Что-то взорвалось внутри Михаила, прокатилось огненным шаром и изверглось, порождая новые вселенные в большом взрыве оргазма, подобных которому он никогда не испытывал. Три с половиной месяца без женщины никак не могли привести к подобному обострению сами по себе, так что дело было в чем-то еще.
— Не переживай, дед, ничего дальше не будет, — небрежно заметила Джуди.
— Чего это сразу дед? — обиделся Михаил, выныривая из размышлений. — Чего не будет?
— А кто еще сразу начинает переживать, что секс к чему-то обязывает? Только дряхлые деды родом из двадцатого века, — пояснила Джуди, поднимаясь.
Несколько взмахов рук и прекрасное упругое тело оказалось замотано в тунику.
— Я бы приняла душ, дедуля, но ты только переехал, да еще и снова начнешь думать, что все это к чему-то обязывает, а мне это не нравится.
— А что тебе нравится? — спросил Михаил, приподнимаясь на локте.
Про двадцатый век она почти угадала, если не подсмотрела в сети. Вдруг там манопы тоже сливались в оргазме обмена информацией?
— Легкий и свободный секс без обязательств и лишних слов, и чтобы партнер разбирался хотя бы в базовых техниках, а то помню, встречалась как-то с одним хредуланцем, а тот почему-то решил, что у людей эрогенные зоны в глазах и ушах, как залез туда своим полуметровым языком, фу. Прилетел ты на Землю, так изучи, как тут все происходит, а не суй язык куда попало, ну все, еще увидимся, но ничего уже не будет, как я и сказала.
С этими словами Джуди исчезла, оставив лишь легкий аромат каких-то тропических цветов, да растворившийся в воздухе шелест удаляющегося велосипеда. Михаил полежал пару минут, смиряясь с тем, что его поимели для развлечения и бросили, и размышляя, что еще за базовые техники.
Он поднялся и осознал, что занять себя перетаскиванием вещей не выйдет. Сплюнул мысленно и пробежался по состоянию дома, приборы и устройства откликались, сообщали о степени заряда, износе и заполненности, о недавно полученных обновлениях, о рекомендациях, на основе советов из сети, и Михаил подумал, что старый анекдот про холодильник и бананы тут уже неактуален.
— А с проводами все равно было бы надежнее, — проворчал он для порядка.
Беспроводная передача энергии, общий — аккумулятор? Зарядник? — источник энергии или точнее передатчик, на основе того самого энергония. Некоторые приборы дублировали питание собственными «батарейками», и Михаил подумал, что электромобиль на основе такого смог бы обогнуть Землю несколько раз без подзарядки. Топливный и прочие кризисы рассеялись, как дым, смог сгинул вместе с мегаполисами и мега-производствами, да и если так подумать, размышлял Михаил, вертя в руках «батарейку», синтезаторы могли превратить все вредное во все полезное и съедобное.
При мыслях об еде, он вспомнил о соседе и вышел наружу, чтобы заодно осмотреть окрестности дома. Деревья и кусты, трава и какие-то сорняки, не слишком ухоженный вид, в этаком модном «естественном» виде. Для нового мира в целом была характерна некоторая болезненная одержимость зеленью, чтобы природа вокруг и повсюду, внешне дикая, но на самом деле упорядоченная и ухоженная. С разным зверьем и птицами, но без эксцессов с дикими или обезумевшими хищниками.
— А если положить ягоды в синтезатор и сделать их из ядовитых съедобными? — спросил он у кустов.
Оттуда высунулась лохматая шевелюра и ответила голосом Османа Петровича.
— Это будет уже не то, не то, Михаил, совсем не то. Вообще все можно свести к утилитарному подходу и пищевым таблеткам, с которыми даже синтезатор не нужен, но как же ощущения? Комплекс эмоций и действий, когда ты срываешь ягоду с куста, кладешь в рот и наслаждаешься вкусом, природой, всем вокруг, как вот вы сейчас наслаждались Джуди.
— Э-э-э, — глубокомысленно выдал в ответ Михаил.
— Вы как-то странно стесняетесь, хотя даже во времена моего детства никто этого не стеснялся. Секс был естественным, как дыхание или глоток воды, захотел выпить и быстро совокупился в лифте или в транспорте, пока ехал на работу, — сообщил Осман Петрович.
— Э-э-э, я думал, все это уже отмерло, — неуклюже попытался выкрутиться Лошадкин.
— А, вы из ограничителей, похвально, похвально, Михаил, — закивал Цодиков, — все же эта распущенность, она хороша до известных пределов, а их в мое время уже не было, никаких и все принимало весьма извращенные формы. Да и что там нового может быть в сексе? Вот в технике, космосе, биологии и модификациях растений, открытия каждый день! Ничего, еще поймет, возьмется за ум, хотя это я уже по-стариковски брюзжу, Джуди и без того умна, наверное, сразу определила в вас сторонника ограничителей и потому умчалась дальше.
— Разве не проезжала она просто мимо? — глупо спросил Михаил.
— Проезжала и что? Это никогда ей не мешало, она всегда была умна, эти бы мозги да на модификацию растений, — Осман Петрович бормотал все тише, снова погружаясь в кусты малины, словно подводная лодка.
Михаил пошел дальше, все же в растениях и всем этом огородничестве он разбирался слабо. Фраза «хорошо иметь домик в деревне» звучала хорошо, только если в этом самом домике ничего не делать, в огороде не сажать и так далее.
Затем он обнаружил еще одного соседа — ожмика, судя по статусу — и вытаращился в оба глаза. Не на ожмика, конечно, а на бумажную книгу в его руках. Даже во времена Михаила — практически раритет, а уж сейчас! Не говоря уже о том, что дико неудобно, ни тебе поиска по тексту и ключевым словам, ни запоминания, где остановился, ни заметок голосом к книге.
Ожмик — слегка пузатый мужчина средних лет — все неправильно истолковал и словно бы приосанился интеллектуально, удвоил усилия по созданию вида того, как он читает бумажную книгу. Михаил подумал и не стал подходить ближе, словно боялся заразиться и проследовал дальше, размышляя о том, что вопрос ожмиком глубже и шире, чем могло показаться на первый взгляд. Сам Михаил, скорее всего, согнал бы их всех в одно место, на остров, вроде Мадагаскара или какой-нибудь Британии и просто не выпускал бы никуда, чтобы не разносили заразу. Таня на это, пожалуй, сразу указала бы, что это лечение, которое хуже болезни и что здоровое общество не боится ожмиков и вообще, не слишком-то гуманно сгонять их в резервацию, как в дикие времена.
— Да, Таня, — вздохнул Михаил, сбрасывая вызов, который едва не произвела манопа.
В то же время образ ее слегка поблек. Пусть Джуди и умчалась вдаль на велосипеде, но этот ураган страсти! Владение телом! Космический оргазм! Никаких обязательств, да, почесали, выпили стакан воды и пошли по своим делам, такое Михаилу решительно нравилось, не говоря уже о об отсутствии риска подхватить венерическое заболевание.
Еще одна пара соседей работала, другие недавно улетели куда-то на Венеру, и третьими оказались те самые алурианцы, которых поминал Осман Петрович. Их дом находился под землей, наружу выходил в форме вулкана, пыхал жаром и когда оттуда появилась рогатая краснокожая демоница у Михаила натурально отпала челюсть.
Затем челюсть отпала еще ниже, двигалась эта демоница с такой грацией и пластикой, что у него болезненно заныло в груди и в паху. Словно не было ни Тани, ни Джуди, и Михаил смутно подивился, не изменил ли его криосон? Да, медицина будущего творила чудеса, но разве не сказала Таня, что никто не проводил столько времени в анабиозе, как Михаил?
— Добрый день, — произнесла она, останавливаясь напротив и, чуть помедлив, добавила. — Михаил.
— Добрый, Алатея, — отозвался Михаил тоже с легкой паузой.
Словно искорка понимания, общности тех, кто не привык к манопам, сети и подобным технологиям с детства. Разумеется, вокруг жили еще лю… живые, поправил себя Михаил, но он соприкоснулся лишь с непосредственными соседями, чьи дома или вулканы стояли рядом.
— Это рудименты, — красная рука Алатеи чуть коснулась небольших рожек на голове, — как у людей аппендикс.
— Извините, я не хотел пялиться, — пробормотал Михаил, хотя именно этим он и занимался.
Судя по реакции Алатеи — не он один. Но ведь и правда — рожки, небольшие такие, подпиленные или заточенные, словно им сделали маникюр, только для рогов. Манопа уже услужливо подсказывала, что на ней особый комбинезон, под цвет кожи, помогающий алурианцам легче переносить земные температуры.
— Существует мнение, что алурианцы посещали Землю несколько тысяч лет назад и стали одним из прообразов для того, что потом назвали демонами, — все так же спокойно и певуче произнесла Алатея.
Тело ее бугрилось в нужных местах, дышало мощью и жаром и это странным образом волновало Михаила. Настоящая демоница, только хлыста в руках не хватало, и он попробовал не стыдиться своих фантазий, а воспринимать их спокойно.
— Не знал об этом, — признался Михаил, — не интересовался раньше особо религией.
Его вдруг понесло словесно, и он разом вывалил свою короткую историю, ощутив удивление Алатеи и то, что взаимопонимание между ними окрепло. Они оба были пришельцами в этом странном и новом мире, только Алатея бежала от собственных сородичей, которые хотели сотворить что-то ужасное.
— О, необязательно рассказывать, — заверил ее Михаил в духе нового мира. — А теперь мне необходимо съездить на работу, хочу посмотреть все там вживую, прежде чем приступлю к ней.
— И где же вы, Михаил, будете работать? — поинтересовалась Алатея.
Он слегка смутился, но взял себя в руки и спокойно рассказал о работе «уборщика». Неквалифицированная работа, еще одна причина не скрывать своего прошлого, иначе пришлось бы долго что-то выдумывать, или врать, что он был ожмиком, и так далее.
— О, так мы будем работать рядом! — всплеснула руками Алатея.
Алурианцы относились к тому, что раньше называлось «гуманоидами», то есть инопланетянам человекообразных форм, что и стало одной из причин, почему она выбрала Землю для своего побега. Но в то же время Михаила не покидало ощущение, что у нее под комбинезоном прячется еще пара красных мускулистых рук, он и сам не взялся бы сказать почему, но чудилось вот.
— Рядом? — переспросил он.
— Ну да, я тоже работаю по контракту в этих развалинах, провожу первичную разведку под землей, провожу съемки, отмечаю маршруты и опасности, мне, как алурианке их легче переносить.
Странно, подумал Михаил, разве не существовало защитных скафандров с энергонием? Силовых полей, прикрывающих от всего? Как же тогда тут живые работали в космосе? Зачем было подряжать мать-одиночку на такую опасную работу?
— Давайте слетаем туда вместе, да я все покажу, — предложила Алатея и крикнула. — Старстен!
— Да, мам?! Я делаю уроки, мам! Правда — правда! — донеслось почему-то со стороны малинника.
— Вот непоседа, — вздохнула она и чуть сосредоточилась.
— Ой, я просто выбежал из дома освежиться! — мимо промчался этот самый Старстен.
Небольшой демо… алурианец, примерно по пояс Михаилу, тоже с рожками, но без красных комбинезонов. Лицо перепачкано фиолетовым и зеленым, хвостик, копытца, при виде которых Михаил удивленно заморгал. Покосился на Алатею, которая, к счастью, ничего не заметила, так как гневно смотрела на сына и распекала его на своем, похоже за все подряд, и немытые руки, и то, что врал, и сбежал, и бегал без одежды, а значит мог простудиться, и что там еще обычно кричали земные мамы детям.
— Ох, все это совершенно не по правилам, — покачала головой Алатея, когда Старстен скрылся в жерле вулкана, — но ничего не могу с собой поделать. Ради него я бежала с планеты Хапсода, прижимая к себе яйцо со Старстеном, ну как же теперь его не баловать?
— Конечно, — осторожно согласился изумленный Михаил.
— Возьмите, — Алатея протянула ему пояс.
В теории Михаил знал, что делать, Алатея уже открыла ему доступ и он застегнул пояс, ощущая, как тот расширяется, создавая нечто вроде сиденья, и перекидывает условные «ремни безопасности» через плечи. Руль и прочие рычаги не требовались, достаточно было просто желать лететь куда-то и манопа преобразовывала все это в сигналы для пояса, который и мчался в нужную точку.
Разумеется, первым же делом Михаил перевернулся вверх тормашками.
— У меня было то же самое! — восхитилась Алатея.
Затем они взлетели и помчались над домами и зелеными рощами, и какой-то речушкой, и мимо пролетали другие живые, то спешащие, то словно бы плавно фланирующие. Кто-то даже в полете учился или вел дела, кто-то раскланивался при помощи приветствий через сеть, и Михаил знал, что они летят в воздушном коридоре для «поясных». Все равно те не могли подниматься слишком высоко, и при этом пользовались бешеной популярностью.
Алатея болтала о работе и том, как нелегко матери — одиночке в космосе, а Михаил все вспоминал фразу об яйце, да и в целом пребывал в состоянии легкого шока. Страх перед полетами, когда он словно висел в пустоте и мог рухнуть в любой момент, постепенно уходил, сменяясь восхищением.
— Да, я тоже не сразу поняла всей прелести полетов, ведь алурианцы не летают!
— Как и люди, — улыбнулся Михаил. — Даже поговорка какая-то была, про крылья.
— Ничего, люди полетели, полетят и алурианцы! — пылко воскликнула Алатея.
Михаил вдруг заметил, что она мерзнет, хотя пояс и создавал нечто вроде заслона против ветра, да и не с такой уж большой скоростью они летели. Словно на электросамокатах в его времена, только без риска налететь на кочку и свернуть себе шею в падении.
— Надо было надеть шлемы, — заметил он, подавляя желание обнять Алатею.
— А, они мешают наслаждаться полетом, — отмахнулась та могучей ручищей, — вон, уже прилетели.
Они начали снижаться к месту будущей работы Михаила, прямо в живописные развалины.