- Что с тобой? Плохо?
- Тошнит...
- Сукой быть, ктой-то ползает под окнами - бухтел свое Миша Попов.
- Мам-ма... - простонала Люсенька. - Тошнит...
- Вкось пошло, - улыбнулся Эдик Штайц. - Точняк - блевать будет!
- Давай ее на улицу, - предложил не заснувший еще Старый. - На свежачок...
- Не надо... - стонала Люсенька. - Ма-ма.
Костя протянул руку к окну - из щели бил холодный воздух.
- Сюда ее, к стеклу, похолодней, - сказал он.
Люсеньку передвинули к окну, она уперлась лицом в колодное стекло.
- Ага-а... - простонала она. - Лучше-е...
- Блевать будет, - уверенно повторил Эдик. - Сейчас бу...
Эдик не успел договорить - Люсеньку вырвало прямо на стекло. Консервная банка упала на пол, свечка потухла. Люсенька привалилась щекой к окну, тихонько постанывая.
- Тряпку! - рявкнул Женька, оборачиваясь к проходу, где мялись уже почти одетые Егорка с Максимкой.
- Богдан! - прорычал из дальнего угла разбуженный Сашка Куник, кузнец из второго взвода. - Кончай базар!
- Отдыхай лежи! - заорал Женька, ощерившись.
В ответ в углу звякнули пружины - Куник встал.
- Я кому сказал: тряпку! - Женька хлопнул в ладоши.
За окном мелькнула тень, зазвенело разбитое стекло, голова Люсеньки дернулась.
- А-а! - закричала Люсенька, хватаясь за лицо руками.
- Свет! - взвыл Женька на всю роту. - Бабай! Свет!
- Рота, подъем! - спросонья заорал Бабай и врубил в казарме общий свет.
4
Разбили еще одно окно с другой стороны. Костя судорожно рванулся к выходу.
- Куда?! На место! - Куник затолкал Костю в проем между койками. Подъе-ем! - орал он тонким голосом, не соответствующим его огромному волосатому тулову. - Подъем!..
Женька сидел на корточках возле Люсеньки, пытаясь отодрать ее руки от лица. Сквозь пальцы высачивалась кровь и текла в рукава голубой кофточки.
- Люся, Люся, - задыхаясь, бормотал Женька. - Ну, чего ты?.. Покажи, Люсенька... Давай посмотрим...
Стекла лупили с разных сторон. Пряжки ремней, проламывая стекло, заныривали в казарму и исчезали, вытянутые наружу. Сразу стало холодно. В разбитые окна летели камни и мат.
Бабай метался по роте.
- Чего такое?! - Он подскочил к сидящему на корточках Богдану, вцепился ему в плечи. - Чего?!
- Воды! - отшвырнул его Женька. - Воды дай!
Куник вырвал у Бабая из рук графин, выскочил из казармы. И тут же ворвался назад, держась рукой за окровавленное плечо. В другой руке было зажато отбитое горлышко графина.
- Вторая рота. Блатные, падла! - рычал он. - Подъе-ем!.. Без гимнастерок!..
Холодная казарма гудела. Молодые соскакивали с верхних коек и испуганно одевались, не попадая в штанины. Двоих залежавшихся Куник сдернул сверху.
- Кому не касается?! - орал он. - Без гимнастерок! Строиться! Ремни на руку, вот так!
- Рота, отставить! - всунулся было Брестель, вспомнив, что он за начальника.
- Кыш, шушера! - Куник дал ему по башке.
- Дай ему, чтоб на гудок сел! - посоветовал прояснившийся уже Миша Попов, стаскивая узкую перешитую гимнастерку. - Раскомандовалась, сучка квелая...
- Холодно без хэбэ! - вякнул кто-то.
- Кому холодно?! - обернулся Куник. - Строиться! Рота, слушай мою команду!..
За окнами с одной стороны казармы стало светло - врубили прожектора на плацу.
- Уходят! - радостно заорал молодой у окна.
Костя рыпнулся в ту сторону: действительно, солдаты бежали через плац к казарме второй роты.
- Суки! - ощерился Куник, подстегнутый неожиданным отступлением нападавших. - Четвертая рота! За мной!.. На плац!.. Без гимнастерок!..
Выход из казармы был узкий, в одну половину двери, и четвертая рота вытекала наружу в холодную ночь тонким ручьем. Оба пожарных щита у выхода уже разобрали и сейчас со щитов срывали красные конусные ведра.
Раздетая, в белых нижних рубахах, четвертая рота скучилась у торца казармы. Впереди был пустой, ярко освещенный бетонный плац, подернутый ночным ледком.
- Одесса! - заорал Куник. - Музыку вруби!
Коля Белошицкий вылущился из гудящей толпы и послушно полез по железной лестнице в кинорубку.
Над плацем женскими голосами громко заныли битлы.