— Выпустите меня! — закричал Михаил. — А еще лучше выпустите Натали! В чем меня обвиняют?! У меня есть право на один звонок и право на свободу!
— Вам предъявлены обвинения в соучастии в жизни секты "Добрый мир", подготовке вооруженного восстания с целью захвата власти, воздействии на других граждан с целью втягивания их в секту, а также изготовлении источника питания…
— Но я же просто хотел показать, что такое электричество, — упавшим голосом произнес Михаил, не слушая прочих обвинений. — Просто демонстрация. Не верю! Обвинения ложные!
— Это будет решать суд, — спокойно ответил голос.
Михаил побился в мягкие стены, но быстро убедился в бесполезности данного занятия. Осел на мягкий пол, хватаясь за голову, которая обжигала, казалось еще немного, и он засвистит, как чайник на плите. Секта? Да не может быть! Ведь секты запретили, с ними боролись… неужели это был предлог властей для подавления неугодных?
Но разве общество добрых относилось к неугодным? Да, они говорили разные вещи, но та же Таня произносила и намного… Таня!
— Я требую общения с Татьяной Сальвини! — закричал он, задирая голову к потолку.
Как ни странно, в этот раз его услышали. На стене вспыхнула проекция и там появилась Таня.
— Таня, ты молодец, что прилетела, — произнес он, протягивая руку к экрану. — Нам не помешала бы твоя помощь.
— Нам? — слегка изумленно спросила она, вскидывая брови.
— Мне и Натали, нашему ребенку, обществу добрых, это явно какая-то ошибка! Или подстава с сектой, не может быть такого!
— Михаил, — с горечью и состраданием в голосе произнесла Таня, — ты сам попался в их сети. Тебя втянули в секту и использовали обманом, пойми.
Михаил пошатнулся, будто ему врезали под дых, а потом еще и по лицу. Он не верил в обвинения, но это же была Таня! Она всегда говорила правду, даже если это создавало ей проблемы, не щадила ничьих чувств, и, стало быть, что, его обманывали? Не может быть! Возможно, ее саму обманули, власти сообщили что-то иное, секта, не может быть, какая еще секта, когда они собирались улетать?
— Не понимаю, — пробормотал он, хватаясь за голову. — Мы же собирались улетать! Растить ребенка вдали от Земли! Наверняка, нас преследуют именно из-за этого!
— Михаил, Натали потеряла бы ребенка "из-за произвола властей" или родила, но "злые власти отобрали бы его", и ты окончательно утонул бы в секте, — сообщила Татьяна. — Но еще не все потеряно, ты связался со мной, я отправила сообщение и вами занялись, было проведено расследование и теперь тебя спасут.
— Зачем меня спасать, когда не требовалось спасать? Ты отправила сообщение? Так это ты все разрушила?! Какое еще расследование, когда за нами и так следили и следят повсюду, в постели, в туалете, во время еды, повсюду?! Как вы живете в этом тоталитарном аду и еще называете себя свободными?! Проклинаю тебя! Ненавижу?! Ненавижу-у-у-у-у!! Зачем я только тебе позвонил, я думал мы могли быть счастливы вместе, а ты! Проклинаю тебя!
Михаил еще некоторое время орал что-то бессвязное и молотил по экрану, даже не заметив, что тот уже отключился. Затем он рухнул, опять вскочил, собираясь ринуться и спасать Натали, и ему что-то вкололи или распылили в воздухе.
Очнулся Михаил довольно свежим, но во все той же белой камере с мягкими стенами. Туалета поблизости не наблюдалось и на него тут же накатило желание обоссать стену, в знак протеста. Накатило и ушло, осталось состояние покоя и безразличия.
Напичкали лекарствами, понял он, не зная, что с этим можно сделать. Его разгромили, лишили семьи и ребенка, дома, всего, Михаил припомнил, как орал на Таню и вздохнул. Лишение гражданства, высылка на каторжную планету, ну хоть в космосе побываю, подумал он вяло. Словно катился по наклонной, бежал и прибежал, или наоборот, карабкался в гору и стал угрожать властям? Секта? А как же полжисты, почему они ничего не заметили?
— В связи с приходом в сознание, заседание суда над гражданином Лошадкиным Михаилом Ивановичем, год рождения две тысячи…, - забубнил голос.
Михаил завертел головой, ожидая появления там экранов, но вместо этого у него вдруг заработала манопа, и он оказался в виртуальном пространстве. Увидел Натали, рванул к ней и налетел на невидимые прутья, затряс ими, пока голос вещал что-то. Затем до Михаила дошло, что даже суд здесь проходил индивидуально и это были не Натали, Аслан, другие из общества добрых, а их голограммы, причем в записи.
В первом ряду зрителей Михаил вдруг увидел Таню, Руслана, Османа Петровича, за ними Маркету Сванди и Паулу Мо, Армана Бигзли, и ему стало нестерпимо стыдно, он отвернулся. Состояние покоя вернулось, стало все равно, а он вяло заметил вслух.
— Меня чем-то накачали, суд недействителен.
— Сыворотка "Тривэкс" официально одобрена и разрешена к применению в подобных случаях, и она же была применена к другим сектантам.
Сыворотка правды и подавления эмоций, подумал Лошадкин вяло, ну вот, пожалуйста. С чего он вообще взял, что сможет что-то доказать? Где его адвокат, где присяжные, кто вообще судил его? Железки бездушные, покорные программам, создаваемым властью?
— Любили ли вы Михаила Лошадкина? — последовал вопрос Натали Нгуен.
— Нет, — ответила та.
Глаза Михаила расширились, но затем он подумал, что запись могли слепить какую угодно. Обман, один обман!
— Это обман! Подделка! — заорал он, потрясая невидимыми прутьями. — Так можно слепить из голограмм что угодно!
— Михаил, это прямая трансляция, живая, за которой наблюдают несколько миллионов живых, — вдруг сказала Таня.
Она потянулась и коснулась Михаила через сеть, и он ощутил подлинность ее "отпечатка", манопы. Одна из основ всей сети и если можно было подделать такое (все вокруг уверяли, что невозможно), то Михаил никогда не отличил бы обмана от реальности. Ему приходили в голову подобные мысли пару раз, что весь мир вокруг — подделка, но он гнал их прочь.
Успокоитель внутри действовал, но Михаил все равно рухнул, ощущая себя так, словно не удержал небо.
— Мне сказали вступить с ним контакт и привязать к себе, — продолжала рассказывать Натали, — что я и проделала, без особого труда.
— Вы уже проделывали подобное ранее?
— Да, четыре раза. Уловка с ребенком применялась два раза.
Михаил слушал, не веря и ощущая кислый привкус во рту. Нахождение уязвимых людей, воздействие на них в моменты горя, обработка под видом помощи, с дальнейшим вовлечением в "общество добрых" и привязкой к секте, без осознания жертвой таковой привязки. Окончательная обработка уже внутри общества, растянутая по времени, без старых методов депривации сна, усталости, подавления критического мышления и прочего, ибо их манопы и стоящие за ними системы распознавали и подавали сигналы.
Огромный спектакль, разыгранный ради него, чтобы что?
— Зачем надо было пихать меня в постель к старушкам?! — крикнул он.
— Один из контрольных тестов, — ответила Нгуен, — проверка глубины обработки и подчинения, совершения неприятных действий из посыла помощи ближним. Дальнейшая обработка старушек и использование их связей, а также усиление чувства вины из-за измен, с переломом в момент потери ребенка.
— Мы же собирались улететь в космос! — крикнул Михаил в отчаянии.
— Мы бы не успели, — ответила Нгуен. — Ребенка бы забрали, как и положено.
Все, как говорила Таня, и Михаил ощутил себя так, словно его сейчас стошнит. Как? Как они это сделали? Почему он вообще ничего не заметил? Почему власти ничего не заметили, несмотря на свой хваленый контроль и систему слежки за всеми, и вся?
Под прикрытием Михаила и потока поступлений от полжистов, возвели дом на окраине, оборудовали там укрепления под видом полигонов, создали электрогенератор. Не бог весть что, но все же источник энергии вне энергония и приборов на нем, поголовно контролируемых через сеть. Модифицированный или самописный ИП, планировалась постепенная доработка его и затем включение в сеть, не вызывая подозрений.
— А как же полжисты?! — снова не выдержал Михаил.
Лучше бы не спрашивал, подумал он, хотя в общем-то и так бы прозвучало, ибо полжисты и были истинной целью его длительной обработки. Внедрение к ним и получение контактов, связей, поиск новых жертв, на радость секте "Добрый мир", которая продолжала бы работать под вывеской общества добрых, а случись чего так выдали бы Михаила и спихнули вину на полжистов.
Михаил осознал, что в таком случае да, молчал бы про Натали и общество или выгораживал их.
— Не верю, — бормотал он, охватив голову руками. — Это какой-то обман. А как же ребенок? Твои прошлые дети?!
Собственно, с них все и началось в жизни Нгуен, но Михаил пожалел, что спросил. История того, как Натали озлилась на власть за потерю детей и долгие годы строила планы мести и оттачивала методы, вместе с другими такими же, звучала крайне печально и тошнотворно одновременно. Контроль они обходили и обманывали за счет эзопова языка и объединения в общество, объединения на основе ненависти к властям.
Сейчас это не возбранялось, равно как и ругать тех, кто наверху — особенно этим любили заниматься ожмики, по понятным причинам — и общество добрых просто плыло в общей струе, попутно занимаясь своими делами. Помимо борцов за идею, вроде Натали и того же Аслана, действительно пострадавшего в аварии, как всегда, нашлись и те, кто извлекал из этого прибыль, наслаждался властью или просто хотел сам стать властью, чтобы убивать, насиловать и так далее.
Общение с Таней, непредусмотренное планом — все общение должно было оставаться в тесном кругу общества, и Михаил в данном случае оказался просто находкой. Находкой в смысле легкости манипуляций, но вот Таню не учли, так как Михаил практически не говорил о ней и пытался забыть. Сама Сальвини, в свою очередь, проявила бдительность, в отличие от тех же полжистов, увидела, что Михаил ведет себя как-то странно, сообщила и завертелось колесо.
Подняли, перепроверили, провели углубленный анализ, подняли отряд мобильной пехоты и разгромили логово секты, изолировав его от остального города. Часть сектантов взяли на местах, кому-то удалось сбежать, но не слишком далеко и потянулись ниточки за пределы Земли, к инопланетянам, то ли обиженным, то ли просто вражеским агентам, проводящим подрывную работу.
Успокоитель слабел, у Михаила кружилась голова и тошнило, казалось, что он попал в дурной кошмар без выхода, болото, засасывающее все глубже и глубже, не давая вынырнуть. Натали! Он ухватился бы за Натали, но та говорила такое, что не хотелось верить и если бы не Таня, то Михаил и не поверил бы.
— … признать Михаила Лошадкина невиновным в предъявленных обвинениях, так как он сам стал жертвой деятельности секты "Добрый мир", — говорил голос, доносясь словно через подушку. — Назначить Михаилу Лошадкину восстанавливающее лечение за счет общественных фондов, с последующим подтверждающим его излечение тестом, и назначить компенсационные выплаты. Раскрытие деструктивной секты, много лет действовавшей незаметно для всех, является огромной пользой для общества и соответствующие задания на обновления следящих программ уже отправлены.
Польза для общества — рейтинг, выплаты — кредиты, к чему они мне, подумал Михаил, уже просто лежавший на виртуальном полу, так как сил сидеть не оставалось. Казалось, что весь мир смеется и глумится над ним за его ошибку, все, наблюдавшие за судом теперь будут тыкать в него пальцами, в досье останутся пометки, и как дальше жить?
Он не знал ответа, посмотрел в сторону тех жителей нового мира, кто явился его поддержать и ощутил острый приступ стыда. Михаил словно бросил их, считая, что умнее, ринулся покорять новый мир, считая, что он избранный и в итоге тут же влетел в расставленную другими паутину. Послушался чужих советов, раскрылся и мир в ответ заехал ему коленом в пах и вонзил кол в сердце.
Натали его не любила и спала по заданию, но он-то ее любил!
Или это тоже был обман, внушение, возможно, его опаивали чем-то?
— … за содействие присутствующую здесь удаленно Татьяну Сальвини. На этом суд завершен, копии отправлены во все цифровые архивы, совместная виртуальность прекращается.
Михаил продолжил лежать на полу, только уже в изоляторе — наверное, остальные из общества добрых находили в таких же и сейчас "вывалились" к себе.
— Я так понимаю, дверь мне не откроют? — спросил он.
— Суд назначил вам лечение, — ответил голос с потолка. — Дверь будет открыта, но вы останетесь в пределах здания, пока не будет завершено лечение и не подтверждено его завершение.
— Все-то вы знаете, — проворчал Михаил, правда больше для порядка.
Связность сети, всегда восхищавшая его, теперь порядком раздражала. Его обманывали, использовали и собирались использовать дальше, в какой момент он уже не смог бы вернуться? После "ребенка"? Работы на полжистов? Натали явно и дальше торговала бы своим телом, а Михаил только одобрял, или тоже выступал бы в роли такого же агента, соблазнял кого-то, вроде тех старушек.
Еще оставалась надежда, но почему-то хотелось упасть и зайтись в рыданиях, уткнув лицо в мягкий пол.