Неужели, про них нет ни одного упоминания?
Ведь не сорок первый же год, едрыть твою авиадивизию!
Как это «нет»?
Есть!
Одно упоминание:
«Я пробыл в Керчи несколько дней. Был за эти дни у командующего ВВС Крымского фронта, ездил в авиационный полк, разговаривал с летчиками…».
И, ЭТО ВСЁ?!
И это – всё…
В конце-концов, Керченская катастрофа весны 1942 года, а затем и Севастопольская – во многом обуславливалась активностью немецкой авиации и бездеятельностью советской. Началась же она 11 мая, когда на своём командном был убит во время авианалёта Командующий 51-й армией генерал-лейтенант Львов Владимир Николаевич и ряд других командиров.
А виноват во всём, кто?
Правильно – Лев Захарович Мехлис!
Не собственным же лётчикам в отъевшиеся на спецпайках рожи плевать.
Не патриотично!
***
После знойного Крыма, писателя отправляют в командировку на солнечный Север… В этом эпизоде «Дневников», он аж целых два раза(!) упомянул про советскую боевую авиацию:
«Здесь же, поблизости от Архангельска, наши летчики вместе с английскими инструкторами осваивали английские «харриккейны»».
«Были в Мурманске в защищавших его авиационных истребительных полках. Об одном из наших истребителей, об Алеше Хлобыстове, совершившем двойной таран, я напечатал в «Красной звезде» очерк «Русское сердце»».
Но что-то как-то в отличии от прошлых записей – как-то сухо, казённо и «без души», верно?
Поэтому хочется сказать:
- Не верю!
Более красочен и потому правдоподобен рассказ о поездке к лётчикам дальнебомбардировочной авиации, намедни возивших Молотова в Америку, для переговоров с Рузвельтом… Поди, «Аэрокобры» да «Бостоны» клянчил советский Нарком иностранных дел у идеологического врага - после стольких то установленных рекордов и, прочих предвоенных «успехов» Наркомата авиационной промышленности.
Лётчик-майор Сергей Михайлович Романов, кроме всего прочего рассказывает:
«В Канаде вокруг аэродрома в Хусвее мелкий хвойный лес. Среди работающих на аэродроме много украинцев. Осматривали наш самолет. Один сказал:
– Перший раз бачу такой велыкий литак…».
Сразу видно – человек правду говорит!
А то – «двойной таран», пАнымаешь…
Курам на смех!
В общем, этот полёт тяжёлого четырёхмоторного бомбардировщика «Пе-8» с «железным» наркомом на борту в Америку – единственное достижение советской боевой авиации за весь 1942 год.
Да и на том сасибо.
***
Осенью Симонов едет на Сталинградский фронт и снова знакомая нам уже до боли сердечной «песТня»:
«Ясный осенний день. Берег вовсю бомбят. Земля под ногами то сильнее, то слабее содрогается от разрывов. Кругом все смешалось – развалины домов, рухнувшие бараки, изогнутые рельсы, рваные железные бочки, доски, обломки мебели, утварь…
…Снова начинается бомбежка. Начальство завтракает там под бомбежкой и показывает друг другу свою выдержку. А нам с Коротеевым выдержку показывать некому, а бежать куда-то в другое место, чтобы основательно спрятаться от бомбежки, далеко и неудобно. А здесь, на самом берегу, в общем-то, прятаться некуда. И мы тоже сидим и ждем, чем все это кончится… Продолжается это около часа.
…Влезаем на паром, добираемся до середины реки. Над головами появляется немецкий бомбардировщик и начинает бомбить нас. С парома никто не стреляет – ни пулеметов, ни орудий нет. Бомбардировщик заходит три раза подряд, кладет бомбы вокруг нас, улетает».
Обычно, «серьёзные» историки пишут что немцы всегда налетали «численным превосходством», что мол нашим немногочисленным соколикам и не сунуться – сразу смахнут с неба как докучливую мошку… А тут смотрите: один-единственный немецкий бомбардировщик - без всякого истребительного прикрытия безпредельничает над нашей территорией как хочет и, нет ни одного советского - хотя бы фанерно-перкалевого «Ишачка» рядом, чтоб устроить ему укорот.
Вам не кажется, что нам уже больше восьмидесяти лет - рассказывают про какую-то другую войну?
Не про ту, которая на самом деле была.
Вот писатель уехав из самого Сталинграда, прибывает на командный пункт 1-й гвардейской армии генерала Москаленко, пытающейся наступать во фланг немецкой 6-ой армии Паулюса…
Здесь вообще, творится что-то за гранью добра и зла:
«…Добравшись затемно, до рассвета, на наблюдательный пункт Москаленко, мы просидели на нем около восемнадцати часов до наступления полной темноты. Дело происходило в степи, и наблюдательный пункт этот был устроен даже не на холме, а просто на какой-то почти незаметной складке местности, врыт в эту складку и хорошо замаскирован.
Боюсь оказаться неточным, но в моем тогдашнем ощущении от этого наблюдательного пункта до передовой было утром перед возобновлением наступления, наверно, метров семьсот-восемьсот, не больше.
Справа и слева от нас сосредоточивалась пехота и потом несколько раз за день переходила в атаки.
А в небе с утра до вечера висела немецкая авиация и бомбила все кругом, в том числе и еле заметную возвышенность, на которой мы сидели.
День был настолько тяжелый, что даже не лежала душа что-нибудь записывать, и я, сидя в окопе, только помечал в блокноте палочками каждый немецкий самолет, заходивший на бомбежку над степью в пределах моей видимости.
И палочек в блокноте к закату набралось триста девяносто восемь. Каждый десяток палочек я соединял поперечной чертой и писал вместо них десять. И таких десяток в темноте набралось тридцать девять. И еще восемь палочек, не успевших составить последнюю десятку.
А когда потом мы шли с наблюдательного пункта обратно через это поле, на котором сосредоточивалась и с которого переходила в наступление пехота, вокруг было страшное зрелище бесконечных воронок и разбросанных по степи кусков человеческого тел.
В эти самые дни на участке армии Москаленко был убит тот генерал-лейтенант, артиллерист, Корнилов-Другов, которого мы когда-то встретили под Москвой у Говорова…».
И опять возникает вопрос:
- А где же советские истребители?