16(30) ноября 1505 года.
Воскресенье! В последние недели я стал ждать этого дня ничуть не меньше крестьян. И дело вовсе не в том, что мне так уж не терпится сходить в местную церковь. Хотя этот процесс при всëм желании пропустить нельзя. Просто воскресенье, как ни странно, — день выходной, а значит нет нужды в семь утра бежать на мануфактуру, потом работать над чертежами и механизмами в личной мастерской Жака, не нужно моё присутствие и на тренировках гвардии.
В общем, не день, а сказка. Обычно по воскресеньям я отправлялся в Новгород, где проводил выходной в своё удовольствие. С футбольной командой которая еженедельно делает успехи, за что и получает неплохое жалование, с Генрихом и, конечно же, с Анной. Правда я по своей инициативе не так давно ввёл в этот день «право на крестьянские челобитные», что означает: «Приходи любой оборванец, да спрашивай и говори господину помещику, что душе твоей угодно». Сначала, конечно, мероприятие это особого ажиотажа у местных не вызвало. Ну как же это так — барину говорить, что думаешь?
Однако когда один самый прогрессивный из числа зажиточных решил спросить у меня денег в рост на покупку в Новгороде продвинутого европейского ткацкого станка, все, как мне потом доложили, сначала его жалели, да отговаривали. Думали, не сдержится барин и за наглость холопскую точно прибьёт. Это ладно, если провизией занимать у помещика, но он же для личной выгоды деньги просит! Ну, может с прошлым помещиком так бы всё и было.
Я же не просто дал ему вдвое больше, чем он просил, но и заключил с ним официальный договор: я даю ему денег на два станка, а он же обязуется в течение трëх месяцев вернуть мне ту же сумму, без роста, а после сбывать весь товар либо мне, либо местным. Ну и охрану в пути до города и обратно к нему приставил. Исключительно из соображений безопасности. Его жизни и моих денег, конечно.
В итоге сейчас этот самый крестьянин получил стабильный источник дохода и вот-вот купит третий станок, а я заимел первый в селе объект свободной рыночной экономики, поставляющий местным относительно дешевую и, что самое главное, доступную ткань, а с недавних пор и одежду. К тому же, после этого инцидента количество заинтересованных в моей помощи крестьян резко выросло. Я, конечно, не оплот социализма, а потому на откровенный бред денег не давал, однако несколько здравых идей мне всё же поступило.
Вот и сегодня с утра к моему подворью выстроилась небольшая очередь, среди которых я заметил и непривычно взволнованного Ефима. Ему, как старосте, остальные крестьяне уступили место в очереди. Староста деревни робко вошёл в ту самую комнату с круглым столом, где я уже ждал его на своём месте. Закрыв за собой дверь в приёмную Ефим почтительно поклонился и осторожно сел в кресло напротив меня.
— Здрав будь, Александр. — Смиренно произнёс он.
— И тебе привет, Ефим. — Как можно более благодушно поздоровался я с ним. — Ну, неужто и ты решил своё дело в деревне открыть?
— Да что ты, — Улыбнулся наконец он, — Куда мне, старику! Дело у меня другое, барин. — Вновь перешёл на серьёзный тон староста. — Небось, ведаешь ты, что скоро Юрьев день, то бишь, значится, выход крестьянский. — Я напряг память. Так-так, Юрьев день, Юрьев день… Что-то знакомое, но всё никак не вспомню, что за день это такой.
— Ну так какие вопросы, Ефим? — Наконец решил я разрядить тишину. — Ежели праздник, то конечно выходной организуем рабочим! — Староста сверкнул на меня взглядом, но, похоже, сам вспомнил, что я вроде как не местный и глубоко вздохнул.
— Неужто не знаешь ты, барин, что за праздник это такой? — Не получив ответа, Ефим продолжил. — Ну, значится, издавна повелось, что один день в году, то бишь в Юрьев день, все холопы, что долгов перед барином не имеют, способны от него по воле своей перейти к другому помещику. — В моей памяти всё сразу встало на свои места. Ну конечно! Как я мог забыть про столь значимый праздник?
— Так, это я понял. Но неужто ты решил на старости лет меня покинуть, Ефим? — С искренней и нескрываемой досадой спросил я.
— Да что ты, Александр, упаси господь! — Перекрестился староста. — Тут дело другое. Видишь ли, барин, у меня в соседнем селе шурин с семьёй живёт, младший брат жены моей покойной, царствие ей небесное. Так вот он мужик хороший, на все руки мастер. А тебе, помнится мне, нужны такие.
— Нужны, — Заметно повеселев, согласился я.
— Но вот барин ихний лютует в последние годы. С холопов своих последние нитки сдирает, да оброком облагает непосильным. — Ефим вздохнул и опустил взгляд. — А семья у него большая, ртов вельми много. В общем, прошу я тебя одолжить мне денег, чтобы долги его выплатить. А после уж он в Юрьев день сюда, в Борки, переберётся, да с лихвой всё на самострельной фактуре отработает. — Я для вида задумался, чтобы не казаться совсем уж расщедрившимся человеком. Ведь по сути предложение очень уж вкусное. Но прожжённый староста, похоже, по моей еле заметной улыбке понял, что я не откажу и изрядно просветлел.
— Вот что, Ефим. — Я поудобнее расположился в кресле. — Мы с тобой сделаем вот как: я денег дам тебе на откуп от долгов шурина твоего. И дам я их тебе безвозмездно, потому как прав ты, люди мне сейчас очень нужны. Однако и ты для меня услугу окажешь.
— Всё, что в силах моих, барин, всё для тебя сделаю. — Абсолютно серьёзно проговорил он.
— Всем людям в Борках скажи, что ежели у них какие родичи в деревнях да сëлах соседних имеются, да хотят жизни лучшей для себя, ну то есть, здесь, пусть приходят и спрашивают у меня денег в долг на их откуп. Эти деньги, правда, уже возвращать придётся. Ну или отрабатывать, это уж как кому хочется. Однако с этим я торопить не буду. Всё же прав ты — нужны мне люди.
Передав нужную сумму Ефиму, я проводил достопочтенного старосту деревни и вновь принялся за работу. Ещё с пол часа люди заходили исключительно с бытовыми вопросами, на большинство из которых я уже устал отвечать в черт знает какой раз. Однако вскоре, видимо, сработал эффект снежного кома и всё больше людей приходили ко мне за деньгами, дабы выкупить своих родичей у соседних помещиков. Таковых оказалось довольно много, и хоть абсолютное большинство хотели выкупить далеко не самых близких родственников, я с лëгкостью прощался с не такими уж и большими суммами денег, закрепляя за крестьянами долг документально, разумеется.
— Командир, Мстиславский караван с города пришёл! — Окликнул меня запыхавшийся рядовой гвардеец, бесцеремонно влетевший в поместье, когда я провожал очередного крестьянина. Хотел я сначала отчитать парня, но всё же ожидание очередного еженедельного пополнения моей казны дало мне такой заряд позитивной энергии, что все мысли о штрафных санкциях в сторону рядового быстро улетучились.
Я вышел на улицу и, вдохнув полной грудью морозного воздуха, по тонкой, но скрипучей полоске снега, засеменил в сторону мануфактуры. Сегодня в Борки за очередной партией арбалетов пожаловал и сам Мстислав. До этого он лишь еженедельно отправлял в деревню пару повозок, которые везли мне серебро, а от меня — самострелы. Но сейчас, по всей видимости, что-то заставило Новгородского купца самостоятельно явиться ко мне в гости. Самого Мстислава я нашёл на дворе мануфактуры. Сейчас само здание закрыто на выходной, после которого у меня в планах капитальные изменения в работе предприятия. Однако даже если бы Мстиславу удалось попасть сюда в рабочий день — в здание его всё равно бы не пустили. Увы, но таковы правила, мною же и введённые: никто, кроме работников, не может находиться внутри.
— Да-а, Саша, дивное ты дело затеял, — Присвистнул Мстислав, осматривая внушительных размеров цех. Мы с купцом обменялись взаимными любезностями.
— Рад, что смог тебя впечатлить. — Скромно ответил я.
— И не только меня! — Опомнился Мстислав. — Вчера первый корабль пришёл, что сотню твоих самострелов в балтию повёз.
— Ну и что же там?
— Так всю эту сотню чуть было в Риге местный воевода крепости не перехватил! Так ежели б ты наказ не давал всё в одни руки не сбагривать, так и выкупил бы. А цену заломил… — Мстислав мечтательно прикрыл глаза. — В общем, заказов поступило уйма. С Ревеля, Киля, Штеттина и ещё с десяток городов хотят купить. А в Копенгагене и вовсе заказ аж на пять сотен штук! — Казалось, прожжённый Новгородский купец вот-вот взлетит от предвкушения.
— Боюсь, это только к весне. — Поспешил огорчить его я.
— Да… — Опомнился он, спустившись наконец на землю. — Но как лëд сойдёт — я тут же целый корабль токмо с самострелами твоими отправлю!
— Добро, Мстислав. — Улыбнулся я купцу. Мы тем временем уже подошли к складу, откуда в повозки грузились ящики с арбалетами внутри. — Кстати, на следующей неделе ты караван не отправляй, не будет самострелов.
— И почему же? — Разочарованно всплеснул руками он.
— Я думаю новое производство начинать. Да и зачем тебе сейчас эти самострелы, когда торговля во льду?
— Местные тоже интерес не дюжий проявляют. — Пожал плечами Мстислав.
— Хм, — Я задумался. Ведь по сути выгоднее будет на самом деле дать Мстиславу свободно торговать моим товаром, потому как до его купеческого влияние в городе мне всё же далеко, чем бы я не пытался торговать. — Ну, раз даже местные заинтересованы. Тогда торгуй. Только цены не заламывай. Всё же здесь тебе не там, а Новгород не Рига. И к арбалетам тут люди как ни крути не привычны.
— Ходят слухи, что сам воевода челобитную царю пишет, дабы тот денег на закупку выделил.
— Да ну? — Искренне удивился я. Раз уж даже наверху задумались о вооружении самострелами моего производства, явно стоит серьёзнее отнестись к этому делу. Хотя казалось бы, куда ещё серьёзнее? — Кстати, как там с воеводой, не слышал?
— Говорят, поправляется от ран, — Пожал плечами Мстислав. — Кстати, когда думаешь игру в ногомяч снова учинять? — В глазах купца вновь мелькнули меркантильные искорки.
— Пока не знаю, — Вздохнул я, — Работы уж очень много.
Тем временем погрузка самострелов закончилась и повозки были проведены в полную готовность к отправке. Мстислав рассчитался со мной за очередную партию оружия, после чего неохотно покинул деревню.
Вот уж не ожидал я, что мой продукт вызовет такой ажиотаж. Конечно, я примерно понимаю, с чем связан такой успех. Скорее всего, покупателей зацепила непривычная для этого типа оружия мобильность и практичность, при том, что в мощности он не сильно уступал своим более громоздким конкурентам. А вот стоимость их раза в полтора ниже средней стоимости самострела даже здесь, в России, где это оружие мало кому интересно. И даже при такой стоимости я работаю в огромный плюс, ведь по моим подсчётам себестоимость каждого арбалета примерно в пять раз ниже той, за которую я его продаю.
Я рассчитывал, что хоть по дороге домой смогу побыть наедине со своими мыслями. Однако мои надежды разбились в прах, когда я услышал знакомый басовитый голос главного кузнеца Астафия. Он со своей кузницей без проблем переехал поближе к мануфактуре и уже неплохо отстроился здесь. Не без моей помощи, конечно.
— Барин, постой! — Догоняя меня, пробасил он.
— Слушаю тебя, Астафий, — Я взял себя в руки, хотя факт перетекания единственного выходного дня в рабочий постепенно выводил меня из себя.
— Мастер этот твой, Жак, уж больно много всякого разного заказывает. Тут ему отлей чёрти-что, здесь перекуй! Нет, ежели дело годное, то я только рад, но ведь у меня сегодня крица закончилась и уголь вот-вот весь выйдет! — Широченный в плечах кузнец смешно распылялся и жестикулировал, стараясь донести до меня своё искреннее негодование.
— Успокойся, Астафий. — Совершенно спокойно оборвал его я. — Крица с углëм завтра с Новгорода прибудут, ты же знаешь.
— Так мне теперь что, почти весь день без работы сидеть? — Разочарованно всплеснул руками он.
— Считай я даю тебе выходной, за выслугу лет, — Молодой кузнец задумался, переваривая услышанное и медленно кивнул. — Кстати, как там твои подмастерья?
— Ах, эти обалдуи? Честно, барин, вот те крест — руки у этих мужей как пить дать из задницы растут. Я их до ковки едва ли когда допущу. — Астафий на мгновение задумался, а после продолжил уже заметно тише и уже не так уверенно. — Но знаешь, тот арапчонок, вот он точно не от мира сего. — Мне показалось, что в глазах всегда уверенного в себе кузнеца сверкнуло нечто, напоминающее страх.
— Ты о чём это? — Если мгновение назад я хотел поскорее закончить этот разговор, то сейчас мне стало искренне интересно.
— То, что языка он нашенского не разумеет, это понятно. — Махнул рукой Астафий. — Но вот как этот парень с молотом работает — только подивиться можно! Да у меня отец так в лучшие годы с инструментом не обходился! Чувствует он металл, не иначе. Да ещё в последние дни всю печь мою ругать навадился. Понимаю я его худо, но как понял, мала она, да жара много не даёт. Уж не ведаю, как у них на юге куют, но отец говорил, что уклад самый добрый издревле от туда идёт. — И снова я вношу заметку в свою голову, одну из множества ранее внесённых. Минад, так звали чернокожего парня, он ведь из Персии, если верить работорговцу. А если он знает что-то о доменных печах, значит нужно выжать из этой информации максимум.
— Спасибо, Астафий, ты мне очень полезные вещи донëс. — Я хлопнул по плечу кузнеца, пожимая тому сильную руку. — А к Минаду прислушивайся, он и вправду кузнец толковый.
Хоть день сегодня и выходной, но тянулся он невероятно долго и мучительно. Казалось, сегодня вся деревня говлрила со мной раза три, не меньше. И все на разные темы. В общем, к концу дня голова нещадно гудела и стоило мне опустить её на кровать, как мозг тут же прожал аварийное выключение и я отправился на внеплановую перезагрузку.
Но даже во сне я видел своё бремя, которое я же так опрометчиво взял на себя. Мне снилось многое, от головокружительного успеха, до полного краха. Не помню, сколько раз я просыпался, но когда мне в голову наконец забралась на первый взгляд гениальная идея, я соскочил как ужаленный и с полными безумством глазами влетел в комнату к Максиму.
— Какого хрена, Саня? Если мы не горим и нас не напали, я не встану! — Уверенно заявил он. Впрочем, это не помешало мне самостоятельно поднять бедолагу и уже через минуту мы вдвоём сидели за столом при свете единственной свечки. Я — безумный и заряженный, он — злой и сонный.
— План капкан, Макс! Смотри: в следующем году берём треть всех крестьянских подворий, им передаëм землю на правом берегу, весь скот и всё для хозяйства, проводим аграрную реформу, осваивая и засеивая целину на юге. Таким образом, малая часть, сосредоченная на сельском хозяйстве, формирует колхоз, который кормит производственную массу. — Я, тяжело дыша, опухшими глазами уставился на Максима.
— Это всё чертовски интересно. — Наконец заявил он. — Но напомни мне, почему эта идея не могла подождать до утра?
— Я… — И тут я стал приходить в себя. — Прости, Макс, я не знаю, что со мной. Всё как будто в каком-то тумане.
— Тебе нужно отдохнуть, — Уверенно заявил он. — Езжай в Новгород на неделю, отдхони, проведи пару матчей. Народ соскучился по ногомячу. В конце концов проведи время с Анной.
— Думаешь?
— Я уверен! Да и мне как-то не в кайф третий раз за неделю вот так соскакивать.
— А кто здесь будет всё это разгребать? — Задал я закономерный вопрос.
— Не волнуйся, совет справится, — Подмигнул мне Макс. — Составь список дел, которые нужно закончить на неделе и езжай себе спокойно.
— Да… Да, наверное ты прав. Спасибо, Макс. — Впервые за долгое время я почувствовал какое-то облегчение, как будто душа смогла наконец раскрыться в полной мере.
— И это, — Окликнул меня Максим, когда я уже стоял в дверях его комнаты. — Сестре лейтëхи твоего, Светлане, привет передавай от меня. — Максим смущëнно улыбнулся, а я, глубоко вздохнув, прикрыл массивную дверь. Отдохнуть. Да, пожалуй действительно стоит.