Я понял, куда клонит следователь. Ответь я сбивчиво, уклончиво, и сразу из "свидетеля" превращусь в Обвиняемого. Он хочет, чтобы я сам признал преступность проводившихся в тридцатые годы мероприятий, чтобы опорочил бывших начальников.
Из рассказов жен арестованных товарищей я уже знал, что подготовленных нами партизан обвиняют в двух вещах: "в неверие в мощь социалистического государства" и "в подготовке к враждебной деятельности в тылу советских армий".
Следователь смотрел на меня почти ласково. Щука, наверное, тоже не испытывает особой злобы к карасю, которого считает обреченным...
-- Базы действительно закладывались и в ста километрах от границы. Но ведь укрепленные районы строились тоже в ста и более километрах, а стоят они сотни миллионов или миллиарды рублей!
-- Укрепрайоны вы оставьте! Они ни при чем.
-- Как ни при чем? Если затрачиваются такие средства на строительство, стало быть, допускается выход противника на эти рубежи. А коли так, логично готовить и все необходимое для развертывания партизанской борьбы между границей и укрепрайонами... Я готовил партизан для борьбы с врагом. Мероприятия, о которых идет речь, проводились в интересах защиты Родины.
Я коротко рассказываю о допросе, длившемся часа три. И вспоминать о нем противно, и не так уж важны подробности. Следователь, видимо, не имел санкции на мой арест. Отодвинув бумаги и подписывая мне пропуск, он сказал:
-- На сегодня мы расстаемся. Учитывая ваши боевые заслуги, мы вас не тронем. Но... возможно, мы еще встретимся. И вы подумайте. Советую вам написать все, что знаете об участниках дел Якира, Баара, Железнякова и прочей компании. Ничего не скрывайте. Этим вы упростите свое положение...
Меня охватил такой страх, какого я не испытывал ни на фронте, ни в тылу врага. На войне я рисковал собой, а тут под удар ставились все близкие люди, все святое.
Я видел только один выход -- обратиться к Наркому обороны, рассказать о своих сомнениях, просить защиты от необоснованных обвинений.
Ворошилов принял меня. Но на этот раз, он держался сурово и замкнуто.
-- В чем дело? О чем вы хотели сообщить? Волнуясь, сбиваясь, рассказал маршалу о своих переживаниях.
-- Товарищ Народный комиссар, ведь я выполнял задание Центрального Комитета по подготовке к партизанской борьбе, а склады оружия готовились по вашему указанию.
Нарком обороны смутился,
-- Вы не волнуйтесь...
Потом, помешкав, взял телефонную трубку:
Здравствуйте, Николай Иванович... Да вот... У меня сидит недавно прибывший из Испании некий Стари-нов. Его допрашивали о выполнении заданий Якира и Берзина по подготовке банд и закладке для них оружия...
Пауза. В трубке слышится неестественно тонкий голосок.
Снова говорит Ворошилов:
-- Конечно, он выполнял задания врагов народа. Но он был маленьким человеком, мог и не знать сути дела.
Опять пауза. И опять отвечает маршал:
-- Но он отличился в Испании и в значительной мере искупил свою вину. Оставьте его в покое. Сами примем соответствующие меры...
Начальник полигона
Буквально на третий день после посещения К. Е. Ворошилова меня вызвал начальник военных сообщений Красной Армии комбриг А. Е. Крюков.
Предстоящая встреча волновала.
С Александром Евдокимовичем Крюковым нас связывала долголетняя совместная служба в 4-м Коро-стенском Краснознаменном железнодорожном полку.
Как встретит он меня? Обрадуется ли моему возвращению в железнодорожные войска после столь длительного перерыва? Вряд ли!
Волнуясь, я предполагал многое. Но того, что случилось, предвидеть никак не мог. Комбриг принял меня в присутствии комиссара управления товарища Баринова.
-- Очень хорошо! -- широко улыбаясь, сказал Крюков. -- Блудный сын вернулся'. Что ж? Будем решать вопрос о вашем назначении.
Выдержав паузу и многозначительно поглядев на комиссара, Крюков уже без тени улыбки сказал:
-- Мы посоветовались с товарищем Бариновым и решили предложить вам должность начальника военных сообщений округа.
На минуту я онемел и только шевелил губами. Наконец речь вернулась ко мне:
-- Разрешите, товарищ комбриг'. Какой же из меня начальник военных сообщений округа?! Я командир железнодорожных войск, подрывник, готовил партизан, а в органы военных сообщений после академии попал не по своей воле... Не по силам мне работа, которую вы предлагаете.
-- Это не ответ, товарищ военинженер третьего ранга! -- вмешался Баринов. -- Вот товарищ комбриг (он наклонил голову в сторону Крюкова), он всего полгода назад командовал железнодорожным полком, а теперь -- начальник военных сообщений всей Красной Армии. И ничего, справляется! Кадров не хватает, и мы обязаны выдвигать на руководящую работу молодых командиров.
Последнюю фразу Баринов произнес торжественно, как бы упрекая меня в малодушии.
Я оказался в глупейшем положении. С одной стороны, должность начальника военных сообщений округа -- невероятное, головокружительное повышение. С другой -- мне было абсолютно ясно -- не спра-РЛЮСЬ я с такой работой, не отвечает она ни моим интересам, ни склонностям. А что может быть хуже и для подчиненных и для самого командира, когда он не на месте?!
-- О чем задумались? -- озабоченно спросил комбриг. -- В вашем подчинении будут два железнодорожных полка. Руководя службой военных сообщений на двух дорогах, вы сможете жить в большом городе. 134
-- Если уж нельзя иначе, прошу -- назначьте меня лучше командиром одного из железнодорожных полков! -- взмолился я.
-- Хватит скромничать.. Илья Григорьевич! покачал головой Крюков. -Многие ваши однокашники уже начальники дорог, начальники военных сообщений округов, а вы -- "полк"! Полками у нас командуют выпускники училищ не двадцать второго, а тридцатого года. Они были командирами взводов в ту пору, как мы с вами ротами командовали.
-- Да поймите, не гожусь я на такую роль!
-- И что вы заладили "не гожусь, не гожусь"... Хорошо. Раз так упрямитесь, не станем говорить об округе. Но и полк не пройдет! Самое меньшее, что мы можем вам предложить, -- должность начальника Центрального научно-испытательного полигона. Устраивает? Но учтите -- полигон вдали от больших городов, в лесах...
Из двух зол следует выбирать меньшее. Подумав, я согласился стать начальником полигона.
-- Так и запишем, --обрадовался Крюков.
Мы с Бариновым встали и направились к двери.
-- Да, минуточку, товарищ Старинов! -- позвая Крюков. -- Задержитесь. Мы остались одни.
-- Зайди вечером ко мне домой, -- по старинке на "ты" предложил Александр Евдокимович. -- Я ж тебя сто лет не видел. И супруга моя обрадуется, и сыновья... Ты-то еще не женился?
-- Да как тебе сказать... почти... Глаза Крюкова округлились:
-- Это событие! Кто же она, что тебя приручила?
-- Познакомлю, Александр Евдокимович. Крюков махнул рукой: