— Коджо-сан, вы разузнали то, о чём я просила? — пожилая женщина в дорогом кимоно вопросительно посмотрела на дворецкого.
— Да, Такэути-сама, — чинно поклонился немолодой мужчина с идеальной осанкой и чопорным выражением лица. — Прошу, ознакомьтесь.
Он почтительно протянул ей небольшую папку, обшитую кожей, с гербом древнего рода Такэути. Открыв и бегло просмотрев несколько листов, куда больше внимания уделив фотографиям, удовлетворённая увиденным женщина слегка улыбнулась.
— Подтвердилось ли, встречаются они или нет? — задала главный вопрос, беспокоящий её сильнее всего.
Всё и так было видно, но требовалось убедиться.
— Хотя госпожа Киоко заверила меня, что это не так, однако, как удалось выяснить, на завтрашний день её личная помощница, Онода-сан, забронировала столик в ресторане «Золотой карп». Всё указывает на то, что молодая госпожа собирается пообедать там со своим молодым человеком. Тем самым, что на фотографиях, невозмутимо отчитался дворецкий.
— Вот же хитрая лиса, — усмехнулась её мать. — Собирается и дальше водить нас за нос? Хочет поставить перед фактом, когда с этим уже ничего не поделаешь? Считает себя самой умной, да? Так вот почему она всячески избегает устроенных мною свиданий с достойными молодыми людьми из хороших семей, — женщина укоризненно покачала головой, причём с весельем, отражающимся в глазах. — Значит, уже не боится обжечься во второй раз? Снова набралась уверенности, как я погляжу. Наглая девчонка, — отругала её.
Для любой матери дочь остаётся ребёнком до самой старости. Отпив чаю из фарфоровой чашки с тончайшим глазурованным покрытием и позолотой, госпожа Амамия продолжила рассуждать вслух.
— Интересно, насколько далеко они зашли, если она уже не стесняется приглашать его в этот ресторан? С другой стороны, не похоже, что она собирается привести его домой, познакомить с нами. Не сейчас, уж точно. Возможно, мы с Сато немного перестарались с нравоучениями после того случая.
На миг вспомнив что-то неприятное, женщина поморщилась, лишившись былого веселья.
— Однако без присмотра я это дело всё равно не оставлю. Не хочу снова видеть нашу сильную и независимую Киоку в жалком, разбитом состоянии. Женщины рода Такэути не должны так выглядеть, — объявила стальным тоном. — Кроме того, у неё и так почти не осталось друзей. Как бы совсем не разочаровалась в людях. Она уже практически живёт на работе, закопавшись в делах, будто мы нуждаемся в деньгах, — в голосе Амамии послышалось недовольство.
Огорчённо вздохнув, она сделала ещё один глоток чаю, успокаивая нервы. Волнения и спешка никогда не идут на пользу. Посмотрев на папку, женщина проворчала.
— Что-то мне подсказывает, Киоко-чан опять пытается отнестись к личным отношениям, как к деловым, а это так не работает. Нужно убедиться, что мои подозрения беспочвенны. Нельзя быть строгой начальницей и на работе, и дома, и в спальне. В таком случае не только мужики начнут смотреть по сторонам, но и аквариумные рыбки. Нужно уметь быть гибче, во всех отношениях.
Вновь улыбнулась, не боясь говорить такие вещи при дворецком. Он уже давно был практически членом семьи. И его отец им был, и дед, и даже прадед.
— Коджо-сан, приготовите мне на завтра к обеду машину и забронируйте столик в Золотом карпе.
Обосновав своё желание, она с хитринкой во взгляде посмотрела на невозмутимого дворецкого.
— Будет исполнено, Такэути-сама.
Чуть позже, ознакомившись с документами, она поменяла цель, но не планы.
***
Разойтись мирно с представителями одного из кланов якудз мне не удалось. Пижон захотел отыграться за нашу прошлую встречу, избавившись от комплекса проигравшего. Способ он выбрал самый простой, заставить меня испугаться стоящей за ним организации. Мелочь, но приятно. Забывать обиды в этой среде не принято. Тем более, показывать страх. Тогда его не только перестанут уважать, но и станут воспринимать как жертву, что намного хуже. С жертвой не принято договариваться, её принято поедать, быстро ли, медленно, целиком или по частям, уже другой вопрос.
Наверное, для себя он решил, что таким образом сдержит обещание, отомстит за унижение и поднимет авторитет перед своими подчинёнными, которых, что примечательно, я в этой компании не видел. Похоже, он и сам в ней на вторых ролях. Это-то и сделало его смелым, ведь в случае чего, разбираться мне придётся уже не с ним.
Мстительно усмехнувшись, пижон приблизился к шрамоголовому и что-то быстро ему принялся объяснять тихим голосом, кивком указав на меня. Бегать от бандитов возле собственного дома я не хотел, а то ещё в привычку войдёт, поэтому спокойно продолжил идти дальше, не глядя на них, чтобы первым не провоцировать конфликт. Надеюсь, у них хватит здравого смысла не делать глупостей. Увы, не хватило.
— Эй, приятель, подожди, — с вальяжным видом окликнул меня шрамоголовой. — Мой друг сказал, что ты плохо с ним обошёлся. Испортил ему отдых в клубе, распугал девушек, выставив плохим человеком, да ещё избил двух приятелей, которые попытались тебя выгнать из уже оплаченной ими комнаты. Это правда?
Продолжать идти и не оборачиваться, прикинувшись глухим, изначально плохая идея, это позиция слабого, поэтому остановился. Посмотрев на него с безразличием, спокойно ответил.
— Он это придумал, пусть он это и подтверждает. И потом, раз твой обиженный друг хочет высказать мне какую-то претензию, то почему не сделает это лично? Не потому ли, что девушки просили их спасти от такого «хорошего» человека? Они убежали сразу, как только выдалась такая возможность, — заранее отмёл любые возражения на этот счёт. — Или он не хочет отвечать на вопрос, что даже не пытался уладить тогда возникшие разногласия дипломатическим путём, а сразу перешёл к угрозам и насилию? Даже интересно, что он называет плохим обращением, учитывая, что я не подходил к нему ближе трёх метров и не сказал ни единого грубого слова?
Шрамоголовый перестал улыбаться и нахмурился. Я всего несколькими предложениями придал этой ситуации совсем другой оттенок. Людям его статуса нельзя действовать с позиции: мы не правы, но сильны, поэтому делаем что хотим. Не поймут свои же старшие товарищи. Им нужно хоть какое-то обоснование. Кроме того, я с самого начала разговора перехватил инициативу и поставил вопрос ребром, сведя на нет любые попытки что-то там обсудить, по сути признав его статус нейтральной стороны и арбитра. Как бы дальше ни сложились обстоятельства, но пижон уже получил от меня первый подарок, заключающийся в обвинении в трусости и подлости. Мне-то на него плевать, а вот его приятелям, пока ещё нет.
— Так, дела дела не делаются. Зачем же сразу бросаться обвинениями? — осуждающе покачал головой собеседник, пытаясь выправить ситуацию. — Если хочешь рассказать свою версию событий, так расскажи, без лишних слов.
Ему ожидаемо не понравилось, что я выставил его защитником негодяя. Пусть пижон и сволочь, но сволочь из его окружения, а значит, тем самым бросил тень и на него самого. После долгой, утомительной работы я мечтал о тишине и уюте, а не о бессмысленных спорах с идиотами, поэтому незамедлительно указал на ошибочность его рассуждений.
— Простите, во-первых, никаких дел с вами я не веду. Не нужно утверждать, что они делаются так или не так. Во-вторых, я всего лишь задал вопрос. Впрочем, можете на него не отвечать. Мне это не интересно. Обвинение предъявляют с целью чего-то добиться, а мне от вас ничего не нужно. Пожаловаться на судьбу я могу и в храме. В-третьих, почему я должен с вами об этом разговаривать? Потому что вы так хотите? Вы сами назвали этого человека своим другом, а значит, будете его защищать, иначе данное утверждение ложно. А раз солгали в чём-то одном, что мешает обмануть в другом? Если на этом всё, то я пойду. Хотите напасть, нападайте. Честно, мне всё равно.
Не думаю, что он решится устроить драку прямо на улице, на глазах у прохожих. Это настолько глупо, что даже не рассматривается. Немного побледнев, опешивший якудза тоже опрометчиво сказал первое, что пришло ему в голову, не подумав о последствиях.
— Мужик, ты что, бессмертный? Ты сейчас пытаешься сделать так, чтобы мои друзья перестали меня уважать, если я не сломаю тебе ноги?
— Уважать? За что? За умение причинять кому-то боль? Если это так, то мне вас жаль, — искренне ответил, что задело его ещё сильнее.
Признаю, сделал глупость. Когда не чувствуешь страха, забываешь об осторожности. Я не гений, не господин совершенство, поэтому порой ошибаюсь, о чём впоследствии жалею. Конфликта легко можно было избежать, к этому и подводил, но сам же всё испортил несколькими необдуманными словами. Захотел сэкономить время, поверив в то, что он умнее, чем кажется. Что ж, у меня это получилось, только другим способом. Невыгодный нам обоим конфликт резко перешёл из категории желания, в категорию неизбежности. Он не мог позволить себе потерять лицо, тем более здесь, в общественном месте.
Взревев ранеными кабанами, эти ребята полезли доказывать, как глубоко я ошибаюсь, невзирая на последствия. Осознав, какую сделал глупость, резко входя в режим Разгона, стал защищаться, сводя к минимуму вероятные последствия. Теперь уже я попал в неудобное положение. Мне нельзя становиться участником драки, и нельзя причинять им тяжкие телесные повреждения. Та ещё задачка, как выйти сухим из воды, нырнув в реку.
Применяя высшее мастерство уклонения, качаясь, как одинокий тростник на ветру, помимо этого, отводя их атаки ладонью, плавными боковыми движениями, отбивался всего одним ударом — лоу-кик. Калечить людей на улице — прямой путь в тюрьму. Понимая это, перешёл к стратегии нанесения минимальных, внешне незаметных, но очень болезненных и проблемных повреждений, с которыми невозможно продолжать драку. Когда не можешь стоять на ногах, после пары точных и сильных ударов, они у противника словно «отсыхали», бандиты могли только сидеть на жопе и корчить грозные рожи, быстро-быстро растирая горящие огнём конечности.
Удар по косточке — это очень больно. Ещё он не оставляет следов на коже, если правильно всё сделать. Пришлось проводить очень тонкую, ювелирную работу, стараясь не перестараться, которую без Разгона провести было бы крайне сложно. В отличие от того случая на стоянке, здесь не требовалось куда-то спешить, опасаться оружия, защищать посторонних, бояться неизвестности.
Противостоящие мне люди умели хорошо драться, но в рамках обычных уличных потасовок. Профессиональными бойцами, специально заточенными для битв мастеров, а такие у якудз имелись, они не являлись. Я достаточно быстро вывел всех противников из строя, последнему несильно ударив носком ботинка по косточке на лодыжке. Только с шрамоголовым пришлось повозиться. Низкий болевой порог, жёсткий, как дерево, мускульный каркас, характер, как у носорога, делали его грозным противником. Просто так успокаиваться он решительно не желал. Пришлось в определённом месте ткнуть мужика в шею, усыпляя. Даже не знал, что я ещё и так умею. Сегодня прямо день открытий.
Только в одном случае не удержался от небольшого проявления эмоций. Я с большим удовольствием сломал нос пижону, вызвав обильное кровотечение, залившее ему всю модную рубашку. Правда и мою немного забрызгало, поскольку этот придурок тряс головой, да и руками бестолково размахивал, которыми до этого зажимал пострадавший нос. Подстроил всё так, словно он сам виноват, неосторожно налетев на мою ладонь. Аяй-яй, как «неудачно» всё получилось.
После драки, сохраняя холодный рассудок, позвонил в скорую помощь, при них же. Сообщил, что ребята получили спортивную травму при отработке приёмов в неположенном для этого месте. Они извиняются за беспокойство и всё такое. Немного увлеклись. Никто серьёзно не пострадал, так что спешить на вызов не нужно. Далее, зашёл в магазинчик, находившийся в прямой видимости. Извинившись перед продавщицей, рассказал ей, что произошло недоразумение. Чтобы убедить в этом тренера, попросил скинуть мне на телефон запись нашей стычки, на которой чётко видно, что произошло. Пришлось задействовать всю свою харизму и красноречие, чтобы она согласилась пойти мне навстречу. У меня даже сложилось впечатление, что немного перестарался.
После посещения магазина спокойно вернулся домой, переоделся, привёл себя в приличный вид уважаемого, законопослушного гражданина, где и дожидался приезда полиции. Кто-нибудь её да вызовет. Мне важно было зафиксировать свою версию событий, предложив второй стороне устраивающий нас всех выход. И в качестве извинения, и в качестве предосторожности. Обострить конфликт я всегда успею. Вскоре полиция действительно постучалась в мою дверь. Не знаю, были ли присланные ко мне патрульные связаны с якудзой или нет, но я им предоставил уже готовые письменные показания, копию видеозаписи, а также заверения, что поставил юриста нашей компании в известность, отправив и ему копии доказательств. Обосновал это страхом перед тем, что нас неправильно поймут и накажут. Объявил о том, что претензий не имею, заявлений писать не буду, если меня к этому не вынудят, и вообще, всё плохое собираюсь забыть. С этими людьми незнаком. Случайно встретились, разговорились, обсуждая спорт, захотели обменяться опытом. До спортивного зала не дошли. Немного поспорили. Дальше получилось как получилось. Мне ужасно жаль и даже стыдно.
Озабоченно покивав, заметно успокоившиеся полицейские заверили, что во всём разберутся. Врут. Это никому не выгодно. Впрочем, я тоже обманул их насчёт юриста, так что обижаться не стал. Если эта история и будет иметь продолжение, что вполне вероятно, то уже в непубличном виде, опять же, к выгоде всех заинтересованных в ней сторон.
Нужно ли говорить, что избиение бандитов, интерес ко мне со стороны зачастившей полиции, а также прогулка по кварталу в рубашке, забрызганной чужой кровью, не прибавило мне популярности среди соседей. Теперь они точно уверились в том, что я очень нехороший и опасный тип. Возможно, тоже бандит, только лучше маскируюсь под обычного человека. Операция по облагораживанию облика Мацумото Синдзи провалена, с чем я его и поздравил, стоя в ванной, напротив зеркала.
На следующий день, как и договаривались, я предупредил своих коллег о том, что в этот раз обедаю отдельно, вдали от офиса. В детали вдаваться не стал. Только непрошенных советчиков мне не хватало. Пожелав ребятам хорошо провести время, уехал ругаться с госпожой Такэути, как и было записано в моём расписании.
Госпожа директор подобрала меня на своей машине в условленном месте. К ресторану, занимающему целое здание, мы приехали вместе. Вместе же прошли к стойке администрации, а оттуда, в сопровождении предупредительного менеджера, улыбаясь друг другу, имитируя беседу влюблённой парочки, чтобы ни у кого не возникло сомнений в том, что мы не случайные знакомые, с важным видом прошли к забронированному столику. Не спеша, сделали заказ, поговорили о погоде, о курсе валют, о работе, об этом ресторане, не знаю, что ещё в этой ситуации можно обсуждать. Опыт у меня, мягко скажем, небольшой, так что позволил ей задавать направление. Я Такэути-сан, как человека, совершенно не знаю, и у неё, предполагаю, возникли те же проблемы. Если бы не сценарий встречи, наша беседа получилась бы весьма неловкой.
Чтобы не вызывать подозрений в наигранности, скандал был запланирован после первой смены блюд. Там я должен был плавно перейти к замечаниям по поводу её ужасного характера, невнимательности, посредственной внешности. Она сама выдала мне утверждённый список претензий, расписанный от и до, чтобы я не терялся в догадках и не наговорил по-настоящему обидных гадостей. Более того, список прошёл согласование ещё и с Онодой-сан, привлечённой в качестве эксперта.
Поначалу всё шло хорошо, мысленно мы уже обдумывали, чем займёмся после обеда, как случилось нечто непредвиденное, и наш дуэт вдруг превратился в трио.
— Киоко-чан, дорогая, а я иду и думаю, ты ли это? — к нам подошла дружелюбно улыбающаяся, миловидная женщина в строгом платье неброских цветов, идеально подогнанным по фигуре, сшитом из качественных материалов, с маленькой, дамской сумочкой и стильной шляпкой.
Растерявшись, директор уставилась на неё, как монашка на привидение. Заметив, что «моя» дама напряглась, я забеспокоился, не зная, как на это реагировать. В сценарии этого не было, а от меня требовалось его придерживаться. Шаг вправо, шаг влево, карается штрафными санкциями.
— Мама, что ты здесь делаешь? — изумлённо спросила Такэути-сан.
Встав, она подошла и на секунду приобняла её, показывая, что между ними хорошие отношения.
— Была по делам в этом районе и на обратном пути решила заехать сюда, пообедать. А это кто? — с любопытством на меня посмотрела, призывая дочь представить нас друг другу.
— Знакомься, это Мацумото-сан. Он мой…, — замешкавшись, она забегала взглядом по ресторану, спешно подыскивая подходящее определение, — сотрудник.
Вместе с её мамой я удивлённо посмотрел на Киоко-сан. Чего это она так занервничала?
— Он работает в Хоримия? — уточнила госпожа Такэути странным тоном, такое впечатление, забавляясь реакцией дочери на невинный, в общем-то, вопрос.
— Не совсем, — пришлось выкручиваться Киоко-сан. — Он внештатный, наёмный специалист. Именно он работал над презентацией гостиничного комплекса и программой его развития. Помнишь, я тебе об этом рассказывала? — привела убедительное доказательство своих слов.
— Рад приветствовать вас, госпожа Такэути, — встав, церемонно поклонился, проявляя уважение.
Непринуждённо сев за наш стол, её мать с одобрением на меня посмотрела.
— Как же, уже слышала об этом. Хорошая работа. Совет директоров был впечатлён увиденным. Проект сразу одобрили, без доработок. Вы этому где-то учились? — перешла к расспросам.
Ей не потребовалось много времени, чтобы выяснить обо мне если не всё, то многое. Такое впечатление, что она и так это знала, но скрывала, достоверно изображая удивление. Вполне закономерно наша беседа была подведена к тому, что мы здесь делаем и что меня связывает с её дочерью помимо работы? Госпожа Такэути вела себя вежливо, все вопросы подбирала очень грамотно, не подкопаешься. Она, вроде как, никого ни в чём не обвиняла и не подозревала. Посетовала лишь на то, что не помнит меня, хотя считала, что знает всех друзей дочери. Из-за чего бросила на неё укоризненный взгляд, заставив Киоко-сан на мгновение смутиться. Спросила, не помешала ли нашему разговору? Отдельно уточнила, что не похоже, будто мы здесь находимся по работе. В продолжение умело направляемой беседы, незаметно перешедшей под её полный контроль, невозмутимо поинтересовалась, не нас ли вдвоём сфотографировали в гостинице той ночью, после которой вышла первая скандальная статья? Причём сделала это всё тем же любезно-доброжелательным тоном, с лёгкой, понимающей улыбкой, без перехода, отчего директор компании Хоримия от неожиданности вздрогнула, потеряв выдержку. Её вилка, промахнувшись по цели, заскрежетала о дно тарелки.
Странно. Она казалась мне более хладнокровным, уверенным в себе человеком. Возможно, я чего-то не знаю о её маме?
Получив подтверждение, госпожа Такэути, вновь не показывая своего удивления, посмотрев мне в глаза, спокойно спросила, понимаю ли я то, что не являюсь подходящей партией для её дочери? Подразумевая, что дружить та может с кем хочет, как хочет и где хочет, это её личное дело, она уже взрослая, однако всё, что касается изменения семейного положения, совершенно другое дело. Если я серьёзно рассчитываю породниться с родом Такэути, то напрасно. Её семья меня не одобрит и разрешение на наши отношения не даст. Не потому, что я плохой человек, чем-то болен, беден, совершил преступление или что-то в таком же роде, тогда со мной не стали бы даже разговаривать, а потому, что просто недостоин Киоко-сан. Мы из слишком разных кругов. Это будет очень неравноценный брак, что обязательно скажется на репутации рода Такэути и ничего им не принесёт, кроме убытков. Она сомневалась, что я могу осчастливить её дочь. Скорее сам обогащусь за её счёт. Так, дела не делаются.
«Где-то я уже это слышал», — мельком подумал.
Киоко-сан тут же возмутилась, указав, что сейчас не средневековье и договорные браки давно не в моде. Прозрачно намекнув, не стоит лезть в её личную жизнь. Госпоже директору сильно не понравилось то, что она услышала.
— Да, не в моде, но от них вовсе не отказались. Просто такое вещи стали меньше афишировать, — спокойно объяснила госпожа Такэути. — Они перешли в разряд необязательных, деловых сделок, с высокой прибыльностью и низкими рисками. Такие семьи крепче, чем чувства, держат вместе общие интересы и общая выгода. Когда обе стороны вкладывают приблизительно равные средства в общее дело, они стремятся его сохранить и преумножить. Если же это делает только одна сторона, то вторая, со временем, чувствуя свою уязвимость и подчинённость, стремится к обретению независимости. Сколько из-за таких банальных причин произошло разводов, а то и сомнительных смертей одного из супругов, не сосчитать. Деньги развращают даже самых достойных людей, а большие деньги делают это куда эффективнее. У тебя есть уверенность, что Мацумото-саном не движут корыстные интересы?
Она бросила на меня внимательный взгляд, видимо, ожидая вспышку гнева с моей стороны. Попытку оправдаться. Хочет заставить меня выставить себя в неприглядном свете перед Такэути-сан?
Спокойно попробовав весьма неплохое блюдо, легко подтвердил её подозрения.
— Конечно же, я рассчитываю на некоторое вознаграждение своих усилий, о чём Киоко хорошо известно, — специально упомянул её без именного суффикса, поддерживая легенду о наших отношениях.
Мои слова можно было интерпретировать по-разному. Они вызвали некоторую заминку в разговоре. Мама Киоко-сан как-то странно на меня посмотрела, а потом на промолчавшую дочь. Похоже, я заставил её призадуматься.
Попросив у подошедшего официанта принести ей чашку чая, госпожа Такэути огорчённо вздохнула. Извинившись, сказала, что не хотела меня обижать, но и не собирается одобрять в качестве парня своей дочери. На данный момент мне нечего предложить и нечем гордиться. В эти слова она вложила ровно столько сочувствия и понимания несправедливости этого мира, сколько нужно. Не больше, чтобы не давать неоправданных надежд.
— Я сама буду решать, с кем мне встречаться, — объявила рассердившаяся Киоко-сан, отстаивая право на собственное мнение.
Её лицо застыло.
— Разумеется, — не став спорить, мягким тоном согласилась госпожа Такэути. — Мне только не хочется, чтобы твой выбор послужил причиной осуждения, неприятия и насмешек со стороны наших общих знакомых, между прочим, уважаемых людей, если ты не забыла. Также избежать скандалов в семье. Если неприятности возникнут у тебя, значит, они возникнут и у нас. Мацумото-сан, если вы беспокоитесь о будущем моей дочери, учтите это. Хотите дружить с Киоко, дружите, но на данный момент я не вижу перспектив развития ваших отношений. Моей дочери будет неинтересно на вашем уровне, она его давно переросла, а вам не попасть туда, куда ходит она. Подумайте об этом.
— Мама…, — предупреждающе повысила голос закипающая Киоко-сан, но ледокол уже было не остановить.
Вообще-то, сегодня планировалось, что ссориться будем мы, а не Киоко-сан с матерью, или я с ней, к чему всё шло. Теперь уже и не знаю, чем всё это завершится. Высказав поддержку госпоже директору, заранее согласившись с любым её решением, я не стал вмешиваться в их дальнейший спор. Там я был лишним.
Убеждая в своей правоте, для сравнения, госпожа Такэучи привела какого-то парня, которого надеялась сегодня увидеть на моём месте. Из хорошей семьи, получившего великолепное образование, деятельного, талантливого, красивого, уважающего старших, построившего успешный бизнес, чьи родители их старые, проверенные временем знакомые. Она его расхваливала так сильно, что даже я признал, что на его фоне выгляжу бледной молью по сравнению с Aglais io.
— Хватит, — окончательно потеряв аппетит, решительно попросила Киоко-сан. — Я знаю, у что Сайто много достоинств, и вы хотите видеть его моим женихом. Но этого не хочу я! Как мужчина он меня не привлекает. Закроем эту тему.
— Хорошо, — покладисто согласилась госпожа Такэути. — Тогда похвастайся своим парнем. Должна же я знать, что мне рассказывать знакомым и родным, поддерживая твой выбор? Я на твоей стороне, не нужно так грозно смотреть, — постаралась сгладить эффект от своего вмешательства.
— Спасибо. Я ценю это, — не очень убедительно поблагодарила Киоко-сан. — У Мацумото — тоже обошлась без хонорифика, подчёркивая близость, но пока ещё называя меня по имени, что указывало на дистанцию этой самой близости, — есть как достоинства, так и недостатки. Я знаю, что он не идеален. Довольно скучен и неинтересен. Зациклен на работе. Не разделяет мои вкусы. Собственно, поэтому я и сама уже раздумывала, как бы нам лучше расстаться, не доставляя друг другу проблем, — печально вздохнула, признавая правоту матери.
— Такэути-сан? — я изумлённо посмотрел на госпожу директора, взглядом спрашивая, что за экспромт.
Та мне незаметно подмигнула, попросив подыграть. Теперь понятно. Планы не поменялись, поменялся лишь повод.
— Прости, я не хотела, чтобы всё так закончилось, — извинилась Киоко-сан, с некоторым равнодушием и фальшивым сожалением.
Будто обращалась к уже надоевшей, отслужившей своё игрушке.
— Но это должно было стать моим решением, а не навязанным со стороны, — обосновала своё предыдущее сопротивление.
— Да вы…, да я… да как ты можешь так говорить?! — поражённо воскликнул, мгновенно сориентировавшись. — Я ведь всегда тебя поддерживал!
— Прости, — виновато склонила голову Киоко-сан, чтобы не встречается со мной взглядом — Все подарки я верну. Также в качестве искренних извинений пришлю тебе банковский чек.
— Как вы можете мерить всё деньгами? — возмущённо вскочил на ноги, переходя на Вы. — А ведь вы мне сильно нравились. Я вам верил, Такэути-сан. Оказывается, вы мне лгали! Какой позор! — повысил голос. — Вы ещё та дрянь. Так и знаете. И улыбки у вас фальшивые, и в постели вы…
Что-то меня начало заносить, о чём директор напомнила угрожающим взглядом, быстро брошенным из подобья. Означающим что-то вроде: «Ты говори, говори, да не заговаривайся!»
Хотелось повторить слова Чацкого: «Сюда я больше не ездок! Карету мне, карету!» — но решил не превращать представление в фарс. Что там дальше, по программе? Как показывали во всех дорамах, в таких ситуациях герои обычно…
Схватив стакан с водой, как знал, что пригодится, заказав заранее, хотел уже облить «унизившую» меня женщину, но, натолкнувшись на кратковременный испуг, непонимание и ступор от моих действий, вовремя одумался. Мне же с ней ещё работать в одном здании. Не зная, куда деть поднятый стакан, не ставить же на место, «поджав хвост», выпил его залпом, назло несостоявшейся бабушке!
— Ваше здоровье, госпожа Такэути, — саркастически пожелал.
После этого гордо удалился, засунув руки в карманы брюк, якобы разрушив за собой мосты. Надеюсь, походку JOJO повторить удалось. По словам эксперта проваленных отношений, Ёсиды, после этого никто не поверит в то, что у тебя с девушкой, которой ты это показываешь, может что-то получиться. Проверено на его личном опыте. Киоко с большим трудом сдерживала смех, глядя мне в спину, удерживая на лице совсем другую маску.
В этот момент сдержанность её матери дала трещину. За всем этим она наблюдала с изумлением, широко раскрыв глаза. Можно сказать, из первого ряда, не поспевая за событиями. Она предполагала, что всё должно было закончиться чем-то таким, но иначе! По общепринятому шаблону. Оставшись успокаивать дочь, которой это не очень-то было и нужно, убеждая, что та сделала правильный выбор, госпожа Такэути немного задержалась в ресторане.
***
Когда госпожа Такэути вернулась в дожидающуюся её машину, за рулём которой сидел верный Коджо-сан, женщина пребывала в некоторой растерянности и мрачной задумчивости. Заметив её состояние, дворецкий спросил, как всё прошло, чтобы определиться с дальнейшими действиями. Понять, что нужно сказать или куда её отвезти. Нужно ли поднимать госпоже настроение, утешать, хвалить, шутить, или лучше оставить всё как есть, позволив ей немного посидеть в тишине, наедине со своими мыслями.
— Не знаю, — честно призналась Амамия. — Как-то всё прошло слишком быстро. Подозрительно. Она довольно легко восприняла новость о расставании с Мацумото, хотя сама являлась инициатором их отношений. Да и он, показательно обидевшись, определённо сдерживался. Я не заметила у них глубоких переживаний по этому поводу.
— Вы считаете, госпожа Киоко посмела вас обмануть? — в голосе дворецкого послышалось неодобрение.
— Я думаю, она что-то задумала. Не знаю, приготовила план Б на случай разоблачения. Нужно подождать и посмотреть, что из этого получится. Формально мне зацепиться не за что, но почему-то очень хочется. Осталось ощущение некоторой недосказанности. Умеет Киоко озадачивать. Как же с ней в детстве было проще, — покачала головой.
***
После обеда, вернувшись в офис, со спокойной душой приступил к работе. План выполнен. Коллегам сказал, что все свои дела сделал и теперь свободен, как птица, в зоопарке. Услышав звонок телефона, не глядя на экран, приложил его к уху.
— Говорю-говорю, — ответил на автомате традиционным японским аналогом слова — алло.
— Это я. Нужно встретиться.
Узнав по голосу пропавшую госпожу Мацудара Аямэ, на секунду замер, мысленно молясь богине, чтобы это оказалось шуткой. Второй встречи с матерью моей предполагаемой девушки я не выдержу. Во что тогда превратится мой еженедельник? Где второй случай, там и третий. Мне что теперь, профессию менять? В Японии как раз есть агентства по предоставлению подобных услуг.
— Простите? Кто я? — невозмутимо уточнил, продолжая щёлкать мышкой. — Вы, случайно, не ошиблись номером?
— Случайно, нет. Но могу прийти и проверить это лично, — предупредила, отчего-то развеселившаяся девушка. — Ты же сейчас у себя?
— Не нужно. Я вас вспомнил. Говорите. Я сейчас на работе, — попросил тоном человека, которого отвлекают от важного дела.
Я ещё не все колоды в пасьянс-косынка собрал на высоком уровне сложности. Рекорд офиса не побит. Тамаки сан пока на недосягаемой для нас высоте.
— Вот об этом я и хотела с тобой поговорить, — проявила настойчивость, не оставив мне выбора.
Будет хуже, если она действительно сюда придёт. Меня же коллеги препарируют за то, что не рассказал им о «дружбе» с дочерью генерального директора нашей корпорации. Отношение изменится как по волшебству. И только поначалу будет казаться, что в лучшую сторону. Во-первых, со мной перестанут секретничать. Во-вторых, перестанут вести себя непринуждённо. В-третьих, непосредственное начальство начнёт опасаться, что меня собираются тянуть наверх, вне очереди, отбирая шансы на повышения у них. Кроме того, тяжело уважительно кланяться тому, кто ещё вчера кланялся тебе.