Пока шли проверять, предается ли мадам Мелинда сну в раннюю утреннюю пору или, как и мы, страдает бессонницей, Ферай решил пристать с вопросами.
— Почему покинула комнату? — без обвинений, но очень строго начал демон. — Почему разгуливаешь в таком виде спрашивать не буду, зная тебя, уверен, без активных приключений не обошлось.
— М-м-м-м? — вяло отозвалась я, потому что усталость начала давать о себе знать.
— Тебе было сказано сидеть в своей комнате и не высовываться, но ты опять ослушалась! — продолжал настаивать парень… как-то очень по-хозяйски.
— Я…
— И кстати, почему ты оказалась именно в комнате Тая? — Ферай ткнул пальцем в беззаботно разглядывающего крышу Академии Сатуса. — Почему не в своей? Или не в чьей-то еще? — с каждым следующим словом в нем все отчетливее проступала эта его характерная авторитарная натура, которая в последние дни отошла на задний план, но периодически все же продолжала прорываться наружу, словно неукротимый зверь, которого посадили на поводок, но забыли этот поводок укоротить. Я видела старания Кана не быть слишком давящим, слишком требовательным. Наверное, он пытался быть лояльнее, чтобы не окончательно не запугать меня, вздрагивающую от каждого громкого звука, и все же, он не мог измениться.
Никто из нас не мог. Мы оставались такими, какими были, даже если притворялись изо всех сил. Самым страшным во всем этом было то, что любить тьму порой даже проще, чем свет. Потому что любишь вопреки. И это «вопреки» превращается в твою опору в бесконечно изменчивой круговерти жизни, ведь нет ничего более стабильного, чем злая душа.
Мы такие, какие мы есть. И ничто этого не изменит, ни любовь, ни ненависть.
— Не знаю, — пожала я плечами не глядя на принца, который шел с другой стороны от меня. — Просто… подумала о возвращении в Академию.
— И бросила Инсара одного? — на мои удивленно взлетевшие брови Кан пояснил: — Тай мне все рассказал. Это нанесет непоправимый урон самолюбию нашего миловидного красавчика, — он весело рассмеялся, а я поняла, что слышу его смех впервые. До этого он либо глядел грозно и отвечал грубо, либо просто молчал, сидя рядышком.
У него был приятный смех. Такой мягкий и искренний, из-за которого у него появлялись ямочки на щеках и в этот момент он мог посоперничать в очаровании с Инсаром. Ему хотелось улыбаться в ответ и смеяться вместе с ним. И я бы, наверное, даже попыталась… если бы были силы.
— Ну, «бросила» — это громко сказано, — вздохнула я, с трудом переставляя ноги. — Я же не подняла его на крышу и не столкнула вниз. Я просто… забыла взять его с собой.
— Вот в этом-то и проблема! — окончательно расхохотался Кан, который смотрел на меня с теплотой.
Я погрустнела еще сильнее.
— Ладно, не расстраивайся! — попытался утешить меня демон, погладив по плечу. — На самом деле, он уже в Академии.
— Правда? — обрадовалась я, потому что самой было неловко из-за случившегося.
— Да, он вызвал Рыцарей и те помогли ему вернуться.
— Звучит так, словно Рыцари у вас на побегушках, — заметила я. — Такое местное такси!
— Понятия не имею, что ты имеешь в виду, но если мы просим их о чем-то, то они не отказывают, — вставил Сатус, глядя поверх моей головы на Кана.
— Да уж, удобно, — вздохнула я, думая о том, как хорошо было бы сейчас просто лечь и уснуть. При одной только мысли о кровати глаза начали непроизвольно закрываться и каждый раз поднимать веки становилось все невыносимее.
Я уже подняла руки, чтобы похлопать по щекам, взывая к собственном силе воли, как ноги вдруг оторвались от земли, и я взлетела в воздух.
Коротко взвизгнула, сразу же испытав невиданный прилив бодрости, и вцепилась в чьи-то широкие плечи.
Как оказалось, это были плечи Сатуса.
— Ты чего? — завопила я и забилась у него на руках, брыкая ногами и пытаясь вырваться.
Но он лишь сильнее прижал меня к себе. Для него это было практически как удерживать своенравного котенка, а для меня — как будто я оказалась в объятиях Железного дровосека.
— Ты засыпаешь на ходу, — сурово свел принц брови на переносице. — Спать у меня на руках куда удобнее.
— А ты откуда знаешь? — надула я губы и выглянула из-за его плеча. С высоты роста демона все было таким… мелким. Теперь понятно, почему он постоянно называл меня мышкой. Для него я действительно была по размеру не больше грызуна.
— Не знаю, но догадываюсь, — по губам скользнула обольстительно злодейская улыбка. А после он закинул сперва одну, а потом и другую мою руку себе на шею, приказав: — Держись.
— Дай угадаю, — ехидно предложила я, но руки не убрала, сцепив пальцы в замок на его затылке. — Девицы поделились впечатлениями.
— Не было никаких девиц, — отрезал демон тоном, с которым не хотелось спорить.
— Что? — мне показалось, я ослышалась.
— Я никого никогда не носил на руках, — продолжил он, глядя перед собой. — Ты — первая.
Я замолчала, не зная, как реагировать на такое откровение.
Хорошо, что демон от меня ответа и не ждал.
Закусив губу, я отвернулась и встретилась взглядом с Каном, который чуть отстал от нас. Держась позади, он шел, сунув руки в карманы и глядя в спину Сатуса с такой распаленной свирепость, которая обжигала подобно раскаленному металлу. Заметив, что я смотрю на него, он улыбнулся. Это улыбка была такой обещающей, что я сжалась в комок. Что и кому он обещал — было непонятно, но одно я уяснила в этот момент четко — даже самые светлые чувства способны принимать самые порочные формы.
— Зачем тебе мадам Мелинда? — спросил Тай, внося меня в Академию с горделивой надменностью игнорируя ошарашенные взгляды редких студентов.
— Хочу спросить её кое о чем, — неопределенно ответила я, заерзав на руках у демона. Они сжались сильнее, ровно настолько, чтобы напомнить — они могут не только мягко удерживать, но и причинять боль.
— О чем? — Тай недовольно пожал губы. — И почему это не может подождать хотя бы пока ты не позавтракаешь?
— Потому что думаю, я знаю, что случилось с Феликсом. А еще я знаю, кто и зачем нападает на колдуний. Это твой дядя Луан. А еще… я думаю, что у нас есть шанс остановить его и не дать вмешаться в Битву. Ведь, вы боитесь именно этого, верно? По правилам, от каждой Семьи могут участвовать по два воина. У тебя нет ни братьев, ни сестер, следовательно, Луан вполне может заявиться в самый решающий момент и потребовать себе местечко на общей полянке по праву второго представителя от рода.
Сатус остановился, медленно перевел на меня бездонные черные глаза, взглянув из-под закрывавших лицо густых прядей и произнес упавшим до хриплого шепота голосом:
— Ты — мой дар небес.
А после он сорвался с места с такой скоростью, что у меня засвистело в ушах. В одно мгновение ока мы преодолели сплетение коридоров, домчали до лестницы и устремились вверх. Причем лестница, будто подчиняясь мысленному приказу принца, понеслась к дальним этажам с такой скоростью, словно вообразила себя экспрессом.
Мне стало немного дурно, и захотелось, чтобы этот демонский спринт закончился поскорее, иначе маячила неслабая такая перспектива испортить Сатусу рубашку. Но вот он со мной на руках выскочил на этаже боевиков, прошагал по знакомому пути, ногой выбил дверь в собственную спальню и швырнул меня на свою постель. Упершись руками в подушку по обе стороны от моей головы, парень навис сверху. Растрепавшиеся волосы падали на бледное, ничуть не вспотевшее лицо, образуя загадочные тени. Глаза сияли, отслеживая каждый мой вздох, а по губам блуждала предвкушающая улыбка, такая, что слаще меда и головокружительней карусели.
— Рассказывай, — потребовал демон и от тембра его голоса по телу пошла дрожь.
— Тай, — громом среди ясного небо раздался голос Кана. Спокойный, но желающий привлечь внимание. И собирающийся вмешиваться до тех пор, пока с его присутствием не начнут считаться. — Надо поговорить.
Его высокая фигура четкими резкими линиями прорисовывалась на фоне двери. Прислонившись плечом к косяку и сложив руки на груди, он наблюдал за нами.
— Не сейчас, — не поворачиваясь, бросил Тай.
— Нет, сейчас, — отрезал Кан.
Сатус тихонько зарычал и от этого звука завибрировало что-то глубоко внутри меня, от неожиданности я охнула и шумно глотнула воздуха, зажав рот руками.
Демон отреагировал странно.
Он, на миг помрачневший, улыбнулся. Довольной, все прекрасно понимающей улыбкой.
Оттолкнувшись руками, он выпрямился и двое парней исчезли за дверью. Их не было достаточно долго. И пока они отсутствовали, я пыталась прийти в себя. Мне было душно, и жарко, и беспокойно, и вообще не по себе. Незнакомое чувство томления сковало тело. Словно, я чего-то хотела, но не понимала, чего именно. Что-то нужно было сделать, как-то все исправить, но я не понимала, что и почему. В том, что со мной это сделал Сатус, сделал намеренно, полностью осознавая собственные действия и их последствия, моя уверенность была непоколебима. Как и в том, что мои худшие опасения сбывались. Постепенно, шаг за шагом, день за днем он получал власть надо мной. Возможно, близок был тот час, когда крепость падет, и я окажусь на коленях.
Перед ним.
Мое природное чувство гордости всколыхнулось в груди, напоминая, что оно еще здесь, оно никуда не уходило. Напоминая, что надо бороться… Хотя бы ради того, чтобы не забыть, не потерять саму себя.
Дверь распахнулась и вошел Кан. Постояв некоторое время ко мне спиной, он медленно развернулся.
Когда я только вернулась из Аттеры по небу медленно ступал рассвет, разгоняя остатки ночи, но за всеми случившимися в это утро заботами я не успела заметить, как день расцвел в полной мере и теперь Академию постепенно наполнял её привычный будничный шум, от которого я была словно отгорожена незримой стеной и к которому не имела никакого отношения.
Возможно поэтому лицо демона показалось мне не только зловещим, но и каким-то злорадным.
Тихо, словно крадучись, он приблизился ко мне, сидящей в обнимку с собственными коленями. Сел рядом. Было в нем самом, в его позе, устремленном в стену взгляде и упрямо вздернутом подбородке что-то такое, отчего стало неуютно и холодно, словно температура в комнате змейкой поползла вниз.
Я непроизвольно передернула плечами.
— Почему? — спросил Кан.
— Что «почему»? — заморгала я, пытаясь скрыть тревогу.
— Почему ты всегда выбираешь его? — скрипнул он зубами.
В том, что под «его» он имел ввиду Сатуса сомнений не было. Другие, более яркие претенденты попросту отсутствовали, Тай затмевал их всех.
Всех, кого бы то ни было.
— Не думаю, что я вообще имею возможность выбирать, — ответила честно.
— Значит, свобода воли не имеет значения? — сделал свои, какие-то очень непонятные мне выводы демон. Лицо искривилось от безрадостной ухмылки. — Свобода воли только мешает.
Неизвестно, чем бы закончился этот диалог, если бы его не нарушила мадам Мелинда, появившаяся на пороге спальни Сатуса в длинном красном халате, накинутом поверх такой же длинной свободной ночнушки.
И это было самым странным, что я видела за все время в Академии.
— Мисс Мирослава, — строго начала она, сверкнув узкими очками в тончайшей золотой оправе. — Я надеюсь, что у вас ко мне действительно важный разговор. И вы не просто так выдернули меня из постели. Мистер Сатус очень настаивал и требовал, чтобы я пришла в его спальню, где вы, нарушая с десяток школьных правил, ожидаете беседы со мной.
— Нет, мадам Мелинда, — я встала, складывая руки за спиной. — Думаю, когда вы узнаете все, то поймете, почему мы так поступили.
— Мы? — колдунья оглянулась себе за плечо и как-то весьма поспешно переступила через порог, потянула за завязки халата, запахиваясь посильнее и присаживаясь на краешек стула. — Мы это кто?
— Мы это…, - замешкалась на мгновение, решая, а стоит ли приплетать к этой истории ребят, а потому решительно договорила: — Мы — это я.
— С каких пор вы говорите о себе во множественном числе? — сдержанно удивилась колдунья, закидывая ногу на ногу. — Хотя это не самое важное. О чем речь?
— Что хотел у вас узнать мистер Итан? — задала я встречный вопрос.
Глаза мадам Мелинды расширились, но на этом все. Больше никаких проявлений беспокойства или изумления, ничего.
— С чего вы взяли, что он от меня что-то хотел?
— Мы так предположили, — попыталась улыбнуться я, но все мои порывы были пресечены холодным взглядом преподавательницы. — И когда я говорю «мы», то имею ввиду и Сократа тоже.
— То есть, вы в своем безумии не одиноки? Отрадно это знать, — хмыкнула колдунья.
— Я не безумна, просто… просто есть много того, чего вы не знаете. Никто не знает.
— Не хотите поделиться? — с напускным радушием предложили мне.
— Хочу, — закивала я до хруста в шее. — Очень хочу! Но сперва мне нужно, чтобы вы ответили на вопрос!
— Мисс Мирослава, — повысив голос начала декан моего факультета, но договорить не успела.
Вмешался вернувшийся Сатус.
— Мадам Мелинда, — вежливо начал демон, подходя к женщине, и его голос обратился в бархат. Он стал осязаем. Этот голос, вкрадчивый и внушающий, будто бы задевал самые потаенные уголки сознания, прокрадывался в сердце, окутывал его мягкой пеленой и драпировал складками. — Думаю, стоит прислушаться к Мире и рассказать ей то, что она хочет знать.
То, что демон начал применять магию я поняла сразу. И не просто магию, а свой дар, особенный и неповторимый, только его. Я почувствовала пробуждение чужой силы подобно тому, как начинает ворочаться в берлоге медведь с приближением весны. Глаза Сатуса засверкали выточенными гранями обсидиана, а таинственная улыбка подсветила лицо. Позабыв обо всем, я невольно залюбовалась им, как любуются произведением искусства. Возможно, именно в этот момент он им и был. Совершенный, уникальный, почти идеальный.
— Не смотри, — оторвавшись от мадам Мелинды, глядящей на него зачарованно, с застывшими глазами, расширившимися зрачками и приоткрывшимся ртом, повелел Сатус. — Кан.
И Ферай обнял руками моё лицо, повернув к себе и заставив уткнуться в его плечо.
— Но…, - начала было я, ухватившись за широкие запястья, слишком большие и слишком сильные для меня, чтобы побороться на равных.
— Тебе не стоит это видеть, — прошептал мне на ухо Ферай, прижимая к себе бережно, но бескомпромиссно. Больно не было, но и пошевелиться я тоже не могла. — Ты потом всё поймешь.
— Мадам Мелинда, — вновь заговорил Сатус и мне показалось, будто от одного только звучания этих двух слов поднялась и пронеслась волна, наэлектризовывая все вокруг — воздух, кожу, свитер Кана у меня под щекой. И стало труднее дышать. Как если бы что-то невидимое, но тяжелое легло на живот.
Повисла тяжелая плотная тишина, как если бы кто-то укрыл всех нас покрывалом. И под этим покрывалом кто-то тихо-тихо нашептывал на незнакомом мне языке, нашептывал, оборачивая в магию, как в кокон.
А потом я услышала треск… что-то надломилось.
Когда Сатус заговорил, его голос звучал как прежде — чёрство, высокомерно, безразлично. Так он говорил и со мной в момент нашей первой встречи.
Оторвавшись от плеча Кана, которые мне это позволил, убрав ладонь с моего затылка, я повернулась и увидела принца. Выдав мне надменную усмешку, он подошел и сел рядом. А за ним неотрывным и лишенных всяких мыслей и всякой воли взглядом проследила мадам Мелинда.
Женщина глядела на него так, будто в этот момент для неё во всем мире не существовало ничего, кроме него. Он был центром всего её существования, целью всех устремлений и желаний. Она бы пошла за ним как собачонка, последовала бы даже на край света. И пусть бы он её прогонял, она бы не ушла. Он был для неё самой жизнью в этот момент. Без него — ничто не имело смысла. И любой его приказ она выполнила бы не задумываясь. Скажи он спрыгнуть с крыши — и она спрыгнет. Скажи он утопиться — и она пойдет искать воду. Скажи он перестать дышать — и она умрет, не смея ослушаться.
Он сломал её. Подчинил взрослую сильную женщину, будто бы для него её цельность ничего не значила. Она была для него одной из многих. Просто женщиной. Просто еще одним препятствием на великом длинном пути. Просто способом достичь цели.
— Мамочка моя, — задохнулась я от ужаса, когда поняла, что вместо мадам Мелинды осталась одна оболочка. Будто мятая одежда, повешенная на вешалку в конце дня. А внутри никого и ничего, пустота и эхо. — Что ты с ней сделал?
— Ты же хотела получить ответы, — жестко усмехнулся демон. — Я сделал так, чтобы дать тебе желаемое.
— Ты её уничтожил, — шептала я, а мадам Мелинда глядела на Сатуса и только на него. Не отрывалась, не моргала, не думала. Просто смотрела и ждала.
— Это обратимый процесс, Мира, — погладил меня по спине Кан в успокаивающем жесте. — Она станет собой, когда мы… ну, закончим.
— Если он этого захочет, — я ткнула пальцем в Сатуса.
— Да, — сухо подтвердил Кан.
— То есть, если он не захочет вернуть всё как было, она останется такой? — мне показалось, что я под водой и захлебываюсь. — Она же как зомби!
— Ты имеешь в виду, как мертвец? — заинтересовался Кан, заглянув в мое лицо. — Нет, она живая. Тай так убивать не умеет.
— Умею, — грозно сообщил ему принц, что для нас для всех стало открытием.
Точнее, для меня и Кана, потому что мадам Мелинда в этот момент удивляться была неспособна.
— Да? Не знал.
— Я могу остановить её сердце, — как бы невзначай заметил Сатус, продолжая зло глядеть на меня. — Например.
— Мира, ты чего дрожишь? — спохватился Кан. — Ты что, замерзла?
Я отрицательно покачала головой. Но от Кана отлипать не спешила. Рядом с его мощным телом было как-то спокойнее.
— Спрашивай, что хотела, — мотнул головой на колдунью Тай. — Но помни, потом спрашивать буду я. Тебя.