- Ерунда... Они все по-немецки шпарят.
Прислушались. Теперь уже сомнений не оставалось. Одним из говоривших на немецком языке был исчезнувший из группы кок.
Положение осложнилось. Предатель знал маршрут передвижения разведчиков, пункты, в которых предстояло побывать. Следовало немедленно уходить из опасного района.
Неподалеку от селения Витязево моряки встретились с партизанской заставой. Народные мстители помогли им переправиться на Большую землю.
Случившееся насторожило всех командиров и политработников. Происшествие с коком убедило нас, что враг хитер и коварен, а война гораздо сложней, чем мы ее себе представляли.
Забегая вперед, расскажу конец этой истории.
Военная судьба разбросала многих наших разведчиков по другим участкам фронта. Наш отряд под командованием Цезаря Львовича Куникова в феврале 1943 года высадился десантом на Малую землю. Потом мы стали именоваться 393-м отдельным батальоном морской пехоты. Принимали участие в десантных операциях в Новороссийске и на Крымском полуострове.
Январь 1944 года... Два батальона морской пехоты высадились в Керчи, обеспечив плацдарм для второго эшелона советских войск. Одновременно под Феодосией появился наш воздушный десант. Им командовал Василий Пшеченко. Отряд с боями достиг старокрымских лесов и, связавшись с партизанами, в течение длительного времени устраивал засады, производил налеты на вражеские колонны, движущиеся по дороге между Старым Крымом и Грушевкой.
Однажды десантники возвратились из засады с "языком". Им оказался щеголеватый немецкий офицер. Предварительный допрос результатов не дал, так как пленный совершенно не понимал русского языка, а переводчика в группе засады, естественно, не оказалось. Тогда немецкого офицера привели к командиру.
Пленный держался надменно, пренебрежительно поглядывая на бойцов, словно давая понять всю бесполезность вопросов. Пшеченко смотрел на него и напрягал память. Лицо немца казалось ему знакомым. Но где, при каких обстоятельствах он мог видеться с офицером вражеской армии? И вдруг Василия Пшеченко осенила догадка. Это самое лицо, только не надменно-наглое, а подобострастное и угодливо улыбающееся было у сбежавшего кока. Да, да... У него!
- Я только военный, - через губу говорил офицер переводчику. - Я все время служил в тылах, ни в каких открыто враждебных действиях против ваших войск личного участия не принимал....
- А группу старшего сержанта Дроздова кто подвел под удар? - в упор спросил Пшеченко по-русски.
- Он не поймет, - начал было переводчик и поспешил пересказать пленному непонятные ему самому слова командира.
Лицо офицера покрыла мертвенная бледность.
- Расстреляете? - перестав прикидываться, на чистейшем русском языке спросил он.
- Пока нет, - сказал Пшеченко и приказал усилить караул.
В этот же день радиостанция передала командованию известие о пленении офицера немецкой разведки. Поступило распоряжение отправить немца самолетом на Большую землю.
- Грубо сработали, - вскользь заметил Пшеченко, когда вражеского лазутчика вели к прилетевшему самолету. - Стоило втираться в доверие из-за такой с позволения сказать пустяковой операции...
- Ирония судьбы, - философски ответил пленный. - После уничтожения группы Дроздова я должен был вернуться в отряд как единственный уцелевший герой. О, это была бы работа! Но увы, Дроздов меня перехитрил. У него большая карьера.
- Советские люди не о карьере думают, а о том, как лучше истреблять врага, - как мог сдержанней, ответил Пшеченко.
Впрочем, человек из другого мира вряд ли его понял.
Берем "языка"
Памятный случай с вражеским лазутчиком долго давал о себе знать. Если раньше гитлеровцы лишь
догадывались о способах появления на побережье "морских призраков", то теперь они более или менее определенно знали места высадки наших боевых групп. Пришлось перестраиваться коренным образом. Между тем командование требовало подробных сведений о дислокации и численности немецко-фашистских войск между Новороссийском и Таманью. Мы должны были регулярно посылать во вражеский тыл группы разведчиков.
Быстро изменив тактические приемы, разведчики каждую ночь уходили на задания и доставляли ценные сведения о противнике. Только еще более подробную информацию мы могли получить, если бы удалось взять осведомленного "языка". Его же добыть никак не удавалось. Напуганные частыми диверсиями, гитлеровцы передвигались только большими группами, по ночам вообще не отлучались из гарнизонов. С одной стороны, это нас радовало: оккупанты не чувствуют себя хозяевами на нашей земле. С другой стороны, в значительной степени мешало успешной работе боевых групп нашего отряда.
В конце 1942 года одну из таких групп довелось возглавить мне. На задание шло всего шесть человек, то есть командир и разведчики Борис Жуков, Василий Зайцев, Михаил Ляшенко, Василий Прынцовский и Георгий Шамрай. Срок выполнения задания - трое суток.
Как обычно, мы обстоятельно обсудили план предстоящей операции. Выработанная раньше тактика не годилась по той причине, что гитлеровцам стало о ней кое-что известно. Обычно мы брали "языков" в ночное время. Теперь это исключалось. Решили взять "языка" средь бела дня.
Был воскресный день. Вражеские кавалеристы, расквартированные здесь после памятного набега "морских призраков", разгуливали по улицам, пытались заигрывать с местными девушками. В бинокль можно было рассмотреть даже самодовольные физиономии новоявленных завоевателей. Для пущего форса кавалеристы дефилировали вдоль плетней при шашках, но без карабинов.
- Если бы, черт возьми, эти вояки выбрались на лоно природы, - с надеждой мечтал Борис Жуков, - мы бы обязательно одного из них позаимствовали.
Маскируясь в виноградниках, разведчики подползли к самой околице. Рядом с нашей засадой проходила дорога на Анапу. По ней не замечалось никакого движения. Лишь во второй половине дня вдали показалась элегантная двуколка, напоминающая легкие беговые дрожки. Правил солдат. Рядом с ним восседал офицер в фуражке с высокой тульей.
Зайцев и Шамрай моментально заняли места в канаве у обочины дороги. Как только двуколка поравняется с нашей засадой, они выйдут из укрытия. Мы рассчитывали, что появление разведчиков приведет в замешательство седоков, а тем временем остальные наши люди нападут на них сзади. Захват произойдет быстро и без единого выстрела.
Все испортили... лошади. Как только Зайцев и Шамрай появились перед двуколкой, лошади метнулись в сторону. Офицер с перепугу выстрелил в воздух.
Операция приняла совершенно неожиданный оборот. Нам ничего не оставалось делать, как срезать автоматными очередями седоков.
Выстрелы услышали в селении. Это мы сразу поняли, когда увидели кавалеристов, скачущих к месту происшествия. Я отметил, что они неслись к нам без карабинов. Видимо, вскочив в спешке на лошадей, не успели захватить их с собой. Это дало нам несколько секунд, которые мы использовали, чтобы взять у офицера полевую сумку с документами и отбежать в сторону от дороги. Будь у всадников карабины, нам бы не уйти от огня.
Кавалеристы рассыпались по лощине. Обнаженные сабли поблескивали на солнце. Еще минута-другая, и мы окажемся в ловушке.
Приказываю группе идти на прорыв в направлении леса. Швыряем в ближайших к нам кавалеристов по гранате. Лошади взвиваются на дыбы, падают. Уцелевшие храпят и пятятся назад.
- Огонь!
Автоматные очереди хлещут по неприятельским всадникам.
Кольцо прорвано! Отстреливаясь, отходим к деревьям. До них метров восемьсот, не больше. Перебегаем. Ложимся. Снова перебегаем. И стреляем, стреляем... Часа через два, наконец, удалось преодолеть опасные восемьсот метров и достичь лесной чащи. Как раз преследователи получили подмогу. На нас шла густая цепь пехотинцев. Впереди на длинных поводках рвались крупные овчарки. Некоторые из них почти догнали нас. Снова бросаем гранаты. В рядах атакующих заминка. Этого нам только и надо. Короткими перебежками уходим в глубь леса.
Когда выстрелы, лай собак и голоса преследователей утихли вдали, мы перевели дыхание.
- Чуть сами "языками" не стали, - мрачно пошутил кто то.
В изнеможении все повалились на пожухлую, тронутую ранним морозцем траву. Осмотрели захваченные документы. Владельцем полевой сумки оказался офицер войск СС. Обнаружили потрепанную карту местности, густо усеянную условными обозначениями. Некоторые из них почему-то оказались перечеркнутыми. Сопоставив такого рода пометки с данными нашей разведки за последний период, мы пришли к выводу, что вычерки несомненно отражали недавнюю перемену позиций отдельными частями и подразделениями. В иных местах стояли знаки, которых мы ранее на захваченных картах не встречали. Значит, и тут есть перемены. Одним словом, трофей несомненно представлял ценность.
И все же задания мы не выполнили. Возвращаться на базу без "языка" никому не хотелось.
- Засмеют, - буркнул самолюбивый Георгий Шамрай.
- Еще как! - подхватил Василий Прынцовский. - Один Володя-одессит сколько нам кровушки попортит.
Как бы там ни было, а "язык" нужен. До прибытия катера оставалось немногим более суток. Мы отправились в Павловку, неподалеку от которой я в свое время сделал для местных жителей импровизированный доклад о событиях на фронтах Великой Отечественной войны.
Селение встретило нас гнетущей тишиной. Ни огонька, ни шороха. Только где-то вдали изредка тонко повизгивала собака да шуршал в заводи перестоявшийся сухой камыш.
Вдоль плетней быстро пробрались на боковую улицу. Ни души.