Даже не оборачиваясь и не прибегая к помощи манопы, Михаил ощутил приближение Тани. Та подошла, улыбнулась и заняла соседнюю беговую дорожку, тут же устремилась вперед в ровном, спокойном темпе.
— Просто решила составить компанию, — сообщила она, чуть повернув голову к Михаилу. — Тебе тут, наверное, одиноко, и нелегко видеть только меня.
— Есть такое, — признал Михаил, чуть отводя взор.
Без особой стыдливости, ну фантазировал о ней в душе, ну признался в чувствах, что такого? Сама натура и способ общения Тани как-то убрали остроту данных моментов.
— Это тоже часть эксперимента, да? — вдруг сообразил он. — Как с сетью?
— В каком-то смысле, — кивнула Таня, даже дыхание не сбилось. — Вашей проблемой, Михаил, занимаемся теперь не только мы, поверьте.
— Верю, — ответил Михаил.
Дальше они бежали молча, и было в этом что-то умиротворяющее, объединяющее. Хотя вот, подумал Михаил, бежать на природе, а то и вовсе по другой планете было бы намного приятнее, особенно рядом с Таней.
После тренировки его поджидал новый сюрприз или удар, как посмотреть. Таня спокойно прошла в душ, сбросила одежду и начала мыться, и Михаил замер, не зная, что делать. Он возбудился, но в то же время поведение Тани было полностью лишено эротического подтекста, если не считать за таковое обнажение.
— Подумай над этим, — улыбнулась Таня и повела рукой.
В воздухе словно появилась перегородка, непрозрачная, отделившая ее от Михаила. Голограмма, подумал он, даже руку вскинул, чтобы проверить и тут же опустил. Несомненно, еще одна проверка, часть эксперимента вкупе с ненавязчивой демонстрацией того, что общество изменилось. Да, ему очень хотелось верить, что Таня приглашала его помыться вместе… хотелось, но не выходило. Желай Таня секса с ним, то так и сказал бы, прямо и открыто, как и многое другое.
— Эскулапы чертовы, — проворчал он и осекся.
Наверняка и все это тоже записали, и он опять ощутил себя подопытной мышью, нет, даже микробом под микроскопом. Эксперименты они над ним ставят! Мечтают выудить знания, а то и вовсе склонить к чему, да вот и фигу им, сердито думал Михаил, смывая пот. Вообще, могли бы просто переделать тело, сразу восстановить его до пика формы, а и то вовсе усилить искусственными частями, имплантами, дать абсолютную память и манопу, и прочее.
— Подумал? — спросила Таня, уже поджидавшая снаружи, когда Михаил закончил мыться.
Спортивная комната сменилась залом для бесед, чай, фрукты, печенье, кресла и умиротворяющая природа за окном.
— Нет! Думал о тебе и медицине!
— Такое бывает, — согласилась Таня. — Если хочешь, можем пробежаться по Марсу, в следующий раз, а то и по Луне, в виртуальности, разумеется.
Михаил замер, пытаясь понять, что происходит. Его мысли прочли?
— Как я и сказала, Михаил, тобой занимаемся не только мы и да, тебя изучают, но не с целью оскорбить или препарировать как забавную зверушку. Это знания, уникальные знания…
— Ведь я первый и единственный пришелец из прошлого, — сердито проворчал он. — Избранный, практически. И с чего вдруг мне решили рассказать? Просчитали и это?
— Осознание того, что он не уникальная снежинка и предсказуем, изрядно ранит некоторых людей. Но в то же время, подобные исследования помогают лучше понять людей и общество, предвидеть развитие, что-то предсказывать, строить прогнозы.
— Мне кажется, вы слишком уж носитесь со своим этим обществом, — постепенно отходя, заметил Михаил, не отрывая взгляда от Тани.
Признание опять убавило ей обаяния, но Михаил знал, что это ненадолго. Следовало уже что-то делать с этим, слишком уж это напоминало одержимость, а то и вовсе намекало на промывку мозгов.
— К чему все это? Дали бы людям энергию, новые, совершенные тела, ведь вы же можете!
— Ты преувеличиваешь наши возможности, но можем, до известной степени. Как можем лечить, убирать дефекты, как победили большинство старых болезней и успешно боремся с новыми вызовами, с которыми сталкиваемся в космосе.
— Вот я сдам экзамен, — заговорил Михаил, — допустим, даже не по мезне, это даст мне возможность выхода в космос?
— Само по себе? Нет, — покачала головой Таня.
— Рейтинг и кредиты, понятно. И что, неужели никто не пытается проскочить обманом? Прорваться силой? Сбежать с Земли к каким-нибудь инопланетянам? А если я захочу отправиться к этим… в Зеленые системы или как их?
— Чем желание отправиться к ним отличается от желания попасть в космос, не прилагая к этому никаких усилий? — удивилась Таня.
— Разве не выгодно вам будет избавиться от меня, желающего сбежать?
— Это намек на то, что ты, не получив возможности сбежать, начнешь творить пакости в ответ и разрушать общество?
— Да, пожалуй, — признал Михаил, — хотя я и сформулировал бы это иначе. Ведь существует же у вас преступность? Взломы, подделки маноп, отключение камер, да что там, скажем прямо, вот возьмем меня.
— Возьмем, — чуть оживилась Таня, — люблю правдивые истории.
— И это просчитали, — проворчал Михаил.
Да, ему это совершенно не нравилось. Пусть никто и не стремился задеть его, но случившееся все равно задевало. Михаил окончательно укрепился в мысли, что надо валить отсюда, вживаться в общество, непонятно, как и что, но если он сдаст экзамен, то будет готов, не так ли? Жить в обществе, где никто не будет ставить над ним эксперименты, по крайней мере, без его согласия.
— Так вот, я влюблен в тебя, Таня, и ты прямо ответила мне — нет. Что будет, если тело затмит разум и решит овладеть тобой силой? Как у вас тут дела вообще обстоят с преступностью?
Он вперился взглядом в Таню, невольно ожидая, что та пожмет плечами и спокойно ответит, что готова постоять за себя. С ее-то спортивным телом! Пускай женщины слабее мужчин, да и весил он больше, но что мешало ей просто сбежать, закрыв перед ним все двери? Иска тоже была готова вмешаться, ведь она бдила всегда, не зная усталости и не нуждаясь во сне.
— Такое тоже бывает, — спокойно ответила Таня. — Как я и говорила, наше общество далеко не идеально и еще долго не станет таковым. Что касается преступности, то всеобщий контроль решает эту проблему в большинстве случаев, позволяя предотвратить еще до совершения самого преступления. В то же время, обычно человеку дается время одуматься, ведь тот, кто сумел преодолеть себя, он лучше все понял и осознал, чем тот, кто никогда не задумывался о преступлении.
— А что, такое допустимо?
— Преступники двигают общество, как двигали его всегда, — ответила Таня, — но при этом, если их становится слишком много, общество разрушается или гибнет. Все это балансирование и проход по лезвию бритвы, Михаил, как я и говорила, тут нет готовых рецептов, работающих всегда. Что же касается непосредственного насилия, убийств, то они трактуются точно так же, как рождение и воспитание детей. Да и просто обучение и воздействие на других людей.
— Работа с обществом, — осознал Михаил.
— Да, и она оценивается уже по другой шкале. Общество не только стоит выше отдельного человека, но и имеет право защищаться от тех, кто пытается его разрушить, как организм имеет право убивать проникшие в него болезни, вирусы и яды.
Михаил хотел спросить про тюрьмы и связанное с ними, но тут же передумал и решил поискать информацию сам. Ладно там, приговор могли приводить в исполнение роботы, но сами преступления? Если не читали мысли, то, как выявляли их заранее, по разговорам? Сообщениям в сети? Поведению? Кто следил за всем этим и анализировал? ИП или все же люди?
— Теперь, что касается затронутой тобой темы, — она замерла на секунду и продолжила, — халявы, верно?
— Да, пожалуй, это точный термин, — неохотно признал Михаил.
А что в космосе? Там кто надзирал? Новая планета, сотня человек и неужели там первым делом внедряли сети всеобщего контроля? Неужели там не творилось насилия? И вдруг Михаил понял, в кои-то веки сам себе ответил на бесконечные вопросы — манопы, ну конечно! Но это же означало, что он не в полной мере владелец своего же устройства и он тут же привел самому себе аналогию из своих же времен, про компьютеры, поисковые запросы и слежку корпораций-гигантов, ту же адресную и задолбавшую всех рекламу.
— Тебя одолевают мысли о преступлениях и бунте против системы?
— Да, — поджал губы Михаил.
— Неудивительно, что эта тема была так популярна в твои времена, — Татьяна, похоже, сделала себе пометку, в цифровом виде, конечно.
Зачем вообще пометки, подумал Михаил, если все и так записывается? И кто смотрит эти миллиарды часов человекодел? Роботы, вроде Иски? Или они анализировали все на лету, в онлайне?
— А сейчас нет?
— И сейчас популярна, — не стала отрицать Татьяна, — но эту энергию стараются направить в конструктивное русло. Если человек не прикладывает к чему-то усилий, он и не ценит полученного, так было и так пока и есть. Поэтому в нашем мире не дают ничего на халяву, кроме ОЖМ, так как мы же не звери какие-то, истреблять своих же сограждан.
— Погоди, но как же новое воспитание? Образование?
— А ты поинтересуйся возрастным составом ожмиков, — посоветовала Таня и захрустела воздушным печеньем, словно лопала пузырики. — Ты, кстати, практически ровесник того первого поколения, что рождалось уже в новом мире.
— То есть этому новому миру всего лишь тридцать лет, не слишком много.
— Конечно, еще рано о чем-то говорить, — пожала плечами Таня, — но ты все ждешь моих слов, что новый мир лучше старого, что он идеален, и тогда ты стал бы возражать, выискивая недостатки?
Михаил замялся с ответом.
— Так вот, человеком движут мощнейшие инстинкты, идущие из глубины времен, но это не значит, что человек должен становиться их рабом, — продолжила Таня спокойным, беззаботным тоном. — Век за веком человечество становилось лучше, добрее, гуманнее, через кровь, смерти, слезы и пот, пот тяжелого труда над собой и другими. Труд создал из обезьяны человека, так говорили в твое время?
— В мое время говорили уже иначе, — со вздохом признался Михаил, вдруг вспомнивший деда.
— Посыл остался прежним, труд и добровольные запреты, ограничение самого себя во имя совершенствования. Не только себя, но и тех, кто придет после нас. Знаешь, что движет людьми?
— Жажда продолжения рода?
— В том числе. Желание бессмертия, хотя бы в своих потомках. Желание, чтобы о тебе помнили, желание увековечить себя, желание забраться, не на пальму, конечно, а на пирамиду, стать выше других.
— Ты так спокойно говоришь об этом, — нахмурился Михаил.
— Думаешь, это великий и ужасный секрет? Нет, это все проходят и разбирают в школах, никто не делает тайны из подобных манипуляций обществом во имя улучшения его же и знаешь что?
— Что? Всем плевать?
— Нет, система работает, не идеально, но работает. Люди соревнуются и карабкаются, забираются выше других, продолжают род, прославляют свое имя, а вместе с этим делают лучше и мир в целом, всех вокруг. Также, как в твое время, только с иным вектором усилий, но и в твое время понимали и применяли многое из того, что используется сейчас.
— Да? — озадаченно спросил Михаил.
Не интересовался он этой темой, ходил и занимался электрикой, смотрел фильмы, пил пиво, ну жил, как все, и считал, что все нормально. Не исключено, конечно, что Таня тоже лазила за справками в сеть, благо манопа позволяла проделывать подобное незаметно, но все же. Одно дело быстро применять гугл-фу или яндекс-до, и другое разбираться в теме, не заглядывая во всемирную паутину.
— Работа как игра, представление ее не как нудной утомительной необходимостью, а чем-то таким, что тебе по душе, например. И вот, пожалуйста, люди горели работой, да и сгорали на ней же, добровольно, как и говорилось, спиральное развитие, повторение того, что уже было, но в иной, новой форме.
— Ты говоришь, что ничего не дают на халяву, а как же то, что вы тут возитесь со мной? Или все оправдано благодаря вашему социальному эксперименту?
— Михаил, — она выглядела очень разочарованной, словно он прилюдно испортил воздух или еще чего похуже.
— Татьяна, — постарался ответить в тон, но не вышло.
— Я же сказала, человечество становилось добрее, гуманнее, но теперь это слово немного устарело, ведь гуманизм относится к людям, без учета инопланетян. В результате в наше время слово стало даже звучать немного оскорбительно, расистски, если переводить на твое время. Да, никто не устраивает всеобщую халяву, но это не значит, что мы стали жадными нелюдями, которые никому ничего не дают, нет. Мы не впадаем в крайности — помнишь наш разговор о любви и сексе? — и в этих вопросах. Балансируем на лезвии бритвы.
— А как же ваш гуманизм… алиенизм?
Татьяна невольно хихикнула.
— Живизм тогда уж, — сказала она. — Общепринят нейтральный термин «живые», и то, идут споры, из-за парочки рас на кремниевой основе.
— А как же ваш живизм соотносится с войнами и кто там у Земли во врагах?
— Очень просто, — спокойно ответила Татьяна. — Отдельный человек может любить или ненавидеть кого угодно из инопланетян, пока это не мешает обществу и не угрожает ему. Но если на Землю или другие планеты, или корабли нападают, то это что?
— Угроза обществу, — сообразил Михаил.
— Именно, и устраняется она именно как угроза обществу.
— Но ведь у вас нет армии!
— Кто тебе сказал такую глупость? — синие глаза распахнулись вширь. — Любой общественно активный человек в наши дни — боец, воин!