- Клоны, - прошептал Джессуп за ее плечом, будто читая мысли. - Все здесь клоны. Все обязаны жизнью Хесусу Льюису.
"Клоны? Это даже не клоны. Это рекомбинантные уродцы!"
- Клоны - это люди, - выдавила Рашель.
Все еще стискивающий член большеголовый приблизился к ней на один шаг.
- Клоны - это вещи, - ответил Джессуп твердо, но все с тем же похрюкиванием. - Так говорит Льюис. Так есть. Тебе некоторые из них могут... понравиться.
Он двинулся прочь, но Рашель ухватила его за руку. Как холодна его плоть!
- Нет... погоди!
- Да? - Хрюк.
- Что... что здесь творится?
Джессуп оглядел кольцо выжидательно застывших уродцев.
- Это лишь дети, просто дети. Им всего пара недель.
- Но они...
- Льюис может за несколько дней вырастить взрослого клона.
- Дней? - Рашель готова была тянуть время под любым предлогом. - Как... я хочу сказать, энергия...
- Мы здесь питаемся "порывом". Льюис говорит, ради этого его люди изобрели "порыв".
Рашель непроизвольно кивнула. Голод... будет неимоверно усугублен массовым изготовлением эликсира.
- И Льюис научился многим замечательным штучкам. От келпа. - добавил Джессуп, нагнувшись к самому ее уху.
Она глянула ему в лицо - слишком широкое для безгубого рта и высоких острых скул, глазки-бусинки, покатый лоб и острый подбородок. Взгляд ее скользнул ниже - могучая грудь и продавленное средостение... узкие бедра и длинные ноги... Он был... нет, не он - оно было обоеполо, и теперь Рашель поняла причину беспрестанного хрюканья. Оно трахало себя. Мелкие мышцы в паху сокращались, шевеля...
Рашель резко отвернулась, лихорадочно соображая, что бы еще сказать.
- Почему ты плачешь? - Голос ее сорвался.
- Я плачу всегда. Это ничего не значит.
Большеголовый снова шагнул вперед, и весь круг двинулся вместе с ним.
- Пора веселиться, - проговорил Джессуп и грубо толкнул Рашель в объятия большеголового.
Чьи-то лапы схватили ее, вцепились... а затем память оставила ее, и, слыша потом долго-долго чьи-то вопли, она лишь вяло раздумывала - не воет ли это она сама.
Отличительный признак религии
абсолютная зависимость. Она позиционирует
фигуры просителя и дарителя. Проситель
пользуется ритуалами и молитвами, чтобы
повлиять на (иными словами, обрести власть
над) дарителя. Следует отметить сходство
между подобными отношениями и абсолютной
монархией. Подобная зависимость просителя
дарует тому, кто имеет власть над ключевыми
элементами этого взаимоотношения
ритуальными принадлежностями и освященными
формами молений, то есть капеллану, власть,
сравнимую с властью умаливаемого дарителя.
"Обучение капеллан-психиатра", документация
Лунбазы, из корабельных архивов.
Раджа Томас брел по переходам Колонии рядом с Ваэлой таоЛини, волоча на плече, как и его спутница, желтый гермокостюм со снятым дыхательным шлемом. Снаружи занимались первые лучи Реги, но здесь царил мягкий золотой свет деньстороны, привычный для каждого колониста, когда-либо побывавшего на борту.
Первая дневная трапеза тяжело давила на желудок. Томасу это не нравилось. Похоже было, что к еде добавляли какой-то малосъедобный наполнитель. Что творится в бортовых аграриумах? Неужели, как намекали подручные Оукса, Корабль снижал производство продовольствия?
Ваэла была до странности молчалива. Раджа глянул на нее, и взгляды их встретились на миг - слишком короткий, чтобы это можно было назвать противоборством, но лицо и шею Ваэлы залила оранжевая краска.
Ваэла уставилась вперед. Они направлялись к площадке для пробного запуска, где им предстояло осмотреть новую подводную лодку и ее носитель. Прежде чем рисковать аппаратурой в непредсказуемых океанах Пандоры, ее предстояло испытать в закрытом баке.
"Почему я не могу просто отказаться?" - думала Ваэла. Ей ведь необязательно домогаться злосчастного стихоплета так, как приказал Томас, есть и другие способы. Только теперь ей пришло в голову подумать - какое общество породило Томаса. "Что заставляет его думать, будто секс - это лучший способ снять защитные барьеры сознания?"
В ее голове послышался голос Честности - при посторонних это случалось редко:
"Общество, где мужчины правили, а женщины подчинялись".
Она знала, что так и должно быть, - в поведении Томаса это читалось ясно.
"Я Томас, - мысленно твердил себе Раджа. - Я Томас. Я Томас..."
Удивительней всего было то, что эта самодельная мантра, которую он твердил про себя, словно усиливала его сомнения. Может, дело и правда в имени?