После того, как вражеская галера утонула, пораженная из пушки у всех на глазах, старцы из тайного капитула начали смотреть на Грегора Рокбюрна по-иному. Их восприятие этого молодого рыцаря изменилось. Вместо недоверия среди них почувствовалась растерянность. Они поняли, что этот Грегор далеко не так прост, как кажется. В его историю о том, что, мол, некий монах поведал ему тайну нового оружия еще в детстве, верили они с трудом, но тот факт, что Рокбюрн действительно обладал тайным знанием, оспорить не представлялось возможным.
Тем более, что знание это касалось обладания очень важным секретом пороховой смеси, что, само по себе, могло изменить весь расклад сил в Леванте. И старики, разумеется, понимали перспективы применения нового оружия, называемого артиллерией. А, поскольку действовали они, все же, в интересах ордена тамплиеров, то не признать заслуг Грегора Рокбюрна они уже не могли. Придраться оказалось не к чему. Все члены отряда, как один, давали на молодого командира исключительно положительные показания. Даже оба капеллана поддерживали его кандидатуру. Потому, скрепя сердце, Николас, Теодор и Бернар, посовещавшись, вынесли решение назначить Рокбюрна командором Тибериады. А территориально командорство постановили расположить в захваченном маноре эмира Ибрагима.
К вечеру решение приняли окончательно и торжественно огласили его после вечерней трапезы. Ради этого события произвели построение и подняли на плацу возле захваченных казарм знамя «Босеан». А брат Николас провозгласил вердикт. Григорий Родимцев радовался внутри себя, впрочем, никак не демонстрируя свою радость окружающим. Всем своим видом он показывал, что принимает эту ношу ответственности ради всего братства, а не потому, что стремился подняться по служебной лестнице. Хотя в душе и торжествовал, ведь с этого момента он не просто упрочил собственное положение в ордене Храма, а и занял одну из серьезных должностей, став равным среди орденского начальства среднего звена, а в Тибериаде и вовсе оказался главным командиром храмовников, тем, кто может принимать серьезные решения. Потому что в боевой обстановке Устав братства разрешал командору возглавлять оборону и не советоваться ни с кем.
Первым своим решением он назначил командиром отряда вместо себя опытного знаменосца, который по праву давно заслужил эту должность. Следующим указанием он велел сержантам обеспечить бдительную охрану периметра, а также переоборудовать главный зал бывшего манора эмира Ибрагима в место для приемов посетителей. И, разумеется, Родимцев посчитал очень важным допросить пленного ассасина. То, что его удалось скрутить, уже само по себе являлось успехом, потому что очень редко эти убийцы попадали в плен. Чаще они сражались до собственной смерти, лишь бы не попасть в руки врагов. То было суровое братство убийц, основанное знаменитым Старцем Горы Хасаном ибн Саббахом. И мало что было известно о нем.
Григорий уже собирался приступить к допросу, когда поздравить его с назначением командором явился монах Иннокентий. Выяснилось, что старик прибыл в Тибериаду этим утром, он разыскал Грегора Рокбюрна, но так и не нашел себе пристанище в городе. И, конечно, Гриша предложил ему остаться в маноре, превращенном в командорство тамплиеров, на правах гостя ордена. Да и заслуга Иннокентия в поимке ассасина была неоспорима. Ведь это же именно пилигрим своим посохом сумел оглушить его. Потому Родимцев не видел ничего плохого, чтобы начать допрос убийцы при Иннокентии.
Двое дюжих сержантов привели опасного пленника закованным в кандалы. Он медленно шел, звеня тяжелыми цепями на ногах. С такими далеко не убежать, тем более, что и руки пленнику тоже не забыли сковать. На вид этот молодой парень не выглядел опасным. Обычный местный житель Леванта, загорелый и темноволосый. Но, его черные глаза смотрели дерзко и с вызовом.
Грегор Рокбюрн не знал местный язык и собирался позвать Мансура, но брат Иннокентий вполне справлялся с миссией переводчика. К тому же, он сумел разговорить пленника, который поначалу не выказывал никакого желания общаться. Но, как только монах извлек из-под рясы свой волшебный серебряный крест и направил на ассасина, шепча какие-то молитвы, тот заговорил против собственной воли. И рассказ его оказался интересным. Убийца говорил, а монах сам и вел допрос, и переводил сказанное Григорию.
— Я Салах Селим, убийца, один из братства неназываемых. Вы же, христиане, зовете нас ассасинами. Я с детства проходил обучение в одной из крепостей нашего ордена, которая ныне разгромлена ордой. И там меня научили науке убийства. Признаюсь, что убивал уже много раз. Но не жалею об этом. Мы не ограничиваем себя ни моралью, ни законом, ни честью. Для достижения цели нам все позволено. И мы находимся выше любых законов и человеческих понятий, потому что мы исполняем закон высший. Закон смерти.
Наше братство действует в тенях. Мы незримо приходим к тем, кто опасен, к тем, кто способен поворачивать направление развития мира, к тем, кто обладает властью. И нет препятствий для нас, потому что все мы — наследники величайшего мудреца, Старца Горы, который и есть истинный Имам. И любой из нас, кто погибнет за его правое дело, попадает в рай. Я же буду проклят, ибо не сумел выполнить порученное задание.
Я оказался жалок и ничтожен, потому что даже не смог покончить с собой, как это предписано нашим братством на крайний случай. И я должен был молчать даже под пытками, но теперь, как видишь, опустился до разговора, потому что не могу противостоять твоему колдовству, старик. И это обстоятельство ломает мою волю и парализует ее. Твой взгляд сквозь этот крест, который не крест, а какой-то предмет той древней силы, что давно ушла из мира, сжигает мой мозг изнутри, и скоро он вскипит. Как видишь, я оказался не способен перетерпеть боль, оказался слабаком, всего лишь тряпкой, из которой можно вить веревки. Ты сломал меня, старый колдун. Так что можешь спрашивать все, что пожелаешь. Только поскорее, а то боюсь сойти с ума от той боли внутри головы, которую ты причиняешь мне.
— Кого ты собирался убить в этом маноре, Салах Селим? — спросил монах, по-прежнему держа перед собой свой массивный крест-артефакт и направляя его перекрестие точно в середину головы ассасина, прищурив, при этом, один глаз. Выглядело все так, словно бы брат Иннокентий целился во врага сквозь перекрестье прицела.
— Грегора Рокбюрна, — последовал ответ.
— Почему именно его? — продолжал допрос Иннокентий.
— Мы убиваем тех, чья жизнь имеет особый смысл и образует новые ветви событий. Эти люди обладают особенной силой изменять мир вокруг себя. Им самим и тем, кто находится с ними рядом, сопутствует удача. Их поддерживают и направляют высшие силы, и люди охотно воспринимают их начинания, верят и надеются на них. Потому они очень опасны. Я думаю, что и вот этот, которого мне поручили убить, из таких людей, — проговорил пленник.
— Думаешь, или точно знаешь? — уточнил старик.
— Точно не знаю. Потому что мы, исполнители, не должны ничего знать о том, почему и кто вынес решение убить того или иного человека. Но те, кто направляют нас, просто так не принимают решений, — проговорил убийца.
— И кто же направляет вас? — продолжал спрашивать монах.
— Неназываемые. Мы не знаем их имен, а лица их всегда скрыты повязками. Они сами находят нас и говорят пароль, а потом называют имя того, кого следует убить. И мы, исполнители, пускаемся по следу и идем по нему до тех пор, пока не находим своего клиента. А заколоть кинжалом, кинуть дротик, подсыпать яд в пищу, либо пустить точную стрелу с безопасного расстояния, выбираем по обстоятельствам, — поведал Салах Селим.
— И как же ты проник в манор? — поинтересовался Иннокентий.
— Это было не трудно. Мы умеем проникать незаметно и скрываться даже у всех на виду, избегая излишнего внимания. Нас учат искусству прокрадываться незаметно и притворяться убедительно, мы способны прикидываться кем угодно. Каждый из нас должен казаться неопасным и незапоминающимся. Столкнувшись с нами в толпе, обычный человек не должен обращать внимания на любого из нас до самого последнего момента, когда удар будет нанесен. На этот раз мы с напарником притворялись садовниками, — сказал пленный убийца.
— Кто твой напарник и куда он мог сбежать, чтобы затаиться? — спросил монах.
— Я знаю о нем лишь то, что ему поручено такое же задание, как и мне. Но, имени не ведаю, как и не знаю, где он может скрываться. А он не знает моего имени. Нам неизвестно ничего о наших случайных напарниках, а имен мы друг другу никогда не называем, только пароли. Меня вы поймали, но он скрылся от вас и затаился где-то в городе. И это означает, что нападение повторится.
Больше сказать пленник ничего не мог, потому что его внезапно скрутила падучая. Как потом объяснил брат Иннокентий, приступ эпилепсии был вызван воздействием незримой силы древнего креста, тайная мощь которого, направляемая монахом, заставляла убийцу говорить правду вопреки собственной воле. И неожиданный припадок явился следствием побочного эффекта, когда разум парня не выдержал того, что его язык выбалтывает секреты сам собой.
Когда сержанты забрали ассасина обратно в камеру, Иннокентий сказал:
— Не хочу пугать тебя, но ассасины не действуют по собственному желанию. Их посылают убивать по указанию тех, кто стоит высоко над простыми убийцами, занимая значительное положение в их темном братстве. А это значит, брат Грегор, что за тобой началась охота. Ибо этот убийца прав. И мир ты меняешь вокруг себя. Так получается. И тьма чувствует угрозу. И не только последователи учения Старца Горы охотятся за тобой. Не только те, кто нанимает их, но и некромант тоже. Ибо не просто так всколыхнулась тьма, и некромант получил силу поднимать мертвых. Теперь я могу понять причину. Приспешники дьявола почувствовали, что в землях Леванта появился человек, способный менять ход событий. И все указывает на тебя.
— Значит ли это, что те вампиры, от которых мы вместе отбивались возле часовни, тоже рыщут в поисках меня? — спросил Григорий, поежившись от такой мысли.
— Именно это я и предполагаю. Дело в том, что вампиры атаковали в тех местах, где появлялся ты, брат Грегор. И когда ты направился в Тибериаду, некромант и его вампиры двинулись за тобой. И я, как видишь, пришел следом за ними, — сообщил старик.
— Значит, нужно еще больше усилить охрану. Я прикажу срочно соорудить вдоль всей ограды манора дозорные башенки, на которых размещу дежурить арбалетчиков. Стену снаружи отправлю патрулировать караульных, а ночью потребую зажигать факелы и костры, — сказал Родимцев.
— Боюсь, что все эти меры мало помогут. Ассасину потребуется больше усилий, но он все равно проникнет, прикинувшись, хотя бы, одним из тех же караульных. Что же касается вампиров, то они способны бегать по стенам, а это означает, что ограда не удержит их снаружи, — поведал монах.
— В таком случае, я не знаю, что же делать и как противостоять таким опасностям? — признался Родимцев.
— Я уже говорил тебе, но повторю еще раз. Лучший способ покончить с вампирами — это выманить их на себя, — сказал Иннокентий.
— Предположим. Я даже допускаю, что смогу еще раз выдержать бой с этими страшными тварями, но как быть с некромантом? Как уничтожить его? — недоумевал Григорий.
— Я пока не знаю ответа, потому что нет ясности, кто он. Ведь этот последователь сатаны может не выдавать свою сущность, притворяясь кем угодно. И не обязательно сарацином. Может и христианином прикинуться, например, добрым пилигримом, или даже влиятельным человеком. Он никому не сообщает о роде своих занятий. А упорные слухи о том, что он прибыл из Магриба с войском Халеда могут быть просто слухами, распущенными специально, чтобы скрыть его истинное место пребывания. Ибо, тьма коварна, она способна насылать туман и менять облик. Но, в том и состоит искусство следопыта, чтобы по следам найти зверя, — сказал монах, явно намекая на собственную роль во всей этой истории.
— В подобных обстоятельствах мало хорошего. Ведь, если меня хотят ликвидировать некие влиятельные силы, то они не прекратят попыток. Впрочем, я, как военный человек, врагов не боюсь и, если надо, то встречусь с ними лицом к лицу. Но, все это означает, что опасность грозит и всем тем, кто окружает меня. И, чтобы обезопасить окружающих, мне, наверное, лучше всего отправиться в пустыню. Вот только сделать этого не могу, потому что слишком многое уже начато и не завершено. Взять ту же артиллерию. Да и мое назначение командором тоже нужно использовать для преобразований внутри ордена. Так что не могу все бросить и сбежать, — сказал Родимцев.
— Так и не беги. Я же здесь не просто так, а для того, чтобы помочь тебе, брат Грегор, отбиться от тьмы, — просто сообщил Иннокентий.
Немного позже Грегор Рокбюрн, как новый командор, собрал в диванном зале манора небольшое совещание. С ним вместе на диване сидели оба капеллана, бывший знаменосец, назначенный с этого дня командиром отряда рыцарей командорства Тибериады, а также монах Иннокентий, представленный собравшимся не просто гостем ордена, а тайным посланцем самого Римского папы. Снаружи их охраняли сержанты, вооруженные арбалетами, возглавляемые верным Мансуром. Им всем было приказано усилить бдительность. К счастью, представители тайного капитула в этот вечер решили посетить лагерь графа Ибелина, расположенный на другой стороне города, потому все присутствующие могли поговорить достаточно откровенно.
Грегор Рокбюрн не стал углубляться в причины покушения ассасинов, а лишь сообщил собравшимся облегченную версию событий, что назначение его командором Тибериады кому-то не понравилось. Потому и подослали убийц. Но, кто именно стоит за этим, пока неясно.
— Откуда убийцы узнали о том, что брат Грегор находится именно в этом маноре? — спросил командир отряда.
— Значит, кто-то сообщил им о нашем расположении, — сказал один из капелланов.
— Из этого следует простая вещь, что в наши ряды затесался шпион, — сделал вывод его коллега.
— Кто-нибудь из сержантов мог проболтаться, — предположил Годфруа.
— А вы правы! Мне вот только перед собранием доложили, что погиб один из наших сержантов. Я как раз собирался сказать присутствующим, что дисциплина падает, ибо тело нашли снаружи нашего расположения позиций на одной из городских улочек. Сержанта закололи. И я подумал, что это дело рук местных, а сержант самовольно отлучился в какой-нибудь бордель, но сейчас понимаю, что его, скорее всего, похитили и допросили прежде, чем убить, — поведал бывший знаменосец.
— Ассасины очень хитрые и умные твари. Раз один из них ушел, то опасность никуда не делась. Нужно усилить патрули, — проговорил Годфруа.
— Уже сделано, — кивнул Грегор.
— Обычно, они следуют правилу не привлекать внимание, нападая неожиданно. Сегодня он не нападет, потому что внезапность уже утрачена. Он, скорее всего, станет выжидать, когда мы вновь немного ослабим бдительность. Потому расслабляться нельзя до тех пор, пока мы не выследим этого убийцу. А нашему новому командору лучше всего сменить место пребывания, — сказал капеллан Годфруа.
— Нет, братья. Я теперь несу ответственность за новое командорство, а потому останусь назло врагам. И пусть убийца приходит сюда, чтобы попасть в ту мышеловку, где я, раз уж так вышло, буду играть роль приманки.