В парке у фонтана.
Май. Небывалая жарища. Недалеко от фонтана, в тенечке, сидели с книжками два любителя попаданческой фантастики и ожесточенно спорили…
— Лажа все это! — чуть не брызгал слюной парнишка лет 14-ти. — Не бывает никаких параллельных миров! Все как должно быть, так и будет!
— Да ладно! — уверенно ему ответил такой же по возрасту «боец». -Представь только: ты попал прошлое, грохнул Гитлера и никакой войны! Ну… Или как-то сделал, чтоб он стал художником… И все! Это же так просто!
— Я же сказал, что это — лажа! Не бывает так. Все случится так, как должно случиться. Если не Гитлер, то другой появится… Мне старший брат рассказывал, что у любого события есть предпосылки, причины и еще какая-то хрень… Короче — философия, в институте будем изучать…
— О! — прервал «философа» «боец». — Да ты, этот, как его — психолог, разные «буржуйские» слова знаешь!
— А ты насмотрелся всякой хрени, типа «Неуловимых мстителей», и мечтаешь о том, чего не бывает… Вот во сне… А вот во сне может быть что угодно!
Это странная и очень хитрая штука — сон… Присниться может всё что угодно: друзья и враги, море и пустыня, черти с колдуньей, война и космос, Фредди Крюгер и родители, разъярённый носорог, который пытается тебя раздавить…Где грань между реальным и нереальным? Как её заметить? Когда просыпаешься в холодном поту или от собственного крика? А если проснуться не удаётся… А если это — не сон?
Спишь ты или нет, всё равно, приходится что-то делать, действовать, а действовать так, как этого требуют обстоятельства и, как поступил бы на самом деле.
— Точно — «псих…олог»… Лечиться не пробовал, а, Макс? — «Боец» был явно в легком экстазе от тирады друга.
— Конечно, я псих, сам знаешь, — "психолог" Макс помассировал правой рукой затылок…
Актовый зал, школа № 9.
В пятницу, 7 мая, в школу № 9 города Покровска пригласили для выступления ветерана Великой Отечественной войны. Учащиеся 7–9 классов собрались в актовом зале. Ребята надеялись увидеть старичка, убелённого сединами, с огромным количеством орденов и медалей, но на сцену поднялся бодрый дедулька, лет 60-ти, с непонятными полосками на левой стороне пиджака, и без наград. Ученики недоумённо зашумели.
— Дорогие ребята! — начала Ольга Юрьевна, директор школы. — Хочу представить вам замечательного человека, редкой судьбы. Александру Семеновичу Кошелеву во время войны было столько же лет, сколько вам сейчас. Он награждён одним орденом и тремя медалями, но не носит их, говорит, что — стесняется. Давайте поприветствуем его и попросим рассказать о самом запомнившемся эпизоде войны.
Когда смолкли аплодисменты, смущенный Александр Семенович попросил:
— Ребята, честно говоря, я не знаю о чём вам рассказать. Давайте так: вы задаёте вопрос, можно написать записку, если стесняетесь, а я буду отвечать. Ну, спрашивайте!
Возникла неловкая молчаливая пауза… Подняла руку одна девочка:
— Александр Семенович, а какой у Вас орден и за что его Вам дали?
— Орден «Красной звезды» я получил…
Обычный семиклассник Серёга Парнов сидел на предпоследнем ряду, закрыв глаза, у него внезапно разболелся шрам, чуть выше левого виска…
Он никак не мог поверить, что такое бывает…
Кабинет психиатра.
— Ну, что ж, это радует! — сказал врач, закончив осмотр. — Одевайтесь, молодой человек.
— Доктор, что Вы мне скажете? — спросила находящаяся рядом с мальчиком женщина.
— Не волнуйтесь так, мамочка. Мальчик — как мальчик! — он попытался взъерошить коротко стриженные волосы на голове парнишки, но тот недовольно мотнул головой, и рука врача повисла в воздухе. — Ну и что, что кричит во сне, командует и пытается стрелять? Нормальный мальчишка, с нормальной психикой. Просто начитался книг о пионерах-героях, фильмов насмотрелся, плюс школьные перегрузки, ещё и растёт мальчик, вот и пошаливают нервишки. Самое интересное, это шрамы… очень интересные шрамы, как будто от пулевых ранений или шрапнели… И Вы, мамочка, не в курсе, откуда они у него… и в медицинской карте — ни слова… Самолечение? Вряд ли… — Будто сам с собой разговаривал врач. — По каким стройкам — помойкам лазаем? Что за шрамы на груди и спине? А, Никита?
Никитка, сосредоточенно одевался, не говоря ни слова, то ли не услышав вопрос, то ли не желая отвечать…
Врач не мог понять, как у такого обычного, среднестатистического по развитию, 13-тилетнего мальчишки может быть такой пронизывающий взгляд — взгляд человека, видевшего смерть… Такие он видел у солдат, которых лечил после ранений в Афганистане
— Доктор, помогите! — взмолилась женщина, слёзы вновь потекли у неё по щекам. — Я вам ещё не всё рассказала!
— Да? И что же он ещё вытворяет? Становится Кинг-Конгом или Терминатором? — улыбнулся врач.
— Да! То есть — нет! Я ведь и сама не какая-нибудь дурочка! Одно дело кричать во сне, а другое дело….
— Ну, мам!! — попросил Никита, сделав обиженное лицо.
— Всё! Я решила, я расскажу! — Никитина мама быстрым движением вытерла слезы. — Так вот, доктор, проснулась вчера ночью от того, что на кухне кто-то разговаривал. Прихожу на кухню, а там стоит ко мне спиной Никита, что-то бурчит и отрезает хлеб. Это в два — то часа ночи!!
— Ну, пожевать захотелось, ма…
— Никита, не перебивай! Извините, доктор, — женщина продолжила свой рассказ. — Я его и спрашиваю: «Никита, что ты здесь делаешь? Ты чего-нибудь хочешь поесть?». А он в меня ножом кинул! Понимаете, развернулся и кинул ножом! Нож — в дверь, в косяк! В 10 сантиметрах от головы! Я стою — ни жива, ни мертва. Боюсь шелохнуться. А Никита схватился за плечо, сжался весь как-то… Потом выпрямился, спокойно прошёл мимо меня и лег спать. На меня ноль внимания — будто меня и нет. Я еле-еле нож вынула… А сын всё твердит, что это мне приснилось!
— На кухне я действительно был, а вот тебя там не видел. Приснилось тебе, мам…
— Что! Приснилось!? А как еле — еле нож из косяка вытаскивала, мне тоже приснилось?
— Да уж, — врач поправил очки и ручку в кармане халата. — Это очень занимательный случай. Посттравматический синдром… Это радует, очень интересно, очень радует! И, все же, где тебя так угораздило, а, Никита?
— А меня, доктор, это совсем не радует! Мальчика надо лечить, а не радоваться! — ответила за сына, вскипев мама Никитки.
Через несколько минут, Никита, с кислой физиономией, а также его мама с нецензурным выражением лица а-ля «Бармалей» (ненавижу всех докторишек) вышли из кабинета психиатра и стремительно двинулись к выходу. Загорелась лампочка вызова. Со стульев поднялись и направились в кабинет женщина и мальчик.
— Проходи, Серёжа, не бойся, — сказала женщина.
Никитка почувствовал на себе удивлённый взгляд замешкавшегося в дверях кабинета мальчишки и обернулся.
«Так это все — правда? Это было?»- в голове у Никиты всё перемешалось: где — правда, где — сон…
Но мамы упорно разводили их в разные стороны. Вот бы остаться, поговорить с Серёжкой, может быть хоть что-то станет понятно, но… Спорить с мамой в её теперешнем состоянии бесполезно — это Никита знал давно, а Серого он теперь найдет по любому …
Макс.
— Максим! Тебя долго ждать? Может, ты не хочешь ехать к бабушке?
— Пап, ну сейчас, подожди чуть-чуть… — крикнул Максим. Из-под кровати торчали только его ноги.
— Считаю до полтора!!
— Па, ты же сам слышал, мама сказала взять Ваську, а он залез под кровать и не вылезает, царапается!!
— Лови быстрее этого котёнка. А то…
— Всё, поймал!
Максимка ехал в деревню к бабушке. Там не то что в городе: хочешь — ночуй на сеновале, купайся, гуляй допоздна, короче, что хочешь, то и делаешь (бабуля любимому внуку всё прощала, а Максим особенно много и не злоупотреблял её терпением).
Максиму хотелось спать (ведь выехали рано утром), но котенок Васька не давал им покоя, особенно папе: прыгнет ему то на руку, то на ногу, а ведь папа за рулём. Максим изловчился, поймал котёнка и засунул его себе за пазуху, решив, что пусть лучше Васька поцарапает ему живот, чем окончательно «достанет» папу. Тем более, что Максимка уже вывел папу из равновесия в самом начале поездки тем, что когда они проезжали мимо городского рынка, заявил, что когда, он — Макс, был маленьким, то думал — это цирк. Теперь-то он так уже не думает… Котёнок пригрелся, тихонько заурчал. Думая о приятном — скором дне рождения, незаметно для себя заснул и Максим.
Больно ударившись плечом о дверь машины, от резкого толчка, Макс проснулся. «Опелек» съехал с шоссе на просёлочную дорогу. До бабушкиной деревни осталось минут 15 езды. Справа стояли ещё не убранные хлеба. Из-за леска, куда вела дорога, слышался шум тяжело работающих моторов. Сейчас через лесок, потом прямо по дороге, поворот на право, ещё пара километров и — приехали!
Из леса выскочили несколько мотоциклов и стали выползать угловатые танки с крестами на башнях.
— Сынок, смотри-ка, кино снимают! — удивлённо произнёс Максимкин папа. — А помнишь, я тебе один случай рассказывал, о котором в газетах писали?
— Ага, помню…
Это особое дело было в Белоруссии в 70-ые годы…
" В отделении милиции одного районного центра зазвонил телефон. Трубку подняли:
— Дежурный по отделению старшина Ткаченко.
— Дяденька, у нас в деревне немцы! — испуганно прошептал какой-то мальчишка.
— Ага! А я — китаец под бамбуком! — ответил на дурацкую шутку дежурный и положил трубку, предварительно послав его куда подальше и посоветовав больше так не шутить.
Через несколько минут мальчишка дозвонился второй раз: «У нас правда — немцы, собрали всех у сельсовета, стреляют из автоматов вверх!»
Его послали значительно дальше, пообещав оторвать уши и выпороть, так чтоб сидеть не мог, за такие шутки.
Но парнишка дозвонился третий раз: «Дяденьки, приезжайте скорее, коммунистов и комсомольцев к оврагу повели расстреливать!»
Милиционеры на этот раз ничего не ответили, а отправились в эту деревеньку с единственным желанием: придушить этого мальчишку, а в крайнем — собственноручно выпороть так, чтоб зад был по цвету, как у обезьяны…
А началась эта история просто: трое молодых парней пошли на рыбалку, ну, понятное дело, выпили, а на обратном пути один из них провалился в схрон, в котором после войны прятались от людского гнева полицаи. Чего там только не было: немецкая форма, оружие, боеприпасы, документы, даже консервы. Понятное дело, захотелось всё это примерить — выглядело круто! Ну, молодые парни и решили пошутить — заглянуть в таком виде в ближайшую деревеньку…
В дома сельчан входили немецкие солдаты и на "ломаном" русском языке приказывали всем собраться у сельского совета, угрожая в случае неповиновения смертью. Никто ничего не понимал: ведь уж 30 лет, как мы победили, а тут — немцы! Всех собрали у сельсовета. Что делали немцы во время войны придя в деревню? Выявляли и расстреливали советских активистов: коммунистов, комсомольцев, председателя…
Ну, парни и стали куражиться, мол, коммунисты и комсомольцы — выйти из толпы. Все молчат… И тут из толпы выходит дедуля — местный пастух, низко кланяется и заявляет, что вас-то, родимых, он ждал 30 лет. И показывает: вот это — председатель, это — бригадир, это — секретарь местного комитета комсомола, а вот это — коммунист…
А в это время один мальчишка пробрался в сельсовет и, обмирая от страха (ведь за это не пожалеют — пристрелят), стал звонить в районный центр, в милицию.
В деревне милиционеров, желавших выпороть телефонного террориста так, чтоб сидеть не смог, а лежал только на животе, встретила толпа с причитаниями. Люди просили спасти от смерти своих родственников. Но спасать никого не пришлось, потому что, подойдя к оврагу и немного постреляв в воздух, "немцы" заявили, что это была шутка.
Шутка — шуткой, но молодые парни за неё получили по 10 лет лишения свободы (ношение огнестрельного оружия, угроза смертью и так далее), а дед — пастух оказался бывшим полицаем, военным преступником, на совести которого было не мало загубленных человеческих жизней. Его приговорили к расстрелу… Срока давности по такой статье нет."
Внезапно, с переднего мотоцикла, ударил пулемёт. Пули прошили лобовое и заднее стёкла, в салон и на пригнувшегося от испуга Максима посыпались осколки…
Его папа всегда отличался хорошей реакцией: он резко развернул машину и погнал её по неубранным хлебам. «Опель» запрыгали по ухабам, почему-то открылась дверца, Максим потянулся закрыть её… Резкий поворот и Макс выпал из машины в канаву, которую она объезжала на полном ходу…
Грохот, ослепительная вспышка….
— Па, папа! Ну, где ты? Папа, помоги… — Максим попытался выбраться из канавы. Правая рука опухла, его тошнило.
— Папа, ну пап! — он наконец-то сумел выбраться из канавы и, шатаясь, поднялся на ноги. Метрах в 30-ти догорал, наполовину вдавленный гусеницей танка остов легковушки. Максим, пошатываясь, подошёл к останкам машины…
— Папа, ну где ты?! — крикнул Максим, размазывая по лицу левой рукой слёзы, грязь и кровь. Под его ногами лежал номерной знак отцовой машины.
Сходил за хлебушком…
— Не понял!? — удивлённо произнёс Лёшка, открыв входную дверь своей квартиры и увидев вместо прихожей улицу. Улицу, за дверью его квартиры на 3-ем этаже, и кучу битого кирпича вперемешку с погнутой арматурой внизу. Лёха несколько секунд стоял в растерянности, а потом побежал вниз по лестнице на улицу: половины дома, как раз с того места, где была его квартира, как не бывало.
Несколько минут назад мама попросила его сходить за хлебом в магазин. Он-то сходил, и хлеб принёс, а мамы и дома нет. Лёшка молча бросился на груду развалин и стал с остервенением расшвыривать кирпичи, потеряв всякое ощущение места и времени. Только когда на его плечо легла чья-то рука, Лёшка понял, что совершенно выбился из сил. Он сел на кирпичи и заплакал.
— Ну, что ты, что ты… Что поделаешь… Не ты один… Ну, поплачь, поплачь. Сколько можно? Ведь уже два дня, как в дом бомба попала, смотри, уже даже не дымится, — успокаивал Алёшку мужчина лет сорока, обхватив за плечо. — Тебе что, пойти некуда? Пойдём со мной, вон мой дом, 12-ая квартира. Только вот что-то твоего имени не знаю, хотя знаю всех мальчишек в нашем районе, я ведь учителем в 3-ей школе работаю. Ты из какой школы?
Лешка не ответил. Он до сих пор не мог понять где он и что произошло. Ведь это не его дом и не его город…
Когда они проходили мимо будки с афишами и объявлениями, Лёшка прочитал:
«Чапаев» Смотрите в клубе железнодорожников в субботу 21 и воскресенье 22 июня»
Поход на капище.
Доблестный 8 «К» класс всё-таки ушёл в поход! Несмотря на все попытки директора школы поход «зарезать», ей это не удалось. Самый мальчишечий (всего 4 девчонки и 25 ребят) класс школы под чутким классным (и в прямом, и в переносном смысле) руководством учителя трудов Михал Михалыча (Метал Металыча или просто Металыча) выполнил все её требования: нашли палатки, спальные мешки, короче, всё снаряжение по первому разряду (чтоб кто-то вдруг не заболел); в поход пошёл папа Витальки Афанасьева — капитан полиции и ещё два его сослуживца (чтоб вдруг на детей не напал маньяк). Металыч обещал, что затупит все ножи и топоры (чтоб дети вдруг не порезались), что возьмёт с собой акваланг, а дети будут заходить в воду не глубже, чем по колено (вдруг кто-то утонет), подписал кипу бумаг, разрешений и постановлений…
И вот они в походе. Никитка был в полном экстазе — сбылась мечта (идиота, добавит кто-то). Да — ноги «гудят», да — за плечами в рюкзаке, кроме личных вещей, ещё продукты (всего, наверно, килограммов под 20), до очередного привала минут 30, а до славянского капища (цели краеведческого похода) ещё километров 10! Много это или нет? Идиоты или нет? Пусть это обсуждают те, кто ни разу в поход не ходил.
У Никитки, как говорил по телевизору Кашпировский (про него мама рассказывала), прозвенел «звонок», и он решил остановиться и «позвонить». Как назло, девчонки шли в завершении цепочки, «грязно домогались» и тиранили глупыми вопросами типа: «А работать в милиции страшно?» замыкающего — Виталькиного отца, Сергея Ивановича…
— Ты, чего остановился, Никитос? Устал? Давай подсоблю.
— Не, Сергей Иванович, "позвонить" надо….
— А что, по ходу, без остановки — не судьба?
— Ой, Сергей Иванович, не слушайте его, он Вам такого наплетёт! Это так мальчишки говорят, когда им в туалет надо. Ну, совсем ещё дети! — прояснила ситуацию Светка Самойлова, староста классного значения.
— А, — улыбнулся Виталькин отец. — Ну, давай, звякни «по-мобильному» и догоняй! Метров через 400 развилка будет. Если что, то по правой тропке иди.
— Я быстро, догоню…
Но этому не суждено было сбыться. Никита рассчитывал догнать очень быстро, но сначала он дошёл до развилки, свернул на право, а потом тропка привела к деревне.
«Ну и куда теперь?» — подумал он.
У крайнего дома, на завалинке, сидел дедуля «ровесник последнего царя — батюшки» и грелся на солнышке.
— Дедуль, куда наши ребята пошли, а??
— А? Да ты не нашенский! Ты чей будешь-то, откель такой, а?
«Повезло, — подумал Никита. — Дедушка воспринимает слова, как дореволюционный телеграфный аппарат!»
— Из Покровска я, дедушка, из Покровска!
— Откель? Это где?
— Из Покровска, 43 километра и — МОСКВА!!! — почти кричал Никита…
— А! Москвич! Значит, соседом будешь!
— Москвич, дедушка, москвич. — «Фольксваген с Мерседесом!» — мысленно произнёс Никитка.
— Да, долго ты добирался. Да и путь не близкий.
— ДЕДУШКА, ГДЕ ЗДЕСЬ У ВАС НАХОДИТСЯ КАПИЩЕ?
— А он тебя, видать, встречать поехал. В Барановичи. В райцентр.
— КУДА? — не въехал Никита.
— В Барановичи.
«Ага, я за 10 минут на своих двоих до Белоруссии добрался. Шиза косит наши ряды, а ряды всё гуще и плотнее».
— КТО ПОЕХАЛ??
— Кто-кто, вот не понятливый! Дед твой, Иван Каплич! — старичок уже начал выходить из себя, разговаривая с этим непонятливым мальчишкой.
— КАПЛИЧ?
— Тебя-то Никитой кличут?
— Да, Никита.
— Ну, вот я и говорю — сосед! Ох, малый, уморил ты меня совсем. Иди вон в ту хату, что рядышком с моей стоит, там тебя Васильевна ждёт-дожидается.
Никита пошёл, но не к дому, а дальше по тропинке. Тропинка привела к грунтовке, грунтовка к бетонке с указателем, направленным туда, откуда он пришёл: «с. Ямично -2,5 км». Чуть выше располагались ещё две стрелки, указывающие в разные стороны: «г. Барановичи — 28 км» и «г. Ивацевичи -22 км». Под этим столбом Никита и сел…
— Эй, малец, тебе куда? — рядом с мальчишкой затормозила полуторка, груженная досками, приоткрыв дверцу, из кабины приветливо улыбался шофёр.
Вид остановившейся рядом с ним довоенной машины окончательно запутал Никиту.
— Теперь не знаю… — честно признался он.
— Ну, как знаешь, а то подброшу…
— Это Белоруссия? — решил попытать счастья и всё же разобраться во всём Никита.
— Белоруссия.
— Сейчас 14 часов 27 минут?
— Да, где-то так, — согласился шофёр, посмотрев на солнце.
— 5 июня?
— С утра было пятое.
— Год 20…?
— 5030!
— Нет, серьёзно! — взмолился, чуть не плача Никита.
— Я с ним серьёзно, а он шутки шутить! 41! 1941! Что, сам не знаешь, что ли? — шофёр хлопнул дверцей и уехал, оставив Никиту на обочине дороги в состоянии нокаута. Слёзы из глаз потекли сами собой.
— Ой, дитятко, заплутал! Не плачь! — К Никитке подошла какая-то бабушка и стала передником вытирать ему лицо. Не плачь, вон какой уже хлопец! Что ж ты Ермолаича не послушал, в хату не зашёл? Ушёл куда-то, а, Никита?
Только теперь Никита понял, что эта бабушка и есть Васильевна.
Всё наладилось само собой. Капличи особо Никиту не донимали расспросами, тем более, что внучок заплутал и перепугался (как считали дед Иван и баба Катя). Оказалось, что Никита очень похож на их сына в детстве и на настоящего внука, который должен был приехать в гости из Москвы: невысокий, жилистый, русоволосый, с любознательными глазами на скуластом лице и немного лопоухий («За уши оттянули, когда с днём рождения поздравляли» — объяснял Никита).
И всё же дед был очень удивлён и огорчён поведением внука: соседские мальчишки звали Никитку купаться, а тот ответил, что не умеет плавать, и боится воды; звали в ночное — коней пасти, а внук ответил, что у него на коней какая-то «аблергия». Сеню, что через дом живёт, извалял в грязи, за то, что дразнил «Никитяй — Хиляй», да ещё досталось двоим парнишкам, пытавшимся помочь Сеньке выбраться из грязи. Все трое были известными на улице драчунами и не чахлыми ребятами, но после этого случая ближе, чем на расстояние вытянутой руки, к Никитке не подходили.
Парни постарше смеялись над Сенькой и его компанией:
— Что, Сенька, москвич такой маленький и худенький попался, что втроём в него кулаками попасть не смогли?
— Ага, попади в него! — отвечал Сенька. — Вёрткий, как бесёнок, а толкается, как кабан! А еще он дерется не по правилам, цепляется за одежду и подножки ставит!
Дед Иван чуть-чуть был горд внуком, хотя и не показывал вида. Зато Никита очень любил ходить в лес за грибами (любимый внук упросил показать окрестные леса, овраги и болота на следующий день после приезда). Пришлось деду показывать и речку Мышанку, и речку Шару, и Выгонощанское озеро (слава богу, Погоню — болото не упросил показать). Стоило ему показать место один раз, как оно становилось внуку знакомым.
Но всё же старый Каплич волновался, и было из-за чего: уходил Никита за грибами ни свет — ни заря, взяв с собой перекус, а приходил затемно. Лес- то внук любил, да вот грибов, что-то мало приносил. И что самое странное: все чаще брал в лес лопату, пилу, гвозди, молоток… Дед как-то спросил про это внука, но тот пробурчал себе под нос что-то совсем непонятное: «Да уж… лохонулся… Как сказал почтальон Печкин — еще бы с сундуком за грибами пошел!»
21 июня в село приехал с попутной машиной на побывку к родителям старшина Андрей Ляпунов. На границе конечно же усиление, но начальник заставы отпустил его по поощрению, на сутки, тем более — рядом.
Мальчишки, да и девушки стали потихоньку собираться у хаты Ляпуновых: всем хотелось посмотреть на героя — пограничника.
— Дядя Андрей! Можно я надену фуражку…
— А это у Вас знак «Ворошиловский стрелок»?
— А шпионов Вы ловили…
Всё было хорошо, пока не пришёл Никита… Никита попросил старшину отойти в сторонку… Они о чём-то говорили, пограничник сначала смеялся, потом перестал… Через полчаса старшина Ляпунов голосовал на дороге, пытаясь как можно быстрее вернуться на заставу.