— Не задерживайся, в районе возможно появление нежелательных гостей. И метео тебе в минус.
«Так какого черта посылали одного и без поддержки», — усмехнулся капитан, перебрасывая шлемофон в люк.
Раньше, конечно, не позволил бы себе отключиться без разрешения, но теперь ему многое, если не все, можно. «Меньше взвода не дадут, дальше Кушки не пошлют. А теперь меня надули и оказался я в Кабуле», — пропел «афганскую» песенку. Ту страну он изучал в училище по тактической подготовке не только по донесениям и картам, но и народному творчеству. Доизучался — и кому это оказалось надо? Пока при сравнении двух войн он видит, что за Гиндукушем воевали грамотнее, солдат берегли больше, к операциям готовились тщательнее. И спрос был жестче. По крайней мере, с офицеров требовался отчет по двум позициям: выполнение боевой задачи и наличие потерь. И командир, пусть хоть трижды показал себя героем, никаких наград не получал, ежели давал слишком много «двухсотых». До пяти человек — это уже считалось много. А тут…
Заскользил вдоль стены, перемещаясь к головной машине. Минуя третий или четвертый дом, вдруг услышал за кирпичным забором шепот:
— Эй, командир, сказать хочу.
Месяцев замер. На шепот не обернулся: тайны доверяют без свидетелей и изначально подразумевается, что их получатель не афиширует своего осведомителя.
— Это бандитка рожает. Ее муж в горах.
— И что теперь делать? Не помогать? — словно размышляя сам с собой, поинтересовался капитан.
— Они скоро тут будут. Уходите.
И, скорее всего, ушел сам — за кирпичной кладкой прошуршали шаги. Заскользил дальше и Месяцев. Доброжелатель, собственно, лишь подтвердил слова начальника штаба. В то же время, волков бояться — в Чечню не ходить. Взвод — это боевая единица, способная выполнить локальную задачу. Неужто бегать, как зайцам, от боевиков? Это они при появлении федеральных сил должны рассыпаться как тараканы от яркого света и замирать в своих щелях. Но ведь не замирают. Идут на боестолкновения. Несмотря на потери, накапливают силы. Кто первым дрогнет в таком противостоянии? И где найти золотую середину — выполнить задачу и сохранить людей? Свое лицо, в конце концов? Эх, как легко воевалось мужикам в Афгане!
— Что имеем? — поинтересовался у Алмазова, прилипшего с биноклем к броне.
— Вроде тихо. Слишком тихо.
— Так если сюда никто не заходил до нас — кому охота высовывать нос.
— Обычно старейшины выходят…
«Тикать надо отсюда», — прочел капитан продолжение в глазах сержанта и усмехнулся. Все же заставили чеченцы бегать армию, заставили. Зачем тогда вообще вошли сюда? Или неуверенность сержанта от того, что он продолжает сравнивать его с прежним командиром и это сравнение явно не в пользу последнего взводного? Солдату на войне тогда страшно, когда нет безоговорочного доверия командиру. А тут, небось, все мысли о молодой жене…
— Что дома?
Алмазов отстранился, чтобы посмотреть на капитана: вы это серьезно спрашиваете? Здесь, под стволами боевиков? Но такта хватило не демонстрировать столь явно свое недоумение и сделал вид, что просто пытается лучше высмотреть местность.
— Как жена? Родители? — продолжал капитан, тоже присланяясь к броне и тем показывая, что вопрос не праздный и его в самом деле интересуют отпускные новости своего заместителя.
И оттого, что у Юрки впервые за службу в армии поинтересовались личной жизнью, которая и впрямь лежала в мыслях с самого края, на поверхности, — он вдруг заговорил сразу обо всем: о напившемся на свадьбе свидетеле, о сдохшем поросенке у соседей, о заготовке кедровых шишек, о безденежье и безработице в селе…
— А ты оставайся в армии, — Месяцев даже перестал всматриваться в улочку, чтобы его предложение не выглядело легкомысленным, сказанном между прочим, в желании скоротать время. Приподняв каску, протер под шапкой пот. Хорошо бы иметь на этот случай вязаные шапочки, да в полку они давно кончились, хоть за свои покупай. И время — еще только март, а уже жарко. Что ожидать летом, если вдруг эта бодяга не закончится? Но продолжил о мирной жизни: — Можно на контракт, можно прапорщиком, а потом и в военное училище. С орденом возьмут без проблем. И хоть какая-то перспектива в жизни появится.
Сержант повернул голову: как у вас, с печки на лавку? Капитан не отреагировал, отнеся случай с собой на неизбежные издержки при любом деле. Но сержант все равно остался благодарен ему, нашедшему минутку для доверительного разговора. И вновь начал о дорогом и близком — о рыбалке на Енисее, охоте, богомолице теть Нюре, которой позволено дальше всех провожать за село уходящих в армию ребят, потому что рука для креста легкая. И еще бы понарассказал много чего деревенского и сибирского, если бы на связь не прорвался «Алфавит» — Аркаша Яровой, который ненароком загреб под свои инициалы все буквы от начала до конца. Искал комвзвода.
— Что у тебя? — сам вышел по внутренней связи на Ярового Месяцев. В этом плане «ромашка», прикрепленная к разгрузочному жилету, вполне устраивала: пусть и брала небольшое расстояние, но и весила не более кулька конфет.
— Кажись, ожила.
— Черт, — выругался Месяцев.
Грешно желать человеку смерти, но если Иваныч откачал роженицу, значит, задержится еще на несколько минут. А им еще в овраг, к цистернам. О зачистке и впрямь можно уже забыть, но за мини-завод спросят как за нефтебазу…
— Остаешься на месте, я с «Сатурном-1» на окраину и обратно, — отдал распоряжение Яровому, больше не теряя ни мгновения.
Щелкнул над головой пальцами, призывая всех к вниманию. Фокус удался: разбросанные вдоль улицы десантники сначала замерли, потом вмиг оказались на броне, залепив ее свежими грязевыми подтеками. Ничего, отмоемся. Вернемся — и приведем себя в порядок.
— Точно? — подмигнул Буракову, вцепившемуся в Москвича. Вот уж воистину сладкая парочка. И хорошо, что сержанты суют их во все дыры, пока не свистят пули. Лично он тоже за такую «дедовщину» в армии…
— Так точно, — безоговорочно согласились с капитаном оба, но взглядов от дороги не оторвали. И это тоже правильно: на войне не командиру в рот заглядывают, а противнику в глаза.
Ухая на скорости в затянутые жижей колдобины и выбрасывая грязь выше кирпичных и каменных кладок, БМД вырвалась из извилистого каменного лабиринта на простор. Чтобы тут же замереть перед резким спуском в овраг, из склона которого, словно с борта корабля, торчали стволами огромного калибра три ржавые цистерны. Чуть ниже в саманном неказистом сарайчике тарахтел мотор, выкачивая нефть с трубопровода, проходившего в паре километров от селения. По дну оврага петлял ручей, изредка блестя на солнце упругой, разноцветной от бензиновых пятен, спиной.
Капитана удивляло в Чечне даже не то, как ловко доморощенные коммерсанты подсоединялись к магистрали, а затем и перерабатывали двумя горелками и тремя изгибами в системе трубопроводов нефть в бензин. Вопрос в другом: откуда могли появиться здесь такие огромные цистерны? На чем и как привезли их при тех жестких проверках на блокпостах, что разбросаны по всем дорогам? Или нынешняя война на Кавказе — это в самом деле всего лишь система взяток друг другу, как говорят все вокруг? Неужели армия и боевики выступают лишь в роли братков, обслуживающих две противоборствующие группировки? Не хотелось бы, ох, как не хочется однажды вдруг осознать, что подставлял свою голову под пули не в войне за единство и интересы Отечества, а в личностных разборках криминальных авторитетов…
— Взрываем? — кивнул на заводик Алмазов.
Это — вне сомнения, но капитан все же медлил. Жахнуть из пушки или гранатомета по цистернам — дело секундное. Полыхнет так, что и докладывать о выполнении задания на базу не потребуется — сами увидят столб черного дыма. Овраг защитит от взрывной волны дома, но при этом тысячи тонн вылившейся нефти пропитают землю и реку так, что лет пять точно овец на водопой и щипать травку сюда гонять не будут. Легче всего было не задумываться об этом, тупо выполнить приказ и заслужить благодарность, которая со временем поможет вернуться на должность командира роты. Но… но что-то царапает душу, не хватает даже великоватого бронежилета, чтобы прикрыть ее от сомнений и вопросов. Неужто и впрямь после нас хоть потоп? Или выжженная земля? Даем право очередному миротворцу-депутату называть собственную армию сбродом убийц и поджигателей? И где там, собственно, командир полка? Где четкие и конкретные приказы — как и что уничтожать?
Месяцев огляделся. На плоской крыше крайнего дома увидел мужчину, из-под ладони рассматривавшего его солдат. Или хозяин завода, или сторож. В любом случае лицо заинтересованное. Тоже оценивает, на что окажутся способны федералы. Какой же ублюдок-журналист придумал такое определение, изначально несущее негатив, для армии собственной страны? Или именно так и задумывалось? Так хрен им всем на всю катушку. По крайней мере там, где будет воевать со своим взводом он, капитан Месяцев.
— Сбегай, простучи бочки, — отдал приказ Алмазову.
Сержант, выдернув в напарники Буракова, спрыгнул на землю, вдвоем заскользили вниз, хватаясь за ветки кустарников. Оказавшись рядом с цистернами, словно лилипутики, начали простукивать ржавые металлические бока прикладами автоматов. По ответному гулу даже издалека капитан определил, что пустой оказалась самая дальняя емкость, указал на нее механику-водителю. Тот, заклинив правую гусеницу, довернул машину, открывая наводчику-оператору идеальный обзор для прицеливания.
— Эта пустая, — подтвердил издали сержант, и капитан махнул подчиненным: возвращайтесь.
Мужик на крыше, поняв, что произойдет дальше, затоптался на месте, нервно теребя в руках шляпу. Извиняй, дядьку, но спокойной жизни отныне тебе не будет. Придется отлипать от трубы, не твоя она. Халяву и впрямь пора закрывать. Для всех.
— Сначала сарай, — указал Месяцев наводчику на колченогий домик, где работал двигатель. На горизонте вдруг мелькнул всадник на белой туманной лошади — скорее всего, один из тех, что высматривал их подъезд к селению. Значит, кому надо, тот видит его взвод как на ладони. Есть смысл прислушаться к замкомвзвода и если не тикать, то быстро выполнять задачу и удаляться. — Потом дальнюю бочку продырявь, возьми чуть ниже середины, — ни одним мускулом не выдав озабоченность, ровно закончил постановку боевой задачи.
Едва посыльные вскарабкались на броню, из жерла автоматической пушки со свистом вышел бронебойно-зажигательный патрон. Огненно-дымный хвост от него еще не оторвался от ствола, а на месте сараюшки взметнулся клуб из огня, дыма и щепок. Мужик на крыше вознес руки к небу, призывая небесные силы к отмщению, но капитан без промедления указал на вторую цель. Промахнуться по ее округлому боку не смог бы и первогодок, и доморощенный коммерсант снова вознес за справедливостью руки к Аллаху.
Хотя что ему плакаться: восстановить двигатель и систему трубопроводов труда не составит, а взрывать наполненные нефтью и бензином цистерны Месяцев все же не стал. Кавалерийским наскоком подпалив один из сотни нефтяных фитилей, разгоревшихся по всей республике, вопрос контрабандной торговли бензином не решишь. Да и не дело это войсковых частей, по большому счету. А если уж послали наводить порядок, то дайте право пригрозить хозяину завода пальчиком, положенным на спусковой крючок: еще раз моторчик затарахтит, в карманах или за щеками будешь носить украденное обратно на нефтебазу. После того, как отсидишь за воровство. Не дойдет таким образом — конфисковать эту самую крышу, с которой он молит Аллаха о мщении. Логика войны в Чечне должна быть одна и для всех — восстанавливать законность, а не разжигать новую ненависть…
Механик-водитель уже разворачивая БМД к аулу передом, а к чадящему оврагу задом. Прозвучавшие выстрелы, надо полагать, спокойствия жителям не прибавили, и селение замерло в еще большем напряжении. Повторяя старый путь, забрызгивая все те же заборы новой грязью, вернулись в исходное положение. А вот теперь Иваныча на броню — и на базу. Пока не подошли те самые боевики, которые наверняка послали всадника передовым отрядом и не лег окончательно туман…
— Что у вас? — спросил капитан у выбежавшего на шум двигателя Ярового.
Тот недовольно пробурчал:
— Опять потеряла сознание. Откачивает.
Месяцев спрыгнул на землю, намереваясь самолично вмешаться и разрешить ситуацию. Вовремя сдержался — кто же его пустит на женскую половину мусульманского дома, да еще во время родов? Перевел взгляд на забор, из-за которого ему шептал неизвестный доброжелатель. Правду сказал насчет бандитского гнезда или сводил свои личные счеты с этой семьей? А если и не соврал, то как оторвать фельдшера от умирающей?
— Долго, — пробурчал лишь себе под нос. Но Яровой услышал, принял сожаление на свой счет, виновато пожал плечами.
— К оврагу, — приказал капитан Алмазову, согревающему руки дыханием. Опасность, если появится, то со стороны, где замечен всадник. Рано, к сожалению, рано еще греть руки, померзнем еще чуток. — Держишь этот фронт, Юра.
Данных о противнике никаких еще не было, война еще не начиналась и, даст Бог, они ускользнут отсюда до подхода боевиков, но от последней фразы десантники на «бээмдэшке» напряглись. Не только Москвич заерзал на башне, сползая с нее на плоское тело боевой машины, и Бураков задергался, выбирая, нырять ему внутрь БМД или остаться наверху, но даже Юра перебрал, как по грифу гитары, розовыми обмороженными пальцами по цевью автомата. Ничего странного, естественное стремление солдат в незнакомой местности при наличии опасности — находиться всем вместе, под присмотром друг у друга. А тут отрывают от основных сил, от командира, связи со штабом и бросают держать целый фронт. Только в ответ на подобную психологию есть тактика, которая неизменна с времен царя Гороха: чтобы уничтожить десант, надо собрать его вместе. На данный момент взвод как раз и зажат в одной улочке. Давай, Юра, вырывайся на простор, прикрывай слишком благородных. Черт бы его побрал, это благородство. А после зачистки сядем спокойно и ты расскажешь поподробнее о своей Сибири…