В тот вечер Зелы попросила его показать клинок Тирфинга. Глянула она на засохшие кровавые пятна, оттерла их тряпкой, а затем, вроде бы даже с опасением, поглядела на сына Бозы.
- Я предчувствовала, что ты станешь повелителем, - тихонько сказала она. - Но не знала, что настолько великим. Если всего лишь пятнадцатилетнего юношу послушался грозный Тирфинг, насколько же послушным сделается он, когда достигнешь ты мужских лет? Только теперь уверена я в том, что тебя охватит страшная болезнь, называемая Жаждой Великих Деяний.
- Не хочу я становиться повелителем, если это означает заболеть Жаждой Деяний и бросить тебя, - неожиданно сказал юноша великанше. - Скажи: для чего мне власть над другими людьми?
Впервые увидал он лицо Зелы изменившимся, выражающим доселе неизвестные ему чувства. Глядя куда-то над его головой, сказала она очень серьезно и немного печально:
- Тебя родила женщина измельчавшего рода. Отцом твоим был, якобы, великий Боза. Но ведь сам ты до конца не уверен в этом. И вот именно потому ты и заболеешь Жаждой Великих Деяний. Никому ты в этом не признаешься, но в самой тайной глубине своих мыслей все время будешь ты сомневаться, течет ли в тебе кровь великанов или всего лишь карликов. Вся твоя жизнь станет доказыванием себе и другим, что ты все-таки сын великана. А чтобы доказать это себе и другим, тебе придется совершать достойные такого имени подвиги, и это означает, что когда-нибудь ты станешь великим властелином. - И, помолчав какое-то время, добавила она: - Только это вовсе не значит, будто тебе надо будет уходить отсюда. Зачем совершать подвиги где-то вдалеке, когда это можно делать и близко?
Зелы отвела парня на берег реки и на золотом песке стала вычерчивать различные линии.
- Гляди и запоминай, сын Бозы. Вот это река Нотечь, на берегу которой мы живем. Она впадает в Варту, а та в реку Вядую. Вот река Висула, стремящаяся к морю, где владеет своим градом князь Гедан. Вот границы земель Голуба Пепельноволосого, а далее к югу - земля князя Каррака и его большой град Каррадонон. Рядом проживает множество народов и племен, имеющих лишь племенных вождей или вообще свободных от всяческой власти. Народы эти многочисленны и населяют множество градов. У зуйреанов триста двадцать пять градов, у бусан - триста и двадцать один град; земля ситтицей чрезмерно многолюдна с пятьюстами и шестнадцатью градами; у себбиротов девяносто градов. Огромен и населен край уплицов, нерюанов, а также атторочей с четырьмястами шестью градами. Другие родственные им народы это виллероты, забороты, знателицы, зеруане, от которых ведут свой род все склавинские люди. А имеются еще нырысяне, любошане, волиняне, силежане, лунситы, ополины, а еще голенситы. Запомни то, что показала я тебе на песке, и знай, что из этих вот племен и народов можешь ты сотворить могучую державу и стать ее повелителем, и будет это край от Свебского Моря до самых гор Карпатос. Нужно, чтобы пал пред тобой на колени князь Голуб Пепельноволосый, правящий лендицами и гопеланами, пусть покорится тебе князь Каррак. Запомни: убивай даже собственных детей, если те встанут на твоем пути к власти. Запомни: Тирфинг откроет тебе дорогу к правлению, но вот удержать его помогут разум и хитрость. Запомни: будь беспощаден и жесток к своим врагам, но иногда проявляй милость и великодушие, но ненадолго. Никогда не забывай нанесенной тебе обиды. Более всего станут ненавидеть тебя люди, которым есть за что быть тебе благодарными, ибо благодарность - это змея, травящая человека. Более всего любят те, которые тебе служат, но еще не получили от тебя благодарности. Опасайся людей худых и мучимых бессонницей, поскольку ночь - мать заговоров. Пусть окружают тебя люди, любящие наслаждения пищей и телом - сытость и разврат редко доводят до заговоров. Притворяйся, что многих держишь в друзьях - на самом же деле не следует иметь никого. Не говори о том, что сделаешь сегодня, завтра, через год. Запомни: тебе следует добыть кожаный ремешок, который князь Голуб носит на своих пепельных волосах. На ремешке этом зачарованный камень. Бог Сварог сбросил его на землю в виде кусочка солнца; подняли его когда-то живущие среди нас кельты и нарекли Андалой, поскольку всегда приносил он победу. Если камень на голове повелителя мутнеет - это означает, что повелитель теряет разум свой и власть. Но если сияет солнечно - мудростью горят тогда глаза государя. Этот ремешок, сын Бозы, надень себе на голову так, чтобы камень Сварога сиял посреди твоего чела. Запомни: ремешок этот нельзя добыть, пролив кровь; владевший им должен отдать его тебе по доброй воле. Тирфинг и Андала - это и будет твоя сила. Запомнил?
- Да, - отвечал сын Бозы.
И сказала ему Зелы тогда:
- Если своими великими деяниями докажешь ты, что и на самом деле твой отец - это брат мой, великан Боза, значит есть в тебе и кровь прадеда его, Великого Само, который двести лет назад создал первую державу склавинов и победил не только гуннов, называемых еще и аварами, но и короля франков по имени Дагоберт. После смерти Великого Само держава его распалась, но уже многие годы на ее месте создаются новые княжества и королевства. Ты же построишь наивеличайшее, а через тысячу лет племя твое поможет сокрушить могущество тевтонов, и поставит оно ногу свою на руинах самого большого их града. Ибо тысячи великанов спят в этой земле, и будет велик тот, кто сможет разбудить их и вдохнуть волю к борьбе.
После того много дней учила Зелы его хорошо известному спалам волшебному искусству запечатления мыслей и слов, то есть искусству начертания склавинских рун. Ибо не может стать великаном тот, кто не умеет запечатлевать мыслей и слов своих и передавать их другим даже весьма далеко. Когда-то искусство начертания рун было распространено повсюду, где жили великаны. Но оно погибло вместе с ними, поскольку не в состоянии объять его разум карлика, а люди-таки мельчали. У всех великих народов есть свои руны, запечатлевают ими мысли и слова для других людей и для потомков. Но сейчас искусством этим не владел даже Голуб Пепельноволосый, а помнят о нем разве что древнейшие веком и она, Зелы. Теперь же научился ему и сын Бозы...
В это время, только лишь случалась возможность, приманивали к себе юношу женщины и девушки, живущие на дворище спалов. Они подымали платья, чтобы показать естество свое и привлечь к себе, рвали рубахи, обнажая груди. Только Зелы не разрешала связываться ни с какой из них. "Они заразят тебя скифской хворью. Я же хочу, чтобы ты создал новую державу спалов," так говорила она. Когда же по ночам напрягался его член, Зелы сосала его, пока не ощущала в устах вкуса семени. Он же и не думал о других женщинах, поскольку тела их казались ему грязными и мелкими. Тело же великанши Зелы было прекрасным, чистым и громадным. Он не мог представить, чтобы существовала другая женщина, прекраснее Зелы, чтобы у нее были волосы гуще, а зубы белее, губы же нежнее и теплее. Великанши не пачкались каждый месяц как обычные женщины и не старели так быстро. Лишь спустя много лет понял сын Бозы. что с нею у него было двойное наслаждение, ибо была для него Зелы матерью и в то же время любовницей.
Г Л А В А П Я Т А Я
Щ Е К
Херим проснулся на рассвете и с удивлением убедился, что Даго давно уже не спит. Несмотря на утреннюю прохладу, он плавал по озеру и, по-видимому, уже довольно давно. Херим видал многих купающихся мужчин обычно при этом они громко плескались, радостно и призывно кричали. Этот же человек плыл в воде так тихо, как плавает речная выдра или бобер; лишь тонкая полоска воды, похожая на стрелу, отходила от его едва выглядывающей над поверхностью головы.
Потом Даго нагишом вышел на берег и стал обтираться льняным полотенцем. Лишь теперь увидал Херим, как широки плечи у этого человека, насколько выпукла его грудная клетка, как дрожат под золотистой кожей бугры его мышц. И почувствовал Херим зависть, что сам он такой худой, слабый и хилый, поскольку всю свою жизнь потратил он на чтение и переписывание ученых книг. Он мечтал стать аббатом или даже епископом, только сгубила его страсть к женщинам. И как все люди, физически слабые, но обладающие знаниями, подумал он, что если Бог создал настолько сильного, как Даго, мужчину, то, наверняка, не отпустил ему ума, и что он, Херим, вчера вечером просто сошел с ума, поддавшись влиянию этого мужлана, вбившего себе в башку, будто способен он построить свою державу.
После еды Херим с легкой ехидцей обратился к Даго:
- Как долго будем мы путешествовать, прежде чем попадем в то место, где пожелается тебе создать свою державу? Будет это день, неделя или же годы?
- Не знаю, Херим. Это зависит от тебя и меня. А так же от тех, кто пожелает жить под моею властью. Возможно, что для этого понадобится мгновенье, но может - и целые годы.
- Да разве есть люди, господин, что добровольно захотят отдаться под твою власть? Люди рождаются свободными, а повелитель делает их рабами. Неоднократно слыхал я, что на востоке живут свободные народы. Они не выбирают себе правителей и не знают, что такое подати.
- Свободным не рождается никто. С самого начала каждый - раб своих родителей, своего рода, своего языка, своей веры, а так же, своего пола, разума и силы, данных ему при рождении. Я не знаю, что означает, быть свободным человеком, равно как не знаю, что есть свобода. Если бы ты жил на свете один, то, возможно, и мог бы думать о себе, что свободен. Но если ты повстречаешь другого человека, то либо сам подчинишь его своей власти, либо он подчинит тебя себе.
- Странным учился ты наукам, господин. Никогда я не слыхал о подобных.
- Это плохо, Херим. Потому, ответь мне на такой вопрос: Что объединяет людей, что сближает их друг с другом?
- Люди объединяются для того, чтобы вместе совершить то, чего один человек, самостоятельно, совершить не может. К тому же люди объединяются, чтобы вместе молиться.
- Нет, Херим. Людей объединяет страх или ненависть. Они сближаются, когда им угрожает опасность, либо когда они сами хотят на кого-нибудь напасть, ограбить, убить. Поначалу имеется род, выбирающий для себя старосту или жупана, чтобы тот каждого члена рода защищал от других, придерживался родовых законов, чтобы стерег он возделанные поля и скотину. Так что род объединен страхом того, чтобы другой род не отобрал их жизни или имения.
- Так, господин.
- Если несколько родов объединены одним говором или языком, мы говорим, что существует племя. Племя объединяется, когда ему угрожает опасность, или же когда оно само намеревается напасть на другое племя. тогда главы родов выбирают племенного вождя - правителя, и так образуется держава.
- И ты, господин, желаешь создать подобную?
- Нет, Херим. В мире я видал и не такие. Ведь что объединяет государство ромеев? Неужели воля народа, родовых вождей или предводителей племен? Истинная держава может быть объединена лишь волею ее государя.
- Ничего не понимаю, господин. У меня в голове все перемешалось, простонал бывший монах.
Улыбнулся Даго и сказал:
- Это хорошо, Херим. Правитель должен окружать себя людьми умными. Только запомни, никто не должен быть умнее правителя. Если бы ты понимал мои мысли полностью, мне следовало бы отрубить тебе голову, в противном случае это ты, а не я, мог стать государем. - А потом такое сказал Даго: Херим, ты говорил мне, что умеешь молиться по-латыни и владеешь искусством исцелять людей. Твои молитвы мне не нужны. Но скажи, каким образом следует лечить людей?
- Similia similibus curantur. Подобное подобным излечивается, отвечал тот.
Даго согласно кивнул. Тому же самому учила его и Зелы. Желтуху учила она лечить морковью или какими другими травами с желтыми цветками, рожу красными ягодами земляники или цветущим алыми цветками колючим кровавником. Головную боль следовало лечить листьями grazeli, ибо у той были круглые, похожие на человеческую голову, плоды.
- А как ты станешь изгонять проникшего в человека зверя: ящерку, змею или рака?
- Изгнать его сможет что-нибудь остро-колючее и неприятное: крапива, настой из чертополоха или горькая полынь. Можно еще окуривать больного неприятными запахами и пугать болезнь именами дьяволов.
- Ты не обманывал меня, - подтвердил Даго. - Но вспомни, что и прикосновение к одеждам повелителя тоже имеет оздоровляющую силу. Ибо повелитель - это все, Херим.
Наконец-то Даго удалось укротить Виндоса. Видимо, белый жеребец понял, что не станет он предметом восхищения в священном храме ранов, но будет носить на себе человека. Он уступил силе Даго, позволил надеть на себя узду, натягивать поводья и вскакивать в седло. Но только одному человеку, поскольку Даго не сломил гордости белого жеребца, а лишь доказал свою власть. Если Херим подходил к Виндосу достаточно близко, тот немедленно дыбился на задних ногах, пытаясь ударить передними. И как часто бывает с гордыми животными или людьми, конь сразу же полюбил существо, оказавшееся сильнее его самого. С тех пор, даже спокойно пасясь, все время высматривал он Даго, а увидев6 тихонько ржал. Когда же Даго ласкал его, жеребец застывал на месте или легонько подрагивал от наслаждения.
Херим сел на коня, на котором Даго ехал раньше, и оба, уже в седлах, с одной лишь вьючной запасной, направились прямо на восток. Они до сих пор продирались сквозь густой лес, и в этот день им не случалось повстречать человека. Но на следующий день лес уступил место полям. Издали увидали они городище и построенные вокруг него деревянные дома. Даго и Херим ехали по лугам, где люди с полукосами в руках заготавливали сено на зиму. Так вступили они в край земледельческий, полный малых речек и ручьев, небольших лесков и полей, с клиньями, засеянными озимой рожью и просом. Повсюду земля была хорошо возделана, скорее всего, с помощью железных орал. На сенокосе работали свободные люди - этих сразу же можно было узнать по длинным волосам, и коротко остриженные рабы. Увидав двух всадников и вьючную лошадь, они не бросались бежать. Вольные брали в руки копья или мечи и глядели на чужаков. Когда же те скрывались с глаз, они спокойно возвращались к прерванной работе, и это говорило о том, что край этот давно уже не знал войны. Впрочем, Даго весьма осторожно избирал направление их похода. Иногда приходилось им делать большой крюк, когда, увидав перед собою группу деревьев или даже рощу, обещавшую прохладу в летний зной, Даго внезапно заворачивал Виндоса, чтобы объехать такое место. "Это священные рощи, - объяснял он Хериму. - Если мы хотим выжить, следует уважать обычаи. Никто чужой не имеет права вступать туда. Пырысяне многочисленны и сильны, так что будем поосторожней. Впрочем, когда-нибудь они могут стать и моим народом."
Он говорил об этом с такой уверенностью в голосе, что Херим ему верил, хотя ничего - кроме самих этих слов - не давало подтверждения, будто все так и случится. Но разве строится держава в один день? У Даго имелась какая-то цель, куда-то он стремился. Херим не спрашивал, в особенности же с того момента, когда увидал он, как покорился хозяину белый жеребец. Впрочем, он до сих пор чувствовал себя слабым и, никогда не умея владеть мечом, неосторожным вопросом боялся вызвать гнев Даго. И если даже раз, а то и два мелькала у него мыслишка сбежать ночью с места постоя, то потом до него дошло, что без Даго он снова станет кем-то вроде животного и закончит свою жизнь в новой клетке из прутьев. Слабый и болезненный, он бессознательно стремился под опеку чужой силы и могущества. Восприняв знания и развив свой разум, он до сих пор во всем сомневался, даже в Боге. Простые и ясные ответы этого человека восхищали его потому, ибо те уничтожали в нем муки сомнений. вот почему так много слабых людей стремится к сильному повелителю, и многие мудрецы отдают свой разум для его потребностей.
Тем временем они ехали все дальше и дальше. Случалось им видеть и спешащие куда-то группки оружных всадников. Херим, все еще чувствуя себя слабым, боялся встреч с ними и радовался, когда Даго в подобных случаях и сам скрывался с лошадями в зарослях деревьев или за каким-нибудь холмом.
- Боюсь я пырысян, господин, - признался Херим в конце концов. - Когда же, наконец, попадем мы на земли Свободных Людей, где ты желаешь основать державу?
Даго пожал плечами.
- Ты сам узнаешь землю Свободных, или же любоман, когда увидишь разрушенные поселки, плохо возделанные поля и прячущихся от нас людей. Вот это и будет тот край. Там никто не чувствует себя в безопасности.
Очень скоро эти слова исполнились. В тот день они Даго с Херимом обогнули с юга сильно укрепленный городок пырысян и к вечеру очутились на берегу какой-то речки. У брода, по одной и другой стороне, на двух холмах со специально выкопанными рвами и деревянными палисадами стояли две крепостцы с прижавшимися к ним домами. У Даго как раз закончилась еда, и следовало пополнить запасы, так что нужно было встречаться с местными и покупать у них нужные продукты. А на то, чтобы сделать это именно здесь, Даго подвиг вид заброшенных полей и разрушенных защитных валов. Оба проживавших здесь рода не могли быть многочисленными и сильными, так что встреча столкновением не грозила.
Они переночевали на берегу реки и только лишь утром приблизились к первому из городков. Как и всегда в подобных случаях, вид вооруженных всадников вызвал панику и бегство из домов за убогие валы, в границах которых находился деревянный сарай, где, по-видимому, жил глава рода или староста; здешним жителям казалось что старость связана со знаниями и мудростью.
В крепостцу Даго с Херимом не въезжали, а только лишь остановились перед илистым рвом, ожидая, когда кто-нибудь приблизится и начнет разговор с ними. Через некоторое время в сопровождении двух мужчин, вооруженных железными мечами и прямыми деревянными щитами, появился седой старик.
- Я Даго, Господин. Со своим слугой, Херимом, еду я в край спалов, заявил юноша на языке склавинов. - Мы хотим купить у вас хлеба и поесть мяса. У нас нет враждебных намерений.
- Меня зовут Хоривой, - по-склавински же ответил старец. - Я владычествую над родом Лисиц. Хлеба у нас мало, и еда плохая. Но голодными никого не оставим.