- Как странно, - пробормотала Скади.
- Лучше вам сразу в это поверить, - заявил Бикель. - Здесь хоть кто-нибудь знает, как долго мы пробыли в гибернации?
- А какая разница? - вопросом на вопрос ответил Бретт. - Вы здесь, и вы живы. Из этого вам и следует исходить.
- Эй, малыш! - крикнул Твисп из коридора. - Пошли! Я буду ждать тебя у причала. Столько всего случилось. Тут повсюду морянские подводные патрули рвачей отстреливают. Даже эти рвутся на сушу.
- Идем. - Бретт взял Скади за руку и направился в коридор.
- Ваата и Дьюк исчезли, - сообщил Твисп. - Кто-то открыл бассейн, и они просто... исчезли.
Бретт почувствовал, как вспотела его рука в ладошке Скади. "Гэллоу?" Да нет, Гэллоу мертв. Может, кто-то из его людей? Бретт ускорил шаги.
Из гавани донесся странный раскатистый звук.
- Что это? - насторожилась Скади.
- Ты что, никогда кукареканья не слышала? - удивился Бикель, следовавший за ними на небольшом расстоянии.
- Их дирижаблики принесли. - Твисп вышагивал впереди. - Петухами называются. Это что-то вроде криксов.
В мире будете иметь скорбь; но
мужайтесь: Я победил мир*.
______________
* Иоанн, 16, 33.
Христианская "Книга мертвых"
Ваата покачивалась на ложе из побегов келпа, время от времени поглядывая сверху вниз на Дьюка, спавшего в изгибе ее могучего левого локтя. Восходящее малое солнце заливало всю эту картину резкими косыми лучами. Невысокие волны мерно набегали на могучие листья, орошая их влажной пеной.
Когда кто-то из двоих начинал испытывать голод, микроскопические реснички келпа проникали в кровоток, вливая питательный раствор - от келпа к Ваате... от келпа к Дьюку. А от Вааты перетекала в ответ генетическая информация, сохраненная в нетронутом виде в ее клетках, - от Вааты к Аваате.
"Какое чудесное пробуждение", - подумала Ваата. Любознательные стебли келпа добрались до ее бассейна там, в Вашоне, - а вслед за ними пришла большая волна, которая смыла и наблюдателей, и капеллан-психиатра. Стебли осторожно подхватили Ваату и Дьюка и увлекли в море на поверхность ночьстороны. А там быстрое течение понесло их прочь от изуродованной туши Вашона.
На некотором расстоянии от Вашона щупальца дирижабликов извлекли обоих из келпа и принесли в это место, где не было ничего, кроме моря.
В объятиях дирижабликов Ваата и пережила свое истинное пробуждение.
Как чудесно... все эти сохраненные человеческие жизни... голоса... как замечательно. Странно только, что не всем нравилось обретаться в келпе. Ваата слышала разговор Авааты и одного недовольного по имени Киль.
- Ты меня совершенствуешь! - сердился Киль. - Мой голос имел свои недостатки, и я всегда мог их слышать. Они были частью меня!
- Теперь ты пребываешь в Аваате. - Как величественно, как умиротворяюще звучит этот прекрасный голос.
- Ты делаешь мой голос безупречным! Прекрати! И верно, когда она вновь услышала Киля, тот говорил по-иному - с хрипотцой, то и дело покашливая.
- Ты думаешь, что говоришь на языке моего народа, - сердито произнес Киль. - Что за чушь!
- Аваата говорит на всех языках.
"Так ему и надо", - подумала Ваата. Но Дьюк, разделяющий с ней осознание этой беседы, ухмыльнулся в знак согласия с Килем.
- У каждой планеты - свой собственный язык, - ответил Киль. - У каждой - свои тайные способы общения.
- Ты не понимаешь Аваату?
- О, словами ты пользуешься правильно. И знаешь язык действий. Но ты не проникла в мое сердце - иначе не попыталась бы совершенствовать меня.
- Тогда чего ты хочешь от Авааты?
- Держись от меня подальше!
- Ты не хочешь сохраниться?
- О, я достаточно любопытен, чтобы согласиться на это. Ты показала нам чудо Лазаря, и я рад, что больше не испытываю телесной боли.
- Так разве это не усовершенствование?
- Ты не можешь усовершенствовать меня! Я могу усовершенствовать себя только сам. А вы с Кораблем хоть подавитесь своими чудесами! Это одна из подлинных тайн моего языка.
- Не вполне ясно выражено, однако понять можно.
- Этот язык родился на планете, где Лазарь жил и умер и снова жил. Род человеческий учился говорить там! Тот, первый, Лазарь знал, что я имею в виду. Господом клянусь, он-то знал!
Когда Ваата разбудила Дьюка и разделила с ним свое недоумение, тот лишь рассмеялся.
- Вот видишь! - воскликнул он. - Нам не все равно, кто правит нашими снами!