Дверь громко стукнула...
* * *
Смутно на душе, неспокойно. Корнила всё же посеял у меня сомнения: ведь не схватили меня не потому, что заговорённый - может, не врал Корнила-крёстный, пришла бумага из Москвы?! Царь однажды простил. Я рассмеялся - нет, врёшь, крёстный: царь никогда не прощает. Ложь это... Или... Бояре напуганы, война продолжается. Идут со мной на мировую, чтобы остановить крестьянскую смуту? Ведь гибнем не только мы, но и они. Может такое быть? Может...
... Нет, бояться они меня и ненавидят лютой ненавистью. Не простят бояре - им нужна моя голова... Почему же Корнила медлит? Почему не побоялся придти на переговоры? Змей ты, крёстный, змей...
Светало. В полусне я сидел за столом, думал свою горькую думу и тут они ударили разом в окна и двери. Лопнуло окно, раздался треск в сенях. Я схватился за пистоли и громыхнул ими в окно и в сени. Послышались истошные крики раненых. Я громко засмеялся, обнажая саблю:
- Что, бесы, иуды, жарко я вас потчую?!
Изба заполнилась домовитыми казаками.
- В гости пожаловали? - моя сабля со свистом рассекла воздух.
- Живьём брать! - выкрикнул из-за спин казаков Самаренин.
- Попробуйте! - усмеялся я.
Ближайший казак, охнув, осел на пол, схватившись рукой за рассеченную голову. Кто-то матерно выругался. Громыхнул пистоль.
- Я же велел живьём брать! - рявкнул Самаренин.
- Попробуй возьми! - крикнули в ответ.
Ещё один казак с руганью отпрянул в толпу - его сабля вместе с кистью руки осталась лежать на полу.
- Ага, суки - не так-то просто взять атамана?! - я отступил в угол.
- Вперёд! - закричал Самаренин и казаки, зарычав, кинулись на меня разом.
Я страшно ударил, разрубая дюжего казака на две половины до крестца. Раздались крики. Меня ударили по лицу, схватили за руки и кафтан.
- Гуляй, станица! - я бил кулаками в исступлённые, потные лица толпящихся вокруг меня казаков.
Раздался треск кафтана. Мой. Разорвали, сволочи, но мне удалось раскидать повисших на мне казаков.
- Гей, Михайло, где же ты, выходи! - закричал я Самаренину.
- Здесь!
Я повернулся на голос. Не надо было этого делать - меня ударили чем-то тяжёлым по голове. Я покачнулся. Взревев, казаки бросились на меня... Я не чувствовал, как меня колотили, а потом вязали - в глазах плавал багровый туман...
На следующий день меня отвезли в Черкасск на встречу с Фролом, а накануне по приказу иуды-крёстного не из мести, а из страха наши семьи, всех близких и родных умертвили...
Конец...
* * *
Это была последняя запись в дневнике. Словно проснувшись после яркого и тяжёлого сна, щурясь и шаря глазами по сумракам кабинета, он молча закрыл тетрадь. Пальцы, неуверенно дрожа, ползали по столу в поисках сигарет. Нашёл. Прикурил, отошёл к окну. Что-то его беспокоило, но он не хотел думать, что это совесть. Не докурив, он бросил сигарету в пепельницу. Прошёл к столу и открыл тетрадь - там оставался сложенный надвое лист, который он ещё не читал...
* * *
"Вы, воры и клятвопреступники, изменники и губители христианских душ со свои товарищи под Симбирском и в иных многих местах побиты, а ныне к великому государю, царю и великому князю всея Великия, Малыя и Белыя Руси Алексею Михайловичу, божьему помазаннику и самодержцу службою и радением атамана Войска Донского Корнея Яковлева и всего Войска и сами вы пойманы и привезены. В расспросе и пытках вы в том своём воровстве повинились. За такие ваши злые и богомерзкие дела, за измену и разорение приговорены великим государём нашим, царём и великим князем всея Великия, Малыя и Белыя Руси к смертной казни четвертованием."
* * *
Это была обыкновенная выписка из какого-то библиотечного хранилища. Он вновь переложил листок надвое, сунул в тетрадь и вышел из кабинета...
* * *
- ...Ночью думы муторней.
Плотники не мешкают
Не успеть к заутренней:
Больно рано вешают.
Ты об этом не жалей, не жалей,
Что тебе отсрочка?!
На верёвочке твоей
Нет ни узелочка!
Лучше ляг да обогрейся
Я, мол, казни не просплю...
Сколь верёвочка не вейся
А сорвёшься ты в петлю!
(В.С.Высоцкий. "Разбойничья песня".)
Я перестал петь, потому что в это время щёлкнул дверной замок. Он стремительно вошёл в комнату, замер надо мной. Я поднялся и сел на кровать:
- Прочитали?
- Прочитал, - буркнул он, внимательно меня разглядывая.
В его глазах читалось беспокойство. Он опёрся на пластиковый столик, привинченный к полу.
- Ну и какой вы мне диагноз поставили?