-- Старинов? Вы! Подожди, Илья, сейчас открою. Залязгали замки. Один. Другой. Третий. Дверь наконец приотворилась.
-- Входи, -- сказал товарищ, опасливо заглядывая за мою спину.
Закрыв дверь, он облегченно вздохнул, протянул руку, улыбнулся. Но лицо его тут же вытянулось.
-- Ты?.. Ты откуда?
-- Из спецкомандировки.
-- А почему во всем заграничном?
-- Да ведь я за границей и был. Еще не успел переодеться.
-- Вот оно что!.. За границей?! Мы топтались в передней. Мне не предлагали раздеться.
-- Я что -- не вовремя?
Мой товарищ внимательно разглядывал кончики своих комнатных туфель.
-- Ты извини, Илья... Но знаешь, время такое... Между прочим, недавно арестовали наших однополчан. Ювко взяли, Лермонтова. А они в оппозициях не состояли... Всегда генеральную линию партии признавали...
Он опустил голову так, что почти уперся в грудь подбородком.
-- Ясно, -- сказал я. -- В оппозиции не состояли, никуда не ездили... Извини!
Меня не удерживали. Дверь затворилась без стука.
Спускаясь по лестнице, я чувствовал, что задыхаюсь.
Вышел на тротуар.
-- Илья! Подожди!
Застегивая на ходу шинель, товарищ догонял меня. У него было виноватое, несчастное лицо.
-- Илья! -- он судорожно схватил меня за руку. -- Не сердись! Пойми!.. Если бы ты приехал с Дальнего Востока... А то бог знает откуда... Ведь я работаю с секретными документами... У меня во всех анкетах написано, что из близких никто за границей не был и не живет!.. Ты пойми!..
-- Иди домой. Могут заметить, что мы разговариваем.. -- Ты понимаешь?
-- Иди!..
S-942
К ночи сильно похолодало. Улицы быстро пустели. Только в центре, возле кино и ресторанов, еще продолжалась обычная толчея. С рекламы, приложив руку к капитанской фуражке, весело улыбалась Любовь Орлова: в "Метрополе" шла "Волга-Волга".
Погиб Иван Георгиевич Захаров.
Лучший друг не пустил меня к себе...
Надо мной сгущаются тучи
Через три дня я был принят Маршалом Советского Союза К. Е. Ворошиловым. Пришел на прием вместе со старшим майором госбезопасности С. Г. Гендиным. Выслушав рассказ о своих делах в Испании, Ворошилов поблагодарил меня.
-- Вы достойны высокой награды, -- сказал маршал. -- Я считаю, товарищ комдив (так он называл Гендина), что Старинов заслужил и повышения в звании. Надо дать ему соответствующую большую работу по специальности.
Выйдя из-за стола, Ворошилов твердо пожал мне руку:
-- Ждите назначения, товарищ Старинов!...
Прием у Народного комиссара обороны на первых порах успокоил и ободрил меня. Ведь вот нет за мной никаких грехов, никто мне их и не приписывает, даже благодарят за службу!
Однако получалось, что, успокаивая себя подобным образом, я как бы отрекался от старых товарищей, предавал память погибших, которые, возможно, не совершали приписываемых им чудовищных злодеяний.
И опять приходила тоска. Опять росло душевное смятение. Время шло. Меня никто и никуда не вызывал и никакой "большой работы" не предлагал.
Зато каждый новый день приносил нерадостные для меня известия. Вскоре арестовали Гендина.
Я навестил семью Константина Шинкаренко, бывшего командира полка легендарной бригады Котовского. Шинкаренко -- один из моих друзей по партизанской школе в Киеве -- в числе первых в республике был удостоен ордена Боевого Красного Знаме ни и награжден Почетным оружием. Оказалось, и Шинкаренко взяли.
От жены его узнал, что арестовано много друзей Кости -- известных мне партизанских командиров, с которыми мы вместе закладывали скрытые базы на случай войны.
-- Костя -- честный человек. Ни с какими врагами народа он не был связан. Я написала товарищу Сталину. Добьюсь приема у товарища Ворошилова, -- всхлипывая твердила жена Шинкаренко.
Она ничего не добилась. Константина Шинкаренко освободили и полностью реабилитировали только после смерти Сталина. Он вышел из лагерей в тяжелом состоянии. Сил хватило лишь на то, чтобы добраться до родной Молдавии. Здесь он скоропостижно скончался...
Между тем надо мной тоже сгущались тучи. Я получил наконец вызов. Но не к Наркому обороны. Меня вызывали в НКВД.
В НКВД
Свет, как положено, бьет мне в глаза, а лицо следователя остается в тени.
-- Не волнуйтесь, -- слышу я. -- Мы вызвали вас в качестве свидетеля. От вас требуется одно -- дать чистосердечные показания. Это в интересах государства и в ваших собственных.
-- Но что я должен показывать?
-- Не догадываетесь?
-- Нет,
-- Хорошо. Мы вам поможем...
Я не помню точной последовательности допроса, "Мы" все время выпытывал, где я служил, насколько был близок с тем или иным человеком, часто ли встречался с М. П. Железняковым, А. И. Бааром.
Отвечал я без обиняков. Да, названных людей знал. Да, задания их выполнял. Как же иначе? Это были приказы прямых начальников.
-- Так. А для чего вы закладывали тайные партизанские базы в тридцати -- ста километрах от границы? Для чего готовили вдали от границы диверсантов -- так называемые партизанские отряды?