— как в лесах, да?
— ага. Прислать зодчего? Знаю одного…
— разорят…
— так есть, кому платить, — лениво отпил эля Мир.
— и то верно, — задумчиво протянул Родомир, перекатывая в пальцах маленький цветок сирени, — сирень….
— как она там тебя назвала? гад чешуйчатый? — вновь прыснул Мириэль…
— заткнись… во имя нашей дружбы, — зарычал Деймон глядя на него из-под закрывавшей глаза челки.
— а может вам подраться? Ты разомнешься, а этот безумный пыл спустит, — предложил Родомир.
— стены снесем.
— ну да… только во дворе закончили. Почему сирень? А?
— не знаю, — пожал плечами эльф.
— ну ты же эльф! Вы все о цветах знаете!
— с чего ты взял? Я о твоих кишках все знаю, а о цветах нет, — фыркнул эльф, рассматривая свои пальцы, — и вообще эль сделает тебя толстым драконом. Такого ни одна мирайя не полюбит…
— аррррррррррр!!!!! — раздалось с другого конца зала
Собутыльники обменялись взглядами и синхронно выпили из кубков. Эльфийский взор все же был острее как не крути. И он заметил что-то, что заставило встрепенуться.
— Дей, а что у тебя в левом сапоге? — голос Мира прозвенел по эльфийски звонко, влияя на затуманенный отчаянием и потерей разум Проклятого.
Откинув в сторону очередную лавку, Деймон достал заправленный в голенище кусок бумаги, свернутый в четыре раза. Развернул. Прочел раз десять, пока бумажку не вырвали тонкие пальцы друга.
— «ай-я-я-яй»?? Что это? — тихо прочитал Мир, — она все знала…
Эти слова разнеслись по тишине зала как удар молотом по наковальне.
Для меня все началось ярким теплым солнечным светом в который я окунулась, но лишь для того чтобы в следующий миг вынырнуть отплевывая комья грязи изо рта. Бок на который я неудачно приземлилась раскололся от боли. И кажется, я что-то сломала. Выпуская из себя как воздух из шарика все русские нелитературные вирши коих я знала премного, улица учит. Все-таки получилось определить, что сломалась подо мной какая-то палка, а не моя конечность. Она же, палка, родименькая, впилась мне в бок и неудобно колола. В серьез угрожая проткнуть.
Повозившись как заправский свин в грязи, запутавшись в полах некогда шикарного халата и не менее практичной в условиях замковых сквозняков сорочки, я наконец-то села в луже. Натурально. В серой, грязной, глиняной луже. Вокруг меня творилось невесть знает что! Холодный ливень поливал, ветер обдувал. Деревья, что окружали небольшое свободное пространство вокруг меня стонали под его порывами.
— ну полный п…., господа! Твою жжжжжж…мать! — хлопнула по поверхности воды руками.
— хи-хи! Ну зачем же так ругаться, барышня? Хотя нет! Ругайтесь! Ругайтесь, дорогая!!! Да побольше, — меня резко вздернули вверх и подхватив под локоток потащили куда-то в сторону, — как давно я не слышал нормальной русской речи! Какая благодать!!! Так на чем вы там остановились, барышня….
— барышня? — возмутилась я, отталкивая неизвестного, — ты ваааааще кто такой???
Мужичек, а это был именно он отшатнулся от меня. Нет, не так, отлетел метров на десять и чудом остался на ногах. С его остроконечной шляпы лилась вода дальше вниз по кожанному плащу.
— сильна, дуреха, — хихикнул он и пошлепал вперед, — хочешь под дождем разговаривать, ищи дурака! Ха! Я пошел в дом.
С противным чавканьем обуви по грязи он пошел вперед, не оборачиваясь, а лишь изредка, словно потирая ушибленное плечо. Словно я действительно сделала ему больно.
Странно.
— оставайся в сенях, — бросил он, продвигаясь вперед по коридорчику, — с тебя воды три ведра натечет. Кто потом убирать будет? Вон нос уже как свекла красный.
Скинув где-то в углу шляпу и плащ, он скрылся в светлом проеме, оставив меня в сумраке широкого и заваленного садовым инвентарем коридора.
Через несколько минут я уже сидела на печке в сухой мужской одежде, вязанных шерстяных носочках, что доставали мне до колен и пила что-то горячее на травах. Сидела и разглядывала место, в котором оказалась. А напротив меня на крепком табурете сидел чистенький бородатый мужичек в очках. Он рассматривал меня.
Начнем, пожалуй с места. Знаете, всегда удивлялась, как это красочно описывают избушку Бабы-Яги. Плошки там глиняные, котлы, пучки трав, стол, стул, печка да занавески в горошек. Ну, вообщем почти. Почти, если бы не большой письменный стол у окна, внушительная книжная полка, чистая белая скатерть на небольшом столе у печки. Деревянная кровать под ставшим мне уже привычным балдахином из выцветшей зеленой ткани. Все чисто и аккуратно. Да веточки, да сушатся, но кажется все в строгом порядке. И если раскрыть шкаф в углу, вещи наверняка по линеечке сложены. Пугающая педантичность в такой вот избушке посреди лютой непогоды.
— маньяк? — выдала я первую оформившуюся после осмотра помещения мысль.
— агроном, — пожал мужичек плечами.
— агроном, — протянула я в легком замешательстве. Вообще в принципе это сейчас стандартное мое состояние.
— а ты? — потер он руку об руку, чем заставил меня втянуть голову еще больше в плечи.
— нет. в смысле не агроном.
— ммм… ясно. Жаль, — вздохнул.
Что-то не клеится у нас разговор.
— Семен Васильевич Потронов, кандидат микологических наук, — представился привстав мужичек, — в прошлом. А сейчас…. Лесничий и некромант. Тьфу их упырей.
— каких наук? — разум мой зацепился за первое непонятное слово, упустив все остальное.
— микология — наука о грибах, — повторил терпеливо Семен Васиьевич, — а вы, барышня?
— Адалина Анатольевна Мирная. Оконченное высшее. Педагог-психолог. Секретарь. Была. Работала до…..
— ммм…жаль не агроном, — тяжко вздохнул он.
— наверное.
— а тут? Некромант?
— не, — пожала плечами, — менталист. Как говорят.
— телекинез? — нахмурился дядька
— немного.