И вдруг наши взгляды встретились. Я узнал давешнюю байдарочницу. А она - типа, который опрокинул ее лодку. С этой минуты мы неотрывно смотрели друг на друга.
- Это вы, - протянула она, и в голосе ее было больше печали, чем обиды.
- Странная штука случай, - изрек я, впадая в идиотизм - первый признак того, что я влюбился.
Папа восторженно глядел то на нее, то на меня. Потом живо обернулся к стоявшей у самого фонтана и выжидательно покашливавшей Одили.
- Одиль, моя кассирша, - пояснил он, сразу устанавливая дистанцию во избежание недоразумений. - Я держу скобяной магазин на авеню Терм. Ты ведь можешь дойти пешком, Одиль, тебе тут недалеко?
Одиль от неожиданности уронила коробку с пастилками. Но тут же подобрала ее, пожелала всем спокойной ночи и запоздало объявила о своем ларингите и о том, что ей нужно поскорее лечь. Едва простившись с ней, мы начисто забыли о ее существовании.
- Если позволите, мой сын подвезет вас, его автомобиль тут рядом, предложил отец.
Вид огромной американской машины, поблескивающей в свете фонарей под мелким дождиком всеми своими хромированными деталями, несколько изменил к лучшему первоначальное впечатление Фабьены о моей особе.
- Это "форд-ферлейн-скайлайнер 1957", - объясняет папа, открывая Фабьене дверцу. - Верх, как видите, металлический, но посмотрите, что будет, когда кончится дождь.
Он помогает ей сесть, поправляет складки платья, чтобы их не прищемило, и осторожно закрывает дверцу. Потом обходит вокруг машины и передает мне ключ, шепча:
- Невероятно! Фантастика, да и только! Ты видел? Глаза, походка живой портрет твоей матери, просто копия! Я еле высидел в жюри думал, инфаркт хватит... Смотри не упусти ее, понял?
Странно! Насколько я представлял себе маму - по черно-белым любительским фильмам, - ни малейшего сходства нет. Разве что в фигуре что-то общее... Но отцу, разумеется, виднее.
Сам он забирается на заднее сиденье. Итак, решается моя судьба. На другой стороне площади, под аркой из зелени, Анжелика Бораневски весело болтает с братьями Дюмонсель. Меня же насмешливо подбадривает машет зонтиком. Жан-Ми ей в тон показывает поднятый палец.
- Что ты там замечтался - поехали! - торопит отец.
Я сажусь за руль, захлопываю дверцу и окунаюсь в жасминовый запах. Через полгода, сразу после свадьбы, Фабьена сменит эти духи - ей казалось, что "Герлен" больше подходит ее новому положению.
На минутку отодвигаю события, чтобы подольше удержать аромат жасмина, прочно вошедший в мою жизнь. Ни прежде, ни потом не испытывал я такого радостного желания, какое поднималось во мне, стоило Фабьене очутиться в шести метрах от меня. И сколько я ни нюхал разных флаконов в парфюмерных лавках и отделах, такого запаха найти не мог. Схожая цветочная нотка, кажется, встречается в "О' жен", но у Фабьены жасмин был послаще. Видимо, она сама делала какую-то смесь. Точно я так и не узнал. Все, что касалось ее прошлой жизни, всегда было для меня запретной темой. Пришлось перестраиваться на "Герлен".
- Я заново родилась в твоих объятиях, - сказала она мне три дня спустя, когда мы впервые лежали в постели, в номере четырехзвездочной гостиницы "Омбремон".
Сказано высокопарно, но совершенно искренне. Наверное, никогда я не любил Фабьену так сильно, как в тот первый вечер. В ресторане она съела жесткие белые концы спаржи и оставила нежную зелень. На лотке у родителей она видела только фасоль, морковку, помидоры, салат да артишоки. И по смущенному взгляду убиравшего тарелки официанта поняла, что сделала что-то не то. Тогда она спросила у меня. Она хотела все знать немедленно. Через полгода она чистила грушу ножом и вилкой в два раза быстрее прочих дам из Лай-онс-клуба, могла бы, пусть у нее и не было случая применить это умение, должным образом разместить за столом посла, епископа и министра и заканчивала заочно бизнес-курсы.
- Ага, дождь наконец кончился, - обрадовался папа. - Сейчас вы чтото увидите. Ну-ка, Жак!
Я останавливаюсь перед светофором на площади Ревар и вопросительно смотрю на него в зеркальце. Он энергично кивает. Это такой тест. Я нажимаю на перламутровую кнопку слева от руля. Сколько раз мы проделывали эту штучку, с тех пор как восстановили мамину машину и превратили ее в безотказное средство охмурения!.. Фабьена вскрикивает. Под оглушительный рев электромотора крышка багажника вдруг открывается спереди назад, крыша кузова поднимается на полметра вверх, застывает на три секунды в горизонтальном положении, чтобы затем, описав полукруг, скользнуть в багажник, который тут же закроется, и машина неожиданно превращается в изящное открытое авто.
Момент нашего коронного теста после дождя наступает сразу после этого трехсекундного зависания. Прежде чем убраться в багажник, крыша складывается, причем ее задняя часть опускается вертикально вниз, прямо над передним сиденьем, обдавая занимающую его пассажирку ледяным душем - это и есть эффективное испытание на чувство юмора. Одинединственный раз я из упрямства продолжал встречаться с девушкой, которая его не выдержала - обругала на чем свет стоит конструктора и возвела в страшное преступление ущерб, нанесенный ее туалету, - и что же? Я провел с ней две невыносимо скучные недели, пока наконец как-то в ресторане она не воткнула мне вилку в руку за то, что я улыбнулся соседке по столику. С тех пор я целиком полагался на результат водяного тестирования.
Мокрый шиньон Фабьены съехал набекрень, промокшее платье потемнело. Она оторопело смотрела на меня. Я тоже словно бы потерял дар речи сидел в мокром смокинге и ждал. Она подняла руку, отвела налипшие на лоб пряди, шмыгнула носом, отжала свою ковровую сумочку и судорожно расхохоталась. А отсмеявшись, покачала головой:
- Видно, такой у меня сегодня невезучий день.
Папа сзади сжал мое плечо. Испытание пройдено с честью.
На следующем светофоре у нас глохнет мотор. Аккумулятор сел, перенапрягшись на перемещении крыши. Я вышел на дорогу, чтобы остановить какую-нибудь машину и попросить у водителя "прикурить". Тем временем папа, вольготно раскинувшись на заднем сиденье, расхваливал меня перед Фа-бьеной. Я получил диплом бакалавра с отметкой "хорошо", я очень милый, очень веселый, я веду передачу о культуре на радио "Волна Шамбери", я люблю природу, увлекаюсь оперой и парусным спортом - так же, как и она, если судить по тому, что она рассказала о себе со сцены, - а скобяная торговля, управление которой он вскоре передаст мне, дает три миллиона чистого дохода.
Нас выручил Жан-Ми со своей "альфой-ромео". Пока мы возились с мотором, на тротуаре неподалеку от нас стояла Анжелика Бораневски: тряслась от смеха и демонстративно целовалась с Жаном-До. Наконец здоровенный восьмицилин-дровик снова зафырчал, и я вернул Жану-Ми его "крокодиль-чики". Он хмуро пробурчал:
- Эта ваша идиотская крыша... сколько можно! Над тобой все смеются.
- Ничего, я переживу.
- Благодарю за Анжелику. Ты уверял, что я ей нравлюсь, а она прилипла к моему братцу.
Сматывая провод, он желчно оглядел блондинку на переднем сиденье, которая с улыбкой слушала отцовские разглагольствования, пожал плечами, сев в свою "альфу", и рванул с места, направляясь к кварталу ночных клубов.
- Мадемуазель Понше никогда не была в Америке, - значительным тоном сообщил мне папа.
Я посмотрел на Фабьену с сочувственной миной. Ее волосы просыхали и снова укладывались в легкие волны.
- Мне надо поторапливаться, - проговорила она виноватым голосом.
Она попросила высадить ее около роскошного "ягуара" в ста метрах от вокзала, где ее ждал родительский фургончик, и сказала, что ее жених вот-вот подойдет. Я попробовал уговорить ее подождать жениха в нашей машине, не можем же мы оставить ее промокшую посреди улицы, но она стояла на своем. Самое большее, на что ее удалось уговорить, это взять с собой половице, которое мы всегда держим в бардачке на случай тестирования. Фабьена подписала нам на память по фотокарточке - у нее в сумке была припасена целая пачка, она ведь готовилась к победе - и вышла. В машине осталась лужа - следствие холодного душа - и жасминное облачко.
- Осечка, - сказал я, отъезжая.
- Черта с два, - возразил папа, хитро подмигивая фотографии с автографом. - Это "ягуар" доктора Ноллара, ты что, не узнаешь его кадуцей? Ну-ка, поезжай кругом.
Я свернул направо, на бульвар, в сторону водолечебницы, поехал по улице Мари-де-Соль, потом вниз мимо страхового офиса и, подкатив к вокзалу, застал семейную сцену. Краснолицый мужчина, которого пыталась удержать женщина в довоенных мехах, закатил Фабьене оплеуху и заорал:
- Что за наглость! Мы уже полчаса торчим тут и ждем тебя! Где тебя носило?
- Не трогай ее, Реймон! Ей же еще на банкет!
- В таком виде? Куда ты девала свой новый зонтик?
- Отлично, - воскликнул папа. - Разворачивайся по Шарля де Голля. Она тебя не видела. Можешь считать, что я спятил, но я уверен, эту девочку нам сам Бог послал. Клянусь, это неспроста. Ей сколько лет, восемнадцать? А твоя мать умерла в шестьдесят первом - как раз...
- Ну, знаешь... По-твоему, это реинкарнация, что ли? И ты серьезно?
- Какая разница, откуда она явилась и что мне чудится! Главное - не упустить ее. Я записал номер фургона, если за три дня она не принесет полотенце нам в магазин, я узнаю в автосправочной адрес владельца, и ты ее снова подцепишь.
Помолодевший, оживший, влюбленный папа - просто чудо! Первый раз он искренне восхищался девушкой, а не притворялся и не подыгрывал мне, чтобы поддержать дружеские отношения, которые сложились у нас с ним, когда я дорос до любовных шашней. Я готов был сделать что угодно, лишь бы сохранить эту искру в его глазах.
И сделал.
Через три дня после конкурса на звание "Мисс Савойя" Фабьена пришла в магазин и принесла выстиранное, выглаженное и упакованное в шелковую бумагу полотенце. В тот же вечер мы с ней пошли в кафе водного клуба. Она сказала, что поссорилась с женихом. Синяк на щеке - это след ссоры. Между ними все кончено. Потом был первый поцелуй у озера. "У вас такой милый папа".
На другой день после нашей первой ночи в отеле "Омбре-мон" Фабьена обедала у нас дома. Об этом знал весь город, потому что она купила у Жана-Ми пирог на троих. Отец откупорил бутылку жевре-шамбертена. Одиль приготовила цыпленка по-таитянски - рецепт из "Теленедели". Я подозревал, что она из мести перестарается с чесноком и перцем, и потому включил в меню еще холодную баранину. Альфонс суетился, достал мамин сервиз, хрусталь, медную посуду и серебряные приборы, которые в радостном возбуждении начистил до блеска. У нас не хватило жестокости удержать его, и столовая стала похожа на антикварную лавку.
В назначенный час Фабьена позвонила в дверь, в руках у нее был папин любимый ромовый пирог - подсказка Жана-Ми. Я пошел открывать, и тут отец на секунду задержал меня - вложил мне в руку мамино обручальное кольцо:
- Оно достанется ей или никому. Ладно?