- Надеюсь, это было что-нибудь приятное.
- Разве сон о тебе может быть неприятным? - улыбнулся Уорд.
- Лесть вас далеко заведет, господин Правосудие. - Джой похлопала его по плечу. - После заседания у тебя встреча с Карин Алэ. Ее секретарь сказал, что она приедет сюда в тринадцать тридцать. Я им говорила, что у тебя весь день расписан...
- Я встречусь с ней, - возразил Киль и встал, опираясь на край стола. После бормотухи у него всегда было легкое головокружение. Подумать только медики вынесли ему смертный приговор и притом велели воздерживаться от бормотухи! "Избегайте крайностей, избегайте беспокойства..."
- Карин Алэ пользуется служебным положением и злоупотребляет твоей добротой и твоим временем.
Килю не нравилось, как подчеркнуто Джой произносит имя посла морян: "А-а-лэй". Да, нелегкое имечко для вечеринок с коктейлем в дипломатическом корпусе - но там, где дело касалось дебатов, эта женщина завоевала уважение Киля.
Внезапно Уорд сообразил, что Джой уходит.
- Джой, - окликнул он. - Разреши мне что-нибудь приготовить для тебя дома.
Ее спина в дверном проеме выпрямилась. И когда Джой обернулась, на лице ее цвела улыбка.
- С удовольствием. Когда?
- В девятнадцать ноль ноль?
Она решительно кивнула и вышла. Именно эта грациозная экономия движений так привлекала его в ней. Джой почти вдвое моложе, но мудрость ее несоизмерима с возрастом. Киль постарался припомнить, как давно у него не было постоянной любовницы.
"Двенадцать лет? Да нет, тринадцать".
Джой примирила его с этим. Ее тело, гибкое и почти безволосое, возбуждало его до такой степени, которую он считал уже позабытой.
Киль вздохнул и попытался сосредоточиться на ближайшем заседании комитета.
"Старые грибы, - подумал он и невольно улыбнулся лишь краешком губ. Но весьма занятные старые грибы".
Пятеро членов комитета принадлежали к числу самых могущественных людей Вашона. Только один человек мог оспаривать главенство Киля как верховного судьи - Симона Роксэк, капеллан-психиатр, располагающая громадной поддержкой, позволяющей держать комитет в узде. Симона могла вершить дела, используя влияние и уговоры; Киль мог приказать - и они вершились.
Киль осознал не без любопытства, что, как бы хорошо он ни знал заседателей комитета, лица их всегда вспоминал с трудом. Что ж... экая важность - лица! Важно, что за этими лицами скрывается. Он притронулся кончиком пальца к носу, к вытянутому лбу, словно этот жест посредством некоей магии был способен вызвать в памяти лица остальных четырех старых судей.
Алону, самому младшему, шестьдесят семь. Алон Маттс, ведущий биоинженер Вашона вот уже почти тридцать лет.
Теодор Карп, признанный циник их команды, весьма, по мнению Киля, подходяще поименованный. Остальные называли Карпа Человек-рыба, имея в виду и внешность его, и поведение. Вид у Карпа был и вправду рыбий. Болезненно бледная, почти прозрачная кожа покрывала лицо и короткопалые руки. Манжеты доходили почти до кончиков пальцев, и кисти на первый взгляд вполне напоминали плавники. У него были широкие и полные, никогда не улыбающиеся губы. Как претендента на должность верховного судьи его никогда и никто не рассматривал всерьез.
"Недостаточно общественное животное*, - подумал Киль. - Не важно, насколько скверно обстоят дела, но надо же иногда и улыбаться". Он покачал головой и хмыкнул. Возможно, это один из критериев комитета при рассмотрении спорных субъектов - способность улыбаться, смеяться...
______________
* Имеется в виду определение Аристотеля: "Человек есть общественное животное (zoon politikon)".
- Уорд, - послышался голос, - бьюсь об заклад, этак ты всю свою жизнь проспишь на ходу.
Обернувшись, Киль увидел двух других судей. Он что же, прошел по коридору мимо и не заметил их? Возможно.
- Каролина, - приветственно кивнул он. - Гвинн. Да, если повезет, я всю жизнь просплю на ходу. Вы пришли в себя после утреннего заседания?
Каролина Блулав повернула к нему свое безглазое лицо и вздохнула.
- Тяжелый случай, - признала она. - Однозначно ясный, но тяжелый...
- Не понимаю, зачем ты мучаешь себя этими слушаниями, Уорд, - заметила Гвинн Эрдстепп. - Ты только изводишь себя и других. Мы не обязаны заниматься подобным самоистязанием. Нельзя ли вынести эти драмы за пределы палаты?
- Они имеют право быть услышанными и право услышать окончательное решение из уст тех, кто его принял, - возразил Киль. - А иначе кем мы станем? Власть над жизнью и смертью чудовищна, она должна иметь все ограничения, какие мы в состоянии измыслить. Подобные решения никогда не должны даваться нам легко.
- Тогда кто же мы? - настаивала Гвинн.
- Боги, - отрезала Каролина и положила руку на плечо Киля. - Проводите двух старых болтливых богинь до палаты, будьте так любезны, господин верховный судья.
- Я польщен, - улыбнулся Киль.
Они пошли по коридору. Их босые ноги еле слышно ступали по мягкому полу.
Впереди команда маляров накладывала питательную краску на стены. Широкими кистями они наносили яркие мазки синего, желтого, зеленого. Через неделю пестрая краска будет съедена, и стены вернутся к голодной серо-коричневой расцветке.
Гвинн шла между Килем и Каролиной, да так быстро, что те еле поспевали. Киль все время отвлекался от беседы с Каролиной и обращался к Гвинн.
- Кто-нибудь из моих коллег знает, почему мы собираемся прямо сейчас? поинтересовался он. - Должно быть, причина весьма серьезна, потому что Джой, сообщив мне о заседании, ни словом о ней не обмолвилась.
- Давешний морянин обратился к капеллан-психиатру, - фыркнула Гвинн. И почему они не могут угомониться?
- Любопытно, - заметила Каролина.
Килю показалось, что это очень даже любопытно. Он целых пять лет просидел на судейской скамье, прежде чем столкнулся с апелляцией к капеллан-психиатру. Но в этом году...
- Капеллан-психиатр просто свадебный генерал, - сказала Гвинн. - И зачем они тратят свое и наше время на...
- И ее время, - перебила Каролина. - Быть предстательницей богов работа не из легких.
Киль тихо шел между женщинами, покуда их старый спор разгорался с новой силой. Он просто отключился, как привык делать много лет назад. Люди занимали в его жизни слишком много места, чтобы в ней осталось место для богов. Особенно теперь - когда его жизнь, выгорающая изнутри, стала для него вдвойне драгоценной.
"Восемь случаев обращения к капеллан-психиатру только в этом сезоне, припомнил он. - И ко всем восьми причастны моряне".
Осознание этого факта заставило его с особым интересом отнестись к встрече с Карин Алэ, которая должна была состояться прямо после заседания.
Трое судей вошли в кабинет, предшествующий малой палате. То была комната для обсуждений - маленькая, хорошо освещенная, со стенными полками, уставленными книгами, пленками, голограммами и всевозможными средствами связи. Маттс и Человек-рыба уже выслушивали вступительные реплики Симоны Роксэк с большого экрана. Она, само собой, воспользовалась интеркомом Вашона. Капеллан-психиатр редко покидала свое обиталище недалеко от контейнера, обеспечивающего существование Вааты и Дьюка. Четыре выроста, выделяющиеся на лице Роксэк, покачивались в такт ее словам. Глаза на выростах выглядели оживленными.
Киль и остальные тихо заняли свои места. Судья поднял спинку кресла, чтобы уменьшить давление на шею и на каркас.
- ...и более того, им не было позволено даже увидеть ребенка. Не жестокость ли это со стороны комитета, обязанного заботливо относиться к нашим жизненным формам?
- Это была гаструла, Симона, - поторопился с ответом Карп. - Просто обыкновенный клеточный мешок с дыркой. Никакого толку в том, чтобы вытаскивать это создание на публичное обозрение...