— Ты! — выдохнула я возмущенно, чувствуя, как краснеют щеки.
— Я, — моргнув, подтвердил Сатус, а после не выдержал и растянул губы в широкой типично мужской улыбке. — И я не понимаю, зачем ты строишь из себя недотрогу?
Я надулась и отвернулась, потому что все еще никак не могла успокоиться. Лицо горело, будто мою голову сунули в кастрюлю и попытались сварить из неё суп.
— Сам ты недотрога! — фыркнула я, сдувая с лица упавшую прядь волос.
— Погоди, — вдруг со смешком начал демон, а я вновь испытала уже знакомое чувство — будто его голос был осязаемым и тонкой шелковой тканью скользнул по коже. Он попытался развернуть меня к себе лицом, но я оттолкнула его, не желая смотреть на демона. Сатус перестал посмеиваться и очень серьезно спросил:
— Так, ты что, девственница?
Я не собиралась отвечать, оставаясь стоять к нему спиной.
— Так это правда, — протянул демон, правильно расценив моё молчание. — Значит, Блейн был прав…
И тут я сорвалась.
— И что? — заорала я на демона, который оказался непозволительно близко. Толкнув его ладонями в грудь, с вызовом спросила: — Твое какое дело?
Сатус ничего не ответил, рассматривая меня с растерянным выражением на лице и покорно отступая под моими ударами. Вряд ли я была способна нанести ему хотя бы малейший ущерб, но с каждым новым ударом мне почему-то становилось легче.
— Не смей! В это! Лезть! — с каждым словом я орала все громче и била всё сильнее, хотя, кажется, доставляла этим неудобство только себе. Грудь старшекурсника по ощущениям была каменной, и я ушибла о неё ладони так, что аж кости заболели.
Недоуменное спокойствие Сатуса продолжалось недолго, в очередной раз, когда занесла руки для удара, он перехватил мои запястья в воздухе, легко останавливая.
Ядовито усмехнувшись, он дернул меня на себя, заставив врезаться в его тело и охнуть. Не только от неожиданности, но и страха, потому что я увидела огонь, зажегшийся на дне его зрачков.
— Мышка, — он склонился ко мне так низко, что почти коснулся своим носом моего. А я опять уловила мятный аромат, исходящий от него. — Скажи мне, что ты пытаешься сделать? Напугать меня или возбудить? Потому что второе тебе удается куда лучше.
Он навис надо мной — сильный, рослый, взрослый. Я чувствовала себя песчинкой в его руках, не способной что-либо противопоставить…
— Мышка, — повторил демон, облизнув губы. От звука его голоса закололо кожу, и это было такое непонятное ощущение, когда сам не понимаешь, приятно тебе или нет… Удовольствие с примесью боли. И не только физической. Больно было и внутри. — Ты дрожишь, — с удивлением моргнув, заметил Сатус. — Странно… Раньше ты была смелее.
И он была прав, раньше во мне было больше решимости.
Не знаю, в какой момент всё изменилось. Только теперь я сама не знала, чего хотела. Все стало таким сложным, непонятным и незнакомым.
Прямо над нашими головами из чернильной синевы стремительно наступившей ночи проступила уже знакомая мне ягодная луна, бросив на лицо Сатуса темно-малиновые тени, подчеркивая его ошеломительную красоту, о которой я иногда даже забывала.
Но очень редко.
В этот краткий волшебный момент он показался мне ненастоящим.
Потому что я никогда не видела никого прекраснее этого парня.
— Любовь, мышка, — зашептал он, легонько касаясь губами моей щеки и продолжая говорить. И это было словно крылья бабочки запорхали надо мной. — Любовь — это слабость. Но в то же время, любовь может сделать тебя сильнее, когда один только взгляд любимого дает тебе уверенность в том, что ты всё сможешь.
Я встретилась с его глазами, которые показались мне еще чернее обычного. Привычная человеческая форма, а за неприступными стенами скрывается что-то необъятное, безграничное и немеркнущее.
Свет подчеркивает и раскрывает чистоту линий. Но тьма делает это не хуже. А может быть, даже лучше. Тьма… она создает глубину. И объем. Она находит смысл там, где его, казалось бы, и нет. И если свет дает надежду, то тьма отбирает её. А взамен дает кое-что другое.
Тьма — завораживает.
Говорят, чтобы полюбить кого-то, необходимо увидеть скрытый внутри него мир.
Но я была не уверена в том, что смогу пережить встречу с миром демона.
— Я разгадала твой секрет, — проговорила я тихо, ожидая его реакции.
— И какой же у меня секрет? — его губы чувственно приоткрылись.
— Твой голос, — смело произнесла я. — В нем твой секрет и твоя магия. С его помощью ты управляешь другими.
Демон отпустил мои руки и позволил мне отступить.
— И на скольких девушках ты использовал этот трюк? — с горечью поинтересовалась я.
— Ты не правильно понимаешь ситуацию, — скрипнул принц зубами.
Я рассмеялась. Громко и очень неестественно.
— Так обычно и говорят, когда не хотят отвечать на вопрос, ответ на который и так очевиден, — заявила я. — С самого начала было понятно, что с тобой и твоим интересом ко мне что-то не так.
— Если тебя это успокоит, — примирительно поднял ладони вверх демон, — то я редко прибегаю к этому своему таланту. Он у меня от отца, а он его использует очень неправильно.
— По-твоему, это должно меня успокоить? — вспылила я.
— По-моему, — холодно откликнулся Сатус, — тебе следует успокоиться. И услышать меня. Не нужно придавать этому слишком большой смысл. Да, я несколько раз пытался на тебя воздействовать. Но подумай вот еще о чем — зачем мне тебе признаваться, если у меня плохие намерения?
— Не знаю, — вместе со сдавленным смехом из груди вырвался всхлип. — Может быть, чтобы использовать меня в этой вашей великой битве? Таковы же были твои изначальные мотивы! Ты их даже не скрывал!
— Да, — с вызовом согласился принц. — Но очень скоро понял, что в этом мало выгоды! Ты сама себя не понимаешь! И не контролируешь! Ты исчезаешь прямо посреди уроков! И оказываешься то под копытами диких животных, то в центре стазиса, то в руках насильника! Какой мне может быть толк от девчонки, которая ежедневно находится на краю гибели по собственной бестолковости!
— И зачем я тебе тогда такая бестолковая нужна!? — из последних сил прокричала я, а после зажала рот рукой, отвернулась и побежала.
Демон тут же бросился за мной, нагнал в пару секунд. Обхватил руками поперек груди, обнял, прижав к себе так, что перехватило дыхание и зашептал с жаром:
— Мышка, я никогда не сделаю тебе больно, слышишь? — голос его дрожал и надрывался. — Я никогда не…
Но я его уже не слушала.
Я наблюдала за тем, как прямо из пустоты начали проступать очертания…
Очертания чего-то огромного.
Сперва появился контур, будто искра пронеслась по воздуху, вырисовывая геометрический узор и оставляя за собой сияющий след, подобный следу падающей звезды. А после словно кто-то сдернул полотно морока и появилось здание — пронзительно-белое, с плоской крышей, на которой цвел пышный розарий, наполненный сочными красками.
Над цветами кружили птицы, их крылья светились и переливались. Периодически пернатые ныряли вглубь зеленых насаждений, исчезая среди крупных розово-красных бутонов, а после так же стремительно выпархивали обратно, взмывая к небу.
Крышу держали несколько рядов огромных квадратных столбов, по которым плелись тонкие стебли похожего на плющ растения с воронкообразными нежно-голубыми цветами.
Что находилось внутри здания рассмотреть было практически невозможно. Стен как таковых в нем не было, но обзору мешали тонкие, на вид тоньше паутины, белые полотна, которые казались прозрачными, но таковыми не являлись. И сверкали они так, будто по ткани рассыпали пригоршни звезд.
Последним штрихом, будто вишенкой на торте, стала медленно появившаяся из пустоты длинная навесная лестница, соединившая зависший в воздухе дворец и обрыв, на краю которого расположился гарнизон. А внизу ожили и заколыхались, будто волны, облака.
Открывшееся моему взору зрелище было настолько захватывающим, что я боялась моргнуть, не веря в происходящее.
— Ты это видишь? — выдохнула тихо, чтобы не разрушить магию.
— Что именно? — сухо поинтересовался Сатус, опуская руки и отходя от меня, чтобы встать рядом, но на расстоянии.
— Дворец! И лестница… и цветы на крыше!
— Цветы? — покосился на меня демон с недоумением. — Какие цветы, Мира? На крыше ничего нет. Да и дворцом это можно назвать с большой натяжкой. Больше похоже на место для городских встреч.
— Но, как же! — воскликнула я, вновь повернувшись к таинственному дворцу. — Вон, розы на крыше…
И замолкла, потому что… потому что на крыше действительно ничего не было.
Все исчезло.
Ни птиц, ни цветов, ни зубчатых зеленых листочков, ничего. Лишь корявые и иссохшие остатки чего, что когда-то находилось на плоской кровле. Мертвые останки цветника можно было рассмотреть только если сильно напрячь зрение и долго-долго всматриваться вдаль.
— А куда же все подевалось? — в растерянности оглянулась на демона, но, кажется, и он не знал ответа. — Я ведь только что видела цветы!
— Возможно, ты видела что-то другое, — предположил Сатус.
— Ты не удивлен? — догадалась я. — Ты знал, что так будет!
— Конкретизируй, — сухо потребовал демон.
— Ты знал, что что-то произойдет!
— Предполагал, — выглядя безразличным, поправил меня Сатус. — Это было очевидно. Никто бы не стал обносить стеной пустое пространство и размещать в башнях боевые подразделения. Разве нет?
Он швырнул в меня неожиданной злой и высокомерный взгляд, который в последние дни исчез с его лица, а теперь вновь появился и напомнил мне о том, кто он такой. Кем он был раньше, и кем будет всегда.
— Не знаю, наверное, — тихо промолвила я. А после подняла взгляд и вновь едва не задохнулась от восхищения. — Но все равно, это похоже на сказку! Будто малиновый свет ягодной луны снял проклятье, как принц поцелуем расколдовал принцессу!
— Что-то я не понял, — нахмурился Сатус. — О каких принцах идет речь?
— А, — отмахнулась я. — Не обращай внимания! Идем?
— Куда? — демон не разделял моей радости. А я больше не могла устоять на месте. Мне хотелось узнать, что же находится внутри волшебного дворца, пусть даже Сатус отрицал, что это дворец. Почему-то появилась уверенность, что я оказалась в этом мире не просто так, и просто обязана была узнать, как он устроен.
— Туда, — махнула я рукой на мост.
— Зачем, Мира? — грустно вздохнул демон.
— Ну… просто, — пожала я плечами. — Мы же все равно уже здесь, так, почему бы не собрать больше информации?
Демон поразмышлял, запустив пальцы в густую шевелюру, а после согласно кивнул:
— Ладно, пойдем.
И первый ступил на мост. Развернулся, и подал руку мне.
Я замешкалась, нерешительно взглянув на протянутую мне ладонь.
— Да ладно, мышка, — изогнул губы в кривой и совсем не веселой усмешке парень. Его лицо будто замкнулось и больше не показывало никаких эмоций, транслируя лишь холод и отрешенность. Он ушел куда-то внутрь себя, туда, куда мне не было хода. И главное — он и не собирался приглашать меня с собой.
В этот момент он показался мне отчаянно одиноким. Пешим путником, пробирающимся сквозь неприступные горные тропы к вершине, зная, что там его никто не ждет. И, более того, когда путь будет пройдет до конца, он останется там навсегда. И неважно, насколько ему будет трудно, и горько, и сложно — со всем придется справляться в одиночку.
Потому что помощи ждать не откуда.
Никто не придет.
— Я уже понял, что не нравлюсь тебе. Но это не значит, что нужно от меня шарахаться.
Я молча вложила пальцы в его ладонь. Он сжал их, будто пытаясь выразить что-то, что не мог сказать словами, а после просто пошел вперед.
И повел меня за собой меня.
Пока мы шли края моей накидки трепал пронизывающий ветер, наполненный ночным холодом. Врываясь под накидку, он пробегал по обнаженной коже ног, отчего я очень быстро начала замерзать. Под школьными туфельками на низком каблуке скрипели дощечки, из которых было сбито полотно моста. Ограждением для него же служили немного истрепавшиеся, но все еще крепкие канаты.
Когда мы были уже на середине пути, каблук моей правой туфли подвернулся, из-за чего я споткнулась и едва не потеряла обувь. Подобрав полу накидки и взглянув вниз, я увидела, что попала пяткой в небольшое отверстие, образовавшееся в одной из дощечек.
— Ты чего застыла? — не очень вежливо дернул меня за руку Сатус.
— Нога, — пожаловалась я и наклонилась, чтобы поправить обувь. Взгляд мой скользнул вниз, на дощечки, и… — Ох! Мамочки!