А у нас за все время из больших рыб только один щуренок попался.
— А сом, а эти, как их… сазаны, налимы?
— Так то тетя Марина ловила, а у нас одна мелочь. Вот я сегодня уклеек да пескарей поймал уже штук сорок, а выходит хорошо если полтора кило. Да их еще и чистить замучаешься…
— Леночка сказала что как сторожку тут достроим, то можно будет и с утра, и вечером ловить — тогда ведь самая крупная рыба и клюет.
— Тетя Марина сказала что лодка нужна. С берега много не наловишь, а на пароме в хорошие места не догребем…
— Так давай построим лодку! Досок настругаем, свинтим — у Михалыча никелированных саморезов много. А мы лодку небольшую сделаем, тут и плыть-то до глубины метров десять…
— Во первых, Михалыч саморезы не даст, а во-вторых лодку смолить надо, а нечем.
— А я уже две банки смолы набрал. А если как-нибудь пробраться в ельник у старого карьера…
— Там до ельника еще с километр идти, без ружья опасно. Нам же ружья никто не даст, а Катя с нами не пойдет. Но можно и просто подождать: я вчера слышал что Михалыч с Валерией Анатольевной собирается какую-то смоляную яму делать, как сделают — тогда и думать будем. Смотри, какую я рыбину поймал!
— Еще бы пяток такой плотвы, и на ужин хватит. Тетя Марина говорит что плотва чаще стаями ходит… ты откуда свою вытащил? Я попробую там же…
— Так, мальчики, заканчиваем, — Катя, сняв с крючка приличных размеров голавля, уложила его в корзинку, где лежала еще парочка подобных рыбин и приличная кучка мелочи. На ужин уже хватает, а вам в школу почти пора.
— Ну еще по рыбке! Тут плотвы же стая нашлась! — но уже через минуту у мальчишек аргументы иссякли: две совсем уже небольших плотвички как бы подтверждали, что еще рыбины на полкило сегодня уже им не поймать…
Маркус смотал удочки очень быстро — для него Катя все же была уже взрослой, которую нужно слушаться. Вдобавок, последние два дня было довольно холодно, к тому же почти беспрерывно шел моросящий, но все равно очень противный дождь и сидеть дальше у реки ему уже не хотелось. Но Сашка, в надежде на новую поклевку, первую удочку сматывал не спеша, изображая аккуратность — и, внимательно вглядываясь в наматываемую на удилище леску, даже не сразу осознал, о чем ему говорила Катя:
— Саш, а ты плаваешь хорошо? — совершенно не к месту поинтересовалась Катя.
— Очень! Могу три раза речку переплыть туда и обратно! А что?
— Ты же лодку хотел? Смотри, вон там плывет одна. То есть я думаю, что это лодка, причем пустая…
Когда брат упал в воду, Кирка протянула ему единственно подходящий предмет: весло. Хорошее весло, его брат всего-то пару дней назад и закончил делать. Вот только ручка, пропитанная еще не до конца высохшим маслом, выскользнула из мокрой руки когда брат судорожно дернул за лопасть…
Плавать Кирка никогда не умела, как, впрочем, и все остальные жители города. Поэтому ей осталось лишь печальными глазами смотреть на проплывающий берег и надеяться, что течением лодку вынесет на какой-нибудь берег. Что произошло с братом, Кирка не видела: лодка очень быстро унеслась течением за излучину, но ничего хорошего девочка не ждала, ведь если бы брату удалось выбраться на берег, он наверняка добежал бы до следующей излучины и постарался лодку отловить. Ведь он эту лодку почти полгода делал!
По рассказам старших там, где река поворачивала на солнце, стремнина подходила вплотную к берегу настолько, что можно было за ветви прибрежных деревьев зацепиться. Наверняка можно — вот только как эти ветки заметить в темноте? Стемнело-то быстро, поскольку и за рыбой они с братом пошли поздно, только когда охотники вернулись без добычи — и без старого Добута, которого подвела сломавшаяся рогатина. Впрочем, воду из лодки можно (и нужно) даже в темноте вычерпывать… а вот что случилось утром, Кирка уже не совсем осознавала. Почти весь день под холодным дождем, а затем еще и ночь в мокрой одежде — так что девочка лишь как-то мимоходом отметила, что стало светло, но желание добраться до берега или хотя бы вычерпать налившуюся за ночь воду из лодки у нее не появилось…
А вот желание чего-нибудь поесть у нее возникло — когда она, открыв глаза, увидела над собой плохо поставленный шатер цвета подгнившего сена. А рядом с собой — позорную рабыню в странной одежде. Которая еду Кирке и принесла. Сначала — хороший отвар из рыбы, потом уже и рыбу давать стала. Иногда приходили другие рабыни — и Кирка задумалась о том, почему здесь столько рабынь позорными сделали. Может быть, тут обычаи очень строгие? На всякий случай девочка молча ела все то, что ей подавали — хотя иногда это было и противно. И даже научилась гадить в большой и изумительно красивый горшок. Главное было то, что ее очень хорошо кормили, причем и утром, и днем два раза, и вечером.
А потом из плохого шатра ее… нет, не выгнали. Просто взяли и перевели в… Кирка даже не смогла придумать, какими словами назвать эти жилища, спрятанные за оградой, сделанной из настоящего железа! Сначала не смогла, а потом — когда ей пришлось много дней сидеть у маленького волшебного окна, откуда было видно волшебных зверей и людей, которые тоже были волшебными, нужные слова появились. Много слов…
Вообще-то лодкой назвать то, что приплыло по реке, было бы некоторым преувеличением. Корзина, обтянутая кожей — так оно поточнее будет. Ну да, большая корзина… но ведь плавает же!
В лодке нашлась "автохронная" девочка — довольно маленькая еще. Пока Сашка подтаскивал лодку к берегу, Катя успела сбегать домой и вернуться уже с Вероникой Юрьевной, которая, осмотрев девочку, немедленно поставила диагноз "крупозное воспаление легких". Ну а чуть позже Даша (школьная медсестра) нашла у девочки и вшей в изобилии.
Вероника Юрьевна прибежала не просто так: еще когда солнечное затмение "уточнило" время пребывания, она "провела среди коллектива воспитательную работу" насчет всевозможных автохтонных болячек и мер по их неполучению. И первой среди таких мер был назван карантин — к которому все уже было подготовлено. Ну, по возможности подготовлено, в частности — исходя из того, что река по нынешним временам просто должна быть главной транспортной артерией — на берегу была уже почти построена специальная сторожка, при необходимости преобразуемая в "гостевой дом", ну а пока ее не достроили — наготове держалась палатка, с которой в "раньшие времена" Марина Дмитриевна на рыбалку ездила.
С вшами разобрались быстро: Вероника Юрьевна, почему-то убежденная, что "в провинции в школах и гостиницах вшей завались", везла с собой и два флакона противовшивого шампуня — не для провинциальных школьников, само собой, а для коллег-учительниц. Конечно девочку с воспалением легких мыть, в особенности когда на улице температура в районе одиннадцати градусов, было бы очень неправильно — но таблетка тетрациклина на воспаление подействовала исключительно ударно и уже на следующее утро у девочки температура пришла в норму. А в сторожке, на которую вместо отсутствующей еще крыши натянули остаток брезентового тента с КАМАЗа, стало достаточно тепло для того, чтобы без особого риска провести "гигиенические процедуры".
И самой серьезной проблемой в общении с "туземным населением" стало то, что никто не мог понять ни слова из того, что девочка говорила, а она, в свою очередь, естественно не понимала ничего их того, что говорилось ей. Так что просто заставить ее съесть таблетку тетрациклина оказалось очень непросто — но у врачей, очевидно, есть свои тайные невербальные методы убеждения пациентов…
Однако никакой иной пользы — кроме морального удовлетворения от спасения ребенка — от юной туземки не было. По большому счету на текущие заботы появление автохтонной («автохронной», как назвала ее Катя) девочки влияния практически не оказало. Даже Даша и Вероника уделяли ей внимание по минимуму: иных забот хватало. Разве что прибавилось работы Алёне, озабоченной еще и «изготовлением лекарств от вшей», да Ирина заняла роль сиделки при ребенке. Не потому, что «решила стать ей родной матерью», а потому что решила разобраться с нынешним местным языком. На вид девочке было лет восемь, говорить она умела — а получить возможность нормально общаться с нынешним населением было очень полезно. Тем более что это «население» явно проживало где-то не очень далеко — тем не менее почти все продолжали заниматься привычными делами. Или не совсем "привычными"…
Впроголодь ведь существовали не только люди. Только коты смогли полностью освоиться и перейти в основном на «подножный корм», отлавливая мышей и мелких птиц, да и то время от времени им добавляли корм из магазинных запасов. Собакам пришлось гораздо хуже: ведь даже лайка жрет заметно больше самой большой кошки, а уж алабай… К тому же для них корма в магазине с самого начала было очень немного, а традиционных объедков в силу скудости рационов человеческих им почти и не доставалось. Правда потихоньку, благодаря успехам охотниц, и они начали отъедаться — а вот цыплята…
Оказывается, цыплята жрут очень много. «Сэкономленных» Мариной специально для цыплят нескольких пакетов с булгуром и кукурузной крупой им хватило буквально на полторы недели. Так что, стараясь птичек сберечь, народ быстро освоил столь нетрадиционные промыслы как ловля кузнечиков и бабочек, добыча червяков и прочие не менее экзотические занятия. Несмотря на все усилия, были серьезные шансы уморить большую часть куриного стада голодом, но случайно выяснилось, что цыплята с удовольствием клюют дафний и циклопов, в большом количестве расплодившихся в «старой Упе», а так же не брезгуют и мелкими головастиками. Однако на «мясной диете» куры, согласно вычитанной информации, долго протянуть не могут…
Зато крупу они с удовольствием трескают любую. По счастью уже в начале июля в лесу появились орехи — и они, правда в дробленом виде, цыплятам очень даже понравились. А затем с окрестных дубов стали сыпаться созревающие желуди…
Цыплята сразу воспрянули духом, а когда случайно выяснилось, что желудевую кашу и собаки уважают, духом воспрянули и люди. Воспрянули, сами эту кашу попробовали… Лариса постановила, что в августе каждая из женщин должна приносить в закрома Родины желудей по три килограмма. В день. Минимум. Мужчины от этой обязанности освобождались только потому, что у них других, причем никем другим не выполнимых, было по горло…
У Михалыча, кроме стоящей под брезентовым чехлом во дворе Шкоды-Октавии, в гараже нашелся и старый Пассат. Совсем старый, его сам Михалыч называл не иначе как "недвижимость". Ему машину подогнали ребята из автомастерской — после того, как выяснили, что починить ее уже невозможно. Кузов проржавел до дыр, но что было действительно серьезно, так это в принципе неработающая автоматическая коробка. Когда хозяину сообщили о том, во что обойдется ее замена, он предпочел машину просто выкинуть. При мастерской была небольшая «разборка», так что Михалыч, заплатив всего несколько тысяч за оформление документов на утилизацию машины и снятию ее с учета, получил сей дивный агрегат в полную собственность. Хотя машина, тем более давно и надежно «убитая», ему нафиг не была нужна: его привлек двухлитровый движок на сто тридцать пять сил, который старик хотел приспособить вместо ВАЗовского в своей "электростанции". Собственно, этот двигатель был единственным в машине работающим агрегатом (потому ребята из мастерской о ней Михалычу и рассказали), вот только работал он последний раз почти полгода назад… то есть завелся (машина-то сама ездить была неспособна), так что мотору требовался если не ремонт, то уж профилактика точно. Ей как раз Леночка и занялась.
Сам Михалыч, обрисовав лейтенанту фронт работ, продолжал заниматься тем же, чем занимался и раньше: делал батареи для "лагерной библиотеки" — так теперь все называли развалины двухэтажного дома, который было решено «отреставрировать» и использовать как жилье. Марина сказала, что «до перестройки» дом этот относился вроде бы к пионерскому лагерю, располагавшемуся чуть дальше, но для чего — у неё идей не было.
Однако при разборе "развалин" учителя нашли много разной мелочи, сваленной за домом — в том числе и полусгнившие, но вполне узнаваемые библиотечные стеллажи. Конечно, радости находка принесла куда как меньше, чем даже полностью сгнившие старые оконные рамы, в которых хотя бы не все стекла оказались разбитыми — но теперь здание никто иначе как библиотекой не называл.
Но кроме дверей и окон, которые Михалыч уже успел настрогать, дому и отопление требуется, а весь металл "искатели сокровищ" из здания вынесли подчистую… однако перила, ограждающие пешеходную часть от проезжей на мосту были сварены из квадратного сечения, но вполне себе труб. Трубок, но и по ним воду гонять можно, и при определенной фантазии и из них можно было соорудить отопительную систему. С батареями, то есть с "радиаторами отопления": идея ставить кирпичные печки в каждой комнате у народа понимания не нашла. Причем по двум причинам сразу, и первой стало отсутствие разнообразных печных заслонок, дверей для топок и поддувал, колосников — в общем, кучи разнообразного железа, которое сделать вроде бы и можно, но смысла особого нет при наличии более привычного решения. К тому же дырки для труб отопления в стенах и перекрытиях здания имелись, а для печных труб подходящих отверстий не было. Второй же причиной был элементарный страх угореть, поскольку никто опыта работы с отопительными печами не имел. Да и знаний, как их ставить, тоже ни у кого не было.
А вот сварочные аппараты — они были, причем сразу два, у Михалыча и у Марины Дмитриевны. И болгарка, который заборчики распилили на короткие трубки, тоже была — так что дед варил из коротких трубок длинные, приваривал к некоторым радиаторные пластины из стального листа — остатков железных дверей от сарая Фоминых и дома Савельевых. В принципе, этим можно было и раньше заняться, но электродов на два аппарата нашлось от силы пара десятков… Конечно, при нужде "можно и гвоздем варить", но избытка гвоздей тоже не наблюдалось, да и варить без флюса водяные трубы рискованно. Так что сначала Михалыч собрал из найденных в "ненужных приборах", которыми у него весь подвал был завален, деталей небольшой выпрямитель, потом Вера Сергеевна собрала из большого пластикового ящика и отодранного со стенки летней кухни Михалыча листа асбеста хитрый электролизер, в котором добыла щелочь. Из этой щелочи, песка и соды сотворила канцелярский клей класса "жидкое стекло", и из него уже, намешав туда немного муки, перемолотого сушеного корня рогоза, опилок и даже толченой высохшей сосновой смолы, сотворила "флюс". Сами электроды тоже пришлось сначала сковать из всякого железа — хорошо еще что в пересохшем пруду разного железного мусора нашлось очень немало, но все это заняло довольно заметное время — а отопление требовалось доделать как можно быстрее. Так что оба Владимира (и старый, и молодой) с утра и до вечера (Вова все же с перерывом на учебу) были заняты в мастерской. А с вечера до утра — тоже заняты…
Когда после пламенной речи Ларисы Лидия Петровна тихонько поинтересовалась, где учителя возьмут учеников, которые "сохранят цивилизацию", майор полиции, нехорошо усмехнувшись, изложила свой взгляд на проблему:
— Нас тут полсотни баб вполне репродуктивного возраста, так что когда потребуются ученики — мы их сами и нарожаем, — и, в ответ на очевидный уточняющий вопрос, добавила: — Мужчин, конечно, у нас немного, но они все же есть. Так что… мы не в той ситуации, чтобы размышлять о любви, ревности или даже о моральном кодексе строителей коммунизма. Это все же программа на самый крайний случай, но она-то уже есть и вполне себе осуществима.
А Людмила Алексеевна, что-то прикинув в уме, еще и добавила — негромко, но ее услышали практически все:
— Если особо не спешить — а у большинства из присутствующих здесь дам время есть, то при верном учете родственных связей можно до четвертого колена обходиться без близкородственных браков…
На самом деле и Лариса, и Люда просто хотели пресечь панику в самом начале — однако уже через пару дней женщины (не все, но многие) собрались отдельно и начали прикидывать кто, когда и "от кого" сможет пополнить число потенциальных школьников. Не то, чтобы вот "собрались", просто рубка леса или копание земли не требует использования языка, а потому не мешает обсуждению всякого разного кой-чего. Опять же, в чисто теоретическом плане, вроде как "для самоуспокоения" — но в процессе обсуждения некоторые дамы пришли к выводу, что время все же уходит. В плане, что есть шанс собственный "репродуктивный возраст" превысить до внесения личного вклада в решение демографической проблемы. Так что для троих женщин "чисто теоретический вопрос" сместился в обсуждение с Михалычем — на предмет его участия (хотя и опять-таки пока в "чисто теоретическом аспекте", поскольку ему все же было за шестьдесят). А Нина уже перешла к практике…
Как известно, любой план будет безусловно нарушен из-за обстоятельств, которые при составлении этого плана никто не сможет предвидеть. Например, внезапного известия о том, что в относительной досягаемости имеется очень немаленькое число древних римлян, не менее древних греков и прочего люда. Однако и такие новости вполне могут привести к выводам, прямо противоположным ожидаемым. Так что через день после того как про римлян стало известно, к Вове пришла Ирина Владимировна:
— Володя, ты уж извини… мне страшно неловко об этом говорить, но… я все же немножко историю учила, через древнюю литературу, но все же… я просто не в состоянии представить себя в объятиях какого-нибудь пусть даже патриция… ведь у них женщины даже собственного имени не имели! И уж тем более варвары… Еще раз извини, я знаю что ты с Ниной… Только Михалыч уже в возрасте… И Марина сказала, что мне пора поспешить… сегодня или завтра самые подходящие дни, так что у меня только на тебя надежда…
Скорее всего психологический настрой как-то влияет на результат. Нина, использующая парня как "средство успокоения", в общем-то успокаивалась, а Ирина, рассматривающая его же исключительно как "отца будущих детей", очень скоро безо всяких "полосок" сообразила, что приблизилась к ожидаемому результату. Как и Лариса, которой было гораздо труднее хотя бы из-за того, что от нее требовалось особенно Михалыча поберечь с его больным сердцем… поэтому, кстати, и Алёна общим решение всего женского коллектива была освобождена от любых работ кроме как "сотворения нужных Михалычу лекарств".
Но у Алёны в деле «производства лекарств» все было не так радужно, как она рассказывала Михалычу. То есть осиновой (и ивовой) коры набрать удалось много, если и не на килограмм аспирина, то грамм на сто ее уже хватало. И Алена даже успела добыть почти полкило ледяной уксусной кислоты (потратив, правда, литра три кислоты уже серной, которой избытка тоже не было). Вера Сергеевна правда пообещала, что «восстановить» серную кислоту она сможет, хотя и не очень быстро, но дело было даже не в этом. Дело было в отсутствии нужной посуды…
Химической посуды. Обычно ее «в старые добрые времена» делали из стекла, причем строго боросиликатного — а изобилие «посуды в магазине», то есть разных банок и бутылок, давало Алёне стекло разве что обычное, натриевое. Которое при нагревании или охлаждении просто лопалось (отчего от мастерской, в которой девушка занималась своей «фармацеей», несколько дней воняло уксусом так, что мимо нее большинство народа предпочитало не проходить, а пробегать). Более-менее подходящими «стеклоизделиями» оказались лишь несколько стеклянных мисок и пара стеклянных же кастрюль, обнаруженных в кухне у Марины и в доме Савельевых, но такая посуда мало чем могла помочь в нелегком деле всякого синтеза и анализа. А в качестве сырья для изготовления химической посуды могли подойти и стеклянные крышки от кастрюль (причем не только стеклянных), но Вера Сергеевна сказала, что «пока мы не можем из стекла наделать колб и пробирок, так что давай попробуем обойтись тем, что есть». Но в переводе «с химического на человеческий» это звучало практически как «хрен у нас чего выйдет».
Правда в «старой кухне» у Михалыча стены были обиты (возле ранее установленной там плиты) листами асбестовой ткани, которую он прикрыл снаружи листами уже из нержавейки, и Ксюша теперь старалась сделать нужные Алёне «химические агрегаты» из этого, столь ценного в текущих обстоятельствах, металла — но дело у нее продвигалось не очень быстро…
Вообще Алёна часто говорила, что в производстве (а точнее, в синтезе) лекарств действует правило «один фармацевт — один препарат в год». Иногда она, правда, «поправлялась», говоря, что это не касается всяких экстрактов и настоев из травок. Но в любом случае быстрого прогресса в деле фармакопеи она не обещала. Не обещала, но буквально наизнанку выворачивалась в попытке саму себя опровергнуть. И женщины, которых она привлекала к своему производству, всячески старались ей в этом помогать — а потому свет в ее комнате часто горел и после полуночи: Алёна старалась хоть как-то обучить добровольных помощниц. И, судя по всему, получалось это довольно неплохо: по крайней мере Оля-маленькая научилась совершенно самостоятельно синтезировать имидазол. Штука, в общем-то, сама по себе бесполезная, а процесс ее получения довольно вонюч — но Алёна сказала, что «ещё немного — и мы сможем получить лозартан». А это — очень даже нужное лекарство для людей, страдающих от гипертонии. То есть, как минимум, для Веры Сергеевны и Марины Дмитриевны.
Что же до Михалыча — он постоянно что-то творил в своей мастерской. Поскольку строил он ее в расчете на то, что в ней и "электростанция" стоять будет, и станки, чтобы было чем на пенсии заняться, места там было довольно много. И станки были неплохие. Древние, конечно, еще советского производства — но вполне для работы пригодные: их после списания Михалычу привез с завода Лизин муж, а на ТОЗе плохих станков не держали. Ну а поскольку Михалыч станками запасался не для хобби, а в планах подработки на пенсии, несколько полезных и вполне современных станков он и сам купил. Так что в мастерской стояли древний маленький фрезерный станочек, сверлильный и довольно большой универсальный токарный, а так же имелся новенький гриндер, точило и «почти самодельный» станок для перемотки обмоток электромоторов. С таким станочным парком (ну и с репутацией) Михалыч быстро заполучил обширную клиентуру, к нему народ и с окрестных сел приезжал с заказами, и даже из Тулы клиенты водились.
Правда сейчас Михалыч станочным парком был недоволен — но лишь потому что станки одновременно вообще нельзя было включать. А чтобы токарный включить, мощности нынешней «электростанции» в принципе не хватало…
То есть теоретически-то хватало, однако Михалыч был искренне убежден, что двадцатикиловаттный (по паспорту) китайский генератор с алюминиевыми обмотками наверняка сгорит при включении токарного станка. К тому же генератор этот был однофазный, а мотор токарного станка — трехфазный. Поэтому-то еще перед новым годом Михалыч отремонтировал древний (и трехфазный) советский генератор, в медных обмотках которого он не сомневался, но чтобы поставить его вместо китайского, требовалось сначала выключить все электричество, причем надолго, а в нынешних условиях сделать это не представлялось возможным. Правда, условия-то можно было и поменять…
Самым простым — с точки зрения Михалыча — способом «поменять условия» была замена на станке двенадцатикиловаттного мотора на трехкиловаттный. Причем «маленький мотор» у него был — но этот мотор когда-то успел сгореть. А вот починиться — не успел, и дед раздумывал, как его починить. То есть не о том, что нужно сделать, чтобы мотор заработал — с этим-то всё было понятно. Он думал, где взять то, что нужно для ремонта. И прежде всего — где взять нужный для перемотки мотора провод.
Об этом думал не он один, так что Володя вскоре решил, что нашел быстрое решение проблемы:
— Владимир Михалыч, там же одна обмотка перегорела?
— Ну, допустим…
— Давайте ее аккуратно размотаем, соединим провода там, где они порвались, хоть изолентой обмотаем и все обратно соберем.
— Я же тебе сколько раз говорил: учиться надо!
— А что, изоляция слишком толстой будет? Можно хоть скотч упаковочный взять, он тонкий…
— Хорошо, что мне волноваться вредно, а то бы я тебе все подробно высказал… Но раз вредно, то волноваться не буду, а спокойно покажу. Вот, видишь, тут провод возле контакта перегорел?
— Ну да… так это даже проще: ну укоротим его на один виток, думаю сильно это мотор не испортит.
— Он перегорел потому что перегрелся. То есть здесь медь, считай, просто расплавилась — а медь, между прочим, плавится при тысяче ста. А дальше она еще не расплавилась, просто нагрелась. Градусов хотя бы до пятисот, так, что изоляция, то есть лаковый слой, просто обуглился и изолировать перестал. И нужно придумать или где взять такой же новый провод, но в изоляции, или как старый от угольков очистить и изоляцией покрыть. У меня есть специальный эпоксидный лак для восстановления изоляции, но его хватит метров на десять провода, а тут сколько?
— И что делать?
— Бежать к Вере Сергеевне и умолять ее схимичить что-то вроде клея БФ-2. Ты только не вскакивай… сейчас мы просто запомним, что мотор починить мы не в состоянии… пока не в состоянии и пойдем другими делами заниматься. Ты же вроде хотел дергалку для деревьев сделать? Приступай, сейчас она поважнее мотора будет…
— Ну вот, — довольным голосом произнесла Леночка, поставив головку блока цилиндров на полусобранный мотор, — осталось вкрутить восемь болтов и вечером электричества у нас будет вдвое больше. По крайней мере на освещении можно будет не экономить.
— Обрати внимание, Вовка, и детям передай, да и внукам тоже: все бабы — дуры. Не потому что дуры, а потому что бабы — слова Михалыча даже прозвучали как-то лениво. — Народная, понимаешь, мудрость, так что вникай.
— Зря ты, Михалыч, мне свою мудрость внушаешь, — парнишка поднялся и, захватив клещи, направился к печи. — В конце концов именно эти бабы нас и кормят. И поят. И вообще…
Леночка подошла к верстаку, взяла с него те самые болты и, возвращаясь к своему мотору, с довольной мордочкой показала старику язык.
— Ну, в этом-то ты прав: и кормят, и поят. И даже вообще. Однако это только пока кормят и поят. Тем не менее вечером электричества вдвое больше у нас не будет, как бы ты, Леночка, не выпендривалась. Вопрос лишь в том, что уже следующим летом наша… ваша цивилизация загнется. Рухнет и…
— Не будь пессимистом, Михалыч, Алёна добудет тебе лекарства. Она-то тоже, кстати, не мужик — ну а насчет лекарств я ей полностью верю. Так что переживешь ты и следующее лето, и много следующих, причем благодаря именно нашим… дамам.
— Я не про лекарства, да и без Алёны мне их пока хватит. Вопрос в другом: вся наша, так сказать, цивилизация завязана на электричество. И когда его вдруг не станет…
— И почему же его не станет? Леночка же уже второй мотор почти собрала.
— Ах, ну да, конечно. Как же я забыл-то? Леночка, мотор запускать когда можно будет?
— Да хоть через полчаса!
— Не, через полчаса не выйдет. Ты тоже кое-что, видать, все же забыла. Вот тебе, девочка, денежка, так что сгоняй на заправку и купи пару канистр масла. Лучше возьми Мобил, скажем 10W40, в пятилитровых канистрах бери. Ну а не будет — бери Кастрол или хоть Мотул. Хорошо?
До Леночки, да и до Вовки тоже, сказанное Михалычем дошло не сразу. И старик не поленился развить свою мысль:
— Не будет у нас много электричества, а мотор ты перебрала для того, чтобы нам вообще без электричества зимой не остаться в случае чего. Ведь все отопление у нас в принципе водяное, и горячую воду во всех домах электронасосы качают — а не будет электричества, так все батареи замерзнут и полопаются. Так что новый генератор — это всего лишь страховка…
— Так если два будут работать и один встанет, то второй-то останется! Просто станки не будем включать, или сварку…
— Леночка, вот этот мотор нынешний — он работает вроде как на газу генераторном. Однако при этом каждый сутки он сжигает еще и литр масла. Может быть пассатовский будет масла сжигать чуть меньше, даже скорее всего вдвое, а то и втрое меньше, но… В жигулевский мотор я лью отработку профильтрованную, и ему на таких оборотах ее хватает, а отработки я для мазутной печки своей на автосервисе почти две полных бочки осенью забрал. Германец же на отработке работать не будет, заклинит его — вот только нормального масла у нас… Если с Марининых машин слить, с моей Шкоды, то литров десять-двенадцать наберется, еще у нее четыре бутылки по ноль-девять. У меня пятилитровая канистра, сколько-то можно с "Газели" нацедить и, если повезет, из Хюндая, что в лесу до сих пор стоит, еще литр-другой выжать выйдет. Так что новому мотору масла хватит месяца на два, может даже на три — и всё. Да и этому мотору отработки хватит, я думаю, максимум года на полтора…
— А ведь в старину в моторы лили касторовое масло — решил развеять пессимизм старика Вова.
— Лили. Только во-первых я не вижу вокруг зарослей касторки, а во-вторых, в старину масло утром заливали, а вечером отмывали мотор от нагара — если ты про авиаторов вспомнил — потому что то масло, которое не вылетело в трубу выхлопную, сгорало в цилиндрах и коксовалась на поршнях, вдобавок масло в моторах вообще полностью меняли после каждого полета. Оно же через полнопроточный фильтр не пролазит, слишком густое. И если Вера Сергеевна не придумает как делать масло синтетическое, то скоро об электричестве придется забыть. Впрочем, если мы не придумаем как восстанавливать масляные фильтры, забыть о нем придется гораздо раньше.
— Так что же нам делать-то?
— Думать. И работать. А главное — учиться работать. Так что отложи свою железяку и смотри сюда: расчет генератора начинаешь с определения доступной мощности двигателя…
Когда Михалыч говорил Вере Сергеевне, что у него «меди дофига», он, в общем-то, не сильно преувеличивал. Огромный подвал мастерской был завален самым разным электрическим хламом — и вот этот хлам Саша с Маркусом потихоньку сортировали. Одно дело, когда в углу свалены разные железяки — и совершенно другое, когда эти железяки аккуратно рассортированы, расставлены по полкам… То есть полки и стеллажи мальчики тоже сделали, как раз в процессе разборки «заботливо сложенного».
А сложено было много. Одних только древних блоков питания от компьютеров было с полсотни, еще с десяток здоровенных мониторов с электронно-лучевыми трубками. Давно уже сломанных: Михалыч сказал, что его зять ему списанные притаскивал «на медь», ведь в мониторе этой меди больше полукилограмма. Еще было просто невероятное количество разных трансформаторов и электромоторов — но основной «стратегический запас» составляли обрывки проводов. Как Михалыч говорил, у нас крохоборством считалось при строительстве или ремонте обрезки провода собирать. В принципе да, полметра-метр медного провода — не такое уж и богатство. Однако старик таких обрывков собрал — если в пересчете на чистый металл брать — больше полутоны…
На отдельном стеллаже мальчики расставили древние телевизоры и радиоприемники — их дед намеревался использовать в качестве источника разных запчастей. Не просто намеревался, а использовал, ведь ему периодически подтаскивали местные жители свои древние аппараты в починку. Ну и просто на запчасти приносили: в поселке все знали, что за ремонт старик берет недорого — ну, если запчасти покупать не нужно, а если соседу какая-нибудь лампа пригодится, так почему бы и не сделать доброе дело?
После того, как весь «ценный хлам» был рассортирован, мальчикам физичка Валя Ветчинкина предложила процесс «углубить и расширить», так что они приступили к вытаскиванию (и выпаиванию) радиодеталей их того, что уж точно никуда не сгодится. А после того, как какая-нибудь очередная плата освобождалась от навешанных на нее деталей, с нее можно и олово вытащить, и (чаще всего) медь. Конечно, это были крохи — но крохи того, чего поблизости вообще не было. Взять то же олово: за месяц парни его «добыли» хорошо если грамм двести — но если эти двести грамм есть, то можно легко что-то спаять или облудить. А если их нет… Так что олово мальчики даже с консервных банок аккуратно содрали (в чем им сильно помогла Вера Сергеевна).
Однако мальчишки все же спокойно работать не в состоянии. То есть если нужно что-то сделать посильное — они сделают. Однако если в работе можно фантазию свою применить — обязательно применят. Саша из сувенирных свечей, которые нашлись в магазине, отлил форму, которую мальчики покрыли токопроводным лаком — с его помощью Михалыч меднил разные цветочки, делая украшения методом гальванопластики. И затем на ней гальванически сделали большую медную джезву «в подарок Марине». Ее даже облудили изнутри «электрохимией», про которую им Вера Сергеевна рассказала. Марина мальчиков конечно же поблагодарила и не стала им говорить что кофе уже практически закончился…
А мальчишки, закончив разборку завалов в подвале Михалыча, придумали себе новое занятие. В лесу поблизости дубов было не очень много, но вполне достаточно для изготовления чего-то полезного, а у Михалыча была неплохая ручная циркулярка — так что напилить много-много небольших дощечек оказалось несложно. Электрорубанок у Михалыча тоже имелся, правда сломанный — но мальчишки на такие мелочи внимания не обратили и воспользовались более традиционным — то есть совершенно ручным — инструментом. Поначалу оба воспользовались, но довольно скоро Саша, заявив, что «лучше подождем пока Михалыч инструмент починит», с такой «бессмысленной» работой завязал — но Маркус, хотя и был заметно слабее товарища, героически доски строгать продолжил. Ведь чтобы сделать ту же лодку, нужно уметь работать с досками, а если не тренироваться — то как научиться-то этой работе?
Впрочем, делать лодку Маркус не стал — он «для тренировки» начал делать бочонки. Небольшие, литров на пятьдесят — но и такие в хозяйстве очень много для чего пригодиться могут. Первый бочонок Маркус делал почти неделю, но, потихоньку набравшись опыта, уже в августе мог изготовить новый бочонок за полдня. Правда, при условии что «добрые кузнечихи» сделают ему железные обручи из арматуры. В какой-то книжке Маркус вычитал, что обручи можно делать и деревянные, лучше всего витые из ореховой лозы, но многочисленные попытки воплотить прочитанное на практике к результату не привели. Хорошо еще, что Елена Викторовна прониклась идеей «деревянной тары» и всегда старалась Маркусу с очередной бочкой быстренько помочь.
Впрочем, и Саша помочь старался. Ну не получалось у него аккуратно выстрогать дубовую клепку правильной формы — но вот распарить ее и выгнуть как надо у него выходило довольно быстро и качественно. А еще у Саши получалось делать очень ровные дощечки из березы — и он, чтобы привнести свой вклад в «производство полезной тары», начал собирать из этих дощечек довольно хитро — на манер головоломки — складывающиеся ящички. И, в отличие от бочек Маркуса, не требующие для изготовления ни одной железяки. Эту тару высоко оценила Люда, сообщив, что они будут весьма хороши для хранения разных корнеплодов в песке, так что куда класть припасы — уже было. Оставалось лишь этими самыми «припасами» разжиться…
Вера Сергеевна много чем была занята, и главным образом — проблемой «продуктовой безопасности». Поэтому сразу на вопрос о добыче моторных масел она ответила, что нужное масло сделать несложно, но времени на изготовление нет. И у нее времени действительно не было, хотя она взяла себе в помощницы (и в очень мотивированные ученицы) двух учительниц (русского языка и литературы, коих было подавляющее большинство). Пожилая химичка сначала составила полный список того, что она сочла «химикатами», а затем приступила к работе. И первоочередной работой она посчитала «восстановление утрачиваемого».
На её прямой вопрос «а зачем вам азотная кислота» Михалыч ответил:
— Раньше увлекался экзотическим промыслом. Делал гальванопластикой всякие медные украшения, вроде там цветочек медный или муху какую… а потом серебрил. А серебро… я для мастерской своей всякий электрохлам собирал, ради проводов чтобы моторы всякие чинить. Те же моторы старые, трансформаторы, реле всякие — а в реле старых контакты-то серебряные были. А серебро-то с контактов нужно сначала вытащить, причем желательно без примесей… у меня и соляной кислоты литров пять. Но её-то хоть в аптеке купить можно, а азотную… вот и запас немножко когда случай подвернулся.
— Может когда случай подвернулся, вы и посуду химическую запасли?
— Нет. Две бюретки и мерные цилиндры я уже Алёне отдал, а чего другого из химической посуды мне и не требовалось — полиэтиленовых тазов с мисками хватало.
— Жалко, ну да что же теперь-то жалеть…
— Зато у меня свинца много, я штук пятнадцать аккумуляторов старых в подвал положил. Для гальваники с медью свинец всегда лишним не будет.
— А насчет самой меди как?
— Проводов старых да прочего лома медного тоже дофига. Еще и моторов — но их ломать не станем: какие восстановим, а какие на генераторы переделаем. Еще бы придумать, как из плат многослойных медь вытащить…
— Решаемо, хотя и не сразу, да и сколько там этой меди? Кстати, ваша «Октавия» с подушками безопасности?
— Какое это имеет значение? Ну да, и для водителя, и для пассажира, а что?
— А то что все тут стреляют каждый день, гильзы-то собирают, а капсюли… Но если есть свинец и подушки безопасности, то… с водительской подушки получится тысяч восемь капсюлей, а с пассажирской уже тысяч двадцать. Вот только как медь раскатать в толстую фольгу, чтобы корпуса для этих капсюлей делать…
— Никак. К нержавейке гальваническая медь не пристает, у меня такие пластины имеются: я специально дешевую китайскую кастрюлю купил и порезал. Сделаем медную фольгу любой нужной толщины гальванопластикой. А подушки безопасности, думаю, и от «Солариса» вполне сгодятся.
Этот разговор состоялся еще до «откровения небес», а в сентябре Вера Сергеевна выдала Михалычу первую партию «самодельных» капсюлей под гильзы FN. Очень вовремя, так как Лена расстреляла из маленькой винтовки почти все патроны: уж очень они оказались подходящими для добычи разной водоплавающей птицы. Главным образом уток и гусей, хотя пару раз Лена и лебедей приносила.
Производство капсюлей оказалось делом очень непростым, хотя Вера Сергеевна азида свинца (используя вытащенный из патронов подушек безопасности азид натрия) сделала с изрядным запасом. Химичка высчитала, что азид свинца в медном капсюле образует некоторое количество азида меди, который вообще сам по себе взрывается, так что пришлось придумать как состав от меди изолировать. Что было нетрудно, просто корпуса капсюлей стали штамповать из луженой свинцом меди. Поэтому первую сотню капсюлей для автоматных патронов изготовили еще в августе — но там было проще: наковаленка для капсюля была в самой гильзе, а в патронах FN капсюль использовался, как сказал Михалыч, «системы Боксера» и всунуть эту наковаленку в трехмиллиметровую трубочку оказалось той еще задачей. Ксюша и её смогла решить, но пока таких капсюлей было сделано всего шестнадцать штук. Причем трудозатраты оказались настолько большими, что девушка решила просто новые гильзы для винтовочки сделать, как-нибудь в будущем…
После того как "местную" девочку — которая носила, как удалось понять, забавное имя "Кирка" (с ударением на «и») — подлечили, ее тут же принялись обучать в школе. Не совсем сразу, все же Даша была сестрой довольно опытной и сумела провести еще один тест, чему сильно помог китайский «игрушечный» микроскоп. Его в свое время Катя сама купила на Алиэкспрессе, заработав несколько тысяч иллюстрациями к какой-то самопальной книжке в интернете — а микроскоп стоил меньше тысячи. Но у школьников интересы быстро меняются, так что девайс, доставленный почтой через два месяца после заказа, простоял больше года в коробке даже не распечатанный — но теперь пригодился. Хоть и «игрушечный», он давал увеличение от ста до тысячи двухсот раз — для медицинских целей очень неплохо. Правда средство "от глистов" в запасе нашлось одно-единственное, давно еще закупленное Лизой для своих котов, но Вероника Юрьевна, полистав справочники в своем телефоне и немного подумав, пришла к выводу, что "годится". А Алёна выкатила новую "заявку" на необходимое ей «растительное сырье»…
Тем не менее к середине сентября девочка уже могла общаться с окружающими людьми, после чего за неё снова взялась Ирина Владимировна. Которая изо всех сил старалась изучить уже "автохронное" наречие. И хотя бы примерно понять, с чем ей — хорошо обученному лингвисту — приходится иметь дело. С первой задачей ей удавалось справляться неплохо (по ее мнению, местный "словарный запас" был в пределах полутора тысяч слов всего, хотя если бы им попался взрослый автохрон, то он мог оказаться и пошире), а вот со второй было практически никак. Кати, которая вообще-то кроме родного финского и мужьего немецкого знала, хотя и не в совершенстве, северосаамский, шведский, датский и два норвежских, утверждала, что в местном языке нет ничего, хоть как-то напоминающего "северную Европу". Оля-большая, в свое время отучившаяся в "испанской" школе, отвергла "Европу южную", Лидия Петровна "не услышала ни малейших восточных мотивов", да и каких-либо "германских" корней языка никто не нашел. Интерес же к "корням" обуславливался тем, что владения племени Кирки простирались вдоль реки "от Шиврони до Тулиши", да и сама река именовалась именно Упой. Которая "где-то далеко" впадала как раз в Оку…
Но главным, что удалось узнать от девочки, было то, что "в неполном дне пути от Тулиши" имелся еще один "город", в котором, правда, сейчас никто не жил по каким-то причинам, а "от него в трех днях пути" располагался другой, "большой" город. Сама девочка там никогда еще не была но знала о нем довольно много — просто потому, что ей вообще-то предстояло туда когда-нибудь перебраться, став чьей-то женой. Причем довольно скоро, так как было Кирке, по уточненным данным, уже почти десять лет.
Высказанная Сашей и Маркусом идея "сплавать посмотреть как там и что, раз уж лодка есть" никого из взрослых не вдохновила. Во-первых, сама по себе лодка выглядела уж очень убого, а во-вторых, совершенно неизвестно по какой такой причине в ближайшем "городе" никто больше не живет. Может там вообще чума какая-нибудь или оспа приключилась? А прививки от оспы ни у кого нет. То есть, кроме как у Марины Дмитриевны, Веры Сергеевны и Михалыча, а они — точно никуда не поедут. Не до того им.
Да и всем "не до того": начался сбор урожая. Так как на кузнице грандиозных успехов в деле постройки зерноуборочных комбайнов не случилось, овёс собирали способом… даже не дедовским, но назвать его «извращением» тоже было бы неверно. Хотя с точки зрения человека из двадцать первого века именно таковым оно и казалось: колосья не косились, а срезались ножницами (которые, кроме имеющихся у Марины и Михалыча, нашлись в косметичке почти каждой учительницы). Однако поле было маленьким, а народу на уборку вышло много, так что урожай овса получилось собрать за два дня. Людмила Алексеевна сказала, что и сорт хороший попался, и землю подготовить успели все же неплохо, да и «просто повезло» — но только овса после обмолота получилось чуть больше тонны.
Просо вообще за день убрали, но его и выросло меньше пятидесяти килограмм. А ячменя «из перловки» получилось чуть больше пяти. Зато гречки уже собрали килограмм тридцать — и это после того, как срезали только нижние, созревшие колоски, а гречка продолжала и дальше цвести и колоситься!
Весной из килограмма риса проросли всего с полсотни зернышек. То есть проросло гораздо больше, однако подавляющая часть проростков благополучно загнулась (Люда пояснила, что без шкурки зерна успевают сгнить быстрее чем вырасти). Да и те, что не сгнили, выращивались в больших пластиковых горшках — и им, судя по всему, было не очень-то и уютно в них расти. Тем не менее урожай вырос уже почти в полтора стакана, причем рис был Маринин любимый, длинный. Сорго тоже, по всеобщему мнению, уродилось неплохо. Веникового правда только тоже с полстакана собрать вышло, а из «кошачьей травы» зерна собрали две полные литровые банки. Люда сказала, что это была какая-то «суданская трава» и что «в будущем ей прокормим всех наших кур» — но пока этот «урожай» намекал лишь на необходимость расчистки еще минимум четверти гектара полей к следующей весне. Впрочем, никто по этому поводу особо не расстраивался, поскольку поля и сады давали много поводов для радости и гордости за проделанную работу.
С картофельного "поля" выкопали почти два центнера картошки, что было несколько меньше ожидаемого. Зато семян картофельных удалось набрать почти полстакана. Стаканчика, от мороженого — но Люда сказала, что «в следующий раз семян хватит минимум на полгектара поля». Кукурузы выросло всего с десяток початков, но ее только в качестве семян "на будущее" и изначально рассматривали, так что урожай посчитали хорошим.
Еще из "особо полезных" семян выросло почти полное (хотя и маленькое, двухлитровое) ведерко семечек, полная стеклянная банка (четырехсотграммовая) семян конопли. И хоть и небольшие, но уже кулёчки семян моркови, свеклы и кочанной капусты. Урожай арахиса тоже получился неплохой: два посаженых килограмма «вернули» почти полцентнера бобов. Конечно, сколько получится орехов в чистом виде, было еще не очень понятно, но то, что сажать его стоило, всем стало очевидно. Прилично собрали и фасоли, и чечевица дала неплохой урожай — но почти все собранное (кроме, разве что, овса) рассматривалось как «семена на следующий год». Однако было собрано и очень много того, что никто вообще не сеял.
В первом выстроенном из «местных материалов» здании — кирпичном амбаре — уже места свободного почти не оставалось от запасов на зиму.
— Вот мне что непонятно, — рассуждала вслух Оля-большая, запихивая очередной мешок с желудями на полку амбара, — всякой еды в лесу тут море, голод даже нам, слабым женщинам, вообще не грозит, а до ближайшего человечьего жилища верст пятьдесят. Почему народ тут не селится-то? И почему его вообще так мало?
— Не доросла ты еще до понимания, — ответила, с пыхтением распихивая в ларь банки с желудевой крупой, Валя Смирнова. Если бы кто-то другой так сказал, то Оля, до ста шестидесяти не дотягивающая пары сантиметров, может даже и обиделась бы, но Валя — близкая подруга и тоже учительница начальных классов — сама была отнюдь не гренадерских статей. Сто шестьдесят два, а уж весом вообще никак на звание «большой» не тянула, зато с юмором у неё все было в порядке, и Оля это знала хорошо — но Валя продолжила объяснения уже совершено всерьез:
— Если бы не Вера Сергеевна с её фосфидом алюминия, то все наши запасы можно было бы сразу выкинуть чтобы всякую моль не плодить. Если бы не Алёна, то половина из нас давно бы померла от болячек всяких, а если бы Леночка, Брунн и Лена с винтовками по лесу не бродили, то еще раньше сдохли бы с голода. Я уж про Марину не говорю с её комплектом удочек…
— Не все, я бы на своих подкожных запасах до грибного сезона продержалась, — как бы в шутку огрызнулась Оля, но Валя продолжила, лишь слегка уменьшив уровень серьёзности:
— Ты — да, но таких подкожных кроме тебя ни у кого и нет. А без винтовок… если бы девочки всех кабанов вокруг не распугали бы, то хрен мы бы собрали три тонны желудей. А без топоров с пилами мы бы даже дров не набрали бы достаточно, чтобы эти желуди переработать.
— Орехами бы прокормились. Их уже очищенных, как Марина сказала, почти тонну запасли.
— Если не считать, что это запас до нового урожая… по пятнадцать кил на рыло на полгода минимум… ты после зимы выглядела бы как Нина.
— Тоже пузатая? Нет уж, я подожду пока взрослые мужики поблизости не образуются.
— Я имела в виду «тощая», а Вовке почти восемнадцать, так что вполне он взрослый. Кстати, Лера говорила, что тут сейчас мало кто до тридцати доживает, так что есть риск «взрослого мужика» и не поймать… впрочем, мы пока не спешим, да. Ладно, грузи быстрее и пошли отсюда: Вера Сергеевна говорила, что фосфин не очень полезен для организма.
— Зато наши запасы моль точно не сожрет. Будет и нам чего пожевать, и курочкам достанется.
Амбар был выстроен кирпичный, а цемент, точнее его рецепт, был предложен Сашкой — который его вычитал в какой-то книжке. Треть — свежей гашеной извести, треть — прокаленная на огне серая глина, и треть — смесь золы (из которой уже вымыли поташ) с мелким кварцевым песком. Правда в книжке ничего насчет вымывания поташа из золы не говорилось, но Вера Сергеевна, что-то сугубо "химическое" прикинув, сказала что "без поташа даже лучше будет". Пояснив, что главным в смеси, кроме собственно извести, как раз будет получающаяся при сжигании дров кремнистая пыль. Известь для этого цемента «жгли» в специальной яме (Михалыч подсказал, как ее устроить: видел в деревнях такие в молодости), правда Вера Сергеевна сказала, что парни этой «ямой» просто бесплатно Вселенную отапливают: маловато извести получалось, а угля на это уходило очень много. Но получалось же!
Первой постройкой амбар стал только потому, что цемент этот застывал довольно медленно, в день можно было уложить всего два-три ряда кирпичей и «химзавод», который начали строить еще раньше, до конца еще не достроили, поскольку очень много времени ушло на постройку сводчатого перекрытия подвала: пол «завода» тоже требовался кирпичный — а в амбаре перекрытие сделали деревянным.
А два новеньких курятника и «зданиями»-то называть было неприлично: так, сараи… Не совсем, конечно, сараи, скорее мазанки, к тому же и с окнами: их сделали из боковых стекол, снятых с «Солариса». Правда сначала эти стекла хотели вставить в окна «библиотеки», но там их и на одно окно не хватило бы. Поэтому возникла идея окна там вообще досками заколотить, а для света в комнатах и лампочек хватит…
С лампочками все вообще было прекрасно: только для «уличного освещения» на перенесенных участках набралось почти четыре десятка диодных ламп с патронами, да в двух окнах магазина по периметру «для красоты» их было воткнуто сорок четыре штуки. На потолке магазина висело шестнадцать панелей, в каждой из которых было по четыре диодных линейки «на семьдесят пять ватт», а в Савельевском доме только в большой комнате висело две шестирожковых люстры. Это не считая прочих светильников в домах и «запасных ламп», опять же в магазине на продажу лежало разных ламп чуть больше полусотни (правда, к ним уже патронов не было, но Михалыч сказал, что в разном электрохламе у него с десяток патронов найдется при необходимости, да и сделать что-то хоть и некрасивое, но работающее несложно). Еще у Лизы в тепличке еще висело около двух десятков диодных линеек (правда, «фиолетового света»), а у Михалыча в теплице было за три десятка обычных «стоваттных» светодиодных ламп — это не считая дюжины «уличных» натриевых, снятых со столбов — так что в принципе можно было и вообще без окон зимой перебиться.
Впрочем, и с окнами там было "все не так однозначно". Хотя мысли разобрать теплицу Михалыча «на стекло» ни у кого даже не возникло, идея стеклянных окон в народных массах как-то успела уже прижиться — и воплощение этой идеи почти сразу же и началось, хотя и несколько странным образом. Вера Сергеевна еще в бытность свою студенткой химфакультета, освоила нехитрое стеклодувное дело. В смысле, научилась из стекла при необходимости сделать какую-нибудь простенькую пробирку или колбочку. А здесь, сообщив Алёне, что "химик, который не умеет работать со стеклом, подобен математику, не знающему таблицу умножения", приобщила девочку к таинству и вдвоем они наделали (главным образом из битой стеклопосуды, собранной на помойке) некоторое количество нужной им посуды уже химической, соорудив для плавки стекла муфель, работающей на генераторном газе.
Чуть позже они, пользуясь наработками Михалыча, слепили еще одну, на этот раз "стекольную", печку — в которой сварили стекло из песка и поташа. Печка было уже угольная, так как генераторный газ не давал нужной температуры для плавки такого стекла, и для её работы требовался пылесос — зато стекла стало много. Правда оно у них получилось не очень хорошее, зеленоватое и довольно мутное, и для химических нужд практически бесполезное — однако для "бытовых" годное. Только вот химиков обычно не готовят в качестве изготовителей оконных стекол, а методом тыка Алёна сумела наладить "массовый выпуск" относительно плоских стеклышек размером всего лишь примерно пятнадцать на двадцать сантиметров — но таких стекол она уже делала по два, а иногда и по четыре в сутки, так что обеспечить хотя бы минимальное "естественное освещение" в "новом" доме к зиме вроде как и получалось…
К концу сентября получилось закончить еще два очень важных строения. Первое — как раз "химический завод". А вторым строением была печь для обжигания извести — но ее клали из кирпичей, скрепляемых просто глиной с небольшой добавкой песка. Угля для ее топки теперь было достаточно, так как почти постоянно работали две небольших "смоляных ямы", устроенных на обрыве рядом со "старой территорией". Смолы уже нажгли очень много — столько, что "старых" емкостей для нее давно не хватало и пришлось использовать деревянные бочки.
Хотя изначально бочки предназначались для засолки грибов, огурцов и прочих даров природы — но с этим ничего не вышло просто потому что соли оставалось очень мало, так что готовые емкости тут просто под руку подвернулись.
А когда все время трудишься не покладая рук, то очень много всякого полезного под эту руку подворачивается. С той же помойки возле магазина "подвернулось" почти три сотни целых пластиковых бутылок разной емкости, сильно за сотню бутылок стеклянных. Сломанное кресло еще "советской постройки", сорокалитровая эмалированная кастрюля с отбитой в одном месте эмалью (и проржавевшая в этом месте насквозь, но Михалыч дыру заварил). И разной рватости полиэтиленовых пакетов сильно за три сотни. Народ, видимо, перед Новым годом активно избавлялся от старого хлама (что объясняет появление на помойке нескольких больших пакетов со всяким тряпьем), а сразу после него — от опустошенной посуды. Так что много чего полезного там нашлось, но именно пакеты обеспечили всему населению уверенность в том, что зима не окажется голодной.
Конечно, изрядный запас этих пакетов имелся и в магазине, но там в основном пакеты были маленькие (в них мясные обрезки и паковались по килограмму примерно) и очень тонкие, что делало их практически одноразовыми. А «помойные» были большие и в основном прочные, так что их использовать было удобнее, да и жалко их было меньше.
А столь важными они были потому, что в них (тщательно вымытых, конечно же) в морозильники укладывалось мясо. С одного зубра туда удалось положить почти полтонны, а ведь девушкам попадались и другие звери. Бруннхильда в начале сентября очень удачно добыла сразу стаю кабанов: двух взрослых свиней и восемь поросят. Небольших, килограмм по двадцать пять каждый. Но Леночка переплюнула Брунн вообще одним выстрелом, удачно завалив огромного лося, с которого только мяса уложили в морозильник больше трехсот килограмм. Кроме того, Лена зайцев приносила почти каждый день, часто добывала гусей, а в сентябре за день подстрелила семь больших лебедей — а Брунн на птиц вообще не охотилась (говорила, что не понимает, как это делать). Однако эти три юных дамы не только поддерживали мясную диету всего коллектива, но и обеспечили наличие в морозильниках полутора тонн мяса. Ну и Марина Дмитриевна туда же упаковала с полтонны рыбы…
Просто в холодильниках размещалось сто с лишним литровых коробок со свиным жиром (сколько молока выпили, столько жира в молочных коробках и запасли), двенадцать коробок с жиром гусиным и лебединым (его — для разнообразия — заливали в коробки от соков), так что в целом зима обещала быть не очень голодной. К тому же и с фруктами все оказалось более чем неплохо. Правда дикие яблоки оказались практически несъедобными: не просто кислыми, а какими-то горькими — но и без них с яблоками было неплохо. На двух участках росло четыре яблони (четыре с половиной, если считать наполовину "обрубленную" с участка Фоминых, "перенесенного" с этой яблоней и пятком кустов облепихи), и яблок в прошедшее лето на них выросло много. Очень много, хотя на самой "плодовитой" яблоне у Марины яблоки были мелкие, размером с куриное яйцо — их высушили "на будущее" и только этого "сухофрукта" получилось килограмм пятьдесят. Две другие яблони "объели" еще летом: яблоки там росли сладкие, но совершенно "летние", так что их и пытаться хранить не стоило. С соседской "полуантоновки" в гараж к Михалычу уложили в специально изготовленных ящиках яблок килограмм под двести: после разборки "Пассата" Михалыч перетащил в гараж кондиционер и теперь там температура все время была в районе десяти градусов. Четвертая яблоня, растущая на участке Михалыча, была какой-то особенной китайкой. С яблоками диаметром в пару сантиметров — но их пока еще вообще не собирали потому что, по словам хозяина, он их всегда собирал уже в октябре и они прекрасно лежали до Нового года просто в мешке в прихожей…
Конечно, кондиционер в условиях энергетического голода — некоторое извращение, но так как ночами температура на улице опускалась градусов до десяти, он лишь «поддерживал температуру». В прохладном гараже разместились и два мешка простой репы, мешок черной редьки и много банок с вареньем. Правда приличный урожай садовой земляники употребили в исходном виде, а вот малины (большей частью все же «дикой», в лесу собранной) два здоровенных таза наварили («в медицинских целях» главным образом), под аналогичным предлогом сделали десяток маленьких банок варенья облепихового, шесть литровых — варенья из боярышника. И десять полуторалитровых стеклянных бутылок заполнили сиропом из калины — ее в лесу росло очень много. Сахара на варенье ушло немало, но ведь его же не выкинули, варенье даже вкуснее будет, да и полезнее…
Много чего вкусного и полезного было заложено в "закрома Родины". Но очень много чего оттуда и пропало. Например, молоко: последнюю коробку «обычного» открыли пятнадцатого сентября. В загашнике осталось с полсотни коробок «ультрапастеризованного», которое, по Лизиным прикидкам, тоже закончится еще до Нового года, еще сгущенки с десяток банок и штук двадцать пакетов — но она была оставлена "на самый крайний случай". Потому что оказалось, что коров поблизости нет: как рассказала Кирка, местные разводили только лошадей, да и тех исключительно на мясо…
Еще раньше закончился кофе, к концу подходили запасы чая. Но с чаем было не так грустно, Михалыч из растущего в изобилии иван-чая наготовил несколько килограммов довольно приятного на вкус заменителя. Что же до кофе — Людмила Алексеевна нашла рядом с дорогой несколько кустиков цикория, однако их было пока слишком мало для того, чтобы использовать его для приготовления товарного продукта. А сделанный "по воспоминаниям предков", изложенных в какой-то книжке, "кофе желудевый" оказался и по вкусу совершенно другим, и особо бодрости не добавлял. Пока, конечно, и его пили — в надежде на грядущий урожай цикория.
На грядущие урожаи вообще было много надежд. Людмила Алексеевна за лето буквально носом рыла каждый сантиметр "перенесенной территории" и нашла довольно много интересного. Та же ромашка-поповник была как нельзя более кстати в роли противовшивого препарата. В особенности учитывая, что просто порошок из высушенных цветов поповника вшей гоняет очень неплохо даже если его внутрь подушки насыпать. А так как Алёна сказала, что она может из цветов экстрактировать конкретную гадость, вшей и даже тараканов убивающих сразу и навсегда, то на следующий год семена ромашки были запасены и даже поляны под их посев подготовлены.
Еще "из интересного" нашлось с пару десятков крошечных девевцев, выросших на тех грядках, куда весной сыпали перегной из кучи, в которую Марина с Лизой высыпали всякие объедки и скошенную траву. Во мнению Марины (подкрепленному Людой) это проросли семена черешен, которые прошлым летом выкидывали в эту компостную кучу. Точно, конечно, никто этого не знал, но деревца на всякий случай сберегли.
В ходе сбора урожая выяснилось, что пользы от "местного населения" гораздо больше чем вреда. То есть вреда-то от Кирки (которую "переименовали" в Киру, пояснив, что это ей дается "взрослое" имя) было немного. Ну, лишний рот, и не очень даже прожорливый. Ну, котов объела, употребив их таблетки от глистов — зато Алёна сподвигнулась на изготовление столь нужного лекарства уже и для людей. А вот пользы… Кира-то с первых мгновений своей сознательной жизни готовилась стать "матерью семейства". Причем матерью в очень непростое для людей время — и она уже прекрасно знала как собирать урожаи и льна, и конопли, а так же что с этими урожаями делать. Причем коноплю она уже в процессе вырывания из земли поделила на две неравные кучи, пояснив, что из одной получится "хорошая ткань", а из другой хорошо будет только веревки делать.
На коноплю у Михалыча были иные планы, так что Кира занялась льном, причем пообещала что уже к следующему лету собранного хватит на изготовление… если на пальцах объяснять, то примерно на пару небольших наволочек. Зато семян уже хватит на то, чтобы засеять… тут на пальцах показать уже не вышло, а шагами мерить — наверное с полгектара получится. И главное, у нее и мысли не возникло эти семена пустить, скажем, на выжимку масла — ее буквально в дрожь бросило, когда она "льняное поле" увидела. Потому что местные-то лен сеяли, но по сравнению со льном "из будущего" он был уж слишком худосочным.
И вообще именно благодаря Кире остальные поняли, насколько им "повезло". Ну, насчет собственно переноса во времени — это вопрос спорный. А вот в том, что вышло очень многое из "будущего" захватить — тут все сомнения полностью отпали. Тот же лён — нынешний хорошо если ростом до колена был, а «захваченный» — только низкорослый, который было решено считать "кудряшом" — и тот оказался выше. А уж тот, который сочли "долгунцом" — он больше чем на метр поднялся.
Да и не один лён: Кира от вида обычной репы в ступор впала, показал, опять-таки "на пальцах", что нынешняя хорошо если с куриное яйцо уродится. А уж когда она увидела турнепс… Про картошку, подсолнухи, помидоры и даже кабачки и тыквы даже говорить не приходилось: о таких растениях девочка и не слышала. И осознание того, что многие «всем привычные» вещи здесь и сейчас являются неслыханным чудом, заставило многих пересмотреть свое отношение к «глупым предкам» — которые и в таких условиях смогли не только выжить, но и поддержать хоть какой-то, но заметный уровень цивилизации. Суровой и жестокой, но именно цивилизации…
— Юноша, не морочь мне голову! — сердито огрызнулась Ксюша, когда Вовка задал очередной глупый, по мнению девушки, вопрос. — Делай два крейцкопфа! Сам же сказал, что степень сжатия на одной ступени должна быть в районе трех, а у нас на четыре цилиндра ровно четыре колена на вале и по-другому их все равно не поставить.
— Я про другое. Ведь газ все равно будет течь в картер…
— И?
— Когда наберется пять процентов…
— Не наберется. Там всегда будет сто процентов просто потому что газ в цилиндры будем подавать через картер. Или ты про внешние утечки?
— Я вот чего подумал: если мы его поставим в короб с одной открытой стенкой возле мотора и через этот короб будем качать воздух в печь первого контура…
— Мысль не лишённая, мне нравится. Ты прав, угарный газ здоровья не прибавляет. И вот еще: я уже посчитала, у нас выходит нагрев на одной ступени примерно на сто сорок — сто семьдесят градусов, так что длинные газоотводы нужно обязательно водой охлаждать. Только профиль газоотводных труб у нас получается, смотри…
— Ксюш, это для первой и может второй ступени годится. А на третьей такую трубу давлением порвет. Ну, или просто раздует, и водяное охлаждение тут не поможет.
— Радует, что ты думать научился. А теперь научись считать: я-то примерно прикинула, но хорошо бы поточнее, для уверенности: если трубу эту сделать из алюминиевой бронзы, выдержит?
— Михалыч за перевод металла побьет больно.
— Ну побьет… тебя же, не меня. А ты — терпи! И минут на пятнадцать отстань и помолчи: я сейчас финишную для четвертного цилиндра делать буду.
— Уже отстал и вообще ушел. Считать. Как закончишь — позови, я у Михалыча в кухне посижу…
Ирина найденную в лодке девочку еще во время карантина в сторожке немного обучила основам русского языка — по крайней мере Кирка могла сама сказать что хочет есть, пить или наоборот. Сама Ира тоже слегка освоила язык уже автохтонный, и — пока Кирка углубляла свои лингвистические познания на учебном комплексе в «Ютоне», пыталась разобраться с происхождением языка уже местного, в чем ей помогали практически все оставшиеся «лингвисты». Без особого успеха пыталась, так как «материала маловато». И не потому, что девочка родной язык плохо знала:
— Зря мы Киру в поселок переселили, уж лучше бы она еще с месяц в той избушке прожила, — пожаловалась Ира Бруннхильде.
— Почему?
— Ты не поверишь: она думала что я простая рабыня, к ней приставленная, и поэтому меня все время поучала и ошибки в произношении поправляла. А здесь она сообразила, что я никакая не рабыня и просто боится меня поправлять…
— С чего бы это? Я имею в виду про рабыню…
— А… прически наши. Тут сейчас стригут рабов, в смысле рабынь, а мы же все с короткими волосами ходим, кроме Вероники, кстати — вот она и решила поначалу, что я всего лишь приставленная за ней ухаживать рабыня, а рабынь-то шпынять надо! И учить полезным вещам — а теперь она боится меня поправлять. Кстати, я уже два относительно знакомых слова из-за этого узнала: второе — челядь, они вроде произносят «челада», это так рабы называются.
— А первое?
— Сорока. Это числительное, но я не поняла сколько конкретно: тут странная пятерично-восьмеричное исчисление используется, а девочка толком считать еще не умеет. Еще похожее слово «костр», населенный пункт так называется, а слово это вообще-то древнерусское. Правда Кира уточнила, что так называется не любой город, а с оградой из колючих кустов… и сама ограда такая вроде тоже так называется. В её родном «костре» людей почти две сороки, еще есть сколько-то детей и челяди, но вот их вообще никто не считает… Ну и названия — Упа сейчас Упа и есть, Ока — тоже, а владения Кириного городка простираются от речки Шиврони до речки Тулиши, это, как я понимаю, по-нашему до Тулицы. Кира больше по географии вообще ничего не знает, но вот её взрослая родня… Хотелось бы съездить, познакомиться, расспросить о всяком — но Лариса запретила, говорить что рано нам с местными знакомиться…
— Правильно говорит. Мы за лето побольше четырех сотен патронов расстреляли, а восстановили меньше сотни. Сейчас Ксюша старается выпуск новых патронов наладить, вот когда сделаем всё, тогда и знакомиться поедем. К тому же тебя Марина никуда не отпустит в любом случае… А ты прикажи Кирке тебя обучать!
— Приказать-то можно, но толку будет чуть меньше чем нифига: она же всех нас теперь до одури боится. Мы же для неё какие-то великие волшебницы! У нас и вода из крана течет, и свет кнопкой на стене зажигается. И даже забор из железа сделан! А когда она увидела что Оленька со своим мейнкуном делает… Кстати, тебе не кажется, что слово «лиш», которым они рысей называют, больше к цвету относится? По Гримму «л» в «р» переходить может?
— Кати сказала, что в том, что ты собрала, нет ничего похожего на современные балтские языки… то есть на те, что у нас были. Она, конечно, не великий специалист, но она неплохо знает и северосаамский… Кстати, по Гримму эти буквы к переходным не относятся, но он-то про германскую группу писал, так что может быть. Даже скорее всего, потому что лису Кирка обозначила как лишиш, то есть «лиш с хвостом». Опять же Lynx… Ир, я честно не понимаю, какая разница откуда нынешний язык образовался?
— Лиза говорит что язык — это менталитет, а нам надо понимать с чем мы столкнемся при серьезном контакте: нравы тех же балтов или славян и, допустим, гуннов или протоперсов очень разные: что у персов доблестью считалось, у балтов рассматривалось как зверство. Ну и наоборот… Тут, конечно, народу не сказать чтобы много, до города Киры все же километров семьдесят, но из другого города, который был километрах в пятнадцати-двадцати выше нас по реке, люди два года назад почему-то ушли. Если мы поймем, откуда пришел местный язык, то можем понять и почему это случилось: Лера кое-что нарыла про обычаи тех же сарматов или балтов, так что по крайней мере поймем… с высокой степенью вероятности предположим, вызван ли исход эпидемией, какими-то религиозными причинами или их кто-то выгнать сумел. Проще говоря, нужно ли нам срочно увеличивать выпуск патронов, лекарств или достаточно научиться фокусы показывать.
— Нам пока не до фокусов… но понять, что вокруг творится и чего нам можно ожидать, все же нужно, в этом Лиза права. Ладно, уговорила, пойду поищу еще в таблицах Потта, — улыбнулась Бруннхильда. — Хотя и так понятно, что сейчас используют какой-то праиндоевропейский диалект, который от всего нам известного отдален… почти на две тысячи лет отдален. И, как ни копайся в учебниках, хрен мы его поймем.
— Ну я же понимаю… кое-что.
— Ты пока его выучила, а этимологию не поняла. Надо с народом теснее пообщаться, может тогда что-то реально поймем, да и то уверенности нет.
— Это да. Тут аиста называют «жираф»… хотя может Кира его с журавлем спутала?
— Вот и подумай об этом, а я пока сбегаю тебе чего-нибудь вкусненького подстрелю. Кстати, почему ты девочку называешь Кирой?
— Привычнее, а ей сказала что это «взрослое имя», девочке-то летом уже десять вроде исполнилось. В русском-то имена с окончанием на «ка» не только и не столько уменьшительные, но и иногда снисходительно-ругательные, не стоит чтобы наши дети её имя подобным образом интерпретировали.
— Я это знаю… то есть учила, хотя и не использовала… да, ты права. Ладно, отдыхай, а я присмотрела еще одну яблоневую рощу неподалеку, посмотрю что за звери там всю падалицу подметают. За обедом снова поговорим! Кстати, насчет освоения языка… поговори с Катей, Кира твоя её вроде не боится, но слушается, и если Катя прикажет ей тебя языку учить…
Кирка действительно Кате подчинялась безоговорочно, считая девушку «главной в городе». Потому что «все её слушаются». Просто увидев, как девушка нитки прядет из остатков пуха от иван-чая, Кира попросила и её научить использовать прялку, а на ответ «так пух же уже почти закончился», предложила учить её с использованием крапивного волокна, которое она, Кира, сама же немедленно и добудет. Ну и добыла «немедленно» пучок кудели размером с котенка — а Катя, оценив качество волокна, поделилась «открытием» с остальными женщинами. Те же, испытывающие острую недостачу в постельных принадлежностях, прониклись перспективами быстрой добычи матери для простыней и пододеяльников и в течение нескольких дней вырвали всю крапиву в радиусе пары километров. Стог получился размером с мастерскую Михалыча, а Кира решила, что это сделано по приказу Кати… впрочем, Лера так и осталась в убеждении, что «главенство» Кати в глазах Киры обеспечивалось исключительно ярко-красными (хотя уже лишь наполовину длины) волосами девушки.
Заодно учительницы узнали, что и тот же кипрей очень даже годится для текстильной промышленности, вот только этой полезной во всех отношениях травы росло куда как меньше чем крапивы, да и вырывать иван-чай под корень ни у кого желания пока не возникло: обычный-то чай уже заканчивался, и все потихоньку стали переходить на чай «капорский». Однако слова Люды о том, что кипрей «лучше всего растет на пожарищах», мимо ушей никто не пропустил. Впрочем, пока и лес никто жечь не решился, все же лесной пожар — стихия страшноватая…
Маркус был — даже по сравнению с Сашей — мальчиком небольшим, но очень вдумчивым. И, хотя, как и все прочие дети, большую часть времени он проводил за учебой, успевал сделать немало. Не только рыбы наловить или раков, но и сотворить что-то «на перспективу». При этом он, в отличие от того же Саши, всегда заранее продумывал, что он будет в состоянии сделать сам, а что потребует помощи со стороны других, более опытных товарищей, и всегда мог очень аргументировано объяснить, почему такая помощь необходима.
Например, выколотить из обломка мостового пролета «силовую арматурину» — это он сам. А отковать из нее полотно для пилы — это Света с Леной сделают и быстрее, и гораздо лучше. Но вот нарезать на ней зубья, заточить их, а потом закалить полотно — это опять сам. Сварить хитрую раму из обломков забора — это к Михалычу, выточить дольно непростую железяку — понятное дело, что с этим лучше Ксюши никто не справится. А вот нарезать деревянных брусков, собрать из них довольно хитрую конструкцию — кто же, как не автор идеи с этим лучше справится?
А идея у мальчика была очень простой. Деревьев в лесу много, и деревья эти рубятся постоянно чтобы и дрова были, да и просто для расчистки леса под будущие поля. Вот только на дрова шли чаще деревья небольшие, так как здоровенные стволы просто таскать было некому, так что много, очень много толстых и совершенно неподъемных стволов оставались лежать там, где их срубили. Не совсем там же, по возможности их все же старались отодвинуть в сторону — но разве что недалеко. Потому что откатить хотя бы относительно круглый ствол на пару-тройку метров (и даже на десять) было в принципе возможно, но вот дальше…
Но ведь всякому понятно, что если ствол распились, например, на доски, то каждую отдельную доску перетащить будет не так уж и трудно. А ручной пилой (даже двуручной) ствол распустить на доски — занятие крайне непродуктивное. Однако если получится этот процесс как-то «механизировать»…
Маркус придумал и воплотил «в железо» (а большей частью все же «в дерево») мобильную пилораму, работающую от вала отбора мощности мотоблока. Относительно мобильную: для переноски устройства с места на место нужно было человек десять и минимум день напряженной работы — но, опять же, с помощью ломов или крепких жердин даже очень тяжелый ствол можно подвинуть метров на десять. Или — если перетаскивать «мобильное устройство» исключительно лень — даже на полсотни метров. А если бревна вообще перетаскивать лебедкой от «Тигра» или даже трактором, для которого теперь топлива было в достатке…
Да, после каждого распила перенастраивать механизм для отпиливания следующей доски требовалось минут пять (правда, Ксюша сказала, что она эту часть доработает… к середине зимы как-нибудь). Да, для перемещения по направляющим пилы (вместе с взгроможденным на тележку мотоблоком) требовались усилия минимум двух человек, а чаще этим занимались сразу трое. Но благодаря этой пилораме появились качественные широкие и длинные (до десяти метров) доски и брусья, из которых можно было сделать очень много чего ранее недоступного и очень, очень полезного.
Ангелика даже предложила присвоить Маркусу за выдающееся достижение звание «Героя труда» с награждением «Золотой звездой», но парень сам отказался, озвучив простую истину:
— Пока у нас ничего нет, всё, что мы делаем и сделаем, окажется в чем-то выдающимся. Да и все, что мы делаем, мы делаем сообща, так что правильнее будет всех причастных и награждать, а на всех у нас просто «Звезд» не хватит…
К тому же, хотя пилорама оказалась весьма полезной, пользоваться ей было так неудобно, что уже на следующий день было придумано с десяток разных усовершенствований. Которые «будут воплощены в жизнь сразу же, как выкроится время», что, впрочем, парня вообще не расстроило. Всё, что могло его расстроить, уже случилось, а остальное… Мальчик прекрасно понимал, что будущее зависит от него. Не только от него, а вообще ото всех, здесь оказавшихся — но работающая пилорама лишний раз доказала, что и он может серьезно повлиять на это будущее. Для чего нужно тщательно его продумать…
В самом конце сентября было сделано еще два очень важных дела. Первое — с моста сняли фонарные столбы. Было их всего пять, но, хотя оцинкованные железяки и сами по себе лишними не будут, главным в этом проекте было извлечение из них почти двухсот метров очень качественного изолированного провода. Да и сами столбы между собой неплохим кабелем соединялись. Вдобавок — так как кабель был проложен в стальной трубе, прикрепленным к низу мостовых пролетов — удалось «добыть» и пару сотен метров трубы. Двухдюймовой, на первый взгляд ни для чего нужного не пригодной, но кто его знает, что в дальнейшем окажется просто необходимым?
Второе дело некоторым образом оказалось связанным с первым: из леса вытащили "Соларис". Связь этих двух дел была прямая: чтобы снять столбы, пришлось завести трактор и заехать на нем на мост — чтобы использовать стрелу экскаватора в качестве подъемного крана. А тут уже выяснилось, что легковушкам падать с высоты в три метра все же противопоказано: хотя кузов снаружи почти не пострадал, мотор с места сорвался и изрядно "испортился", а передняя подвеска вообще развалилась. Так что машину максимально разобрали на месте (отдельно слив все масло), мотор отвинтили и подняли на мост экскаватором (не ковшом, а стрелой с привязанным к ней тросом), а в конце и кузов тоже затащили наверх и тем же трактором перетащили поближе к домам. И пользы от разбитого «Солариса» внезапно оказалось очень много.
Когда Михалыч внятно озвучил "масляную проблему", Леночка немедленно донесла информацию до человека, который ее мог, хотя бы и чисто теоретически, решить — до Веры Сергеевны. Понятно, что простая школьная учительница масла моторного наколдовать была не в состоянии — но если обойтись без колдовства, а использовать полученные когда-то знания, то проблема из экзистенциальной превращается в чисто техническую. Правда, пришлось почти сразу запустить «новый» электрогенератор — потому что производство масла без токарного станка было невозможным…
Вера Сергеевна прониклась идей «срочного изготовления моторного масла» и даже нарисовала агрегат, который это масло будет производить из угля. С помощью двухметрового куска бурильной трубы и кое-чего еще, но вот труба эта, заполненная железным катализатором, должна была еще и периодически открываться:
— Там железо потихоньку будет растворяться, потом переосаждаться подальше от входа и перекрывать канал, так что придется периодически реактор открывать и катализатор менять.
— Какой катализатор? — удивился Володя, — нам еще и катализатор нужно будет где-то найти?
— Железо и будет у нас катализатором. Лучше, конечно, кобальт использовать, но кобальта у нас нет, поэтому возьмем простое железо и поднимем давление в трубе до тридцати атмосфер. А лучше до пятидесяти: чем выше давление, тем больше тяжелых фракций, то есть искомого масла.
Пришлось кусок трубы ставить на токарный станок, нарезать там резьбу, потом крышку точить из сделанной кузнечихами поковки — но эта работа особо много времени не отняла и в последних числах декабря установка (по процессу Фишера-Тропша, как сказала Вера Сергеевна) заработала. Насос, который качал синтез-газ, Ксения с Вовкой и Леночкой сделали из «правильно распиленного» мотора от «Солариса», а собственно печь для получения этого газа выстроили кирпичную со сваренной из листового железа отдельной камерой, в которую засыпался уголь и подавался пар.
Саму железную «реторту» сделали еще летом, для перегонки дров на уголь: в смоляных ямах получалась лишь смола (кроме угля, конечно), а из реторты выходило еще дофига очень нужного Алёне уксуса и прочих полезных химикалиев. Ну а Вера Сергеевна сначала с двух барьерных балок «содрала» весь цинк, который позже снова превратила в металл, так что пользы уже получилось много — ну а теперь, после того как в «реторту» вварили еще и трубу для подачи внутрь пара — её стало ещё больше. Правда пришлось одну их женщин посадить на добычу дистиллированной воды (благо, Фомины не столько мотоблок, сколько самогонный аппарат в своем сарае берегли), но в результате всех усилий установка пропускала через себя двадцать килограмм синтез-газа в час и выдавала… много чего выдавала. Больше всего получалось газа (в основном — метана), который отправлялся обратно в печь и нагревал уголь в железной коробке, еще получалось литра два плохонького бензина и литров пять дизельного топлива (наоборот, по словам Веры Сергеевны, очень хорошего). Но главное, из установки в час выходило около литра машинного масла. Неплохой результат, даже с учетом того, что установка работала час, а потом её нужно было перезаправлять углем два часа…
Масло, впрочем, тоже не сразу получалось: сначала в отдельных ретортах осаждался парафин с соляркой и бензин с керосином, затем оставшийся газ пропускался через негашеную известь — поскольку в выхлопе и воды получалось с избытком, после этого смесь сухого газа и паров заново вскипяченных парафина и бензина пропускалась через вторую трубу, где на асбестовой ткани Верой Сергеевной был осажден хлорид алюминия в качестве еще одного катализатора — и только после этого получалось масло. Заодно еще и немного высокооктанового бензина, но масло было все же самым важным продуктом. И на литр этого масла дров уходило чуть больше кубометра, но пока других вариантов «обеспечения электростанции важнейшим расходным материалом» не просматривалось. Хорошо еще, что кузнечихи наковали из добытых из моста пятидесятипятимилиметровых арматурин топоров больше полусотни, так что кому и чем дрова добывать вопрос не возникал. И тем более не возникал так как дрова были всего лишь «отходом производства» при расчистке новых полей. После того как народ освоился, за день от леса расчищалось до пяти соток, причем будущие поля освобождались и от собственно деревьев, и от корней — что сулило довольно радужные перспективы, так как Света и Лена выковали не только маленький плуг для мотоблока, но и «трехкорпусный» для трактора.
Поначалу женщин смущало то, что каждое пятое дерево в лесу оказалось яблоней, а их было жалко рубить — но когда на них созрели первые яблоки (не просто кислые, а какие-то вообще горькие), сомнения в необходимости рубить и их отпали, тем более что и уголь из яблонь получался не хуже, чем из не очень часто встречающихся берез.
Те специалисты, которые еще на заводе комплектовали «Тигр», отнеслись к работе ответственно. И в комплекте инструмента появилась компактная «универсальная лебедка». Подразумевалось, что с ее помощью семитонную машину экипаж легко вытащить из любой грязи (правда, Леночка говорила, что если лебедку с машины просто снять, то облегченный «Тигр» сам из любой грязи выскочит). «Универсальность» же заключалась в том, что лебедка могла работать и от электромотора, и от рукоятки, которую мог крутить человек.
Вова же, вспомнив когда-то увиденный в интернете ролик, сделал что-то вроде «самосжимающихся клещей», которые вешались на трос лебедки и крепко впивались в ствол дерева — так что с этим приспособлением лебедка довольно легко выдергивала из земли деревца толщиной до десятка сантиметров. А если учесть, что трос у лебедки был длиной метров под семьдесят, один раз прицепив этот агрегат к какому-нибудь дубу можно было легко расчистить от лесной поросли участок в четверть гектара. Правда с более толстыми деревьями механизм не справлялся, но и там с ним было проще выдергивать толстые корни при раскорчевке участка — так что теперь дрова добывались с меньшими усилиями.
Самым «сложным» при изготовлении масляной установки было изготовление катализатора. Веса Сергеевна собрала всю доступную ржавчину (для чего героически ободрали ее со всего ржавого железа, выуженного из «пожарного пруда»), из нее «слепила» бублики, довольно плотно влезавшие в трубу реактора, а затем через эту трубу долго гоняла раскаленный газ, который в изобилии выдавал газогенератор электростанции. Пришлось изготовить из огнеупорной глины трубки, внутри которых этот газ нагревался (в специально для этого построенной печке) — но в конце концов получились диски из восстановленного и сильно пористого железа. Конечно, кроме железа там еще много чего было, но главное, что катализатор этот работал…
Пока делалась установка для добычи масла, Ксюха «заодно» (пока электричество было) на токарном станке обточила и четыре толстых арматурины длиной по два с половиной метра. Пять арматурин, но затем на пятой нарезала «опорную» резьбу, и сказала, что это у неё будут заготовки для новых станков. Каких — особо уточнять не стала, но никто особо и не расспрашивал: все уже знали, что девушка — практически готовый инженер-станкостроитель, а специалисту виднее что нужно и можно изготовить…
Знания — сила. Но знания теоретические без соответствующего опыта не очень продуктивны. То есть и от них польза есть, по крайней мере становится понятно в какой стороне нужный опыт приобретать — просто дело приобретения опыта ну очень не быстрое. Некоторый дополнительный стимул к приобретению опыта дает глубокое осознание грядущего полярного пушистого зверя, так что установка заработала где-то в самом конце ноября. Вот только ожидаемого масла из нее получалось не очень много…
"Насос высокого давления" крутился починенным Михалычем десятикиловаттным мотором (причем для его ремонта пришлось разобрать «на запчасти» стартер от КамАЗа) и потреблял при работе две трети мощности "электростанции" — хорошо еще что зимой непрерывно крутить моторы холодильников не требовалось. Однако если холодильники начинали потреблять «слишком много», то автоматика, сделанная Михалычем, начинала отключение «лишней нагрузки» с насосов в отопительных системах домов. Что теперь вроде стало некритичным, ведь для них были сделаны и ручные насосы (точнее, были приделаны ручки, чтобы крутить насосы когда электричества совсем нет — а у Марины такая ручка и изначально имелась). Однако удовольствие крутить ручку было ниже среднего — и чаще женщины просто гасили топки отопительных систем. Так как на улице было не очень холодно, это пока срабатывало, но если вдруг настанут сильные морозы…
Всеобщее уныние рассеяла Леночка: она, несмотря на ранее полученный от Михалыча втык, запустила на "новом" масле движок от "Пассата", доказав старику, что мотор от этого не испортится — и «маслозавод» стал работать только с новым генератором, специально запускаемым для каждого «рабочего цикла», а вдобавок и станки стало возможным использовать в то время, когда не работал «масляный завод». И не только станки: кондиционер в гараже Михалыча теперь «более ответственно» заботился о сохранении урожая.
Еще в последних числах октября, когда погода все же начала окончательно демонстрировать наступление осени, Брунн подстрелила лося. По её словам, очень большого, сильно за полтонны весом. Эта добыча привела к тому, что все морозильники оказались полностью забиты мясом и «электростанция» перестала справляться с нагрузкой — ведь пришлось включить и четырехкамерный холодильник, который перетащили из дома Савельевых. Так что кроме постоянного дежурства на генераторе добавлялось и дежурство «на холодильниках»: по составленному Михалычем графику морозильники подключались и отключались от сети. Но это было не самой большой проблемой, самую большую озвучила Марина после того, как всё мясо было распихано в морозилки:
— Девочки и мальчики, я пригласила вас чтобы сообщить вам пренеприятное известие: к нам едет пушной полярный зверь…