— Ты же собираешься сдавать экзамены в строительной сфере? — вдруг спросил Арман на прощание.
— Да, — вяло отозвался Михаил, думающий о своем.
— Лови слимку, нам нужны строители!
Плавающий остров с подводными фермами? Интересно, но рано, не следовало говорить гоп, пока он не перепрыгнул через экзамены. Ричард и Паула тоже скинули свои контакты, но работы не предложили: Корнеев трудился в сфере программирования и задач минимизации потоков, Паула занималась двигателями и системами управления в персональном транспорте, куда относили все, чем живой мог управлять лично.
— Вот так просто?
— Ты же отверг предложения Виолетты? — легко спросил Арман в ответ.
Хлопнул Лошадкина по плечу, едва не сломав его, хохотнул и отбыл с друзьями. Виолетта уехала еще раньше и Михаил не гордился случившейся сценой. Они орали друг на друга, и было за что. Подкупать его девицами и кредитами? Накручивать рейтинг за счет выступлений перед другими полжистами? Это он еще может и смог бы стерпеть, хотя тут же возникал вопрос — стоило ли тогда бежать от Маркеты? Ведь там было ровно то же самое, продажа своего тела и знаний, только в более приятной форме, и Виолетта даже приводила аргумент, мол, Михаилу же все это привычно, так чего он сопротивляется?
Но действия Маркеты и Виолетты отличала одна огромная деталь — первая продвигала Михаила ради знаний, вторая же лезла в политику, власть и общественные отношения. Опасные речи, опасные действия и ощущение, что он проститутка, продающая свое тело и мозги, все это перевесило даже задорное сверкание коленок Джуди и обещания рейтинга и кредитов.
— Отверг, — признался вслух Михаил, оставшийся один.
Судьба подбрасывала ему возможности, но словно издевалась при этом! Или это он сам изменился? Михаил нахмурился и прошелся туда — сюда, копаться в себе совершенно не хотелось, и он не стал. Перед глазами стояли сцены, как живущие вокруг ожмики растаскивали вещи, выставленные Паулой и компанией, и это снова вызывало желание нахмуриться.
Наверное, это и было то самое познание нового мира, о котором ему толковал Осман Петрович? Михаил потрогал грудь и живот, но опять не обнаружил там никаких следов и шрамов от ран, хотя его проткнули насквозь.
— Да как же! — стукнул он кулаком в стену.
Уже потянулся вызвать, вначале Сванди, затем Джонсон, но оба раза остановился в самом конце. Признать поражение, поджать хвост и приползти, подставляя им задницу? Тем, кто использовал его и дурачил, пытаясь приманить сладкой морковкой? Куда вообще смотрели власти?
Михаил покачал головой, вызвал голограмму и начал тренировку, дабы отвлечься.
В процессе нанесения ударов и парирования, он понял, что ничего, в общем-то, не изменилось. Михаил и ехал сюда без особых ожиданий, это Виолетта вылезла и начала отыгрывать роль искусительницы. Стало быть, все возвращалось к прежней парадигме — работа и попутная учеба, с прицелом на космос.
Либо он мог не дергаться и пожить какое-то время здесь, экономя каждый кредит, и продолжая обучение, да. Без обязательств, без работы, пускай та и занимала всего лишь несколько часов в день, но Михаил все равно отвлекался на нее и дергался. Обиды внутри и усталость, нет, определенно он заслужил некоторый отдых и поблажки, а уже после сдачи экзамена можно было решить, куда двигать дальше.
— Да, так и сделаем, — решил Михаил.
Работу "очевидца" ему оплатили, полжисты принесли еще, Михаил выделил "неприкосновенный запас", настроив себе сигналы, установил лимиты на разовые траты и немного душевно расслабился. Социальное жилье по умолчанию не снабжалось синтезаторами, и это еще недавно веселило Паулу и ее друзей, напоминая Михаилу сценки "ма-а-а-сквичи на отдыхе в глухой деревне".
Но все же где-то глубоко внутри сидел маленький червячок тревоги и шептал гадости.
— Если вдруг паду на дно, то тогда и поползем к полжистам, лады? — сообщил ему Михаил.
Он вышел из своей квартиры, машинально поздоровался с соседями, теми самыми о которых Виолетта говорила "какие интересные". Михаилу теперь чудилось нечто зловещее в них, но те лишь поздоровались в ответ, явно занятые чем-то своим и в сети, судя по отсутствующим взглядам.
Михаилу все это напоминало его времена и то, как окружающие залипали в смартфоны и планшеты.
Солнечные улицы, полные деревьев и живых, прогуливающихся, лежащих, скачущих и соревнующихся друг с другом в разное, а то и просто беседующих. Мимо проносились на антигравитационных досках — бывших скейтбордах, над головами парили летуны на поясах, и где-то выше и ниже неслись машины, управляемые компьютерами.
Широкие улицы, утопающие в зелени и пешеходах, и одновременно с этим полные активности, вынесенной в сеть. Михаил прошелся немного, затем свернул в булочную, словно шел на запах свежей сдобы. Манопа делала каждого самому себе навигаторов и в то же время, эту булочную Михаил не замечал, пока туда не начала ходить Паула, притащившая за собой и остальных своих друзей.
— Добрый день! — весело поздоровалась с ним румяная девушка.
Всех, кто был моложе его, Михаил всегда называл девушками, кто старше — женщинами. После пробуждения от криосна с этим возникли легкие проблемы, но он их решил, сделав вид, что почти сотни лет в заморозке просто не было, все стояло на паузе. Сейчас мысль об этом вдруг напомнила ему о Виолетте и полжистах, оттуда скакнула на правдорубов и Таню, и Михаил мысленно засопел на свой дурацкий мозг.
— Добрый, Алисия, — улыбнулся он в ответ.
— Вам как обычно? — к нему уже летел поднос со сдобой на пятерых.
— Нет-нет, — отказался Михаил, беря в руки огромный крендель и кусая его. — Теперь на одного.
— О, — огорченно протянула Алисия, — всегда печально, когда уезжают друзья.
Надо было проверить вначале, подумал раздраженно Михаил. Привычка подвела, он заходил и никого не было, набирал и уносил, а то и вовсе заказывал доставку на дом. Алисия держала тут пекарню по личной инициативе, возилась с ожмиками, как Цецилия и Димитр, и сейчас все это раздражало.
Михаил пошел дальше, зашел в еще один магазин и выбрал себе гантели с изменяемым весом, но без трансформаций материи, чтобы не тратиться на нее. Ткнул пальцем, указал свой адрес и пошел дальше, зная, что гантели доставят к нему, а плата списалась автоматически сразу. Он никогда не страдал приступами "шопинга", но все же, от подобной открытости и легкости, словно отсутствия траты денег иногда накатывало желание идти и набирать, набирать, набирать всего.
Многие ожмики так и делали, в запас, на будущее.
— Друзья, — проворчал он. — Таких друзей, за хобот и в музей!
Проходившая мимо женщина посмотрела на него, затем улыбнулась широко, и Михаил понял, что она смотрит сразу глазами и через сеть. Надо было закрыть часть профиля, подумал он, в то же время зная, что это тоже привлекало бы внимание. Как человек в маске или закутанный до бровей посреди лета в его время.
— Были ли они друзьями, если вы так о них отзываетесь? — спросила она.
— Да вы же вообще ничего не знаете! — слегка раздраженно отозвался Михаил.
— Но я знаю, когда вижу огорченного человека, — ответила Натали Нгуен.
Сорок два года, в активном поиске, оператор роботов — погрузчиков, практически то же самое, что его работа на раскопках, словно у нее отсутствовала квалификация.
— Я и сама бывала в схожих ситуациях и знаю, что ничего не ранит сильнее предательства близких и дорогих живых, — сказала Натали, глядя на него снизу вверх с сочувствием в теплых карих глазах. — И с этой болью справиться труднее всего, даже если есть с кем поделиться. Поэтому я откликнулась на ваши слова, и видимо неудачно, раз вы так рассердились. Извините.
— Постойте, — вскинул руку Михаил, — я не хотел вас задеть, просто…
Современный этикет, использование маноп и другие отношения между живыми изменили и взгляд на подобные ситуации. Подобные обращения считались вполне нормальными, легко можно было сверить профили и отказать в отношениях или обменяться репликами и разойтись.
Натали стояла и смотрела с сочувствием, не торопила.
— … в мое время на такое реагировали иначе, — наконец признался Михаил.
— В ваше время? Но вы моложе меня! — изумилась Натали. — Вы же ровесник ээ, ах нет, вы недавно получили гражданство. Михаил, простите мою бестактность, вы росли у отколовшихся?
— Нет, вообще не бывал в космосе, хотя и мечтаю, и родился я на Земле, — признался Михаил, — только больше ста лет назад.
Он вдруг вспомнил, что еще не доел крендель и держит его в руках, ощутил вдруг желание протянуть его Натали и тут же отдернул мысленно руку, едва не нанес оскорбление!
— Предлагаете разделить хлеб-соль? — улыбнулась Натали, и сама протянула руку. — А давайте!
Неловкость куда-то делась и дальше они пошли уже вдвоем, благо четырехчасовая рабочая смена Натали закончилась, а Михаил и без того сейчас нигде не работал. Михаил объяснил про хлеб — соль, и что в его времена смысл обряда уже забылся, и Натали согласилась, что да, доступность еды и изобилие людей многое исказили.
Она изумительно слушала, внимала и сочувствовала, смотрела снизу вверх и разделяла боль, и уже скоро Михаил без утайки рассказал о случившемся с ним, изумляясь сам себе. На мгновение вспыхнула тревога, но Натали наклонилась над столиком и взяла его за руку (они каким-то образом оказались в кафе) и сказала проникновенно:
— Я не плачу из-за вашей истории, Михаил лишь потому, что не хочу смущать вас еще больше, но на личном опыте знаю, что рыдания помогают. Да, на личном, выслушайте теперь мою историю.
— Желаете блюда со своих кристаллов? — поинтересовался столик.
— Нет, просто еды для людей, — ответила Нгуен, — из европейской кухни, на ваш выбор.
— Мы не отравимся, это понятно, — произнес Михаил, ощущая неловкость, — но на их выбор?
— Сегодня день встреч, признаний и экспериментов, — легко улыбнулась Нгуен.
Было в ней что-то вьетнамское, да, и в то же время проглядывала французская Натали.
— Послушай мою историю, нет, правда, она тяжелая, но в то же время мы разделим боль, и она станет легче, я уже убеждалась в этом.
Натали рассказала, и Михаил можно сказать, заедал ее горе паприкашем, а также воздушным печеньем и запивал каким-то ягодным кофе. Родилась Натали уже после черной революции, но еще до открытия и начала применения энергония, и потом радостно ринулась в новые перспективы. Ошиблась с профессией, затем завела детей — дело было как раз перед всеобщим внедрением системы рейтингов и кредитов — и снова оказалась в проигрыше, да и муж взял и бросил, не желая тащить расходы. Страдания, потеря одного из детей, перебивание случайными работами, скатывание в ожмики.
— Минимум тогда был не такой, как сейчас, — рассказывала Натали, поедая пирожное. — Общество богатеет год от года, минимум растет, и это, надо признаться зло.
— Зло?
— Нельзя сидеть на дне, я это поняла на личном опыте, и поэтому и сейчас стараюсь помогать ожмикам, беседую с ними, пытаюсь вернуть в общество и так далее. Нельзя кидать их на гибель, но суровость условий все же способствует закалке духа и тела, и выживанию. Общество же, словно извиняясь за то, что ожмиков списали, кидает им все большие подачки и они, словно жители тропиков в прошлом, где не надо было трудиться и стараться, все и так было под рукой. Именно поэтому величайшие цивилизации оказались из среднего пояса, умеренного, где им приходилось трудиться, ради выживания, но не так, что они сидели на голых скалах посреди снегов и поэтому тоже останавливались в развитии, как жители тропиков. Извини, я отвлеклась.
— Ничего, ничего, — сказал Михаил, беря ее в ответ за руку. — Тяжело рассказывать о таком горе в жизни.
— Да, я прямо падала на дно и лежала пластом в какие-то моменты. Но затем вставала и снова пыталась пробиться, и снова допускала ошибки, ну и сам видишь, не слишком далеко ушла ввысь.
— Как и я, — кивнул Михаил.
Натали была права, разделенная боль и признания сблизили их буквально за один разговор.
— Но я мечтаю побывать в космосе, подняться и увидеть, и потому учусь и собираюсь сдавать экзамены.
— Прямо как я! — воскликнула Натали.
Она вдруг бросилась на шею Михаилу, ловко обогнув столик, и обняла его крепко.
— Спасибо, — прошептала она.
— Да что ты, — Михаил отстранился неловко.
Оглянулся, но никто не обращал на них внимания.
— Это тебе спасибо! Вон, и в парк аттракционов заглянули, и в космозоопарке побывали, и полигон ты мне показала, и птиц кормили.
Не хватало только кинотеатра, но эта деталь традиционной прежней романтики и правда изменилась.
— Пустое, — легко улыбнулась Натали и ощущалось, что она говорит правду, без желания оскорбить. — Ты бы и сам все нашел, чуть опыта работы с манопой и через год ты уже будешь проделывать все, не задумываясь.
— Тоже личный опыт? — губы Михаила сами расползлись в радостной улыбке.
— Конечно, все это внедрялось на моей памяти.
— Тебе надо будет рассказать мне о тех временах.
— Разумеется, — согласилась Нгуен.