Давным давно была... - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 5

Глава 5

Два старых товарища.

После возвращения с совещания, которое проходило в Минске, гебитскомиссар Барановичей оберфюрер Вернер пригласил к себе только старого товарища, оберштурмбанфюрера СС Ганса Лернера — начальника штаба полиции безопасности.

— С возвращением, Рудольф! — поприветствовал хозяина, входя в кабинет, шеф гестапо. — Что такой хмурый? Досталось на орехи?

— Да, досталось, и не только мне… Между прочим, зачитывался отчет о проделанной работе по 30 апреля 1942 года эйнзацгрупп полиции безопасности. Хочешь почитать, а?

— Конечно! С меня «Камю»! И не какой-нибудь, а французский!

Белоруссия.

А) Партизанская деятельность и борьба с нею.

… партизанская деятельность возросла. Великие Луки — 19 донесений о нападении партизан.

Постоянно можно констатировать, что население отказывается поддерживать партизан и в различных случаях даже активно действует против партизан, если этим можно не допустить уничтожения собственного имущества.

В ходе ряда акций против небольших партизанских групп удалось убить некоторое количество партизан.

Около Хозлавичей были схвачены и ликвидированы 4 партизана, которые обстреляли одного немецкого солдата.

Юго-восточнее Демидова… 5 партизан ликвидировано.

В деревне Михайлово… с помощью осведомителей… схвачены и на следующий день повешены… 8 партизан.

Во время нескольких акций северо-западнее Велижа были схвачено и расстреляны 27 партизан.

При одной из акций… в 70 км южнее Могилева были атакованы 25 армян, киргизов и монголов… Они были ликвидированы. В этой же местности удалось схватить и ликвидировать 5 партизанских командиров.

В Вульчине были схвачены и расстреляны как партизаны 8 подростков. Они собирали и прятали оружие… 3 станковых пулемета, 16 винтовок, несколько тысяч патронов, несколько ручных гранат.

Б) Аресты и расстрелы коммунистов, функционеров и агитаторов.

… 63 функционера, агитатора, агента НКГБ

…4 девушки за то, что отвинчивали болты креплений рельсов.

…18 лиц… в качестве политруков.

…21 душевнобольной.

…632 душевнобольных в Минске и 836 в Могилеве.

Проведенные за отчетный период ликвидации достигли уровня 37180 лиц.

В) Евреи.

В Гродне ликвидированы 165 еврейских террористов, в Чернигове — 19 евреев — коммунистов, в Березине — 8…

Неоднократно делался вывод, что еврейским женщинам особенно присуща привязанность к своему месту жительства. По этой причине пришлось расстрелять в Круглом 28 и в Могилеве 337 евреек.

В Борисове… 321 еврейский саботажник и 118 еврейских грабителя.

В Задрубце… расстреляно 272 еврея.

В Могилеве ликвидировано 113 евреев. Кроме того, 4 расстреляно за отказ работать и 2 за то, что не носили опознавательного знака.

… 222 за пропаганду.

… 996 за саботаж.

… 627 за участие в актах саботажа.

Ввиду огромнейшей опасности эпидемии была начата ликвидация евреев Витебска.

Речь идет примерно о 3000 евреев.

Г) Вражеская пропагандистская деятельность.

… является весьма активной. Большевистская пропаганда… ведется главным образом евреями.

Д) Захваченный материал.

Лишь в редких случаях удается получить важный и интересный материал…»

— Ну… что сказать… А вообще-то, тоже самое, что и у нас…

— Ганс! Да о нас ни слова в этом докладе! Но ничего, заговорят, — Вернер сделал многозначительную паузу и стал говорить тише, будто боялся, что их могут подслушивать. — И у нас будет поведена широкомасштабная карательная операция.

— Давно пора, а то эти свиньи совсем потеряли страх. Представляешь, позавчера, днем, несколько мальчишек забросали гранатами офицерское казино. Мы конечно же взяли заложников, причем только подростков. Один из террористов сдался…

— Что-нибудь сказал? Кто его послал?

— Почитай пункт Д) в докладе — не редкий случай — пока молчит… Жаль, что завтра требуют его передать Минским коллегам, можно было бы еще поработать… Как уберечься от этих пионеров?

— Ганс, но на этот счет есть же приказ…

Лернер закурил сигарету, не спеша пустил несколько колец дыма в потолок, что-то вспоминая:

— Тот что ли, в котором говорится, что «… всеми средствами следует препятствовать гражданским лицам двигаться по железнодорожным путям, пешком или в вагонах. Особенно нужно остерегаться мальчишек советской организации молодежи — «пионеров». Всякий кто будет обнаружен на полотне железной дороги, подлежит расстрелу на месте. Во всех случаях действовать беспощадно» … Но ведь эти пионеры не только на дорогах, они кругом! Надо стрелять в каждого мальчишку! По поводу пункта Д: — унтерштурмфюрер Амелунг применял к мальчишке все четыре степени устрашения….

— А наш, «горячо любимый партизанами», Вальдемар Амелунг лично пытался его разговорить? Ха-ха-ха! — прервал Ганса Лернера гебитскоммисар Барановичей. — Шеф СД Барановичей не смог разговорить мальчишку? У него же здоровенные мужики плачут и все рассказывают! Ах, да! Ха — ха-ха! Он же проходил стажировку в посольстве, в Москве, у него бзик на «кибальчишах»!

Снова Минск.

Сперва Максим думал, что он дурила, наивный беспросветный дурила. Потом думал, что идиот и кретин последней стадии… Потом перестал думать. Сил не было думать. Вот и сейчас он лежит в кузове крытого грузовика, на полу, со скованными наручниками руками. Просто лежит — это уже радость, что его не трогают.

«Зачем наручники надели на этого щуплого мальчишку? Встать — то сил не хватит…», — подумал, посмотрев на объект охраны, один из четырех солдат, тот, что сидел слева, ближе к кабине.

И все же Максим думал, анализировал, что произошло…

«Шеф СД Барановичей, унтерштурмфюрер Амелунг, лично присутствовал на допросах. Сперва немного побили, а потом играли в «злого и доброго следователя»: один орал и угрожал, второй уговаривал, думали, что мальчишка быстро все расскажет. А когда не рассказал, то вот дальше — понеслось…

Оказалось, что они не так уж и мало знают о подполье в Барановичах, это пугало, значит среди подпольщиков есть провокатор… Радовало, что немцы не знают про Валерия Дмитриевича, Деда, Лешку, Минск и еще нескольких явках, на которых он бывал с донесениями. И от него не узнали… Голова теперь гудит постоянно, левый глаз заплыл, левое ухо не слышит, из него шла кровь, тело — почти сплошной синяк, ребра болят, руки в плечевых суставах вывернуты. Хотел захлебнуться, когда топили в корыте с водой — не дали. Потом был полевой телефон и оголенные провода… тогда сорвал голос — даже кричать не мог.»

Из забытья Максима вывел удар сапога в бок, но он даже не шевельнулся. Его подхватили за руки 2 немца и куда-то поволокли, попытались поставить перед каким — то начальником, тот что-то недовольным голосом сказал, потом сняли наручники и бросили в камеру.

Очнулся Макс от того, что кто-то пытался его напоить. Открыл более — менее видящий правый глаз. Его поил из консервной банки какой-то парнишка, с когда — то разбитым в кровь лицом — немного зажившим.

— Где я?

— В Минске, в гестапо. Тебя вчера приволокли. Думали, что все, не очнешься. А ты — живучий. Звать тебя как?

— Максим…

— А меня Витька…

Загромыхала дверь камеры, Максим почувствовал, как многие сжались, захотели спрятаться, думали: «Только не меня…»

— Эй, Кучерявый, твоя очередь! На выход! А то отъелся, без допросов, на немецких харчах! — хохотнул полицай — тюремщик. Рядом с ним маячило еще два «шкафа».

Мальчишка, что поил Максима, тяжело вздохнул, поставил банку с водой, поднялся, осмотрел камеру:

— Прощайте!

— Рано прощаешься, — снова хохотнул полицай, одним разом не отделаешься. Хотя, если вспомнишь, кто взорвал паровозы в Гомельском депо, может и поживешь еще.

Из забытья Максима вывело то, что рядом с ним, на прелую солому, положили того парнишку.

— Пить… — попросил парнишка.

Непонятно как, через боль, но Максим поднялся, напоил парнишку. То, что он стал ухаживать за Витькой, придавало ему сил. Молодой организм брал свое. Максима на допросы почему-то не водили, он постепенно восстанавливался, несмотря на голод. Витьку еще 3 раза вызывали на допросы, с них приносили и бросали в камеру. После последнего, на пятый день всех вывели во двор. Зима заканчивалась, но снег еще лежал.

— Все Максимка, отмучались. — Витька щурился от яркого, после полумрака камеры, света.

— Не отмучались, ты еще побегаешь. Слушай меня. Сейчас нас поведут на расстрел, но ты — выживешь… Не перебивай! Слушай! Постарайся попасть под расстрел одним из последних. Просто постарайся и у тебя получится, я в тебя верю. Когда приставят пистолет к затылку просто резко наклони голову вправо и посмотри в верх.

— Ты что…

— Просто делай. Что я сказал. Просто делай!

Когда арестованных привели к месту казни, то они сбились в кучу. Полицаи подходили, выдергивали кого — то из толпы, подводили к палачам, те стреляли в затылок. Убитые, раненые падали в яму… Кто-то пытался сопротивляться, кто-то, обреченно, сам шел к месту казни. Когда один из полицаев, направился к Вите, Максим резко встал перед ним. Полицай усмехнулся:

— Хочешь первым? Давай! Не долго и твоему дружку осталось…

— Долго, дольше твоего, холуй… — Максим повернулся к Вите. — Витек, только в Зеленые луки — не ходи. А то все повторится…

Максима подвели к палачу. Выстрел. Максим упал в яму.

Витьку расстреливали одним из последних. Он еле стоял на ногах, пошатывался… Когда Витька почувствовал на затылке ствол пистолета — сделал так, как просил Максим…

«Холодно… больно, болит шея и лицо, хочется закричать, но рот не слушается, стало еще больнее, — в Витькину голову пришли мысли. — Живой! Как сказал Максимка! Живой! Кто-то дергает за руку…»

— Ой, бабоньки! Раскопала… Живой! Бабоньки, помогите, живой остался!

Тельняшка.

— Алексей, значит так, забеги на рынок к деду Матвею, там у него найдешь внука, Илью. Покажешь ему город. И без фокусов…

— Да понял я, — Лёшку злило, что Валерий Дмитриевич приказал поселить у деда Матвея какого-то пришедшего из леса связного — мальчишку (там же Максим жил), а еще злило, что заставлял показывать ему город.

Через 20 минут Лёшка, стукнув три раза в дверь, вошел в сарайчик, который украшала вывеска, написанная краской на фанерке: «Ремонт обуви».

— О-о-о, а вот и Алёшенька пришел! — обрадовался его приходу дед Матвей. — Здравствуй.

— Здравствуй, деда. Ты, что ли, Илюха будешь? — сразу Лёшка дал понять незнакомому мальчишке кто здесь кто. — Деда, Дмитрич сказал, мне с ним погулять, город показать.

— Вот и ладно, сходите, погуляйте. Только осторожно. На Мышанку сходите, купнитесь, день вроде жаркий будет. Но смотрите, день хоть и жаркий да лето уже «бабье», долго в воде не сидите.

Выйдя из мастерской, Илья спросил:

— Куда пойдем, Лёш? — он сразу признал лидерство нового знакомого, ведь Алексей был здесь хозяином, да и возрастом постарше него.

— Пойдем… город покажу

По дороге разговорились.

— Давно в лесах?

— Чего? — не понял Илья. — А-а, не, недавно.

— Понял. Тогда начнем с простого. Запомни, если немцы возьмут, то играй «под дурочка»: «Ой, дяденька, отпустите, меня мамка заругает…» Правда, не всегда помогает. Но — помогает.

Пока бродили по городу Лёшка выдавал различные ценные советы как лучше себя вести в той или иной ситуации.

— Значит так. Сейчас я тебе покажу нашу «базу», о которой знает только несколько человек. Там можно отсидеться, если облава, ну или еще что-нибудь. Смотри, запоминай.

Зашли в подворотню полуразрушенного дома, свернули направо, спустились в подвал второго подъезда. Там Алёшка вытащил из стены несколько кирпичей, и ребята влезли в пролом. Илья чиркнул спичкой, зажег коптилку. Немного попетляв в узких подвальных коридорчиках, они оказались в комнатке, где стояли ящики, покрытые тряпьем.

— Здесь, — Лёшка вытащил из ниши в стене пистолет. — Оружие, а вот здесь — гранаты. Ну, это если понадобится. Только старшим не говори — заберут. Они же нас детьми считают, мол маленькие… А там запасной выход. Ну, полезли обратно…

Лёшка тщательно заделал лаз.

— Щас я первым выйду на улицу. Если все в норме — позову. Если что, знаешь где лаз…

Будто чувствовал Алёшка, в подворотне он столкнулся с немецким солдатом.

— Was machst du hir? Что ти здесь делаль здесь?

— Дяденька, я это, я в туалет захотел…

— Ja? Komm… — немец ткнул Лёшку дулом автомата в грудь и указал рукой вправо от подворотни. Лёшка уверенно пошел в первый подъезд, стал подыматься по ступенькам вверх. «Может, все-таки, смоюсь», — подумал он.

Немец поводил Леху по подъезду, ничего подозрительного не обнаружил. Но и Лехе не удалось найти возможность улизнуть. А фашист будто почувствовал напряжение мальчишки, начал вести себя осторожнее, всегда находился за спиной в нескольких метрах. В одной из комнат, немец увидел обрывок веревки, наклонился, проверил на крепость…

— Halt! Hände… Hände hinter den Rücken!

— Что делать — то? — Лешка понял, что надо остановиться и что-то про руки… про себя подумал: «Что-то учуял, гад, неужно просто пристрелит?»

— Руки… спина!

«Руки за спину… Хотел бы здесь грохнут — просто бы грохнул. Будет связывать, значит поведет в комендатуру. Я же ничего не нарушил из их правил! Что же он учуял, гад?» — лихорадочно думал Леха. «Я же брал оружие в смазке! Дебил! От меня пахнет оружейной смазной!»

Против детины с автоматом — шансов нет…

Немец завел петлю на руки мальчишки и, только туго затянув ее и еще сделав 2 витка, успокоился — теперь мальчишка не убежит.

«А мальчик точно не простой: взгляд достаточно дерзкий, лазает по руинам, на руках следы оружейного масла. Надо было, конечно, позвать Курта с Генрихом, но они рядом — патрулируют район. Если что, крикну или выстрелю, они максимум ушли метров на 100, сразу прибегут на помощь, тем более, они знают, куда я зашел облегчиться.» — размышлял опытный солдат Вермахта.

Немец повел связанного мальчишку к выходу из подъезда…

Короткий свист рассекаемого воздуха и глухой звук удара, немец вскрикнул, еще несколько ударов и такой же глухой звук падающего большого тела.

Лешка обернулся.

— Илюха, как ты здесь… Чем ты его?

— Да вот, не видишь, что ли? Арматуриной… — Илья нервно улыбнулся, бросил железяку и стал развязывать руки Лешке.

Немца бросили там, где его подкараулил Илья, в тамбуре подъезда номер 1. Забрали автомат, магазины с патронами, документы… Лешка показывал дорогу, Илья бежал за ним. Через некоторое время Леха остановился, протянул руку, Илья понял, что надо отдать трофеи. Лешка все спрятал в очередной тайничок.

— Фу, думаю, оторвались. Там где мы пролезли — и с собаками не пройдут, а вот старую «базу» могут и найти… Ладно, поживем — увидим… Уф, запарился я, и колотит всего — первый при вот так фрица грохнули… — Лёшка вытер рукавом пот со лба. — Вот теперь пора отмыться и искупаться. Пора на речку… Ты, это, я смотрю, даже не переживаешь, что немца убил… Не впервой? Они, гады, моего друга… Даже где могила не знаю…

— Не переживаю…

Пришли на речку, макнули руки в воду.

— Холодновата водичка — то…. — поежился Лешка.

— В самый раз. Мы с папой и не в такой купались… — Илья скинул рубашку и стал стягивать через голову тельняшку.

— Что-то тельняшечка у тебя часто штопалась! Уж не реликвия с броненосца «Потёмкин»? … И где это ты лазил… — Лёхина «язва» застряла у него в горле, когда увидел множество шрамов на теле у друга. — Где это тебя так?

— А, поцарапался… Полез, куда не надо, да зацепился…

Брат полицая.

Поезд ехал в Брест.

— Проверка документов! По вагону не ходить! Смотрели аусвайсы, билеты… У окошка сидел крепенький парнишка, скромно, но аккуратно одетый.

Когда к нему подошла проверка, он протянул билет и справку.

— А где аусвайс? — спросил полицай, что проверял документы вместе с оберефрейтором жандармерии.

— Так мне, дяденьки, нет 14 лет.

— А выглядишь крепким парнем… точно нет 14 лет? Так… Миша Синевич, 13 лет, из Ивацевичей, едет в Брест к брату. Брат служит в полиции, — прочитал полицай ту часть справки, что была написана по-русски, и передал справку оберефрейтору.

Оберефрейтор прочитал, проверил нужные места на справке. Отдал справку мальчишке. Стал проверять документы дальше.

«Фу-у, — мысленно выдохнул Илья. Хоть и у верен в документах, но каждый раз, после проверки документов, слегка «колотит» от адреналина. — и на этот раз — прокатило!»

— Слышь, — просил один из пассажиров соседа. — чегой-то зачастили проверки — то?

— Как кого ищут? Да ходят слухи, что какого-то партизанского шпиена ловят, что на поездах ездит. У меня шурин в полицаях, он говорил, 1000 марок дают! — ответил сосед.

«Неужто по мою душу бегают? 1000 марок дают, не хило… — Прислушался к разговору Илья. Как бы не вляпаться.»

Вляпался… Все прошло хорошо. Проверил явку, сам прошел проверку, отправился из Бреста в Ивацевичи с донесением, которое было написано на тряпочке, а тряпочка зашита в подкладку пиджака… А вот на остановке, на вокзале в Березове, попал в облаву. Просто придрались к справке…

Полицаи что-то сказали немцам и Илью задержали.

В комнате допроса находились: немецкий офицер, сидящий за столом, Илья, сидел на стуле перед офицером, а за его стулом стоял солдат — подручный, который, по кивку лейтенанта, выдавал Илюхе оплеухи.

— Признавайся! Ты — партизан! — на ломаном русском кричал лейтенант, бешено выпячивая глаза и стуча, в такт словам, ладонью по столу.

С одной стороны, Илье было смешно, глядя на такой идиотский допрос, с другой стороны, пусть лучше так, чем как на БК-13.

— Господин офицер. Я правду говорю. У меня брат в полиции служит, — начал пускать слезы и сопли Илья.

— Брат может быть и в полиции, а вот ты — партизан! Признавайся! — лейтенант кивнул. Солдат вышел из-за спины Ильи, взял его за подбородок и отвесил очередную пощечину наотмашь, из второй ноздри мальчишки потекла полоска крови.

— Дяденьки. За что? Я же правду говорю? — Илюха вновь начал размазывать кровь и слезы по лицу. После подзатыльников гудела голова, а после хлестких пощечин, кроме разбитого носа, начали набухать фингалы под глазами…

Дверь открылась и в кабинет вошел, как понял по погонам Илья, целый полковник вермахта.

Лейтенант вскочил, вытянулся во фрунт, солдат, вообще, превратился в оловянного солдатика, перед этим, за шкирку, подняв мальчишку со стула.

Полковник посмотрел на заплаканную физиономию мальчишки и спросил лейтенанта с уничижительной интонацией (правда, Илья не понял ничего, он не знал немецкого языка, но по интонации кое-что понял):

— О, герр лейтенант, Вы так прекрасно умеете допрашивать детей! И в чем же обвиняется этот мальчик? Он не почистил Вам сапоги или украл у Вас сигарету? — после этого интонация поменялась на жесткую. — Если бы вы так умели ловить партизан, то мы бы не держали столько войск в тылу, когда они нужны на фронте!

— Герр оберст! Мальчишка подозрителен! Принял решение — допросит.

— А когда вы поймаете партизанского шпиона, что ездит на наших поездах?

— Герр оберст! Мы прилагаем все усилия…

— Вы прилагаете… Перестаньте заниматься ерундой! Откуда мальчишка?

— Из Ивацевичей!

— Так не тратьте силы и время! Просто посадите мальчишку в машину с парой солдат и везите в Ивацевичи! Пусть покажет свой дом, пусть на него посмотрит староста — вот как надо решать дела!

Илью посалили в легковушку, в нее же сели 2 солдата: водитель и охранник.

Охранник сел на переднее сидение в пол оборота, достал пистолет, прицелился в Илью, изобразил выстрел и радостно заржал над своей чуткой. После этого, рукой, наклонил голову мальчишки к полу и, как только Илья попытался выпрямиться — дал подзатыльник, дал понять, чтоб не поднимал голову и не смотрел, куда едет машина.

Илья понимал, что стрелять в него в машине не будут — все кровью зальют, но тонко намекнули, что при попытке к бегству — пристрелят.

«Вот куда везут?» — вот какой вопрос вертелся у него в голове.

Километрах в 10–15 от Ивацевичей, машину обстреляли партизаны.

Стрельба быстро закончилась: водитель и охранник были убиты одной очередью, через лобовое стекло. Можно сказать, что немец спас Илье жизнь, заставив нагнуться и не смотреть по сторонам из машины.

На расспросы партизан, Илья ничего не отвечал, и они посчитали, что у мальчишки шок, после пережитого — просто забрали его с собой в отряд.

В отряде старшего лейтенанта НКВД Кутина его опознал один из связных. После этого Илья раскрылся, он до последнего боялся, что попал в ложный отряд карателей. Оказалось, что информацию из Бреста он вез для Пинского партизанского соединения, куда входил и отряд Кутина.

В отряде Илья провел около 10 дней, пока его лицо не пришло в норму и, только после этого, смог появиться в Барановичах.

А фашисты переполошились не на шутку, они наконец разобрались, кто такой «брат полицая» — на Илюху началась охота, всем агентам и полицаям были выданы описания «маленького бандита».

Начальнику службы безопасности железнодорожного узла Ивацевичи, оберлейтенанту Гофману, сообщили, что похожий по описанию мальчик просит поставить разрешающие отметки на пропуск для поездки в Брест, к старшему брату, который служит в полиции.

Гофман сам вышел посмотреть на мальчика.

«Похож, неужели удача? — радостно думал Гофман. — Как же быть? Взять сразу? Но от этих бандитов мало что можно узнать, легче забить насмерть, чем они что-то скажут… А если за мальчишкой проследить? Так же намного проще — он сам приведет куда надо!»

— Значит ты едешь в Брест, к брату? — спросил оберлейтенант по-русски.

— Да, господин офицер.

— Твой брат служит фюреру и Рейху! Мы просто обязаны тебе во всем помогать! Вот, я сделал тебе на пропуске специальную отметку, чтоб все солдаты фюрера тебе помогали! Ты же тоже будешь служить фюреру. Как твой брат?

— Я пока маленький, господин офицер. Но, если брат служит, значит и я буду служить! — ответил Илья.

— Какой замечательный мальчик! Все, можешь идти и ехать к брату.

Этот разговор и эта надпись на пропуске (чего раньше не было — просто ставили пару штампов и все), серьезно напрягли Илюху.

«Что-то здесь не чисто…Надо смотреть хвоста.» — решил Илья.

До поезда еще было почти 2 часа. Илья зашел в магазинчик с продуктами, стал как бы думать, что купить… к магазинчику подошли двое крепких мужчин в штатском, один заглянул через окно, что- то сказал и они отошли чуть в сторону и закурили. Илья купил себе булку (деньги были, все же — брат полицая), немного расслабил шнурок на ботинке. Выйдя из магазина и пройдя несколько десятков метров, у Ильи «развязался» шнурок. Илья присел, чтоб его завязать. Мужчины разделились, один задержался у витрины магазинчика, а второй прошел мимо Ильи. Илья, будто что-то забыл купить, решил вернуться в магазин с продуктами. Мужчина, который прошел мимо, мальчишки, стал не спеша возвращаться.

«А вот это два хвоста… Что делать? Как оторваться? Главное, не подать вида, что я их заметил и понял кто они на самом деле.» — Илья перебирал в голове варианты отрыва: «Прыгать с поезда — можно попасть на мины, что фрицы ставят вдоль полотна… Надо уходить до поезда»

Илья вновь зашел в магазин.

— Дяденька, — обратился он к продавцу за прилавком (судя по поведению, он был и хозяином). — Христом — Богом молю! Помогите!

— Чего тебе? Все только за деньги! Так ничего не получишь!

— Что Вы, дяденька! Живот прихватило… Сил нет! Я Вам марку дам, где у вас туалет. Сейчас штаны обделаю… — жалостливо поднывал Илюха.

— Марку давай! Хм… — довольно хмыкнул дядька, за просто так — марку получил! — Давай за мной во двор! Быстрее давай, а то здесь обгадишься. Убираться заставлю! Вот он, видишь?

— Спасибо, дяденька! — на полусогнутых, двигаясь к туалету типа «сортир», Илья оглянулся: хозяин магазинчика не рискнул оставлять товар без присмотра.

«Вот спасибо, тебе дядька, спас! — подумал Илюха, перемахивая через забор и с максимально приемлемой скоростью удаляясь от городской застройки в частный сектор, подальше от двух «хвостов».

Уже дома Илья узнал, что надпись на пропуске гласила: «Комендатуре Бреста: проследить за мальчишкой, выявить все бандитские явки, после, всех арестовать. Оберлейтенант Гофман»