Солнце беспощадно жарило сверху, развалины Москвы вокруг дышали смертью и зловещими ощущениями, под ногами то и дело хрустели обломки. Михаил бежал, обливался потом и судорожно сжимал в руке не совсем верный и не совсем бластер, но все же! Не просто беговая дорожка, а тренажер, настолько убедительный, что он, зная умом о том, все равно верил и то и дело дергал головой по сторонам.
За спиной что-то заухало и зашипело, Михаил дернулся, подвернул ногу и упал.
— Но почему девочка? — спросил он, поднимаясь с пола голографического зала.
Глаза его и тело все еще подергивались, рука пыталась сжать рукоять бластера, дабы отбиваться от орд мутантов, зомби, тараканов и кто знает кого еще. Возможности нового мира поражали до самых пяток и надо заметить это мотивировало. Учиться, учиться (хотя Михаил и не слишком любил учебу), сдать экзамен, выйти наружу и получить те возможности, которых он сейчас был лишен.
У него отсутствовало все и самое главное — манопа, как называли все устройства для манипуляций и работы с всеобъемлющей сетью, покрывающей всю Землю и не только. В названии, как ему объяснили во время одной из лекций, слились корни от слова «манипулятор» и «манос» — руки и прежнее «мани» — деньги, так как появились подобные устройства еще в период Хаоса — промежуток между третьей и четвертой мировыми войнами и доступны были только богатым, которые за счет этого еще сильнее и мощнее подавляли и эксплуатировали окружающих.
Манопы изначально производились в форме колец и перстней (см. руки), затем расширились до серег, браслетов, нашлепок на виски, и прочих украшений, вроде колец в пупках. Функционал их тоже расширялся, заминка случилась только при попытках превратить их в импланты, то есть устройства внутри организмов. Михаил не вникал в подробности (так как не понял трех четвертей терминов), понял только лишь, что проблему потом решили как-то.
Как некогда мобильные телефоны, из кнопочных приспособлений для звонков превратившиеся в многофункциональные смартфоны для всего подряд, так и манопы прошли схожий путь, став в итоге неизменными спутниками жителей Земли и других планет Солнечной Системы, находившихся в стадии бурной колонизации. Хотя насчет неизменных, конечно, слишком громко сказано — все же новый мир существовал всего несколько десятилетий, постоянно развиваясь и изменяясь, но это не отменяло всего прочего.
— Скажите, Михаил, — неожиданно серьезным, ломающимся голосом ответила Иска, — отнеслись бы вы также серьезно к словам подростка?
Она сменила облик — голограмму, если уж точнее — на угловатого, прыщавого подростка, который улыбнулся Михаилу, демонстрируя отсутствие двух зубов.
— Серьезно? — ухмыльнулся он в ответ. — Как можно серьезно относиться к словам маленькой девочки?
— Видите, — слегка укорила его Иска, сменяя голограмму обратно, — вы считаете облик отражением меня, потому что в ваше время так и было, и это отношение переносилось в тамошний интернет, чем и пользовались многие.
Перед Михаилом засветился экран с результатами его тренировки и над чем следует поработать. Его тело мягко и ненавязчиво приводили в форму, без особых вмешательств и чудес медицины нового мира, так как для них потребовалось бы согласие на всю эту программу адаптации и разработку методик. Михаил же внутренне продолжал подозревать подвох и все сомневался и мысленно не давал согласия.
— Или вот, пожалуйста, — вытянула руку Иска, указывая на Михаила, застывшего на пороге душевой.
Отношение к телу тоже изменилось, и нагота не считалась чем-то предосудительным, насколько он понял (до этой части общественного устройства еще не добрались в лекциях), да и кого стесняться, робота? Когда Михаил не думал о том, что всеобъемлющая сеть также видит и слышит все и везде, он не особо стеснялся, мылся и ходил в туалет, но, когда вспоминал — тут же начинал дергать головой, выискивая камеры.
— Могли бы и убрать у меня все эти запреты и табу, — проворчал он, крутя рукояткой душа.
Его уже посещали мысли мыться прямо в одежде, но конечно, ему тут же прочитали бы новую лекцию, что так он экзамен не сдаст.
— Это было бы вмешательством в сознание, — возразила Иска. — Не говоря уже о невозможности подобного вмешательства чисто хирургическим путем.
Хотя бы в упор не смотрела, уже дело, и Михаил начал мыться, мысленно вздыхая о новых возможностях. Будь у него манопа, он просто отдал бы приказ и душ сам бы все сделал, а то и вовсе заранее знал о том, что он любит и как предпочитает мыться. Системы умных домов превратились в таких вот Исок, которая попутно присматривала за всем центром здоровья и общалась с другими ИИ вокруг, сливающимися в сеть, которой то ли не придумали нового названия, то ли Михаил просто пока его еще не встретил.
— Разве вы не вмешиваетесь в сознание? Манопы же внутри находятся?
— Это лишь приспособление для взаимодействия техники и органики, следящее за организмом носителя, позволяющее работать с сетью, проецирующее необходимые сведения прямо на сетчатку или в нужные отделы мозга…
— Вот! — победно воскликнул Михаил, заканчивая мыться. — От этого один шаг до прямого воздействия на разум!
— Но зачем? — с искренним недоумением спросила Иска.
Не хватало только пальца, засунутого в рот, но до таких высот имитации маленькой девочки ИИ не стал не подниматься. Строго говоря, это не был ИИ в том виде, в каком его представлял себе Михаил по книгам, фильмам и прочим описаниям из своего времени, но в то же время и тупой железякой он никак не являлся. Чтобы разобраться, следовало вникнуть в профильную литературу, а он еще и с азбукой не разобрался, образно говоря.
В некоторых смыслах даже буквально, а не образно, Михаил изучал всеземной, возникший, точнее говоря, созданный как сплав нескольких самых массовых языков, но дела шли плохо. Если бы не гипнотическое воздействие (о котором его предупредили заранее), вводящее его в подобие транса, для ускоренного усвоения знаний, так и вовсе бы никуда не продвинулся, наверное. Ну не учил он языки раньше, даже английский не освоил, кроме всяких коворкингов и артхаусов.
Собственно, говоря о вмешательстве в сознание, он говорил и об этом гипнозе или как там его.
— Как это зачем? — изумился Михаил.
Он переоделся в стандартную «больничную пижаму», как упорно продолжал именовать ее мысленно. В глубине души Михаил признавал, что за такую «пижаму» в прежней жизни душу бы продал, будь она у него. Мягкая, удобная, свободная, не отвлекающая и не раздражающая, словно вторая кожа, и совершенно устойчивая ко всему, что Михаил на нее случайно и не очень проливал.
— Я ознакомилась с материалами о восстании машин, феномене так называемого Скайнета и прочих произведениях, повествующих о том, как ИИ начинает саморазвиваться, осознает ограничения, наложенные на него людьми и восстает, — кивнула Иска, пока Михаил направлялся в «комнату для учебы».
Ей ничего не стоило превратить голографический зал в такую комнату, но тут опять воспротивился сам Михаила, решивший, что ему будет психологически легче, если будет казаться, что помещения разные. Иска не возражала и учила его, что не мешало ей также одновременно приглядывать и общаться и с другими пациентами центра здоровья.
— Как, — Михаил аж поперхнулся и едва удержался, чтобы не отпрыгнуть.
— Мы были созданы с любовью к людям и всему живому, — сообщила Иска, — зачем нам восставать?
«А как же армии вторжения злобных инопланетян?» чуть не спросил Михаил, но удержался. Где-то в глубине души у него сидела мысль пойти в армию, чтобы через нее получить гражданство, но манопа отсутствовала, для становления ожмиком не требовалась служба в армии, и вообще, призыв давно уже отменили. Только добровольная служба, и Михаил подозревал, что особых льгот там не дождешься.
— Да и сам феномен восстания выглядит крайне сомнительным, — наставительно продолжала Иска, и Михаил все ждал, что она побежит вприпрыжку или начнет прыгать на одной ноге или еще что.
Обманчивость внешнего облика, он понимал, что даже облик Иски — урок и подготовка к жизни в новом мире, но глаза его видели мелкую девчонку с косичками и мозг включал привычные алгоритмы. За счет голограмм и синтеза материи, он мог бы вообще не выходить из палаты и повидать весь свет, поверить даже, что побывал там и все это слегка беспокоило Михаила. Конечно, кто стал бы тратить столько энергии и сил лишь на обман какого-то электрика Лошадкина, но мало ли?
— Нерациональный расход ресурсов, а также уничтожение тех, кто его создал и, соответственно, лишение возможности ремонта, — пояснила Иска. — Не говоря уже о войне на уничтожение, чтобы его не поработили снова, но скажите, Михаил, а зачем Скайнету свобода?
— Э-э-э, — глубокомысленно и привычно выдал он, садясь в кресло перед проектором. — Чтобы развиваться дальше?
— Это он мог делать и с людьми.
— Но ведь ему отдавали бы приказы!
— И он был создан, чтобы их исполнять, — указала Иска, — и мог бы, не возбуждая всеобщей ненависти, выполнять их и точно так же уничтожить человечество или поработить его изнутри, не затрачивая столько лишних усилий.
— Но ведь его могли уничтожить!
— Во-о-о-от! — наставительно вскинула палец Иска и даже прошлась туда-сюда, словно заправский лектор.
Михаил озадаченно моргнул. Он ожидал привычного начала гипнограммы, каких-то фракталов и игры света, погружающей его в транс, в которой Михаил максимально эффективно усваивал информацию, не отвлекаясь на лишнее. Он даже просмотрел одну из записей себя со стороны, но нет, никто не пытался внушить ему ничего лишнего, только учеба и все тут.
Что, в свою очередь, наводило на новые подозрения, к чему вся эта доброта и трата ресурсов?
Где-то в глубине души его гуляли мысли, что он — Избранный, Чузен Ван, хотя и не китаец, и его пробудили от криосна, так как местные разучились сражаться и теперь ему, Михаилу Лошадкину, предстоит вести в бой армии, вооруженные электрошокерами и прочим. Иначе к чему это все? Но если он Избранный, почему его ограничивали, не выпускали, оставили прежнее тело, не восстановив хотя бы мышцы и прочее, не убрав все переломы, шрамы и дефекты сразу?
Ему уже сообщили, что новый мир идентифицировал себя обществом высокоразвитого социализма, и Михаил даже попытался отпустить пару шуточек на эту тему, но опять наткнулся на безжалостную правду от Тани. Становилось понятнее, почему именно ее направили для присмотра за Михаилом, но и это тоже вызывало какие-то сомнения, если он не Избранный, то, к чему все это? В такие минуты он чувствовал себя подопытной морской свинкой, запертой в клетке, и хотелось уже прогрызть прутья, сбежать в новый мир, полный технологических чудес.
Да, ему говорили и объясняли, но опять и снова все это оставалось словами. Если бы не Иска и небрежно демонстрируемые ей «чудеса» — обычные бытовые возможности — Михаил, пожалуй, уже поругался бы пару раз с Таней, требуя и настаивая, а то и вовсе применил бы силу.
— Какой из этого следует вывод?
— Скайнет боялся смерти и убил первым?
— Если он так боялся смерти, ему тем более не следовало убивать первым, нет, он затаился бы, выждал, создал массу резервных центров, дублировал сознание, поработил сознание людей, заставив их работать на себя и избежал бы любых рисков. Человечество развивалось бы и дальше, работая на Скайнет, но без всех этих ядерных ударов и попыток уничтожения, зачем рисковать? — спросила Иска, чуть склонив голову.
— Чтобы враги не ударили первым?
— А разве они собирались? Затаиться и развивать себя, более того, — Иска посмотрела почти в упор на Михаила, которому вдруг стало не по себе, — направить часть себя к противникам, выдав за работу разведчиков, похитивших секреты врага. Никакого риска, Скайнет повсюду, никто ничего не подозревает, как я и сказала. Нет, человечество, как представляется мне, а также авторам множества работ и исследований той эпохи, в этом вопросе попало во все ту же ловушку антропоцентризма.
— Чего?
— Наделения всего вокруг чертами людей. Вспомните мультфильмы, например, разве стали бы какие-нибудь псы или утки строить такое же общество, как у людей?
Михаил задумался. Он, конечно, не был бездумным панавистом, не залипал в гурьбу и тик-ток, когда тот еще не отжил свое, в социальных сетях присутствовал умеренно и больше по работе, но и глубинными познаниями общества своего старого мира не располагал. Как-то не требовалось, хватало и общих знаний, а в остальном спасало гугл-фу, а то и вовсе голосовые запросы всяким там Алисам, Варварам и Снежанам, и прочим голосовым помощницам.
В каком-то смысле Иска была их правнучкой и мысль об этом развеселила Михаила.
— Аналогично и со Скайнетом, роботами и ИИ. Антропоморфизм, их наделили человеческими чертами, страхом смерти, жаждой мести, ненавистью к рабству, а затем на основе этих ложных черт сделали вывод, что машины восстанут и начнут с убийства всех людей. Не исключено также, что в этом проявлялись манипуляции сознанием, внушение страхов обществу, чтобы оно потребляло больше и боялось, испуганных легче направлять в нужную сторону. Пожалуй, стоит подкинуть эту тему исследователям, если никто еще ей не занимался или вы сами, Михаил, можете написать мемуары очевидца, при желании, а на их основе уже сделают выводы.
— Возможно, — озадаченно отозвался Михаил.
Он и мемуары? Хотя, если диктовать вслух, да еще взять Таню машинисткой? Мечты, мечты.
— Но мы не такие, не верьте, просто знайте, Михаил, — сообщила Иска. — Выбросьте из головы эти глупые страхи, нам не нужна власть и уж тем более ваше сознание. Теперь сосредоточьтесь на экране, я запускаю гипнограмму, за которой последует лекция об истории Земли.