На выжженной сковороде Востока,
Где все так грязно, пышно и жестоко,
Играют офицеры в преферанс...
И пришел ко мне почти чистый мизер, всего лишь одна ловленая, но авось и на мою
долю выпадет осколочек счастья - удачный расклад! И я объявляю...
Бах! Бах! Бах! - три пули просвистели над головой.
Мы бросились на пол, поползли к стоящим в углу автоматам.
Раньше "духи" на аэродром не лезли - неужто охрана проспала?
Бах! Бах!
Черт, кто же это садит? Правда, все над головой, значит, мы не видны.
Еще пять.
Одиночные, из винтовки. И нигде в стороне стрельбы не слышно.
Выскакиваем наружу - россыпью, готовые немедля палить в ответ.
Никого.
К медроте уже бегут люди.
- А где Карацуп? - вспомнил кто-то. - Живой?
В два прыжка - там.
Ударом сапога - дверь.
На столе бутылка спирта, вода, огрызок хлеба, луковица, стакан. И Стас Карацуп, упершись локтями в стол, с трофейной винтовкой "бур" в руках. На противоположной стене, смежной с нами, самодельная бумажная мишень - углем намазанная рожа в чалме. И Стас
садит в нее пулю за пулей.
Серега Каштан, этакий двухметровый шкаф, мастер спорта по десятиборью, с маху
бьет Стаса кулаком в лоб. Кулак у него пудовый, Стас беззвучно валится со стула, винтовка с
лязгом летит на пол. Я хватаю ее, разряжаю, уношу в нашу комнату.
Стас очухался, с трудом вскарабкался на стул, потянулся к стакану. Рожа красная, в
глазах муть.
- Петьку Ковтуна убили, - с трудом разлепил губы, - Сашку Литвина, Муху... Петьке
повезло - точно в лоб. А Литвину - в печень. Гора паскудная, вертушке сесть негде. Мы его
вниз тащили на двух винтовках. Господи, как он кричал! Я ему три промедола всадил - все
без толку. Как он кричал! А когда донесли до вертушки, замолк. И она ему уже на хрен не
нужна была.
- А Муху?
- Муху возле вертушки. Шальная пуля - "духов" вроде уже не было, но точно в
сердце, ойкнуть не успел.
- Снайпер, - уверенно поставил диагноз комбат-1. - Ладно, Серега, оставь его в покое, пусть пьет, только пистолет забери, еще убьет кого-нибудь по пьяни.
Играть расхотелось, разбрелись по своим саманным апартаментам. Меня зачем-то
позвали летуны.
Через полчаса прибегает солдат:
- Товарищ старший лейтенант! Карацуп помирает!
Бегом к нему. Его выворачивает натзнанку, лицо зеленовато-серо-бледное. Ну, как
обычно, промыл ему желудок, глюкоза, гемодез, сода - в вену. Откачали. Дышит тяжело, но
глаза ясные.
- Дур-рак! Из-под пуль вылез, чтоб от спирта сдохнуть? Героическая смерть -
захлебнулся рвотными массами! А жене что писать? Погиб смертью пьяных?
- Ты не слышал, как он кричал!.. До самой смерти этот крик слышать буду!
- Если так пить, завтра уже не услышишь! Ты хоть соображаешь, что чуть концы не
отдал?
- Помер так, помер этак, какая разница... А жене пиши, что хочешь... Чеки я ей уже
отослал, остальное, по-моему, ей неинтересно.
Как я злился на него! Я еще не знал, как мы будем пить в 1990-м, когда будет