К о л я. Все. Кота не будет!
Л е н а. Значит, так получается. Значит, так, слушаем меня. Если так получается, что мы будем кота кастрировать, значит, тогда получается, что я с Полинкой согласная. А если не получается так, что мы будем кота кастрировать, то тогда я с мамой согласная. Ну, дак так получается? Или как?
Из комнаты Полины выглядывает Люба.
Л ю б а. Можно я схожу в туалет?
Ю л я. О, Люба! Я про тебя и забыла. Ты уже все с Полинкой разучила?
Л е н а. А знаешь что, мама…
К о л я. Все. Понятно. Пообщались. Все друг друга выслушали. Все довольны. Бабье вшивое. (Уходит.)
Л е н а. А Любша… вовсе и не Любша.
Л ю б а. Простите, я больше не хочу в туалет. (Быстро прячется в комнате.)
Полина также забегает к себе в комнату. Закрывает дверь на замок.
П о л и н а. Ты что, совсем уже? Я же говорила тебе, днем и вечером нельзя выходить из комнаты. Это опасно. Ты что, сама не видишь?
Л ю б а. Я забыла, но мне очень сильно надо.
П о л и н а. Ночью выйдем. Скоро ночь. Пойдешь со мной.
Л ю б а. Ну, можно мне хотя бы переодеться в домашнее. Мне жарко уже.
П о л и н а. А че, раньше-то не могла? Давай быстрей, скоро все спать пойдут. Мои рано ложатся. И одень что-нибудь потемней. Так нужно.
Люба достает из своего чемодана вещи.
Надевай мой костюм спортивный.
Л ю б а (одевается, хнычет). Он не яркий. Он как траур.
П о л и н а. Он черный. Это так надо. И вообще, ты что, не читала у себя в книжках умных, что яркие цвета портят зрение и развивают косоглазие? Надо носить черный, и никогда не станешь косой. Все? Готова?
Л ю б а. Уже поздно. Мне уже купили десять очков с разной каемочкой. Уже много денег потрачено, а если я не буду их носить, тогда меня точно никогда не возьмут с собой в Турцию.
П о л и н а. Прекрати ныть. Тоже мне, проблему нашла. Вот у меня-то посерьезней будет. Это тебе, знаешь, не к какому-то мальчику идти, где достаточно просто подмыться. Тут совсем другое. Просто помыться — этого мало. (Пауза.) Блин, как думаешь, может, надо было еще и голову помыть? Короче, неважно. Пошли. Вроде уже все разошлись.
Обе девочки тихо выходят из комнаты. Идут по коридору к входной двери. Разговаривают шепотом.
Л ю б а. Мне костюм не нравится. Он меня толстит. У меня еще и лицо широкое. Я вообще как толстуха.
П о л и н а. Тихо. Тоже мне, беда. Я вот, наоборот, всю жизнь мечтала о лице потолще. А у меня череп длинный и лицо худое, знаешь какая засада.
Л ю б а. В энциклопедии для девочек что-то написано об этом. Там говорят, что это от скорости родов зависит.
П о л и н а. Ага, тогда у меня такое ощущение, что, когда я лезла, маманя решила газету почитать.
Слышно, как кто-то разговаривает на кухне. Люба и Полина останавливаются, прислушиваются. На кухне у окна, подставив стульчик, сидит Лена.
Она смотрит в окно на луну.
Л е н а. Ну, когда же ты меня уже заберешь, лунный мой человечек? Я ведь уже и рюкзачок собрала. Я знаю, что ты есть, лунный человек. И когда-нибудь ты заберешь меня к себе на луну. И мы будем жить там вдвоем, и никого больше не будет там на луне. Я ведь уже большая совсем стала. Я ведь даже уже не верю в Деда Мороза и Санта Клауса, потому что они все равно все гондоны и сидоры, а в тебя, лунный человек, я верю. Я знаю, что ты есть на самом деле. Забери меня к себе, лунный ты мой человечек….
Люба и Полина в коридоре шепотом:
Л ю б а. Что с ней? Она молится?
П о л и н а. Она болеет.
Л ю б а. Чем?
П о л и н а. Лунной болезнью.
Л ю б а. А это как?
П о л и н а. Не знаю. Я никогда не болела ею. Ну, видимо, это так, как вон у Ленки. Как-то так.
Л ю б а. Она на луну хочет.
П о л и н а. Она дюлей хочет. Завтра в школу, а она не спит до сих пор.