После программы "Время" пришел Родитель.
- Современная молодежь, - сказал он. - И жених у нее такой же идиот.
Родитель подошел к скульптуре. У Алексея Степановича сжалось сердце: врежет кулаком по лицу - и все. Глина раздастся в стороны безобразной воронкой, и уже нельзя будет дальше рассчитывать на Звезду - он уже будет бояться.
Родитель стоял перед укутанной скульптурой. Шея его напряглась. Он потер лоб. Пробормотал:
- Лелька... И тряпками своими ты ее не скроешь. Бывало, сидит, уроки делает. К ней зайдешь, а она так к тебе и потянется, как котенок.
- Может, посмотрите?
- Ты что! Она ж голая. Она ж дочь...
Родитель отошел к стеллажам. Взглядом сосчитал танцовщиц.
- Чего они все в таких позах - не на носочках?
- Двадцатый век.
- Похабель. А чего мужиков мало?
- Неинтересно мне их лепить. Простые, как циркуль.
Родитель похмыкал, наверно соображал, похож ли на циркуль он. Наверно, ответ в его голове возник отрицательный.
- Ну, а таких, как я, лепишь?
- Леплю. Со звездой Героя. Лучше с двумя.
- Иди ты... А Лелькину статую как назовешь?
- Девушка.
Родитель хихикнул.
- Какая она теперь девушка. Раз у меня попросили ее руки, значит, беременная. Назови "Леля".
- Правильно. Назову "Леля".
- Герберта ты бы вылепил тоже. Он в порядке. Он тяжести поднимает... - Родитель подошел к окну, глянул на якорь и вдруг спросил с разгоревшимся интересом: - Скажи, куда картины деваются? Художников, наверное, тысяч сто, а картин в домах нету. Я когда по холодильникам работал - ремонт по абонементу - по квартирам много ходил. Или старинные висят - от дедушки, или эстампы. Когда новые - значит, сам хозяин художник или кто-нибудь из семьи. Но чтобы покупная - такого не попадалось. Не покупает народ. Ты кому своих балерин продаешь?
- В музеи, в театры, в другие учреждения. Через закупочную комиссию.
- За счет трудового народа. А вот я бы лично купил. Вот эту бы швабру. Я бы на нее шапку вешал.
- Прелестная балерина! Из труппы Бежара!
- Сколько за нее хочешь?
- Две тысячи.
- Отвалил бы. Жаль, нету. Ей-богу, отвалил бы.
А через две недели Леля вышла замуж за Славика Девятова и уехала жить к нему на Васильевский остров. На прощание она зашла к Алексею Степановичу. Сидела долго и все смотрела в окно.
Потом к Алексею Степановичу пришла дочь. Тоже долго смотрела в окно.
- Папа, спасибо тебе за мастерскую.
- Ты это мне говорила.
- Тогда по долгу вежливости. Сейчас - как родная.
Алексей Степанович проглотил комок в горле.
- У меня ребенок будет, - сказала дочь. - Если бы не мастерская твоя, Ступенькин бы от меня ушел. - Ступенькиным она называла мужа за пристрастие к незатейливой диалектике.
- Я рад, - Алексей Степанович закашлялся. - Как работа?
- Светает, - сказала дочка. - От солдата я отказалась. У нас не государство - мемориал. Ступенькин будет лепить - он трепетный.
- Во всех странах есть мемориалы.
- Но не на въезде в город.
Алексею Степановичу всегда было неуютно с дочерью. Он стеснялся ее резкости и ее прямодушия.
- А это у тебя что? - Дочка сняла тряпки с "Лели". Обошла ее кругом, покусывая нижнюю губу. - Можешь. Говорю, еще можешь влюбляться.
- Не продолжай, - остановил ее Алексей Степанович.
- Почему?.. А почему бы тебе не жениться? На такой вот киске. - И тут она увидела за окном якорь. Когда смотрела на него в упор - не видела, а тут увидела. Всплеснула руками. - Якорь вывели погулять!
- Его вывели насовсем, - сказал Алексей Степанович.
Дочка ушла, поцеловав его на прощание.
Алексей Степанович сам отлил "Лелю" в гипсе.
В гипсе скульптура делается другой - светящейся. Пыль на стеллажах от этого становится чернее, автор отдаленнее - даже как бы и вовсе ни при чем.
Родитель совсем заробел перед гипсовой "Лелей".
- Ты бы прикрыл ее, что ли, шалью, - сказал он. - Или полотенцем банным.
Мастерская была ей тесна...