На следующий день после разговора с царëм планировалась внеочередная игра в ногомяч и, конечно, игра на ставках. Ещё никогда я так не вкладывался в рекламную компанию матчей, хотя, казалось, про ногомяч знает не по наслышке уже весь Новгород. Весь этот кипиш с рекламой связан с тем, что сейчас в городе ждут сигнала к выходу тысячи солдат и ополченцев с других районов России. Получается, что сегодняшний день можно, в некотором роде, считать днëм, когда в ногомяч начнут играть по всей стране. А уж в том, что футбол понравится абсолютному большинству я не сомневаюсь.
А ещё я вдруг вспомнил, что вообще-то первым царëм на Руси был Иван четвëртый. А тут вдруг третий и уже царь. Впрочем, удивляться в этом мире мне придётся ещё очень многому. Ясно одно: технический прогресс и ход истории в целом в этой реальности пусть и пошел вразрез с оригиналом, однако это не помешает мне построить здесь свою жизнь.
Взять хотя бы этот примитивный мушкет, что сейчас лежит и ждёт своего отправления в мою личную силиконовую долину в Борках. Или вброшенный мною от нечего делать проект, скорее даже удачно рассказанная история о загадочных гениях французской мысли, что вот уже месяц озадачивает Жака, а значит и его помощников, которых он набрал из самых смышлёных и имеющих желание крестьян, и Тихона со всеми его «младшими плотниками», как мы их между собой называем, и мануфактурные кузнецы, которые по моему личному указу один час в день работают только с заказами импровизированного конструкторского бюро.
Впрочем, сейчас нужно сосредоточиться на настоящем, а не смотреть пусть и в недалёкое, но всё же будущее. А в настоящем на поле с минуты на минуту должна была разгореться битва ранее невиданных масштабов. Подготовленная мною команда отроков встречалась со сборной солянкой, вмещающей в себя гвардейцев и пару человек из Новгородского полка, которые особенно заинтересовались этой новомодной игрой и даже несколько преуспели в её освоении. Однако не нужно думать, что результат матча предсказуем. Да, у отроков преимущество в технике и игровом опыте(последние пару месяцев они чуть ли не ежедневно тренировались по моим системам). Однако за второй командой превосходство в физической силе и выносливости, что, в реалиях ужесточённых правил, даëт весомое преимущество.
Грустно осознавать, что этот матч, скорее всего, последний в данном, тысяча пятьсот пятом юлианском году. Ведь климат в Новгороде суровый и, если магическим образом роялем с небес не упадëт стадион из будущего, которому не страшны погодные условия, то о нормальных матчах до апреля, а то и до мая, можно забыть. Строить же такую громаду я не имею ни средств, ни желания, ни даже возможностей.
Иван Васильевич вместе со мной и всего парой человек своей личной охраны находился на третьем этаже эдакой вип зоны, с крышей, отличным обзором на поле и даже простенькими закусками и напитками. Правда, последнее я организовал лично для него, чтобы, так сказать, улучшить общее впечатление от диковинного мероприятия. Другие же его приближëнные, которые были вынуждены тесниться на трибунах, весь матч бросали на меня косые и завистливые взгляды. Царь, в своëм, несомненно, невероятно дорогом парадном одеянии сидел подле меня и с упоением вчитывался, щурясь, в правила игры, записанные на квадратном листе бумаги. Похоже, его явно заинтересовала эта ранее неизвестная забава. Вообще мы с Иваном Васильевичем за вчерашний день успели многое обсудить и даже как-то побратались, что-ли. В нём не было ни грамма спеси или тщеславия. Напротив, он очень ценил честь, правду и человеческое достоинство, и каждый раз еле заметно нервно дёргал щекой, когда кто-то из его подданных проявлял излишне много понятного и неискреннего внимание. В общем, терпеть не мог подлиз и лицемеров, коих, как я понял из нашего разговора, среди его ближайших подданных целая масса. Так же он был приятно удивлён, когда заметил, как я общаюсь уже со своими подчинёнными. «На равных, без самолюбия и унижения. Однако ж в меру строго и вельми понятливо.» — Искренне восхищался немолодой правитель. Ещё Ивана Васильевича очень привлекало всё иноземное, однако, как он сетовал мне по большому секрету, бояре в Москве чаще всего выступали против иноземцев и предпочитали сохранять своё пузо в тепле, не думая о благах государства. Во мне же, судя по всему, царь нашëл спасение от всех этих невежественных консерваторов.
— Государь, коли не ясно, сейчас увидишь, как играют ребята и всё понятно станет. — Владыка ухмыльнулся и нехотя отстал от бедного листочка. Матч же тем временем начался. Сегодня ставки целиком и полностью взяли на себя Генрих со Мстиславом. Конечно, вдвоём они просто физически не смогли бы переварить всё то количество желающих, которое хотело подарить нам свои деньги, а потому им в помощь я выделил Ивана с Лаврентием. Они оба вполне сносно считали, а потому помощь оказали значительную.
— Вельми занятная игра, — Минут через пять фанатично и даже как-то по-юношески сказал немолодой государь, когда мяч, после сложной комбинации первой команды, со свистом пролетел по крутой траектории в считанных сантиметрах от штанги, чем вызвал синхронный то ли вздох, то ли выдох абсолютно всех зрителей, до этого затаивших дыхание. — Мнится мне, воинам полезно будет указать играть в неё, нежели чем по кабакам шляться. Вон какие боевитые отроки, что так лихо крутили полковых. И ведь не устали нисколечко, чертяки.
— Ты прав, Иван Васильевич, ногомяч и правда тело укрепляет хорошо. — Согласился я. — Однако ж воинам своим я помимо этого ещё много каких упражнений велю выполнять, дабы, значится, силу их преумножить. — Он многозначительно взглянул на меня и, как-то степенно кивнув, продолжил наблюдать за ходом игры.
Свисток ознаменовал конец первого тайма. Счёт после него оказался непривычно крупным: два: два. Однако из-за того, что второй свой гол команда отроков забила солянке с пенальти, люди стали ставить на вторую команду, из-за чего коэффициент на первую был больше. Соотношение три к четырём в пользу смешанной команды. Когда в перерыве к окошками для ставок вновь стали привычно тянуться десятки людей, соблюдая при этом неслыханной организованности очередь, царь подозвал к себе того самого услужливого писаря и, вынув откуда-то из кармана увесистый мешочек, что-то шепнул тому на ухо. Тот в ответ лишь понятливо кивнул и убежал вниз. Вскоре я заметил его красную шапку возле окна для ставок на команду отроков.
— Дозволь спросить, государь. А от чего это ты решил именно на первую команду поставить? — Я ожидал услышать что-то вроде: «Так на них же выигрыш больше». Однако царь меня удивил.
— Так вестимо зачем. — Пожал плечами он. — Вон, смотри, как полковые запыхались носиться за этой мелочью по всему полю, — С удовольствием заметил он, — Во второй половине как пить дать вторые сдуются, первые их и дожмут. Ну и игру лицезреть, коли поставил на кого, как я понял, интереснее. — Вот это да. Такого подхода бывалого ставочника я от царя никак не ожидал.
Как и говорил Иван Васильевич, отроки без особых проблем дожали команду-солянку во второй половине. пять: три, с таким крупным счëтом закончился матч. Да и гол престижа второго тайма был забит лишь под самый конец игры, когда Бьëрн лупанув шагов с двадцати, угодил в самую девятку так, что вратарь отроков даже дёргаться на этот выстрел не стал. Трибуны разразились градом аплодисментов и восторженных криков и даже царь не смог удержаться от искреннего, пусть и старательно сдержанного, восторга. Сразу после столь красивого гола, раздался финальный свисток, ознаменовавший окончание матча.
— Ну, забава вельми занятная, — Ухмыляясь, заявил царь. — Любо мне.
— Надолго ли в Новгороде, государь? — Спросил его я.
— Думал я на седмицу остаться здесь, да долг перед отчизной зовёт, — Раздосадовано посетовал он. — Завтра выступаем, на рассвете.
После матча, когда все несказанно довольные победители получили свои выигрыши, мы с моими помощниками и соратниками привычно разделили полученный капитал, в очередной раз бьющий все предыдущие рекорды, а каждый из игроков получил по заслуженному рублю за игру и рублю премиальных за победу, чему они были несказанно рады и готовы были практически причислить меня к собственному лику святых.
Итак, царь город покинул, у меня на руках оружие, которое мне не терпится доставить в Борки и как можно быстрее скопировать мушкет, создав на его базе нечто более совершенное. Благо и средства и соображающие мозги в нужном количестве у меня для этого имелись. Да и долгожданный проект «Небо» то и дело всплывал у меня в голове, не давая покоя. Ну и что уж там говорить, я просто напросто устал отдыхать! Мне уже не терпится поскорее вернуться в привычное поместье и продолжать развивать своë скромное дело. Решено. Отпуск я внеплановым образом заканчиваю и сегодня же вечером прибываю в Борки. Ведь Жак, как писал Максим, только меня ждёт, чтобы продемонстрировать проект особой секретности лично мне. Правда, сразу после демонстрации вся секретность, скорее всего, мигом улетучится.
Борки встретили меня непривычным, после Новгорода, убранством. Кажется, когда я уезжал отсюда, здесь всё было не так… Чисто, что-ли? Многие люди сейчас до сих пор на мануфактуре, а потому на улочках деревни встретить кого-то весьма непростая задача. И всё же, это я так отвык от своей деревни за каких-то три дня беззаботного отдыха или Максим постарался. Ведь я публично переложил на него все свои полномочия, а значит он вполне себе мог озаботиться не только теми задачами, которые я ему дал, но и поработать, так сказать, сверхурочно. Если раньше множество животных и не очень озабоченных чистотой людей создавали абсолютно на всей территории деревни некий аромат средневековья, выразимся так, то сейчас всё с размахом наваленное пофигистическое отношение куда-то улетучилось. Ни объедков, ни ароматов, с которыми я свыкся, потому как бороться с этим в условиях деревни считал просто нецелесообразным.
Когда мы наконец подъехали к моему поместью, я распустил гвардейцев и облегчëнно вошёл в дом. В мой дом. Всё же участок в Новгороде стал для меня теперь скорее некой дачей, на которую можно вырваться раз в неделю, но не на дольше. Потому что дольше, как выяснилось, сидеть без работы, зная, что где-то там не реализуются мои идеи, или реализуются, но совсем не так, как я это задумывал, я не мог.
Дворовые слуги посетовали мне, что Максим с утра до вечера пропадает на мануфактуре, а потому мне остаётся либо ждать его, либо ехать к нему. Также, расспросив слуг, мне удалось выяснить, что Макс на моëм посту очень радикально обошёлся с антисанитарией, которую он, справдливости ради, и вправду терпеть не мог. Теперь любой крестьянин, что за свой двор всякий сор выкидывать повадится, обязан будет заплатить штраф аж в целых три копейки. Зато если эти самые продукты жизнедеятельности отнести в селитряницы, не так давно поставленные на соседнем берегу, вдали от жилых кварталов, получишь аж по две копейки за пуд. Эх, хороший управляющий у меня, ничего не скажешь!
Когда я наконец добрался и до мануфактуры, стало ясно, что весть о моëм приезде дошла гораздо быстрее меня. И если простые рабочие как ни в чем не бывало продолжали заниматься привычным делом, то вот мои советники пребывали в некотором волнении.
— Шьер Александр, — Возбуждено подскочил ко мне Жак. — Мы всё подготовить, гранд проект по ваш чертежи есть большой успех! — Полноватый француз был готов чуть ли не взлететь от предвкушения.
— Мы уж спытали энту штуку, барин, не серчай. — Подхватил мотив Жака Тихон. — Только дабы не сплоховать перед тобой.
— И как? — Спросил я, не останавливаясь.
— Всё сколочено на славу, в том не сумлевайся. — Хохотнул он. — Уж не знаю, чаво Жак с печью мудрил, я в его железках почти и не смыслю. — Тихон по старой привычке прикладил то место, где некогда была небольшая, но довольно заметная седая борода.
— А ты чего это обрился, Тихон? — Только сейчас заметив эту странность, поинтересовался я.
— Так ведь Максим давеча виру за бороду брать сказывал. Говорит, коли хочет народ с бородою ходить, то должен по копейке в день выплачивать. Однако ж усы помиловал, — Старик довольно пригладил свои усы. Жак же, изначально не имевший на лице растительности, лишь безразлично пожал плечами. Я огляделся. И правда, все рабочие мужики поголовно ходили побритые.
— И как народ? Не бунтовал?
— А чего ему бунтовать? — Отмахнулся старый плотник. — Он же ведь хитро придумал: вроде и можно с бородою ходить, однако ж удовольствие то не дешëвое. Только священнику и разрешил не выплачивать. Правда, бают, дал добро замещающий твой на коротенькую бороденку. Чтобы, значится, пол вершка и не больше. Да к тому же всех, кто обриться хочет, один день прямо здесь за так бреют, да усы, как пожелаешь, ровняют. — Вот же Макс! Вот же сукин сын, а! Нет, ну это же надо додуматься! Один только вопрос: чего он с этими идеями раньше ко мне не подходил? Ведь я задумывался над тем, чтобы избавиться от лишней растительности среди населения, но всё никак руки не доходили. Да и народ не хотелось злить. А он вон как хитро придумал. Всё гениальное просто, не иначе.
Мы наконец вышли на задний двор мануфактуры, огороженный отдельно и дополнительно трëхметровым забором. Здесь, на площадке десять на десять уже стояло, ожидая своего часа, чудо современной техники. Максим был рядом и, заметив меня, тут же подскочил.
— Здорово, Сань, — Бегло и взволнованно пожал он руку мне, приветственно улыбнувшись. — Чего же ты так рано из отпуска вышел?
— А мне доложили, что ты в Борках бреешь всех направо и налево. Причём бесплатно! Вот, приехал на зов халявы. — И мы дружно рассмеялись, хлопнув друг друга по плечам. Всё же как иногда приятно перейти на привычный современный диалект, не утруждая себя составление предложений из местных слов и выражений.
— Господа, я просить вас сесть подальше, для сохранность и целость ваш тела, — Смешно ставя ударение на последние слоги, прокартавил Жак. — Батист, помочь мне, — Он указал на парнишку из числа своих ассистентов.
— Да не Батист он, а Борис! — Ворчливо махнул ему Тихон и посеменил за ними. Я тоже решил не обделять себя возможностью как можно скорее узнать о конкретном устройстве, спроектированном французским инженером.
— Итак, шьер Александр, посмотрите сюда, — Жак, открв дверцу, высотой себе по грудь, вошёл в квадратную корзину площадью полтора на полтора, в которой на высоте полуметра от пола, крепясь к диагональным деревянным доскам, идущим с четырёх сторон от углов корзины на уровне пояса находилась продолговатая печь. — Сюда засыпаться уголь, — Жак указал на дверцу в нижней части печи. — А сюда, — Он открыл вторую дверцу уже в верхней части. — Топливо из сена и шерсти, как вы, шьер, рассказывать. Далее мы нагревать уголь и дуть на него сими мехами, — Француз обошёл печь с торца, где прятались громоздкие кузнечные меха. — Тот поджигать топливо, которое мы добавлять и добавлять. Уголь нужен, чтобы каждый раз не поджигать топливо. Потом мы открывать отдушина наверху печи и, как шьер Александр говорить, горячий воздух идти вверх и вверх, прямо в наш гранд мешок… В смысле шар.
— Достаточно, Жак, — Благодарно кивнул я, — Устройство мне понятно. Теперь давай перейдём к практике. Как высоко вы поднимали его в первый раз?
— Не больше, чем в три человека вверх, — Задумчиво почесал затылок инженер. — Честно сказать, он был готов подняться выше, но мы держать его за много верëвок.
— Опасались, что улетит? — Хохотнул я. Все в ответ лишь серьёзно закивали. — А чего ж не посадили никого внутрь, чтобы он, случись чего, верхнюю отдушину закрыл?
— Мы пока плохо знать, как шар работать, — Оправдался он. — Но, говорить честно, шьер Максим хотел сесть в корзина, однако мы суметь его отговорить.
— А вот и зря суметь! — Отозвался Макс. — Там же ничего мудрëного!
— Так, господа, — Наконец перебил я разгорающийся спор. — Мы сейчас поступим вот как. Жак, мы можем увеличить длину тросов, которые держат шар?
— Можно переставить колья близко к корзина, — Задумчиво протянул он.
— И какова длина тросов?
— Аршинов десять будет, — Ответил знающий Тихон, деловито поглаживая свои усы.
— Значит переносим колья к корзине, грузим её так, как будто в неë два боярина после пира забрались, заправляем печь и поджигаем топливо.
Так и сделали. Ещё пять минут назад лежащая бесформенной кучей ткань вдруг начала распрямляться и вскоре обрела форму немного неровного, с заплатками из разного цвета парусины, но всё же шар. Четыре мощные верëвки, крепящие корзину к шару, натянулись и та через несколько мгновений начала отрываться от земли. Сначала медленно, потом всё быстрее и быстрее. Почти все, кроме нас с Максом и Жаком, осенили крестным знамением сначала шар, а потом и себя. Корзина же без особых проблем взмыла в небо на добрых семь метров. И выше бы улетела, если бы её не держало множество страховочных тросов. Я же отметил, что вдруг перестал звучать монотонный стук металла о металл, присущий кузница мануфактуры. М-да, пришлось малость попугать народ, не без этого.