— Это был гоблин! — зашипел Кан, махнув рукой туда, где образовался, а потом исчез разрыв в пространстве.
— Гоблин? — я удивленно вскинула голову. — Которые живут под землей, боятся солнца и воруют еду, потому что любят вкусно покушать?
Кан оборвал себя на полуслове, нахмурил брови и спокойнее спросил:
— Откуда ты это взяла?
— Читала…, - пискнула я неопределенно.
И демон вновь завелся.
— Не знаю, где ты и что читала, но гоблины — это не всякая воображаемая чушь! Они непроходимо тупы, но часто работают на торговцев живым товаром! Не все, конечно, но многие!
— Жи… живым товаром? — сглотнув, переспросила я, почему-то представив себе карасей, бьющихся в ведре с водой.
— Людьми, Мира, — устало уронил руки Кан. — Потому что это самая многочисленная и самая незащищенная популяция живых существ. Рассказать тебе, что обычно происходит с теми, кто оказывается в гоблинских угодьях?
Я затрясла головой так, что аж замутило.
— Тогда запомни раз и навсегда: никогда и ни за что не связывайся с гоблинами! — рявкнул Кан.
— Этот не показался мне опасным, — пробормотала я, заламывая пальцы. — Наоборот, мне стало его жалко, поэтому… я попыталась его спасти. Не дать тебе его убить, ведь он же ничего не сделал нам плохого!
— Потому что не успел, Мира, — Кан разочарованно покачал головой, отчего мне стало еще тяжелее на душе. — Ты думаешь, он лез сюда подарить тебе луговые цветочки? Нет, он лез огреть тебя зубилом!
— Откуда у него зубило? — моргнула я.
— Гоблины неразрывно связаны с горами. В горах живут, там же и работают, роют тоннели, прокладывают дороги, а потом взымают плату за их использование. Там же, в горах, они похищают тех, за кого можно выручить солидный мешок золота. А кого еще можно продать на рабовладельческом рынке за знатную цену, если не такую, как ты? Я доступно объясняю?
— Почему в последнее время мне постоянно достается? — пожаловалась я.
— Потому что ты мозгами не думаешь, — укорил меня парень, чей настрой повоспитывать начал угасать.
Потерев шею, парень вернулся на кровать и сел рядом, поглядев на меня с высоты собственного роста.
— Ты хоть знаешь, куда открыла проход? — спросил он почти дружелюбно.
Я отрицательно дернула головой, рассматривая собственные коленки.
— Я тоже не знаю, — Кан помолчал, оглянувшись на Сатуса, который заворочался во сне. — Пообещай, что одна не будешь даже пытаться открыть проход. Теперь рядом с тобой всегда будет кто-то из нас, поэтому если ты войдешь в межпространство случайно, то без защиты не останешься. Но не смей экспериментировать без подстраховки. Поняла?
Я вяло кивнула.
— Хорошо, — удовлетворенно вздохнул демон.
Я ощутила смену его настроения практически кожей.
Подняла голову…
И, вздрогнув, обожглась о взгляд парня, который замер на моих ногах, свободно лежащих поверх одеяла. Вновь вспомнила, что одета лишь наполовину.
— Красивые ножки…
Пронизывающая потребность прикрыться вспыхнула в голове тревожной лампочкой, но даже пошевелиться показалось невыполнимой задачей.
— Мира…, - растерянно произнес Ферай, скользнув глазами от колен к бедрам, и его мысленное касание было не менее ощутимым, чем если бы оно было физическим. Он будто бы изучал каждую клеточку моей кожи, каждый изгиб, каждое изменение рельефа, так внимательно, словно хотел запомнить, выучить наизусть всю меня.
— Мира, — повторил он, так мягко и нежно, что невольно сбилось дыхание.
Он подался вперед, медленно придвигаясь ближе, словно непреодолимая сила тянула его ко мне. Я чувствовала, как сокращается расстояние между нами, а тяжелый, потерявший резкость, взволнованный взгляд поднимается выше — вдоль по животу, огибая и будто бы поглаживая грудь, выше по шее, пока не достиг глаз. И безмолвное созерцание глаза в глаза будто взорвало тысячи фейерверков в моей голове, а я вдруг в полной мере осознала, каково это — быть желанной. Поняла смысл этого плавящего кожу восхищения и топкого, почти безумного благоговения, будто он вопрошал — у меня, у себя, у этой ночи — откуда я такая взялась?
Точно так же смотрел на меня Тай, но было в его глазах еще что-то, что заставляло ладони холодеть, а сердце — болеть. Рядом с Сатусом всегда сохранялось ощущение надлома, надрыва, потери. Будто у меня отнимали что-то важное. Но если рядом с Сатусом меня окружало чувство трагедии, и я буквально дышала, мыслила этой трагедией, то неожиданно обрушившиеся чувства Кана стали потрясением.
И парень это понял. Он вообще очень многое понимал.
— Я хотел узнать, какое у тебя будет лицо, когда ты обо всем догадаешься, — прохрипел он, срываясь на шепот.
— И какое же? — запинаясь, спросила я.
— Забавное, — побледневшие губы грустно растянулись в улыбке, которая могла и воскресить, и убить. И поднять к небесам, и разбить о землю. — Но ты смотрела на меня. Только на меня. И мне это понравилось.
Прикоснувшись губами к моему лбу, он прошептал:
— Не хочу, чтобы ты замерзла, — его руки натянули на меня одеяло, а после надавили на плечи, вынуждая лечь. Широкая ладонь ласково погладила по голове. — Поспи.
— А ты? — нерешительно выглянула я из-под одеяла, не зная, как мне теперь себя вести с ним. Кан мне нравился, и я бы хотела потерять ту дружбу, которая начала зарождаться между нами. Мне очень нужен был друг.
Он облокотился спиной о стену, вытянул ноги и прикрыл глаза, кажется, ему было трудно на меня смотреть. Сунув руки в карманы форменных брюк, он оставался напряженным, сосредоточенным и погруженным в свои мысли, несмотря на попытку создать иллюзию спокойствия.
Решив, что лучше сейчас не мешать чужой мысленной ревизии, я положила голову на подушку. Не знаю почему, но в присутствии Кана я совершенно не ощущала опасности, а потому, стоило прикрыть глаза, как я моментально провалилась в сон.
Проснулась от дребезжащего звука, который порождал металлический колокол в который с силой били чем-то таким же, металлическим. Распознав в источнике шума старания Бруни, домового духа факультета колдуний, в задачи которого входила ежедневная побудка учениц, я села и потерла глаза.
Дверь распахнулась и в комнату вошел одетый во все черное Шейн.
— Выспалась? — кратко осведомился он. — Вставай. Сегодня с тобой буду я.
— А где Кан и Сатус? — я зевнула, прикрыв рот ладошкой.
— Заняты, — парень был хмур, немногословен и, по всему видно, совсем не рад перспективе провести со мной весь день.
— Прости, — мне стало неудобно.
— За что ты извиняешься? — Шейн заглянул в платяной шкаф и начал выхватывать с полок одежду, кидая её мне на кровать. — Надевай. Пойдем завтракать. Тебе пора взяться за учебу. Первый урок сегодня с мистером Элиотом.
— Хотелось бы сперва умыться, — предупредила я.
— Хорошо, пойдем, — и Шейн направился к двери.
— Эй, погоди! — остановила его я. — Ты что, забыл? Это женский факультет. Вряд ли девушки обрадуются, когда увидят тебя там, где парней не должно быть вовсе.
— Точно, — поморщился демон и подергал себя за ухо. — Что же делать?
— Ты останешься здесь, а я, — пока говорила быстренько натянула на себя юбку, не выбираясь из-под одеяла, — схожу и выполню все утренние процедуры.
— Я не должен оставлять тебя одну, — нахмурился самый младший демон.
— Вряд ли это выполнило, — хмыкнула я. — Есть места, куда я пойду исключительно в одиночестве.
— Ладно, — согласился, наконец, Шейн. — Только быстро.
— Приложу все усилия, — немного поехидничала я, схватила полотенце и выбежала из комнаты.
День мы провели вместе. Позавтракали, а после он проводил меня на занятие. И не просто проводил, но и просидел весь урок рядом, притягивая к себе удивленно-восхищенные взгляды одноклассниц. На самом деле, Шейн своим присутствием буквально сорвал урок, потому что все как одна девушки напрочь позабыли о существовании мистера Элиота и его предмета «Введение в артефакторику», как только через порог вместе со мной переступил ярко выделяющийся своей несколько грубой красотой черноволосый демон.
Весь урок Шейн демонстрировал стоическое терпение, на провокации не поддавался, хотя не мог не замечать повышенного интереса к собственной персоне. Мистера Элиота такое поведение учениц раздражало не меньше меня, и он периодически пытался заставить колдуний слушать лекцию, которая, кстати, была очень интересной.
Первый заместитель леди Элеонор и по совместительству тот, кого я едва не угробила вазой, посвятил эту лекцию артефактам, самым мощным, которые когда-либо были созданы.
— Первый артефакт, о котором мы поговорим сегодня, называется Колода Скарабея. Его часто относят к перечню самых опасных зачарованных предметов, потому что практически все, кто когда-либо владели колодой, закончили плохо. Кто-то сошел с ума, кто-то был убил, а кто-то решился на самоубийство. Сейчас артефакт считается утерянным, а обладанием им запрещено всеобщим законом. Помните, если вы однажды в ваших руках окажется предмет из списка запрещенных, вы сразу же должны будете отдать его в соответствующие структуры. Например, Рыцарям. Итак, Колода Скарабея — это карточная колода. Мы не знаем точно, кем и когда она была создана, но случилось это еще в древние времена. Почему именно скарабей и какое отношение он имеет к картам? Скарабей издавна был сакральным символом с глубоким смыслом. Он — олицетворение магического импульса, отправляющего сознание в полет. Видимо тот, кто создал карты решил, что скарабей, как знак тленности бытия, но нетленности духовной сущности, отлично подойдет для данного артефакта. Существует легенда, что изображения на картах, которых в колоде тридцать четыре, принадлежат кисти некоего молодого аристократа из разорившейся семьи. Он был очень талантливым живописцем, но погиб в ранней юности. На тыльную сторону карт тщательно нанесен один и тот же рисунок жука с распахнутыми крыльями. Оборотная же сторона отличается тем, что каждая из них посвящена отдельному персонажу. Мужчины и женщины, девицы и юноши, старики и старухи. Все они разные, всех и ровно тридцать четыре. Считается, что когда-то они существовали в действительности, жили одновременно с художником и оказали на него значительное влияние. Поэтому каждая карта является носителем определенных черт, которые, складываясь в те или иные комбинации, на короткий срок могут наделить владельца колоды определенными возможностями. Например, везением во всех начинаниях, или неуязвимостью к некоторым видам магии. Если вам, конечно, удастся вытянуть нужную комбинацию из колоды. К сожалению, карты обладают собственным характером и чем дольше вы ими пользуетесь, тем сильнее они на вас влияют. История знала случаи, когда карты попадали к тем, кто понятия не имел, с чем столкнулся и жизнь их заканчивалась трагически. Потому что Колодой Скарабея категорически нельзя играть.
— Интересно, почему? — пробормотала я себе под нос.
— Потому что они прокляты, Мира, — тихо заметил откровенно скучающий демон и заправил волосы за ухо. По классу прокатились восхищенные стоны. — И те, кто садится ими играть, умирает сразу же по окончанию игры.
— А те, кто не играет, а просто… ну… владеет?
— Тоже прокляты, — безразлично кивнул парень. — Но шансы прожить дольше в этом случае повыше.
— Где сейчас Колода Скарабея — неизвестно, — не замечая или просто умело игнорируя как нас с Шейном, так и одержимых им девчонок продолжил мистер Элиот. — Последний раз её видели в сокровищнице правителя Восточного Королевства во времена прадедушки нынешнего короля. Идем дальше! Следующий артефакт, не менее опасный и такой же для нас потерянный — это Нефритовая маска. Она была выполнена из волокнистого материала характерного зеленого цвета. И главной особенностью маски является невозможность разбить, расколоть или каким-либо другим образом повредить её. Многие пытались, но ни у одного не получилось. Маска принадлежала Ист’ме, верховной служительнице культа бога Нун’эша в царстве Санс’инь. После того, как войска Аттеры завоевали территорию царства, царя Торн’аха казнили вместе с семьей, а жреческое сословие было жестоко вырезано.
Я в ужасе перевела взгляд на Шейна, который продолжал восседать на стуле, как на троне, с самым невозмутимым видом из всех возможных. Заметив мою озабоченность услышанным, он, глядя строго вперед и куда-то мимо преподавателя, ответил:
— Мы — демоны, Мира, а не солнечные зайчики. Мы всегда были завоевателями и всегда такими будем. И мы не виноваты в том, что противник оказался слабее нас. Торн’ах бросил вызов нашему императору, прилюдно оскорбив его. На самом деле, Торн’ах был отвратительным царем и правил ужасно. Он погрузил население в беспросветные голод, бедность и безнадегу, в то время, как сам купался в роскоши и делился содранными с жителей налогами со жречеством, которые усиленно распространяли веру в Нун’эша, чтобы хоть как-то оправдать действия царя. И нам не было бы до него дела, если бы не проявленная дерзость и неуважение. Торн’ах даже не пытался защитить своё царство и свой народ, он надеялся просто договориться — земли в обмен на его жизнь, а после сбежать вместе с шестью женами и целым выводком детей в Южное королевство, правитель которого был его молочным братом. У них была общая кормилица. Но факт в том, что его жизнь для нас стоила еще меньше, чем жизнь наших слуг.
— Заучит очень жестоко, — пробормотала я в замешательстве, не зная, как относиться к подобной позиции. — На самом деле, просто ужасно.
— Жестокость следует воспринимать как неизменную составляющую этого мира, — с философским настроем проговорил демон. — Попробуй. Жить станет намного легче.
Я промолчала и вновь начала слушать мистера Элиота.
— По воспоминаниям выживших, в момент убийства маска была на Ист’ме, но куда делась после — неизвестно. С учетом всех обстоятельств, мы можем предположить, — преподаватель деланно кашлянул, бросил быстрый взгляд на Шейна, который никак не отреагировал на потуги заместителя директора, и продолжил: — Можем предположить, что Нефритовая маска сейчас находится где-то в Аттере. Почему мы вообще о ней говорим? Дело в том, что тот, кто наденет маску сможет получить ответ на любой вопрос, ему откроются все секреты мироздания, тайны прошлого и будущего. Но сперва нужно что-то отдать взамен, что-то, что представляет для вас высшую ценностью. Известно, что Ист’ма принесла в жертву свою мать, окропив маску её кровью, перерезав несчастной горло. Но поговаривали, что служительница обманула артефакт, не отдав ему то, чем дорожила больше всего, за что и была наказана. И не только она, падение Санс’инь произошло вскоре после того, как Ист’ма надела Нефритовую маску, стоя на главной площади столицы перед дворцом Торн’аха, собрав вокруг себя горожан. Помните, к зачарованным предметам нельзя относиться пренебрежительно.
— Ист’ма хотела распространить влияние веры в Нун’эша за пределы царства, а потому рискнула воспользоваться маской, которую выкупила за огромные деньги у скупщиков краденного, — неожиданно проговорил демон, но так, чтобы только я его услышала. — Она не думала ни о чем, только о власти, которую получит, когда созданный ею лично культ пополнится новыми сторонниками, в том числе, и такими, которые правят другими королевствами. Скорее всего, этими же бреднями она задурила голову Торн’аху и тот, слишком уверовав в собственные силы, позабыл, что является смертным царем крохотного государства на отшибе мира.
— Она не знала, что маска не простит обмана? — я придвинулась к Джеро поближе, очень уж мне стало интересно.
— Нет, она не верила в её силу, а просто использовала как символ. Но когда поняла, что наделала, то попыталась всё исправить. Даже явилась на к нашему императору и бросилась ему в ноги с просьбой изменить намерения Аттеры. Но это не сработало.
— То есть, она была готова с вами сотрудничать ради спасения своего народа, а вы все равно её убили? — мне стало нехорошо от осознания степени кровожадности и циничности демонов, как расы. — Зачем?
Шейн покосился на меня со снисходительностью и промолвил холодно:
— Она не хотела спасти свой народ, Мира, она хотела спасти свое детище и все те блага, которых удалось добиться за время правления Торн’аха. Но Аттере не нужны ни боги, ни их служители. У нас нет централизованной религии, да и религии в принципе. Мы ни в кого не верим, кроме себя. Поэтому и сотрудничество с этой женщиной не имело для нас никакого смысла. Мы и так получили то, что хотели. Мы отомстили и поставили в этой истории точку.
— Беспощадные методы, — с трудом вымолвила я, не понимая, как кто-то может рассуждать подобным образом и не чувствовать даже толики вины.
— Как и все, что делают демоны, — проронил Шейн и смело поймал мой взгляд. — Тебе пора это усвоить.
— Следующий артефакт, который мы изучим сегодня, также связан с Аттерой, потому как был создан именно там, там и остается по сей день. Вернее, это даже не один артефакт, а два. Первый из них называет Хекет — это скипетр, который обозначает безраздельную власть правителя. Со скипетром в руке новый император, определенный Битвой, вступает на трон. Также, по легендам, это невероятное по своей силе оружие, которое император может использовать в случае непосредственной угрозы Аттере. Бьет с мощью и точностью молнии — так описывают действие императорского скипетра. Говорят, что оружие это никогда не промахивается и не может быть ничем повреждено. Правда существует одна загвоздка. Хекет не работает без кольца, которое должно быть на пальце у императора. Кольцо это с ярко-желтым камнем тоже обладает некими волшебными свойствами, но нам не известно, какими именно. Единственное, в чем мы можем быть уверены — камень и скипетр должны принадлежать одному хозяину.
Упоминание кольца, родом из страны демонов, навело меня на некоторые размышления. Я вспомнила ангела, который тыкал в Сократа, когда нас обоих утянуло в подобие видения. Вспомнила рассказ мамы о способностях влюбленного в неё демона и о том, что каменное изваяние на могиле с её именем установил также он. Перебирая в памяти все, что так или иначе было связано с кольцом Луана, я с осторожностью глянула на Шейна, чье лицо потемнело, как темнеет небо перед затяжной грозой. Но на этот раз он ничего не сказал, лишь молча сводил и разводил брови из-за чего складка у него на лбу то появлялась, то исчезала.
— Всем все понятно? Отлично! — хлопнул в ладоши мистер Элиот, вынудив половину присутствующих синхронно вздрогнуть, и продолжил лекцию, перейдя к следующей теме.
Он рассказал нам много чего интересного — о зачарованной трубе, звук которой вынуждает пускаться в пляс каждого, кто его слышит, о географической карте, которая способна привести любого к его мечте, даже если ты сам не знаешь, в чем заключается твоя мечта, об удивительном кувшине, вино в котором никогда не портится и никогда не заканчивается, и о первых часах, которые по слухам показывают не только время.
— А что еще? — растянул губы в хитрой улыбке мистер Элиот. — Вот об этом вы мне и расскажете на следующем занятии, а пока, — он вынул из кармана серой клетчатой жилетки, туго обтягивающей выпуклый живот, круглые часы на длинной цепочке и сверился с расположением стрелок. Одна из стрелок громко щелкнула, переместившись от одного деления к другому. А я схватилась за стол, потому что услышала этот звук так громко, что он затмил все остальные. Будто стрелка щелкнула не на циферблате, а у меня в голове, отчего разом замутило. Захотелось лечь и полежать, чтобы как-то стабилизировать свои внутренности, которые словно вошли в резонанс с движением механизмов в часах мистера Элиота. — А пока можете быть свободны! Всем до встречи!
И, бодро перебирая короткими ножками, умчался.
— Следующее занятие — фехтование с мистером Итоном, — Шейн встал, помог мне собрать свои вещи и повел к двери.
— Откуда ты знаешь мое расписание? — усомнилась я, стараясь идти медленно, а дышать глубоко и размеренно. Мне все еще было не по себе.
— Оттуда, откуда его знают все, — меланхолично поведал старшекурсник. — Оно висит на стене в твоем общежитии.
— Да? Я не видела, — прижав руку к груди, я с облегчение почувствовала, как отпускает.
— А как ты попадала на лекции? — округлил глаза парень.
— Ну, — я почесала макушку. — Обычно меня кто-нибудь приводил.
— Не пора ли стать чуть самостоятельнее? — поинтересовался парень немного раздраженно.
Я исподтишка показала ему язык и заявила:
— Стану, когда вы перестанете за мной таскаться!
— Значит, не скоро, — печально констатировал демон. — И на твоем месте я бы не корчил мне рожи, а радовался, что с тобой сейчас я, а не Тай.
— Чего это? — заподозрила я неладное.
— Потому что в отношении тебя он очень радикально настроен. Приволок бы учебники из библиотеки и запер бы тебя в комнате. А я, видишь, добрый, позволяю с людьми общаться, а не сидеть одиноким сычом в четырех стенах.
Я фыркнула. Странное, все-таки у демонов понимание доброты.