Там же. Другой покой.
Входят Антоний и Эрос.
Ты думаешь, перед тобой Антоний?
Да, господин.
Бывает иногда,
Что облако вдруг примет вид дракона,
Что пар сгустившийся напоминает
Медведя, льва иль крепостную стену,
Нависшую скалу иль горный кряж,
Иль синеватый мыс, поросший лесом.
Так воздух нам обманывает зренье.
Ты в сумраке вечернем наблюдал
Такие чудеса?
Да, господин мой.
Перед тобою — конь, и вдруг мгновенно
Он в облаках теряет очертанья
И, как вода в воде, неразличим…
Бывает, господин мой.
Добрый Эрос,
И я теперь — такой же зыбкий призрак.
Еще Антоний я, но этот образ
Теряется. Не ради ли Египта
Я вел войну? Так вот, его царица
(Чье сердце, думал я, мне вручено,
Как ей мое, и с ним мильон других,
Уже утраченных), так вот, царица
Мошеннически, за моей спиной
С моим противником вступила в сделку
И славу продала мою, купив
Ему триумф! Не плачь, еще живу я,
Чтоб самому избрать себе конец.
Входит Мардиан.
Эй ты! Твоя бесчестная царица
Меч у меня украла.
Нет, Антоний,
Тебя любила госпожа моя,
Свою судьбу сплела она с твоею.
Молчи, наглец! Пошел отсюда вон!
Злодейка предала меня и жизнью
Поплатится за это.
Человек
Не может дважды поплатиться жизнью.
Царицей этот долг уже уплачен.
Ты пожелал, — свершилось; не трудись.
И вот ее прощальные слова:
«О доблестный Антоний! Мой Антоний!..».
И слог последний был оборван стоном
На полпути меж сердцем и устами.
Уйдя из жизни с именем твоим,
Она его в себе похоронила.
Так умерла она?
Да, умерла.
(Эросу)
Синими с меня доспехи. Вот и кончен
Мой труд дневной, и я могу уснуть.
(Мардиану.)
Скажи спасибо, что остался цел,
И это слишком щедрая награда.
Мардиан уходит.
Снимай! — И семислойный щит Аякса42
От этого удара не спасет.
Пора. Грудь, разорвись! Стань, сердце, тверже,
Чем хрупкое вместилище твое,
Разбей его. — Как мешкаешь ты, Эрос! —
Да, я свое отвоевал. Прощайте,
Мои в боях иссеченные латы,
Я с честью вас носил.
Эрос уходит.
Разлучены
С тобой мы ненадолго, Клеопатра.
Я вслед спешу, чтоб выплакать прощенье.
Так надо, ибо промедленье — пытка.
Погас светильник, — значит, время спать.
В борьбе нет смысла, даже мощь годится
Лишь на одно: на самоистребленье.
Конец. Осталось приложить печать. —
Ко мне, мой Эрос! — Я иду, царица. —
Эй, Эрос! — Подожди, моя любовь,
В счастливые сады блаженных душ
Мы радостно, рука с рукою, вступим,
И духи восхищенною толпой
Нас окружат, — мы переманим свиту
Дидоны и Энея.43 — Эрос! Эрос!
Входит Эрос.
Чего желает повелитель мой?
Раз умерла она, мне жить — бесчестье.
Я малодушием гневлю богов.
Как! Я, кто мир мечом перекроил,
Кто у Нептуна на спине зеленой
Построил города из кораблей,
Я мужеством от женщины отстал,
Ей отдал первенство в величье духа!
Ведь, смерть избрав, врагу она сказала:
«Я лишь самой собой побеждена!»
Ты, Эрос, дал мне клятву: если вдруг
Случится так (и вот теперь случилось),
Что встанут предо мной неотвратимо
Паденье и позор, — по первой просьбе
Ты умертвишь меня. Что ж, час настал.
Нет, не бледней — ты не меня сразишь,
Ты Цезарю его триумф испортишь.
О боги! Мне, мне посягнуть на жизнь,
Которую щадили, отклоняясь
От верной цели, тьмы парфянских стрел?
А ты предпочитаешь любоваться
Из римского окна, как господин твой
Со скрученными за спиной руками,
Согнувшийся под бременем стыда,
Бредет за триумфальной колесницей?
Как Цезарь, упоенный торжеством,
Над пленником униженным смеется?
Нет, ни за что!
Тогда решайся, друг!
Удар смертельный — вот мое лекарство.
Так обнажи свой меч, которым ты
Немало потрудился для отчизны.
О пощади меня, мой господин!
Когда тебя я отпускал на волю,
Ты клятву дал, что это совершишь,
По первому приказу. Сделай это,
Иначе прошлые твои заслуги
Я ставлю ни во что. Ну, вынь свой меч.
Тогда хоть отверни свое лицо,
Слепящее сияньем вечной славы.
Пусть будет так.
Вот… меч я обнажил.
Исполни же, что должен ты исполнить.
Мой господин, мой вождь, мой император,
Позволь мне, прежде чем удар кровавый
Я нанесу, сказать тебе «прости».
Прощай.
Прощай, славнейший полководец!
Велишь мне нанести удар?
Да, Эрос.
Ну что ж, тогда…
(Бросается на свой меч.)
По крайней мере так
Антония я не увижу мертвым.
(Умирает.)
Ты благороднее меня втройне.
Ты дал урок мне, мужественный Эрос.
Моя царица, мой оруженосец,
Вы подали мне доблести пример.
Но ведь и я со смертью уж помолвлен
И к ней стремлюсь на брачную постель.
Твой повелитель, Эрос, умирает
Твоим учеником: ты показал мне,
Как жизнь кончают.
(Бросается на меч.)
Что? Я жив? Я жив? —
Эй, стража!.. О… прикончите меня!..
Входит Деркет и стража.
Что здесь за шум?
Я сделал лишь полдела.
Докончите, что начал я, друзья.
Звезда скатилась.
Вот конец времен.
О горе!
Из любви ко мне — убейте.
Я не могу.
И я.
Никто из нас.
Солдаты уходят.
Злой рок и смерть твоя велят бежать
Твоим приверженцам.
(Поднимает меч Антония.)
А этот меч
И весть о совершившемся откроют
Мне доступ к Цезарю.
Входит Диомед.
Где Марк Антоний?
Здесь. Вот он, Диомед.
Он жив еще?
Ты что не отвечаешь?
Деркет уходит.
Диомед,
Прошу, добей меня своим мечом.
О величайший вождь! Меня послала
К тебе моя царица, Клеопатра.
Когда? Скажи!
Сейчас лишь.
Где она?
Укрылась в усыпальнице царей.
Предчувствие шепнуло ей, что здесь
Произошло несчастье. Убедившись,
Что ты несправедливо заподозрил
Ее в предательстве и что твой гнев
Нельзя смягчить, она тебе послала
Известье о своей кончине мнимой.
Но, опасаясь горестных последствий,
Она велела мне открыть тебе
Всю истину. Боюсь, что слишком поздно.
Да, слишком поздно, добрый Диомед.
Услугу окажи мне: кликни стражу.
Эй, кто там! Императорская стража!
Скорее! Полководец вас зовет.
Входит стража.
В последний раз мне сослужите службу,
Друзья мои, — снесите к Клеопатре.
О горе нам! Зачем ты, император,
Не пережил приверженцев своих?
Соратники мои, своим уныньем
Не радуйте жестокую судьбу.
С улыбкою удар ее встречая,
Вы этим ей наносите удар.
Ну, поднимайте. Я водил вас часто,
Меня нести теперь вам довелось.
Спасибо вам за все.
Уходят, унося Антония.