Небо заволокли тучи, и она шла практически наощупь. Когда сапоги стали на ровную поверхность, догадалась, что это асфальт. Вдалеке блеснули огоньки фар. Почему без светомаскировки? А может это фашисты? В голове проносилось куча вопросов. Спрятаться или остаться на дороге? Осталась стоять и не где-нибудь на обочине, а посередине. Так ее не обменешь. Машина приближалась. Водитель увидел на дороге призрака из прошлого и нажал на тормоза. Катя уверенно двинулась в сторону легковушки и, подойдя поближе просто обомлела. Это же «Москвич 412»! Не полуторка или ЗИС, а именно «Москвич»! Не менее перепугано выглядел и сам шофер. Он, конечно, слышал о ДОТе «Призрачного лейтенанта», но, чтобы призраки выходили прямо на шоссе, для него было впервые.
— До города подвезешь? — спросил призрак человеческим языком.
— Садитесь, — заикаясь, ответил водитель. Когда пассажир плюхнулся на переднее сидение, он тронулся с места.
— Закурить не найдется?
Мужчина слегка трясущимися руками подал пачку сигарет и протянул зажигалку. Девушка покрутила в руках пачку «Космоса» и довольно хмыкнув, достала однусигарету. Прикурила. Сладостно затянулась и выпустила дым изо рта в открытое окно.
— Дома, — довольно произнесла девушка.
— Какой сегодня год?
Что ни говори, но по имеющейся у мужчины информации призраки не курили «Космос». Не потому, что это были плохие сигареты, а потому, что они вовсе не курили. Из этого выходило то, что он имеет дело с человеком. Это упрощало процесс общения. Вопрос конечно странноватый. Хотя странный не только вопрос а и сам образ пассажира. Военная форма 40-х годов, вся в пятнах крови и, причем свежей, если ему не изменяет зрение.
— Шестое июля 1995 года, — озвучил он календарную дату.
— Мать с ума сойдет, — сама себе сказала девушка.
— Откуда ты? — хотел узнать какие-нибудь данные о пассажирке водитель «Москвича».
— Оттуда! — отрешенно махнула рукой незнакомка и больше на контакт не выходила.
Полоцк светился огнями. Ни какой светомаскировки, это не 41-й. Хозяин «Москвича» остановился по требованию странной спутницы. Она буркнула ему слова благодарности, а он с облегчением продолжил свой путь. Несмотря на позднее время, город не спал. На тротуарах еще можно было встретить прохожих и на проезжей части хватало машин. Екатерина вдыхала полной грудью летний теплый воздух этого мирного, цветущего города. Идущие навстречу люди косились на нее, не зная, что подумать. Группа молодежи попыталась заговорить с Ереминой, но напрасно. Грохоча своими «кирзачами» девушка шла домой. А вот и их старенькая, уютная двухэтажка. Окна в доме не горят. Жильцы, наверное, уже мирно спят. Она по лестнице поднялась на второй этаж и нажала кнопку звонка. За дверью долгое время была тишина, потом послышались грузные шаги. Щелкнул дверной замок. Перед ней возник дядя Игорь в майке, полосатых семейных трусах и тапочках на босую ногу. Он внимательно смотрел на странную гостью, прежде, чем признал в ней племянницу.
— Катя? — изумленно воскликнул Игорь Иванович. Словно по мановению волшебной палочки из-за его спины появилась и тетка в ночном халате.
— Катенька! — всплеснула руками Зинаида Васильевна и прижала к себе девушку.
— Ты вернулась? Идем скорее в квартиру, — потащила она ее с лестничной площадки. В коридорчике москвичка остановилась и стащила сапоги, бросив рядом с ними портянки. Дядюшка, как в немом кино, только открывал рот, не зная, что сказать. Тетка потащила Еремину в зал, но та уперлась, остановившись возле кухни.
— Тетя Зина, у вас что-нибудь поесть не найдется? Я больше суток ничего не ела. Нашу полевую кухню фрицы разбомбили, — сказала Катя, усаживаясь за стол. В квартире услышав движение, стали просыпаться остальные члены семьи. За спиной дяди Игоря показалась мордашка Оли, и в кухню протиснулся Сашка.
— Катька? Ты откуда такая? — удивляла всех, ее форма одежды.
— Какие фрицы? — наконец выдавил из себя Игорь Иванович. Тетя поставила перед племянницей тарелку с котлетами и та своими грязными руками схватила верхнюю и стала жадно жевать. У Зинаиды Васильевны по щекам текли слезы радости. Их пропавшая без вести девочка, вернулась спустя две недели.
— Тебя выкрали? Чего они хотели? — не могла понять женщина всего происходящего.
— Нет, никто меня не похищал. Я к вам с передка пришла, — заявила москвичка, приступая ко второй котлете.
— Катюха, с какого передка? Ты можешь пояснить? — присел перед ней на корточки двоюродный брат.
— А какие передки бывают? С передней линии фронта естественно, — даже немного обиделась Катя такой «дремучести» брата.
— Какой фронт? Ты о чем? — дотронулся Сашка до ее колена.
— Может у нее с головой не того? — высказала свою гипотезу Оля. Екатерина отложила в сторону недоеденную котлету и встала.
— Меня действительно немного контузило, но это не в счет.
— Так, где ты была все это время? Что это за маскарад? — хотел дядя, чтобы она внесла ясность.
— В Полоцке я была, только в 41-вом, — четко произнесла Екатерина.
— Оль, можно ванну организовать? Я помоюсь и все вам расскажу. Нас два дня фрицы утюжили, мне бы отмыться немного.
Ее лицо действительно было серого цвета, но не от загара, а от слоя пыли на коже. Под ногтями грязь и запекшаяся кровь. Двоюродная сестричка метнулась выполнять просьбу. Катька побрела в ванную комнату.
— Зина, ты слышишь, о чем она говорит? Какие фрицы? Какой передок? Тут скорую надо вызывать. С девочкой, что-то не так, — возмутился Игорь Иванович.
— Да погоди ты Игореша! Успеешь со своей скорой. Сейчас она сама все расскажет. Надо звонить в Москву, сестре. Она там с ума сходит. Пусть прилетает первым рейсом в Минск, — пошла к телефону тетка. Межгород долго срывался, но наконец, ей удалось сделать звонок. На том конце провода сонный женский голос спросил: «- Алло, кто это?»
— Валя, это я Зина. Извини, что так поздно. Катя нашлась.
Услышав такую новость, москвичи сразу ожили и засыпали полоцких абонентов вопросами. Семейство Новиковых слушало, как их мать ведет переговоры с сестрой.
— Позвать не могу, она в ванной. Пришла сама, совсем недавно. В сапогах и военной форме. Голодная, грязная и уставшая. Несет нечто невообразимое, будто-бы попала в 1941 год. Я же тебе говорю, что в гимнастерке. Форма вся в крови. Сама целая. В общем, приезжай и все увидишь сама. Бери билет на первый рейс до Минска и к нам, — дала наставление сестре Зинаида Васильевна. Олька послушала, что расскажет мать и пошла к ванне, держа в руках все необходимое для переодевания. Постучала.
— Входи, — догадалась Катя, кто это может быть. Она лежала в ванной под теплой струей воды бежавшей из крана.
— Я тут тебе сменную одежду принесла.
— Спасибо сестричка. Ты не представляешь, какое это блаженство, — плеснула водой Еремина.
— Кать, с тобой все нормально? — озабоченно спросила Новикова.
— Ты думаешь, я сошла с ума? — усмехнулась Еремина.
— Посмотри в нагрудном кармане гимнастерки.
Олька по просьбе Кати взяла в руки ее вещи и проверила карман. В нем лежал сложенный вчетверо листок бумаги. Ольга развернула его.
— Настоящая справка выдана Екатерине Семеновне Ереминой в том, что она является санитаркой военного госпиталя № 431. Дата. Подпись. Печать, — прокомментировала Оля прочитанное.
— Такие справки психам не выдают. Год, видишь какой?
— Ну? — не понимала Новикова, куда клонит Катька.
— Я там была. В 1941, здесь в Полоцке работала санитаркой, а потом на передовой.
— Катюха, как такое могло случиться? — не знала, как выразить свои эмоции, двоюродная сестра.
— Сама не знаю. Зашла в ДОТ переодеть купальник, а вышла в 1941. Обратно почти так же. Переход совершила неподалеку огневой точки. Две недели побывала во фронтовом Полоцке. Посмотри на эти мозоли, — показала она ладошки.
— Противотанковые рвы копала, — не то похвалилась, не то пожаловалась Еремина.
— И как оно там? — задала вопрос девушка.
— Красиво, интересно и страшно! — нашла, что ответить Екатерина.
— А мы тут тебя всем городом искали. Мать с тетей Валей подняли всех на ноги. Все, что могли, облазили, а ты как в воду канула. Думали, что тебя похитили. Тут столько слез выплакали, — поделилась и своими переживаниями девушка.
— Мне очень жаль, что так получилось. Я так по ним соскучилась, — призналась Катя.
— Завтра твои должны приехать. Мать уже позвонила в Москву, — сообщила Ольга.
— Вот и хорошо, — произнесла Еремина, с головой погружаясь в воду. Двоюродная сестра покинула ванную.
— Как там она? — ждали ее за дверью.
— Купается. Посмотрите вот на это, — протянула она родственникам справку. Новиковы склонились над бумажкой.
— И что это значит?
— То, что Катька действительно очутилась в 1941 году. Она сама все расскажет, и я ей верю, — заявила сестра. Зинаида Васильевна повернулась к мужу.
— И для кого тут скорую помощь вызывать?
— Ну, знаете! — пожал плечами Игорь Иванович.
Катя не стала утомлять родственников ожиданием, хотя ей так хотелось понежиться в теплой воде. Устроившись в зале на диване, она поведала историю своего путешествия в прошлое. В особые подробности не вдавалась и роль Виктора во всей этой истории, тоже умолчала. Здесь и так одни загадки, а если приплести и высшие силы, то вообще никто во все произошедшее не поверит. Так за разговорами встретили рассвет. Молодежи не терпелось поделиться с друзьями этой невероятной историей, но тетя в духе социалистического строя решила все засекретить. Зачем людям лишнее знать? Неприятности могут возникнуть. Реклама их семье не нужна. С милицией она решит сама, а остальным следует придерживаться версии, что Катя случайно встретила знакомых путешествующих по стране, и по своей ветрености, не сообщив родителям, примкнула к этим путешественникам. Пусть легенда и не очень складная, но другой пока не было. Ереминой было все равно. Знакомых у нее в этом городе не было, и делиться переживаниями особо не с кем. Екатерина после ночных перипетий уснула. Молодежь осталась дома, а родители ушли на работу. Зинаида Васильевна улучив свободную минуту, заглянула в городской отдел милиции к своему старому другу подполковнику Решетняку. Тот, узнав о прибытии Новиковой, ускоренным темпом провел оперативное совещание и пригласил женщину к себе.
— Что случилось Зина? — хотел он узнать причину визита.
— Закрывай дело Володька, племянница нашлась, — заявила Зинаида Васильевна.
— Интересно. И где была? — хотел он узнать подробности. Это дело об исчезновении москвички было резонансным и взято на контроль в области. Васильевна выложила свою корявую версию, при этом опустив от стыда глаза. Подполковник понял, что ему врут.
— Зин, мы с тобой за одной партой пять лет просидели, ты можешь сказать правду? Наркотики? Что там еще может быть? — размышлял милиционер.
— Типун тебе на язык! Какие наркотики? Я понимаю, что она девка из Москвы, но ты же знаешь мою сестру. Она такое не потерпит.
— К сожалению статистика, говорит о том, что молодежь не прислушивается к мнению старшего поколения, — пессимистически смотрел на это подполковник.
— Вова, мне нужно, чтобы закрыли это дело и не терзали расспросами племянницу.
— Да, понял я тебя. И все же? Кроме нас это никто не будет знать, — обещал Владимир.
— Ты не поверишь и скажешь, что я опять вру, — замялась Новикова.
— Неужели все так сложно? — ждал продолжения мужчина.
— Помнишь, где она пропала?
— У ДОТа «Призрачного лейтенанта», — естественно помнил милиционер.
— Она там, как бы правильнее сказать? Провалилась во времени. Оказалась в 1941 году. Ты только не смейся. Никто ее не похищал и никуда она не уезжала. Она была здесь, но только 54 года назад. Вчера явилась в военной гимнастерке и сапогах. Грязная, голодная. Начала такие вещи рассказывать, что волосы ставали дыбом. Вот посмотри, что у нее, было, — протянула она справку, выданную Ереминой в госпитале.
— Да…, - протянул подполковник.
— Ты знаешь Зина, у меня была подобная версия, но я побоялся ее озвучить. Подумали бы, что я умываю руки, неся такую околесицу. Я ведь проверял информацию, поэтому ДОТу. В 1968 там пропал мужчина при схожих обстоятельствах. Зашел вовнутрь и исчез. Дело замяли, а пропавшего, так и не нашли. В 1980 исчезла женщина и тоже у «Призрачного лейтенанта». Так что твоя племянница не первая, но единственная, кому удалось вернуться. Возможно там какая-то природная аномалия.
— Спасибо, что поверил, — взяла Зинаида Васильевна одноклассника за рукав кителя.
— Ты, все равно приведи ко мне свою племянницу. Мне соблюсти формальности надо. О нашем разговоре, я никому ни слова.
Новикова похлопала подполковника по плечу.
— Ты настоящий друг.
— Да, ладно тебе! Я просто отрабатываю все списанные у тебя задачки, — заулыбался Владимир. Зинаида Васильевна хихикнула и озорно махнула на него рукой.
Катя проспала до обеда. Родителей еще не было. Чтобы не терять даром времени решилась пройти к бабушке. Она ведь тоже за нее переживала. Одну ее не отпустили. Олька увязалась хвостиком, как надзиратель. Дверь в дом бабушки была открыта.
— Бабуль? — позвала хозяйку Ольга.
— Кто там? — послышалось из кухни.
— Это я, Оля и Катя, — отозвалась Новикова.
— Катя? — появилась и сама бабушка. Внучки перебазировались на кухню, где Раиса Ивановна варила борщ. Мать Ольги уже успела сообщить бабушке хорошие новости, но в своей обработке. Не отвлекаясь от работы по кухне, бабуля задала головомойку московской внучке. Если придерживаться версии тети Зины, то ругать было за что. Она мужественно испила эту горькую чашу порицаний. Благо баба Рая была отходчивой.
— Обедать будете? — предложила Тихонова. Девчонки кивнули головами. Они ведь пришли не только нравоучения выслушивать. Должно же быть в этом походе и что-то приятное? Бабуся насыпала в тарелки горячего борща и нарезала черного хлеба. И тут Катя заметила у нее шрам на руке. Раньше на такие вещи не обращала внимания.
— Ба, а что это у тебя на руке? — спросила Екатерина.
— Шрам с детства. Утюгом прижгла. Раньше знаете, какие утюги были? Не то, что сейчас.
Упоминание утюга, словно током ударило Катюшу. Бабушку Раей зовут и ту девочку, что ее приютила в доме на улице Коминтерна 12, тоже Раей звали. Олька попробовала борща и довольно сообщила: «- Он у тебя такой вкусный. Ты такая мастерица!»
— Что я? Вы бы попробовали борща у моей матери. Вот, где настоящий борщ.
— А мать случайно не Дарьей Петровной звали? — с серьезным выражением лица спросила Катя.
— И фамилия у нее Волкова была?
— Так и звали, — подтвердила ничего не подозревающая бабушка.
— Отец Иван Афанасьевич? Работал машинистом на паровозе? — продолжала спрашивать Екатерина. Сестренка, сидящая напротив, удивленно посматривала на московскую родственницу. Бабушка заволновалась.
— Ты чего это стала интересоваться нашими родственниками? Они умерли давно. Зачем они тебе?
— Это раньше не стала бы спрашивать, сейчас все изменилось, — загадочно ответила Катя.
— Бабуля, можно еще, кое о чем спросить из твоего детства?
— Спрашивай, коль интересно.
— Ты ведь коренная жительница Полоцка?
— Ну, да. Родилась я здесь и всю жизнь прожила, кроме эвакуации конечно, — подтвердила Тихонова.
— Вышла замуж здесь и здесь же вашего деда и похоронила, — продолжила она.
— Ба, а почему ты никогда не рассказывала о своем брате Пете? Где он кстати?
— Кто тебе о Петьке сказал? — Раиса Ивановна зыркнула в сторону Ольги. Та в ответ пожала плечами, мол, она и сама ничего не знает.
— Зина вечер воспоминаний устроила? Так и она о Пете ничего не знает. Он после нашего возвращения в Полоцк на мине подорвался, еще до рождения Зинки. Кто тебе о нем сказал?
Екатерина проигнорировала этот вопрос.
— Бабуля вас отец эвакуировал 23 июня 1941 года. Сам ведь он остался? Что с ним случилось?
— Погиб папенька под бомбежкой. Самолеты настигли его поезд. Что ты мне душу берендишь? Ешь, давай.
— Бабушка, милая, а теперь вспомни, пожалуйста, как началась война? Вы ведь жили на улице Коминтерна 12? И собаку вашу Шариком звали. Вспомнила?
— Чего ты хочешь? — нервничала Раиса Ивановна.
— В тот день к вам прибилась девушка с разбомбленного поезда из Бреста.
— Была такая, — кивнула головой Тихонова, напрягая память.
— В этот день Дарья Петровна затеяла стирку, и ты таскала воду из колодца. На следующий день приехал твой отец, и ты от радости обронила огромный утюг, что грели на печи. Вот оттуда и ожог. А бинтовала твою руку гостья из Бреста.
— Но это никто не знает. Я никому, никогда это не рассказывала. Откуда это тебе известно?
— Да потому-что эта девушка я! — чуть не закричала Катя.
— Все, что тебе сказала тетя Зина выдумка. Никуда я не уезжала. В ДОТе «Призрачного лейтенанта» я провалилась в 1941 год и совершенно случайно вышла на тебя.
У нее была, конечно, версия насчет Виктора и этой удивительной случайности, но она приберегла ее до следующего раза.
— Ты, хрупкая девочка, таскала огромными ведрами воду из колодца. Я была голодна, напугана и не знала куда идти. Это ты привела меня к Дарье Петровне. Она накормила меня и дала кров. На следующий день вы уехали и оставили дом на меня. Вспоминай!
Руки бабушки затряслись. Олька сидела с широко раскрытым ртом.
— Но этого не может быть! — простонала Раиса Ивановна.
— А еще ты хотела посмотреть голубка на моем плече.
Катя спустила плечико платья, чтобы было видно татуировку.
— Вот он, смотри!
— Нет, нет, такого не может быть! — шептала бабушка.
— В ту ночь ограбили 35 магазин и убили сторожа, — пригвоздила Еремина бабу Раю своим последним доводом.
— Катенька! — бросилась бабушка обнимать внучку.
— Это ты?
— Я бабуля! Я только оттуда вернулась.
Они стояли, обнявшись, и рыдали во все горло. Олька ошарашенно пялилась на парочку, не совсем понимая, как Катя могла быть знакома с бабушкой в ее детстве? Наплакавшись, Раиса Ивановна подошла к навесному шкафчику и достала оттуда начатую бутылку коньяка.
— Берегла для особых гостей, но больше, чем ты, особенных я не дождусь. Давайте помянем моих родителей и брата, — предложила Тихонова. После первой Катя рассказала бабушке, как очутилась в другом времени. В первый свой рассказ она опускала много деталей, а здесь не скупилась на подробности и Ольга слушала повествование двоюродной сестры с раскрытым ртом. Пользуясь тем, что бабуля всю жизнь прожила в Полоцке, Катя попыталась узнать о судьбе военврача третьего ранга Ковале, ведь он тоже был местным. Раиса Ивановна задумалась.
— По-моему работал у нас в поликлинике такой врач. Ты у Зинки спроси, она в городском совете работает и сможет точно узнать, — посоветовала бабушка. Катя даже и не ожидала, что ей так может повезти. Увидеть живого Гришу, предел желаний. Сколько ему сейчас? Годков 85 не меньше. Вспомнит ли он ее?
Бутылку они закончили до того, как появились родители Екатерины. Валентина Васильевна была, конечно, сильно удивлена обнаружив на кухонном столе матери, пустую бутылку из-под коньяка. Раиса Ивановна ничего пояснять не стала, а лишь сказала, чтобы дочери не вздумали ругать ее внучек. Затем снова были слезы и причитания. Валентина Васильевна хотела сразу забрать дочку домой, но Зина настояла, чтобы они сходили в городской отдел милиции и закрыли дело у подполковника Решетняка. Утречком Игорь Иванович на своих «жигулях» доставил девушку к зданию МВД. Решетняк оказался очень приятным человеком. Они долго разговаривали по душам. Ему, не как милиционеру, а как простому человеку было интересно услышать о том, что пережила Еремина, и каково было в Полоцке в начале войны. Катя тоже не постеснялась решить свою проблему, через начальника милиции. Дело Владимир Павлович обещал закрыть и больше Катю по этому вопросу не тревожить. Еремина из отдела вышла с адресочком в кармане. В Полоцке действительно проживал Коваль Григорий Семенович. Осталось только узнать, тот ли это Коваль. Таксист быстро доставил ее в нужное место. Она прошла в ухоженный дворик между сталинских двухэтажеки нашла нужную квартиру. На звонок никто не отвечал. Соседке надоело слушать трели звонка, и она вышла на лестничную площадку.
— Девушка, вы к кому? — придирчиво осмотрев Еремину, поинтересовалась пышная женщина с бигуди на голове.
— Я к Григорию Семеновичу. Вы не знаете, он дома?
— Так, нет его. С утра опять пошел на базар книжки свои продавать. И скажите, кому они сейчас нужны? — возмутилась барышня.
— А почему он торгует книгами? — не поняла девушка.
— Здрасьте! Вы как не с этой планеты. Какая у мужика пенсия? Разве на такую проживешь? У него детей нет, помогать не кому. Всю жизнь прогорбатился в больнице и получил!
— Он во время войны хирургом в госпитале был, — озвучила Катя одну из страниц биографии Коваля.
— Тем паче! — продолжала возмущаться соседка.
— Как сейчас к ветеранам относятся? На девятое мая цветочки подарят, может, какую-нибудь юбилейную медальку дадут и на целый год забудут.
Тут с дамочкой трудно было не согласиться. Девяностые годы, не самое лучшее время не только для ветеранов.
— И как мне его увидеть?
— Можно пройти несколько кварталов и там будет небольшой «блошиный рынок», там он и стоит, — подсказала женщина. Катя поблагодарила соседку за информацию и вышла из подъезда во двор. Сегодня ей однозначно везло, так как навстречу двигался седовласый старичок с сеткой в руке, в которой лежала стопка книг. Не трудно было догадаться, что это был ее знакомый военврач третьего ранга.
— Коваль Григорий Семенович? — задала она вопрос, чтобы окончательно убедиться, что перед ней именно тот человек, которого она ищет. Получилось как-то официально, по — милицейски. Старик напрягся.
— А вы собственно, кто?
Что ответить? Сказать, что я твоя Катя? Не поймет. 54 года прошло. Она сама его еле узнала.
— Я, Катя, корреспондент местной газеты, — соврала девушка.
— «Полоцкого Вестника»? — удивился Коваль.
— Его самого, — утвердительно кивнула головой москвичка.
— У меня редакционное задание, написать статью о героической обороне города, в свете 50 летия Победы, — на ходу выдумывала Екатерина.
— Это милочка не ко мне. Я в глубоком понимании этого слова, не совсем военный.
— Но вы же военврач третьего ранга? Разве это не военный? — последовал со стороны Ереминой свой контраргумент.
— Вы хорошо осведомлены. Не иначе были в больнице, где довелось мне поработать. Я давно на пенсии. И кстати, военврач он вроде и военный, но хирург. Вам, скорее всего, нужен будет пехотинец или артиллерист. Что проку о хирурге писать? Да и в Полоцке мы недолго были.
— Вы имеете ввиду военный госпиталь № 431? — не отставала Екатерина.
— Его самого, — подтвердил мужчина.
— А разве хирурги мало сделали для нашей победы? Кто выхаживал раненных и ставил их в строй? Мы незаслуженно забываем не только работников тыла, но и военных медиков. Я хочу написать не только о пулеметчиках и танкистах, но и о вас, — настаивала Катя.
— Ну, что — ж, коль вы так желаете, то пройдемте ко мне в квартиру, — позвал Коваль ее в гости. В жилище Григория Семеновича было пыльно и не прибрано. Типичное холостяцкое помещение. Он бросил на подоконник свою ношу и шаркающими шагами направился в кухню.
— Ничего кроме чая предложить не могу, — послышался шум воды.
— И не надо. Я же не есть, сюда пришла, а побеседовать, — крикнула Еремина в другую комнату. Она прошлась по комнате, осматривая ее убранство. Обычная мебель для подобных квартир. Разве, что большой абажур над круглым столом, в стиле 30-х годов. Достоянием хозяина, судя по отсутствию стенки с хрустальной посудой, и наличию полки с книгами, были явно не материальные блага, а духовное направление.
— Извините за беспорядок. Все как-то не доходят руки, — появился в комнате хозяин.
— Вы живете сами?
— Скорее вас интересует вопрос, женат ли я? Нет, Катенька.
Ей или показалось или имя Катенька, он повторил с какой-то скрытой нежностью.
— Как-то не сложилось. Чего греха таить, женщины в моей жизни были, но до женитьбы дело не дошло. Но, вы же не по этому вопросу ко мне пришли?
— Знаете, чтобы написать о человеке заметку нужно понять его. Чем он дышит, как мыслит, как живет? Можно конечно отделаться и формализмом. Парочкой простых фраз, которые абсолютно ничего не скажут о герое.
Собеседник с интересом посмотрел на журналистку.
— Вы слишком молоды, а уже мыслите критериями маститых писателей. Кому сейчас нужны эти копания? Сейчас все думают, как выжить самим, и какой-то старик со своими воспоминаниями никого не заинтересует, — смотрел более приземленней на эти вещи хозяин квартиры.
— Возможно, вы и правы. Читателю будет на это наплевать, а вот мне нет. Чтобы научиться писать как Шолохов или Фадеев, нужно все пропустить через себя. Я только этому учусь и не хочу вырасти безразличной, — сама себе удивилась Катя, выдавая такие «перлы».
— У вас хорошая библиотека, — похвалила его гостья, подойдя к книжной полке. Она провела пальцами по корешкам книг.
— У вас столько томов со стихами. Хотите, я угадаю, кто ваш любимый поэт?
Григорий Семенович замер в ожидании.
— Сергей Есенин. Угадала? Могу поспорить, что вы знаете много его произведений наизусть и, наверное, даже читали их когда-то девушкам? — задела Еремина за струны души военврача.
— Только одной, — грустным голосом ответил врач.
— Почему одной? Другие не заслужили?
— Они просто не понимали поэзии, — пояснил Григорий Семенович.
— С этой одной у вас не сложилось? — хотела Катя услышать от Григория отношение мужчины к их мимолетному роману.
— Война разлучила нас, — вздохнул старик. Катя потянулась к верхней полке и вдруг замерла от неожиданности. Там стояла старая групповая фотография сотрудников госпиталя, сделанная в конце июня 1941. Она осторожно взяла ее в руки.
— Григорий Семенович, это фото вашего госпиталя? — пересохшим от волнения голосом спросила москвичка.
— Да. Одно из ранних. Здесь еще первый состав врачей. Его сделали в самом начале войны, — подтвердил Коваль.
— 30 июня, — уточнила Ерёмина.
— А вы откуда знаете? — удивился Григорий.
— Догадалась, — не стала раскрывать тайны Катерина. Она взяла фото и пошла к столу.
— Расскажите о своем госпитале, — попросила девушка. Григорий Семенович поведал об истории образования военного госпиталя, о том, где он базировался, и кто его возглавлял. Рассказывая эти факты, он заметил характерную особенность, журналистка ничего не записывала.
— У меня хорошая память, — так ответила корреспондент «Полоцкого Вестника». Закипел чайник на кухне и хозяин ушел, чтобы сделать чая. Катюша колебалась, говорить ли Григорию кто она на самом деле или нет? Выдержит ли его сердце такое признание? А если промолчать, то ее саму разорвет от нахлынувших эмоций. Завтра она уедет и возможно уже больше никогда не увидит своего Гришу. Ему без малого 85 и что будет завтра неизвестно. Этот негодяй Виктор, даже после ее возвращения продолжал испытывать Катю на прочность, создавая подобные ситуации. Сначала бабушка, теперь Гриша, кто будет завтра? Может Сережа? «Призрачный лейтенант» придет передать ей привет? Хотя по-хорошему, это она сама должна с ним проститься.
Она не притронулась к чашке, в которой плавал дешевый пакетик чая, не потому-что брезговала, а потому-что продолжала рассматривать фото. После двух недель пребывания в том далеком Полоцке, с чувством брезгливости у нее произошли определенные трансформации. Она помнила, как делила с Ларисой черствый кусок хлеба и поэтому этот чай не мог вызвать ни каких отрицательных эмоций, тем более, что его предложил дорогой для нее человек.
— Этот мужчина в центре ваш начальник госпиталя? Важно выглядит.
— Да, это он, — согласился Семенович, сделав глоток горячего напитка.
— Григорий Семенович, а у вас сердечные капли имеются? — не по теме спросила Еремина, все-таки решившись раскрыть свою тайну.
— У вас больное сердце? Такая молодая и уже сердечница? Сейчас посмотрю. Кое-что у меня есть, — встал Коваль, чтобы посмотреть лекарство.
— Какие отношения у вас были с военврачом первого ранга Павловым? — спросила Катя, чтобы узнать, как повлияло на карьеру Гриши ее исчезновение.
— Хорошие. Он даже помог мне в одном щекотливом деле. Постойте, Катя, но я не говорил вам фамилию начальника. Откуда вы ее знаете?
— Это же не тайна? Я готовилась к нашей встрече, — оттягивала признание Еремина.
— А где на этом фото вы? — притворилась незнающей корреспондентка газеты.
— Вот и я, — указал он пальцем.
— Молодой, красивый, — улыбнулся Григорий. То, что красивый, это точно. Нельзя не согласиться.
— Кто это рядом с вами? — ее пальчик остановился на Соне.
— Моя операционная сестра Соня, — ласково отозвался военврач.
— Софья Егоровна?
— Верно, — округлились глаза у Коваля.
— А перед вами кто стоит?
— Санитарка Катя. Кстати, ее, как и вас звали, — отметил сходство хирург.
— Это ей вы стихи читали? — последовал очередной каверзный вопрос. Хозяин квартиры замолчал, пристально смотря в глаза гостьи. О том, кому он читал стихи, уже знать никто не мог.
— Этих деталей нет в открытых источниках. Такого обо мне даже в больнице не расскажут. Кто вы на самом деле? Вы ведь не журналистка? Если я ошибаюсь, то покажите журналистское удостоверение, — заподозрил неладное хозяин.
— Зачем так волноваться? Я просто угадала. Вы так положили ей руку на плечо, будто-бы очень дорожили этой девушкой. На фотографии никто кроме вас, так не стоит, — обосновала она свои слова. Мужчина немного успокоился.
— Я вижу у вас коллектив многонациональный? Вот грузин стоит.
— Это Беридзе Зураб. Тоже хирург, — прокомментировал хозяин.
— Говорят грузины падкие на женщин? Ваш Зураб наверное не такой?
— Что сейчас былое вспоминать? Все мужчины любят женщин, — вздохнул Коваль.
— Вы тоже любили? Наверное, и у вас был какой-нибудь военно-полевой роман? Вот, хотя бы с этой Катенькой. Она ведь наверняка вам нравилась? Только уж больно молодая.
— Послушайте, товарищ журналист, вы, о чем писать собрались? О моей личной жизни или о госпитале? — напомнил Коваль цель ее визита.
— Лекарство пить будете? — поставил он переднейстакан с водой, который предварительно накапал сердечных капель.
— Не сейчас, — не спешила Екатерина, подумав, что питье понадобится самому Ковалю.
— У вас много книг и читаете, наверное, много?
— К чему вы это спрашиваете? — не понял Григорий Семенович, куда клонит гостья.
— О путешественниках во времени никогда не читали? — продолжала она.
— Допустим, читал и что из этого следует?
— А если бы сами с таким феноменом столкнулись, то, как повели себя?
— Вы о путешественниках писать собрались или о войне?
— О том и о другом, — туманно ответила Еремина.
— Эта Катя, что вы о ней знаете? Кроме того, что она сказала, что была в Бресте у тетки и ее поезд разбомбило. Вы ее документы видели? Нет, но поверили на слово.
Коваль присел на стул и расстегнул верхнюю пуговицу рубахи. Девушка подвинула к нему стакан.
— Откуда вам известны такие подробности? Этой информации нет нигде.
— Почему? А Катя? — не согласилась москвичка.
— Она жива? — спросил мужчина.
— Это она прислала вас?
— Не прислала. Я сама перед вами, — сделала неожиданное заявление гостья.
— Вы, Катя? — не поверил Коваль.
— Сколько вам лет?
— Двадцать, как было и в 1941 году.
— Быть такого не может! — не хотел в такое верить Григорий Семенович.
— Я же говорю вам, что я путешественница во времени. Не по своей конечно воле. Я вернулась оттуда всего два дня назад.
Катя взяла свою сумочку и достала оттуда паспорт.
— Смотрите, — открыла она документ.
— Еремина Екатерина Семеновна, 1975 года рождения, город Москва.
— Это не доказательство, — упирался Коваль.
— Тогда посмотрите на это, — легла на стол справка выписанная начальником госпиталя.
— Это вы помогли мне ее сделать.
— Нет, нет, — пошла в ход и вторая пуговица.
— Гриша, это я, — положила она руку на его сморщенное от времени запястье.
— Вспомни, как ты попросил Соню вывести меня через прачечную. Кстати, ты знал, что ее отец репрессирован? — перешла на ты, Катерина.
— Хочешь, я покажу тебе на фотографии Надю и Маргариту Львовну? Если бы меня кто-то подослал, то уж точно я бы не смогла сориентироваться на фото. Ведь и о Зурабе Ароновиче, я недаром спросила. Девчонки его за глаза называли шоколадным хирургом. Я все помню и твое «Шагане» и нашу единственную ночь вместе. Ты тогда пришел ко мне такой смешной, в своих семейных трусах. Попросил показать татуировку «голубка». Смотри, она никуда не делась, — оголила Катя плечо, ни сколько не стесняясь, что перед ней сидел почтенный старик. Вот тут лекарство и пригодилось. Ереминой пришлось даже встать от переживания, что с Григорием может случиться сердечный приступ. Мужчина отдышался и рухнул перед Екатериной на колени, уткнувшись лицом ей в живот и обняв руками ноги девушки.
— Катенька!
Сквозь тонкую ткань платья она почувствовала, как обожгли ее горячие слезы Гриши.
— Я ждал тебя всю жизнь. Никому больше сердца так и не открыл.
Катя подняла старика с колен.
— Прости меня Гриша, что не сказала тебе сразу. Тогда этого было нельзя. Хватило и доноса Львовны. Я просто, не знала смогу ли вернуться обратно. Получилось. Я здесь всего два дня и будто-бы с тобой и не прощалась, а ты уже старик.
— Старик Катенька, — согласился мужчина, вытирая слезы.
— Не пойму как такое могло произойти? Ты только вернулась, а я без тебя прожил 54 года?
— Не знаю, Гриша, — погладила она его седую голову.
— И что теперь будет? — хотел знать Коваль.
— Завтра родители заберут меня в Москву. Они тоже много пережили, и я их понимаю, — ответила Еремина. Это было понятно, что старик и девочка вовсе не пара.
— Значит, я больше тебя никогда не увижу? — опустил голову мужчина.
— Не забирай у меня последнюю надежду, я только ей и живу. Я верил, что ты спасешься и думал, что смогу тебя найти. Вот и нашел, но не я, а ты меня.
— Я приеду к тебе на следующий год, — обещала Еремина, обнимая Григория Семеновича. Они еще долго говорили, вспоминая былое, но время неумолимо и пора было прощаться.
— Мне надо идти. У меня осталось одно незавершенное дело.
Старик со слезами на глазах провожал ее до самого выхода на улицу. У Кати у самой катились слезы по щекам. Наверное, зря она так поступила. Григорий Семенович мог и не перенести такие испытания, но с другой стороны она словно сняла камень с его души. Если это и будет его предсмертный вздох, то наполненный облегчением и любовью. Она не жестокая, просто времени у них осталось совсем мало.
Дома появилась с красными от плача глазами. Мать сразу засуетилась
— Катенька, что с тобой? Кто-то обидел?
Никто не обидел. Это все призраки прошлого. И к одному из них она собиралась поехать. Когда заявила, что желает посетить ДОТ «Призрачного лейтенанта», то натолкнулась на сопротивление матери. Та не желала, так больше рисковать дочерью. Мало ли, что может снова произойти в этом ДОТе? В другой раз Катя обязательно бы отступилась и не стала перечить матери, но не сейчас. Она должна перед своим отъездом навестить это место. Компромиссное решение предложила тетя Зина. Можно было совершить поездку на машине Новиковых и в сопровождении отца Кати Семена Романовича и дяди Игоря. Как ни как два взрослых мужика не дадут ее в обиду. На том и порешили. Прежде, чем «жигуленок» Новиковых выскочил за город, они успели купить букет цветов. На свидание ехали все-таки, свидание с призраком. Укрепление встретило их серыми тучками на небе, которые на время закрыли солнце. Их машина остановилась почти у самой долговременной огневой точки. Невдалеке копались в земле несколько парней и девушка. Они отвлеклись от работы и подняли головы, наблюдая за незваными посетителями. От их группы отделился молодой человек в клетчатой рубахе, края которой были завязаны на узел, на животе парня.
Увидев цветы в руках девушки, он успокоился, поняв, что имеет дело не с вандалами.
— Кто-то воевал в этих краях? — дружелюбно спросил подошедший.
— Воевал, — за всех ответила Катя.
— Мы тут раскопки ведем. Ищем останки воинов, чтобы перезахоронить их, — пояснил паренек.
— Хорошим делом занимаетесь, — вступил с ним в разговор Игорь Иванович. Катюша под присмотром отца уверенно зашагала внутрь ДОТа. Здесь царили сумерки. Еремина остановилась в комнате, откуда просматривалась дорога.
— Здравствуй, Сережа! — громко крикнула она.
— Это я, Катя!
В уцелевшей трубе воздуховода, что-то загудело, и в амбразуру выпорхнул испуганный голубь. Семен Романович от неожиданности втянул голову в плечи.
— Пойдем отсюда, доченька, — попросил отец. Парочка двинулась к выходу. Солнышко вновь вынырнуло из-за туч, приласкав людей своим светом. Еремина собиралась оставить цветы у серой бетонной стены, когда ее глаза уперлись в надпись, скорее всего сделанную совсем недавно. Она могла биться об заклад, что когда они входили внутрь, ее не было, или она просто ее не заметила? Писали здесь многие и не всегда хорошие слова, но это предложение написанное мелом не вязалось в канву всех сделанных надписей. Оно было коротким и емким: «Катя, я тебя люблю!» Были ли здесь другие Кати, кроме нее? Наверняка были. И какой-то мальчишка мог признаться, таким образом, в своих чувствах к девушке. Но почему-то ей казалось, что надпись появилась после их посещения огневой точки, а значит, ее мог написать только лейтенант Володин. Пишут ли призраки на стенах? Из литературы Катя знала, что они могли и не такое, значит, Сережка услышал ее и откликнулся. Девушка положила цветы. Дядя Игорь уже стоял у ребят, которые ковырялись в земле. Пришлось и Ереминым подойти поближе. На расстеленной плащ-палатке лежали кости и бытовые вещи солдат, найденные поисковиками. Катюша приметила и ржавый корпус часов похожий на те, что были у лейтенанта Володина. Парень в клетчатой рубахе рассказывал Игорю Ивановичу о десятом отдельном пулеметном батальоне, который оборонял эти позиции. Катя постояла, немного послушав рассказчика. Парнишка сетовал, что они не нашли ни одной капсулы с именем погибших солдат. Очень будет сложно найти информацию о защитниках ДОТа.
— Запишите себе, — неожиданно потребовала Еремина.
— Командовал гарнизоном этого ДОТа лейтенант Сергей Володин, родом из Минска. Это можно найти в архивах. А еще был сержант Петренко, родом с Украины. Больше ничего не знаю, — объявила она и, повернувшись, пошла к машине.
— Что это было? — смутились следопыты.
— Запишите, — повторил Игорь Иванович.
— Она точно знает, — добавил мужчина и побежал догонять родственников.
Прощались с Катей так, словно провожали навсегда. Бабушка только и успевала, что прикладывать платок к глазам. Сегодня это был не просто день отъезда внучки, а эхо памяти минувшего детства. Уже никто из детей Зинаиды Васильевны не сможет претендовать на место самого лучшего внука. После рассказа о событиях 41 года все лавры первенства достались Екатерине. С Григорием Семеновичем, Катя прощаться не пошла, пожалела его сердце. Уже в вагоне поезда Валентина Васильевна вдруг вспомнила о своем подарке для дочери.
— Кать, а серьги где, что я тебе на совершеннолетие дарила?
— Когда голодала, выменяла на хлеб, — призналась дочка. Матери даже стало стыдно, что за сережки спросила. Она прижала к себе Катю и на ушко прошептала: «- Мы тебе еще лучше купим, только больше ни куда не уходи».
— Мам, — приподняла голову девушка.
— Мне бы денег надо перевести, — пользуясь добротой матери, спросила Еремина.
— Кому это? — хотела знать Валентина Васильевна.
— Одному очень хорошему человеку. Он меня от смерти спас.
— Это доктору твоему что ли? Мне бабушка о нем говорила.
— Ему. Он очень старый и бедствует. Книги из своей библиотеки продает, чтобы выжить, — пожаловалась Катюша.
— Ну, конечно поможем. Ты стала такой чуткой, — не отпускала ее мать из своих объятий. Катя прижалась к родительнице. Как хорошо, что они у нее такие хорошие и понятливые. Колеса поезда стучали на стыках рельс, унося Катю все дальше и дальше от города, который за две недели стал ей как родной. Она уже никогда не узнает, что в ночь перед ее отъездом ДОТ «Призрачного лейтенанта» строчил из своих пулеметов целую ночь, будто-бы прощаясь с ней навсегда. Он порядком напугал и водителей и местных жителей.
На следующий год, отложив поездку в Крым на потом, она вернулась в Полоцк. Больше всех ее приезду радовалась бабушка Рая. Не откладывая дело в долгий ящик, Еремина поспешила навстречу с военврачом третьего ранга Ковалем. На ее звонки снова вышла соседка.
— Я к Григорию Семеновичу, — сообщила Катюша.
— Так нет его, — ответила женщина.
— На рынок ушел? — спросила по прошлогоднему шаблону Катюша.
— Его в живых нет. Помер он, — уточнила соседка.
— Как умер? — растерялась Еремина.
— Затосковал бедняга. Ходил, как в воду опущенный и помер.
Катя опустила голову. Значит, это она его убила! Зачем было приходить с этим признанием? Она повернулась и медленно пошла к выходу.
— Постойте, — окликнула ее соседка.
— А это не вы в прошлом году приходили? Что-то знакомое лицо.
— Я, — призналась москвичка.
— А вас случайно не Катей зовут?
— Катей.
— Тогда подождите минутку, — попросила пышнотелая женщина и скрылась в глубине своей квартиры. Вернулась через минуту со знакомой Кате фотографией персонала военного госпиталя № 431, сделанной в огненном 1941 году.
— Не знаю, кем вы ему доводитесь, детей то у него не было, только он всем обитателям дома все уши прожужжал о своей Кате. Катя вернулась, Катя вернулась и так каждый день. Сядет у окна и выглядывает. Весной простудился и заболел. Я его навестить заходила, а он и говорит, мол, не доживу я до лета и своей Кати больше не увижу, ты ей, как она приедет, отдай эту фотографию, она все поймет. Что тут понимать в этом фото? Не знаю.
Катюша взяла фотографию и, прижав ее к груди, двинулась прочь, не разбирая от нахлынувших слез дороги. Вот и все! Не стало дорогого ей человека и в этом виновата она сама. Так хотелось закричать, чтобы выпустить эту боль, засевшую в груди. Тетке ничего не могла сказать, просто проплакала. Потом от тетки, работающей в городском совете, узнала, что поисковики поставили возле ДОТа скромный обелиск и перезахоронили останки погибших воинов РККА. Власти Полоцка обязались установить в том районе достойный памятник с указанием фамилий погибших солдат. Среди установленных имен было и имя лейтенанта Володина. С тех пор ДОТ «Призрачного лейтенанта» по ночам больше не стрелял. Катя, чтобы ее поездка в Полоцк не прошла даром, посещала несколько раз с Сашкой, которому исполнилось 18, и он считался взрослым и двоюродной сестричкой Олей, кафе «Белый аист». Даже видела там Виктора, который сделал вид, что они не знакомы. Да и когда ему отвлекаться на Еремину, когда он охаживал очередных счастливчиков вытащивших жребий судьбы. Какие желания он им продавал? Наверняка в его ассортименте не было двух одинаковых испытания. Свое купленное желание Катя оплатила с лихвой и сделала серьезный вывод, с которым поделилась и с молодыми родственниками, НИКОГДА И НИЧЕГО НЕ ПОДНИМАЙТЕ НА ПЕРЕКРЕСТКАХ!
Больше книг на сайте - Knigoed.net