Иоганна. Пленные не стали бы говорить.
Франц. Откуда вы знаете?
Иоганна. Крестьяне? Им нечего было говорить.
Франц. Какие доказательства, что они не были партизанами?
Иоганна. Как правило, партизаны никогда не говорят.
Франц. Как правило, да! (Настойчиво, с обезумевшим видом.) Германия стоит преступления. Не так ли? (Надменно, с усталой развязностью, почти рисуясь.) Не знаю, поймете ли вы меня. Вы уже другое поколение. (Пауза. С неистовой злобой, не глядя на нее, встав навытяжку.) Жизнь коротка! Впереди смерть! Шагать! Шагать! В самую глубь кошмаров, за пределы Ада. Пороховой склад. Если я взорву его, средь мрака, все полетит в преисподнюю, кроме моей страны, одно мгновение, И я, кружась волчком, взлечу ввысь, как праздничная ракета... и затем — ничего... Ночь — и мое имя на медной доске. (Пауза.) Согласитесь, что я сопротивлялся. Принципы, моя дорогая, принципы прежде всего, во всем... Этих случайных пленных, как вы догадываетесь, я предпочел моим людям. И все же я был обязан сказать — нет! Что же, выходит, я — людоед? Простите, вернее — вегетарианец. (Пауза. Помпезно, нравоучительно.) Тот, кто не доходит до конца, — ничего не совершает, я ничего не совершил. Тот, кто ничего не совершил, есть ничто. Ничто? (Указывая на себя, как бы во время переклички.) Вот он, здесь! (Пауза. Иоганне.) Вот первый пункт в обвинительном акте.
Иоганна. Я вас оправдываю.
Франц. Я говорю, что надо во всем разобраться.
Иоганна. Я вас люблю.
Франц. Иоганна!
Раздается стук в дверь. Сначала пять раз, затем четыре раза и два раза по три. Они глядят друг на друга.
Поздно...
Иоганна. Франц...
Франц. Мало времени для моей защиты. (Пауза.) Отец говорил Иоганна, вы будете свидетельницей страшной казни.
Иоганна (глядя на него). Вашей?
Стук повторяется.
И вы дадите себя убить? (Пауза.) Вы не любите меня?
Франц (беззвучно смеется.) О нашей любви я буду сейчас говорить... (указывая на дверь) в ее присутствии. Ничего хорошего не произойдет. И запомните мои слова: я буду вас просить о помощи, и вы мне откажете в ней. (Пауза.) Но если он оставил хотя бы один шанс... Пройдите туда.
Отводит ее в ванную, закрывает за ней дверь и идет открывать дверь Лени.
Франц, Лени.
Франц поспешно снимает с руки часы и прячет их в карман. Входит Лени, в руке у нее тарелка с тортом, обсыпанным сахарной пудрой, на нем четыре свечи. Под мышкой — газеты.
Франц. К чему тревожить меня в такой час?
Лени. Ты знаешь который час?
Франц. Я знаю, что ты заходила ко мне уже раз, а потом мы расстались.
Лени. Не заметил, как промелькнуло время?
Франц. Да. (Указывая на торт.) Что это?
Лени. Торт. Собиралась преподнести его завтра к десерту.
Франц. И что же?
Лени. Как видишь, принесла сегодня вечером, со свечками.
Франц. А при чем свечи?
Лени. Сосчитай.
Франц. Одна, две, три, четыре. И что?
Лени. Тебе тридцать четыре года.
Франц. Да. Пятнадцатого февраля.
Лени. Пятнадцатое февраля — день твоего рождения.
Франц. А сегодня?
Лени. Дата.
Франц. Хорошо. (Берет у нее из рук тарелку и ставит на стол. Читает.) «Франц»! Это ты вывела здесь мое имя?
Лени. А ты бы хотел, чтобы кто его написал?
Франц. Слава! (Сосредоточенно разглядывая торт, читает.) «Франц» на розовой помадке. Премило, не менее лестно, чем на бронзе. (Зажигает свечи.) Горите себе понемногу, мы догорим вместе... (Небрежно.) Ты видела отца?
Лени. Он нанес мне визит.
Франц. Он был у тебя?
Лени. Да!
Франц. Долго?
Лени. Довольно долго.
Франц. В твоей комнате — это особая милость.
Лени. Я заплачу за нее!
Франц. И я.
Лени. И ты тоже.