Пару минут подумав, отвечаю:
- Слишком долго и хлопотно. Проще, дешевле и пожалуй эффективнее, получив «сигнал» - арестовать, судить и расстрелять… Но… Но если есть такое желание – займитесь. План действий имеется?
Капитан, перейдя на деловой тон:
- Сперва, разумеется отбор. Предлагаю вербовать сотрудниц среди симпатичных студенток - обещая им всевозможные блага и привилегии взамен на выполнение гражданского долга…
У меня свои мысли:
«Надо обратиться к товарищам из японской секции Коминтерна и пусть вышлют группу центровых шл… Гейш для обучения наших «студенток» Камасутре».
Поговорили ещё с полчаса. Затем я даю знать, что пора закругляться:
- Если больше сказать нечего, то до завтра. Так Вы, говорите – танкист?
- Танкист, товарищ Сталин.
- Всё забываю спросить… Часом не в 20-й тяжёлой танковой бригаде Бордзилова воевали, товарищ капитан?
- Нет. Начинал Финскую компанию в 1-ой лёгкотанковой бригаде Иванова, входящей в 10-й танковый корпус комбрига Вершинина.
- Жаль, конечно, но ничего страшного. Завтра состоится совещание руководства Главного танкового управления с…
Кратко введя в курс событий последних дней – начиная с субботы, даю вводную:
- Танковые войска - это элита Вооружённых сил СССР. Присутствующие на завтрашним совещании командиры Танковой бригады «нового строя» - это элита элит! То есть это те - кто будет стоять во главе РККА через несколько лет. Поняли расклад, товарищ капитан?
- Понял, товарищ Сталин.
Наконец, даю задание:
- В интересах безопасности государства, Вы должны завязать в этой среде как можно больше полезных в будущем связей. Определить ключевые фигуры среди этой военной «элиты элит» - возможных лидеров то есть и, по возможности – приставить к ним ваших «страдающих» подопечных. Вопросы есть?
Не дожидаясь ответа, поднимаюсь и начинаю собираться домой. В капитане я несколько разочаровался, ибо тот сцыт мне рассказать, про свои «амуры» с этой оторвой…
Соответственно, появились всякие нехорошие мысли:
«Пожалуй, зря я ним связался. Мда… Даже имея за плечами восемьдесят с лишним прожитых лет собственной жизни и уже уж месяц – чужой и всё равно не разбираться в людях. Ибо, человек – это такая скотина, что…».
Как вдруг тот, впрочем - не совсем решительно, как прежде:
- Вопросов нет, товарищ Сталин, но…
- Что «но»?
Тот, решившись:
- Но я должен поставить Вас в известность.
- Ну раз должны – ставьте «в известность». С вашей биографией что-то не так? Происхождение недостаточно классовое? Подчистим! По молодости что-то натворили? Замажем!
- Нет. С моей биографией всё в порядке. Дело в том, что я… Я встречаюсь со Светланой. С вашей дочерью, товарищ Сталин.
Он тут же набрал в своём рейтинге у меня – не менее тысячи очков.
Не подав вида, надевая шинель и нахлобучивая шапку, ворчу по-стаковски:
- Я с ней тоже встречаюсь – утром и вечером и, что? Мне тоже прикажите ставить Вас «в известность»?
- Я в смысле…
- И я в смысле, что ваши личные встречи меня не касаются.
Ну не в темнице же, или в высоком тереме - как королеву Несмеяну … В отсутствии башни на даче в Кунцево – не взаперти же на чердаке, эту чертовку держать, верно?
И если у неё с ним что-то и «случится», то…
То когда-нибудь всё равно случится!
Так пусть лучше с героем-танкистом, чем с каким-нибудь пидорком из московской богемы, с дряблым от кокаина и свального блуда писюком.
И тем не менее, остаётся только головой вертеть:
«Что за комиссия, Создатель…?!»
Идя бок о бок по кремлёвским коридорам, Славин:
- Прочёл я ту книгу, что Вы мне рекомендовали.
Оживившись, переспрашиваю:
- «Homo Ludens, или Человек играющий» голландского философа Йохана Хейзинга?
- Да, товарищ Сталин.
- Ну и как она Вам?
Задумчиво:
- Она наводит на очень серьёзные размышления… Очень серьёзные. Способные, произвести переворот во всём моём мировоззрении. Считаю, что она даёт понять - каким может быть будущее. И как можно им управлять.
Невольно его передразнивая:
- Для «очень серьёзных размышлений - очень серьёзных», рекомендую прочесть ещё не так давно вышедший сборник работ итальянского коммуниста Антонио Грамши.
- Про что он, если не секрет?