Вокруг них почти что бегала Нинель, размахивая руками, безуспешно что-то пытаясь внушить им, втолковать, в чем-то убедить.
Павлуша стоял, прислонившись спиной к стене, безо всякого выражения на лице, и внимательно слушал.
При этом он, к великому неудовольствию Нинели, курил большую сигару, которая из-за его роста казалась совершенно огромной.
Завидев в дверях мою коляску, Нинель бросилась со своими доводами ко мне, очевидно рассчитывая обрести в моем лице союзника.
- Гертрудий! Вы же - профессионал! Вы, в конце концов, просто здраво и трезво мыслящий человек. Скажите же хотя бы вы этим безумцам! Вы же видели, это серьезные люди, а на нас самих и так уже кровь. Милиция с этими бандитами заодно, и нас наверняка собираются арестовать, а обвинить нас есть в чем. Это мы виноваты в гибели ни в чем не повинного, и совершенно безответного Петюни. Вовик и его подручные, с которыми вы случайно справились, - ничто по сравнению с потерявшими все человеческие качества Платоном и Паленым. Скажите же, Гертрудий!
- А что я могу сказать, Нинель Петровна? - сухо спросил я, бережно отодвигая ее в сторону, чтобы проехать к сидевшим за столом мужчинам. Бандюги, которым, судя по приготовлениям, собираются отомстить ваш муж и Скворцов, убили моего приемного сына. И я должен отговаривать их от воздаяния?! Увы, Нинель Петровна, увы! Я еду с ними. Эти бандюги не оставят нас в покое, будьте уверены. Здесь только одно правило действует: или мы их, или они нас.
- Но почему?! Почему?! - в отчаянии воскликнула Нинель.
- Да потому, Нинель Петровна, что, во-первых, они будут мстить за своих, а во-вторых, мы свидетели, а в-третьих, - я повернулся к лейтенанту Скворцову. - В третьих, скажи-ка нам, дорогой друг, что ты за бумаги спер у бандитов?
Скворцов вздрогнул и от неожиданности выронил на газету пружинку.
- Как ты узнал, Гертрудий? - спросил он, напрягаясь повернутой ко мне спиной.
- А что там узнавать? - пожал я плечами. - Я же не тупой, сразу сообразил, что ты там замеряешь и высчитываешь. Ты копался в кейсе, значит, нашел тайник. А если нашел, значит что-то взял. Стал бы ты иначе выламываться перед бандитами. Если бы они проверили бумаги как следует, наверняка обнаружили бы нехватку. И всех нас на кусочки порезали бы. Значит, Скворцов, бумаги того стоили, чтобы рисковать из-за них не только своей, но и нашими жизнями. Объяснись. Мы все пострадавшие, и все имеем право знать правду. Тем более, что без нас ты с бандитами не справишься. И, если уж совсем честно, мы просто по-людски заслуживаем доверия.
Скворцов задумался, но думал недолго, махнул рукой и заговорил:
- Кое-что я действительно нашел, не такой уж хитрый тайник был в этом кейсе. Пока вы деньги пересчитывали, я второе дно раскурочил и нашел там бумаги. Стал смотреть: акции разные, на солидные суммы, их-то они, дураки, в первую очередь и проверили. Это нас и спасло, что я акции в которых большие деньги, обратно положил. Остальное они даже проверять не стали. Понадеялись, что если акции на месте, значит и бумаги все целы. Возможно, сами толком не знали, какие именно должны быть бумаги. А бумаги эти, всего-то два листочка, дорогого стоят. В них списки: кому, когда и сколько. Касса общака там расписана от "А" до "Я". Понимаете теперь, что это за документ у нас в руках оказался?! Там вроде как отчет за квартал: ежедневные выплаты в валюте отделению милиции на старом Арбате - это семечки, там покрупнее есть организации и люди: банки, суды, прокуратура, короче, вплоть до некоторых членов правительства и депутатов, при этом самых популярных и известных. Представляете?! Два листочка бумаги, отпечатаны на машинке мелким шрифтом с двух сторон через один интервал! Да это же - бомба! Вот она - мафия, поименно!
- Дай посмотреть! - протянул руку молчавший все время Павлуша, протягивая руку.
- Да нет их у меня с собой, - виновато развел руками Скворцов. - Я сразу сообразил, что они нас, если обнаружат, что пропали бумажки, не то что с ног до головы, наизнанку вывернут. Взял я, да и спрятал листочки эти прямо на кухне. Там, в газовой плите, в духовке, между двумя противнями положил. Когда вчера уходили, я в шоке был, толком и не помнил ничего, и про бумаги эти позабыл от боли.
- Ну, ты даешь! - всплеснул руками Павлуша.
- Бумаги эти, наверное, нашли уже, либо бандиты, либо милиция, они после вчерашней бойни наверняка квартиру вверх дном перевернули, - вздохнул Арнольдик.
- Вы слишком высокого мнения о милиции и ее возможностях. Надо поменьше смотреть и читать детективы. Если бы они знали точно что искать, тогда была бы вероятность, что найдут. А так - налицо убийство, братва, которая осталась там в виде трупов. Кроме Петюни все наверняка известные для милиции личности. Решат, что это была пьяная разборка, так и спишут, посчитают, что братки между собой что-то не поделили. Соберут гильзы, произведут замеры, поищут деньги, наркотики, снимут отпечатки, на том и успокоятся, каждый сантиметр обыскивать не станут, это точно. Поверьте опыту старого оперативника, - просветил я своих друзей.
- Бандиты тоже в квартире шарить не догадаются, они нас искать будут, - поддержал меня рассудительный Скворцов. - Они решат, что раз мы украли бумаги, то знаем им цену, а значит наверняка с собой унесли. Они даже не подумают, что мы можем такие бумаги оставить там, они просто даже не поверят, что мы еще раз на это место побоища заявимся.
- Допустим, с этим все более менее ясно, а вот куда вы сейчас настропалились, драгоценные мои гости? - спросил Павлуша, красноречиво показывая глазами на разложенные на газетах в разобранном виде пистолеты.
- Это мы должок вернуть собрались, компенсацию некоторым образом получить, в виде морального удовлетворения, - ответил сурово Скворцов, с треском загоняя обойму в собранный пистолет, готовый к бою.
- И у меня тоже должок имеется, - добавил я. - За сынка моего приемного, за Петюню.
- А я, получается, вроде как всю кашу эту и заварил со своей квартирой, так что расхлебывать без меня не обойдется, - грустно подытожил Арнольдик.
- С нашей квартиры, милый. И кашу заварила скорее всего я, вмешалась Нинель. - Но, дорогой мой, это же не война. Это больные люди, подонки...
- Откуда в больной стране возьмутся здоровые люди? - устало возразил Арнольдик.
- И все-таки это не война! - настаивала на своем, все еще на что-то надеясь, Нинель.
- Как это так - не война?! - сделал удивленное лицо Арнольдик. - А что же это тогда такое? Все как на фронте: впереди - враг, за спиной беззащитные и безоружные люди, которых этот враг непременно обидит, если кто-то не встанет у него на дороге. И что нам остается? Если подонки выходят на улицы, это еще не значит, что порядочные люди при виде них должны в страхе разбегаться по норам и углам.
- Милый мой, нам с тобой даже разбегаться некуда, - грустно вздохнула Нинель. - У нас с тобой опять нет квартиры.
- Тоже мне - проблема! - вмешался Павлуша. - У меня запросто пожить можно, если тесно будет - у моих друзей художников в мастерских всегда место найдется для стола и кровати. Это все не проблема. Проблема, мои драгоценные, в том, что все вы наверняка находитесь в розыске.
- Это как это так - в розыске?! - возмутилась не на шутку испуганная этим словом Нинель. - За что нас искать?!
- Уважаемая Нинель Петровна, если бы в этой стране разыскивали и сажали только за что-то! А вас, тем более, разыскивают и бандиты, и милиция.
- Да за что же милиции нас разыскивать? - не выдержала Нинель.
- Да хотя бы за то, что на только что купленной вами квартире обнаружены четыре трупа, но не обнаружены хозяева квартиры, принимавшие таких странных гостей. К тому же интересы слишком многих людей, наверняка затрагивают весьма болезненно эти самые листочки, которые вы похитили у бандитов.
- Их-то и надо забрать в первую очередь, и чего бы это ни стоило! стукнул кулаком по столу Арнольдик.
- А знаете что? Пойду-ка я, пожалуй, с вами, так и быть, оторвавшись от стены, заявил Павлуша снисходительно.
- Ну вот это уже точно наглость! - подскочил я в своем кресле. - "Так и быть"! Ничего себе - одолженьице ты нам решил сделать! Нашел для себя прогулочку! Да на квартире наверняка устроена засада! Там еще пару дней, если не больше, опера сидеть будут, хозяев поджидать.
- А я все равно пойду, - упрямо повторил, как о давно решенном, Павлуша. - В таком деле и при таком соотношении сил ни один человек, что бы вы ни говорили, лишним быть не может, тем более - врач. И позвоню я еще, пожалуй, Васе и Феде...
- Это еще кто такие и по какому такому поводу ты им звонить собираешься? Мы все же, вроде как не на загородный пикник собираемся! обеспокоился я.
Павлуша укоризненно посмотрел на меня и покачал головой, с некоторым даже сожалением, после чего мне стало ужасно стыдно за то, что я не знаю, кто такие эти самые таинственные Вася и Федя, которых, судя по удивленным взглядам Павлуши, просто обязаны знать все.
- Ах, да! Ну, конечно! - заорал я восторженно, делая вид, что припоминаю. - Вася, это - ого-го! А Федя! Федя! Федя, это - ууух! Это круто! Это такие мужики классные! Как же! Как же! Из них, ой, от них, еще искры сыплются!
- Не балагань! - строго прервал меня Павлуша. - Вася и Федя - это мои друзья. Думаю, что они смогут нам помочь. Оба они - таланты-самородки. Вася - бывший каменотес, а теперь - ваятель ритуальных скульптур...
- Каких-каких скульптур?! - сделав восьмиугольные глаза, переспросила, решив, что ослышалась, Нинель.
- Ритуальных, - важно повторил Павлуша.
- То есть: памятников на могилки, - поспешил уточнить я.
- А Федя - это реставратор мебели, - сделав вид, что не услышал моей реплики, продолжал невозмутимый Павлуша.
- Это что же получается: Федя нам старые гробы отреставрирует, а Вася вытешет общий памятник на братскую могилу? - спросила Нинель, держась кончиками пальцев за виски.
- Ну зачем же? - вздохнул терпеливый Павлуша. - Вася с удовольствием нам поможет, его самого недавно посетили рэкетиры, так у них до сих пор в больнице выясняют, за каким чертом они полезли под паровой молот? Так что Вася очень даже может нам пригодиться. А Феде я скажу, чтобы он принес с собой шкаф, я видел у него подходящий.
- Это что же, шкаф - нам с Арнольдиком вместо квартиры? - спросила вконец растерянная Нинель.
- Да что вы, Нинель Петровна! Не берите вы в голову, ерунда это все! - успокоил ее заботливый Павлуша. - Ну-ка, мужики, быстро убирайте со стола свою артиллерию, будем пить чай и завтракать, кто знает, когда теперь покушать придется. А я пока позвоню все же Феде и Васе.