Вся высокая комиссия состояла из трех человек: самой Тани, оказавшейся специалисткой по реабилитации и восстановлению после тяжелых заболеваний, сухонького старичка — доктора Наакянца, который то и дело делал такой жест, словно поправлял несуществующие очки и добродушного верзилы — хирурга, Артема Смита, напоминавшего Михаилу былинных богатырей.
Они, да еще пяток помощников, изучавших медицину и проходивших стажировку, и непонятное количество роботов составляли персонал этого центра здоровья, расположенного не слишком далеко от бывшей Москвы и, как понимал Михаил, того бункера, в котором его угораздило замерзнуть на сотню лет. Очаги радиоактивного и биологического заражения, различные яды в почве и воде, центр занимался лечением пострадавших, а также разыскивал источники этих самых болезней и повреждений для их последующей ликвидации.
— Стакан персикового сока, — произнес Михаил, но синтезатор не сработал.
— Вы, юноша, мнэ, мнэ, находитесь уже не в своей палате, — сообщил Наакянц, поглядывая на Михаила из-под кустистых седых бровей, — и эта часть клиники включена в общую систему, покрывающую всю Землю.
— Систему чего? — насторожился Михаил.
— Таня? — повернул к ней голову Наакянц. — Разве ты не сказала ему?
— Аарон Викентьевич, — ответила та, разводя прелестными руками.
Вот в Тане все было соразмерно и гармонично, не просто работа косметических хирургов, а еще и всякие фитнесы, шейпинги, пробежки по утрам и прочий здоровый образ жизни. Об этом подумал Михаил, оглядываясь и пытаясь отвлечься от тревожных мыслей о системах.
— Помилуйте, я сказала об адаптации, не более, только упомяни что-то одно и придется объяснять сотни вещей, если не тысячи, и считаю, изучение истории мира за прошедшее время должно быть первым.
— Здесь я не спорю, мнэ, но хотя бы базовые понятия, — Наакянц вдруг прикрыл глаза. — Нет, Таня, вы правы, а я ошибался, здесь требуется комплексное изучение, и кажется, даже понятно, какое. Нам нужно просто взять программу для инопланетян, подающих на гражданство и…
— Инопланетян?! — почти взвизгнул Михаил, в этот раз действительно отвлекаясь от тревог.
— Ну да, инопланетян, — чуть усмехнулся Наакянц, — разве не были популярны в то время всякие рассказы о контактах и встречах?
— Были, — признал Михаил слегка растерянно, — но это как-то.
Он оглянулся еще раз, словно подыскивал слова. Помещение непривычно скругленных линий, поражающее своей аскетичностью, и наполовину раскрытая стеклянная стена — окна, выводящая в зеленый сад, словно дышащий гармонией. Нарушая идиллию в саду, истошно орали какие-то птицы и доносился перестук, будто кто-то танцевал чечетку.
— Было больше все абстрактно, игра ума, — нашелся он.
— Ну а теперь это практика, хотя для нее и потребовалось вначале выйти в космос дружными усилиями, а затем найти энергоний, — сообщил Наакянц.
— Энергоний, — повторил Михаил, будто завороженно.
Он оглянулся, вдруг поняв, чего тут не хватает. Розеток! Привычные розетки и всякие там шнуры питания отсутствовали, словно их прятали от него, чтобы не будить воспоминания электрика.
— Тем более, что есть и люди инопланетяне, — басовито добавил Артем, — те же беженцы с Зеленой или Артасяне, например.
Таня кивнула, а Наакянц посмотрел с такой укоризной, словно Артем вдруг громко и прилюдно испортил воздух. Одет хирург — богатырь был в какое-то подобие костюма, но свободное и из ткани, которую Михаил никогда не встречал.
— Взять программу и адаптировать ее, а экзамен останется таким же, — подытожил Наакянц.
— Экзамен?
Михаил начал ощущать себя дурачком, постоянно переспрашивая, но это же намекало, что ему и правда необходима будет адаптация.
— Обычный экзамен, — успокаивающим тоном сказала Таня, — на знание основ общества и жизни в нем. Разве в ваши времена не было подобия такого, когда кто-то переезжал в другую страну?
Михаил хотел возразить, но тут же сообразил, что его знания по данному вопросу весьма скудны и обрывочны. Впрочем, ему и не требовалось знать все досконально, а об остальном можно было спросить поисковые системы. Он бы и сейчас спросил, если бы знал, как тут выходить в интернет.
— Сейчас все сдают экзамены и всегда, всю жизнь, молодой человек, — неожиданно жестко заявил Аарон Наакянц, глядя сердито на Михаила. — Пришел новый мир.
— Да я уже заметил, — внутренне вздыбился Михаил, но внешне лишь почесал затылок.
Экзамен! Словно он был виноват, что его заморозило там и теперь разморозили здесь? Могли бы и не спасать тогда, что это за новый мир, не успел очнуться и уже должен?! Михаил, по правде говоря, уже пробовал выбраться наружу, но двери и окна отказывались открываться, техника отказывалась подчиняться и, как выяснилось, еще и докладывала сразу «наверх».
— Всю жизнь? — переспросил он, повернувшись к Тане.
Он уже понял, что та говорит или всегда старается говорить правду, и не сказать, что это было приятно. Великолепный внешний вид и безжалостная правда, она вполне сошла бы за холеную стерву его времен, если бы не та теплота и участие, открытость, которую при этом проявляла Таня.
— Всю жизнь, — подтвердила Таня. — Выучился ты, скажем на специалиста тепловых систем — сдай экзамен, подтверди квалификацию, захотел потом перейти в лесничие — сдай экзамен, подтверди квалификацию, захотел затем отправиться в космос пилотом…
— Выучись и сдай экзамен, подтверди квалификацию, я понял, — кивнул Михаил. — А что, высшее образование теперь бесплатное?
— Концепция образования теперь тоже изменилась, — быстро сказала Таня, опередив Наакянца.
— Да и люди стали мобильнее, занимаются делом по душе, — добавил вдруг Артем.
Михаил опять вздыбился, его словно попрекали прежней жизнью! Попробовали бы они сами повертеться там, посмотрел бы он на них!
— В космос, — повторил он слегка мечтательно. — А что, можно?
— Разумеется, хватало бы рейтинга и образования, ну тут уже от профессии, конечно, зависит, — добавила Таня и посмотрела на Михаила, чуть наклонив голову. — А что, Аарон Викентьевич, ведь стандартные обменные курсы подразумевают и прием информации, да? Конечно, времена Михаила неплохо изучены, но все же лекции очевидца, да еще перед самой войной, это потянет на кредиты.
Какие еще кредиты, подумал Михаил, неужели и тут дерут проценты?
— Я бы предложил создать новую методику, — вдруг оживился Артем, — и так ее и назвать «адаптация». Она могла бы пригодиться и в будущем, при контакте с теми, кто никогда не сталкивался с землянами, или если все же дело дойдет до межгалактической экспедиции.
— Да, да, мнэ, мнэ, — вскинул голову и Наакянц, — это будет уже не помощь за счет клиники, а участие в программе адаптации и подготовки, пойдет Михаилу в зачет.
Самому Михаилу очень все это не понравилось. Так и представлялось, как его запрут и будут ставить опыты, колоть огромными шприцами, откачивать кровь на анализы и так далее. С чего он вообще знал, что все будет хорошо? Он еще ничего не знал о мире вокруг, кроме случайных оговорок и его даже не выпускали наружу, не давали доступа в сеть и контроля над техникой! Да, Таня, конечно, Таня, но кто сказал, что это не уловка, дабы расслабить его, и чтобы он согласился на опыты над собой и выкачивание сведений, правда, не так уж много он и знал, но все же?
Он ведь даже не знал, как здесь оказался и так расслабился, из-за Тани вдруг поверил во все?
— Я бы предпочел обойтись минимальной программой, — заметил он.
— В ожмики метите? — спросил Артем.
— В бомжики? — переспросил в ответ Михаил. — Да как ты…
— Ожмики, — остановила его Татьяна. — Аарон Викентьевич!
— Ладно, давайте начнем со стандартной программы, история и язык, конечно, — ответил тот слегка сердито.
— А что не так с языком? — устало спросил Михаил. — Вы вроде все говорите по-русски.
— Нет, это работа переводчика, — сообщила Таня.
Михаил моргнул и задумался.
— Мы же вроде все еще в России, по крайней мере рядом с Москвабадом, — начал он и остановился, заметив изменившиеся выражения лиц.
Он вдруг вспомнил про общую систему, покрывающую всю Землю и фразу о дружных усилиях и до Михаила неожиданно дошло, что старые государства не пережили двух мировых войн и периода хаоса и беззакония. Пришел новый мир, в котором Земля стала едина и тут осталось одно государство, если вообще осталось. Но у Михаила как-то не получалось представить жизнь без государства — ведь вокруг точно был не первобытнообщинный строй, и он озадаченно потер подбородок, вдруг ощутив боль в руке.
— Да, после великой черной революции люди объединились и все старые государства исчезли, — опять кивнула Таня.
— Черной? — вырвался у Михаила вопрос, хотя он вообще собирался промолчать.
Ему на ум вдруг пришло весьма нелестное сравнение. Как если бы какой-нибудь житель конца девятнадцатого века провалялся в коме и очнулся в начале двадцать первого, с его интернетом, автомобилями, сексуальными революциями и прочим. Наверное, он ощущал бы себя примерно так же, как сам Михаил, хотя… возможно, Лошадкину просто не давали доступа к инструментам, вроде интернета.
— Она же революция тьмы, — вдруг добавил Наакянц, — ибо случилась она от отчаяния, от ощущения надвигающейся тьмы и люди поняли, что они или восстанут сейчас и умрут, но возможно и победят, или что они точно умрут и на Землю опустится тьма.
Старенький Аарон провел рукой по лицу, а Михаил вдруг понял, что Наакянц был там и видел все своими глазами. Можно сказать, видел зарождение нового мира и его становление. Надо будет расспросить его, подумал Михаил, ему, наверное, тоже было нелегко вживаться во все новое.
— Так что, все согласны? — вдруг спросил Наакянц и кивнул. — Единогласно. И да, Михаил, если вы вдруг передумаете насчет программы адаптации — дайте знать. Артем, проводите меня, раз уж заехал лично, посмотрю Кроманину, кажется, мы там что-то пропустили с ее отравлением.
Они вышли, и Михаил, всматривавшийся до выпучивания глаз, не узрел никаких жестов, сигналов, ничего, двери просто открылись и все. Он невольно встал и подошел, но перед ним дверь так и не открылась.
— Что это было сейчас? — спросил Михаил, повернувшись к Тане. — Насчет единогласно?
— Мы заверили сетевой протокол собрания комиссии своими манопами… цифровыми подписями, если так будет понятнее, — легко ответила та, — и теперь тебе предстоит период обучения перед экзаменом на гражданина Земли и в это же время тебя будут лечить и наблюдать, так как пока ты будешь находиться в нашем центре здоровья.
— А меня спросить вы не забыли? — ядовито поинтересовался Михаил.
Таня ему все еще нравилась, тело ее, но вот эта привычка говорить правду убивала все обаяние.
— Тебе предложили поучаствовать в программе, — отозвалась Таня с легкой улыбкой, — это максимум того, что мы могли предложить тебе сейчас, пока у тебя нет никаких прав.
— А, мир новый — порядки старые, деление людей на сорта, да? — продолжал яриться Михаил.
— Скажи, если бы к тебе, в твоей прежней жизни, приехал, ну не знаю, маори из Новой Зеландии и вдруг просто появился у тебя дома, что бы ты сделал? — спросила Таня.
Михаил понял подоплеку вопроса, но не нашелся сразу, что возразить.
— Насколько я помню, права у детей в ваше время появлялись только в момент совершеннолетия.
— Ну, не только и везде по-разному, — проворчал Михаил.
— Кстати, это очень интересная тема, совершеннолетие и правовая ответственность, опишешь?
Таня даже подалась вперед, а Михаил чуть поджал губы, не зная, как рассказать, что в основном изучал возраст согласия в разных странах, мечтая как-нибудь прокатиться по ним туристом. Не то, чтобы его тянуло на детей, нет, но законодательно разрешенная экзотика — почему бы и нет? Возраст совершеннолетия он знал, тут же припомнил, что в США вроде что-то отличалось насчет алкоголя, и понял, что без гугла и яндекса ничего не опишет.
— Так кто я, дикарь, вломившийся в чужой дом или ребенок? — проворчал он, возвращаясь к прежней теме.
— Сейчас ты скорее ребенок — инопланетянин, прибывший сюда по гостевой визе, — вполне серьезно ответила Таня, глядя на него бездонными синими глазами. — Мы не выгоняем тебя, предлагаем варианты, а ты обижаешься, топаешь ножкой и требуешь всего и сразу, непонятно на каком основании.
— Я родился на Земле, — почти шепотом проворчал Михаил, признавая мысленно ее правоту.
Обаяние Тани померкло еще на пару пунктов, и к этому добавлялось раздражение, что его держат взаперти.
— И мы приветствуем тебя с открытыми руками, Михаил, — развела эти самые загорелые сильные руки Таня, словно показывала, какую рыбу поймала вчера, — но выбор только за тобой. Ты можешь стать кем захочешь, все пути открыты перед тобой, или можешь ничего не делать и податься в ожмики…
— Да что это за бомжики такие? — невольно вспылил Михаил.
Вдруг вспомнил свое же сравнение с жителем девятнадцатого века и слегка устыдился, наверняка Таня сдерживалась, чтобы не использовать массу новых словечек, которых он просто не понял бы.
— Ожмики, — терпеливо исправила Таня. — От сокращения ОЖМ — обязательный жизненный минимум, то, что получает любой житель Земли, независимо от того, трудится он или нет, хотя в чем-то ты прав, сходство с бомжами ваших времен, если верить информационному полю, наличествует. Ожмики тоже, как правило, не работают и просто живут на свой минимум, в свое удовольствие… наверное. Надо будет почитать социологические исследования на этот счет.
— Э-э-э, — озадаченно протянул Михаил. — Что-то я запутался.
— Именно! Именно! — звонко воскликнула Таня, поднимаясь. — Об этом я и говорила Аарону Викентьевичу, что надо давать знания комплексно, иначе путаница выйдет! Ты готов приступить к обучению? Отлично, Иска, можешь приступать!
— Кто?
— Это я, — перед Михаилом соткалась голограмма какой-то девчонки с косичками. — Иска, искусственный интеллект и помощница.